- Потому что мы с доктором хотели… - он отпил из стакана, - заставить его письменно признаться во всех своих преступлениях. Это он убийца.
- Но он вас опередил. К вам я пришел вовремя, а вот доктору повезло меньше.
- Так Оберто… - Шарманса не договорил. - Мерзавец!
- Дольбрез замешан в афере с драгоценностями, точку в которой поставило заседание суда четырнадцатого января восемьдесят седьмого года, не так ли?
- В газетах не писали о том, что было потом. - Шарманса говорил медленно, с трудом, делая длинные паузы. - Мы с доктором потеряли все. Все. Когда выяснилось, что меня держали в психушке по ошибке, его репутация серьезно пострадала, и все клиенты отказались от его услуг. А я… меня бросила невеста. Когда суд закончился, мы с Оберто решили держаться друг за друга.
- Так вы не испытываете к нему ненависти?
- Ему, как и мне, можно было только посочувствовать. Когда я это понял, то стал его союзником. Мы решили разыскать "баронессу" и отомстить. Поделились друг с другом скудными сведениями, которые у нас были. Карета, в которой меня привезли на виллу, была зеленая, четырехместная, с гербом на дверце. Я запомнил кучера: он был молодой, смуглолицый, возможно, итальянец. Оберто объехал все конторы, которые занимаются прокатом экипажей в Лионе и окрестностях, и нашел карету… 14 ноября 1886 года ее взял напрокат некий Карно, семнадцатого ее вернули и оплатили счет. Этот Карно… ох, и заставил же он нас побегать, но мы в конце концов выяснили, что он был помощником профессора Жардена. Только вот… слишком поздно.
- Что слишком поздно? - не выдержал Жозеф.
- Через неделю после исчезновения драгоценностей Карно напал на полицейского и на пять лет загремел в тюрьму. Его любовницей была певица Леонтина Фуршон. Когда Карно посадили, она исчезла. После освобождения Карно днем работал в больнице, а по вечерам играл на трубе в кафешантане под названием "Якобинский трактир". Я отправился к профессору Жардену и там увидел Карно: у меня не осталось сомнения - именно он пять лет назад вез нас с баронессой, а значит, он ее сообщник… Он тоже меня узнал.
- Почему же вы на него не донесли?
Шарманса расхохотался и тут же закашлялся.
- Мы, дураки, подумали, что Леонтина обобрала его тоже и что, освободившись из тюрьмы, этот прохвост захочет ее отыскать, а значит, приведет к ней и нас. Мы решили ждать. Не знаю, как бы я это выдержал, не будь рядом доктора. Он не дал мне пропасть. Мы перебрались в Париж. Доктор устроил меня на службу в ломбард, а сам стал работать у профессора Шарко. Потом он продал "Виллу Асфоделей" и начал консультировать у себя на дому на улице Монж. Он заботился обо мне все эти годы. А еще нанял частного сыщика, который выследил нашего приятеля Карно на Монмартре. Тот сделался поэтом и выступал в "Ша-Нуар" под именем…
- Луи Дольбрез, - прошептал Жозеф, который торопливо записывал рассказ Шарманса.
- Доктор решил подобраться поближе к Дольбрезу и даже заделался для этого журналистом. Мы не выпускали негодяя из виду и сразу поняли, что именно он убил дочь Леонтины Элизу. Он заплатил этому прохвосту Гастону Молина - они познакомились в тюрьме, - чтобы тот соблазнил девочку и привел к нему. Убив обоих, Карно отправился к Леонтине, которая теперь звалась Ноэми Жерфлер. Ее он удушил.
- А затем избавился от случайного свидетеля Базиля Попеша… Иными словами, вы знали, кто убил этих четверых, но палец о палец не ударили, чтобы остановить его. И после этого вы Богом клянетесь, что не виноваты! - не выдержал Жозеф.
- Вы считаете себя проницательным, а ведь это Дольбрез крутил вами, как хотел, - добавил Виктор. - Он тщательно спланировал убийство своей бывшей любовницы и ее дочери, но при этом сделал все, чтобы подозрения пали на вас с доктором. Он и меня обвел вокруг пальца…
Раздался громкий стук в дверь. Шарманса прикрыл глаза.
- Доктор умер, он больше не поможет мне… Что со мной теперь будет?! - всхлипнул он.
Глава четырнадцатая
6 декабря, воскресенье
Жозеф сидел возле ящика, служившего ему рабочим столом, и пристально смотрел на пачку исписанных листов. Мадам Пиньо хлопотала на кухне. Она вымыла посуду, поставила на плиту турку для кофе, вылила в раковину воду из-под грязной посуды и тяжело опустилась на табурет, причитая: "Что же с нами будет, когда я больше не смогу работать? И за что мне такое наказание!".
Жозеф очнулся и поднял голову. Ему стало жаль мать. "Я обязан добиться успеха! - сказал себе он. - Я слишком много времени потратил на пустяки! Пора действовать".
Он представил себе, как в один прекрасный день купит газету и прочитает: "Загадка "Виллы Аквилегий". Роман Жозефа Пиньо". В мечтах все выглядело чудесно.
И Жозеф принял решение: он завтра же отправится в "Пасс-парту" и начнет переговоры о публикации романа. Если там ему откажут, обойдет редакции всех парижских газет. Его труд просто обязаны напечатать. Во что бы то ни стало. Кто знает, может быть, когда-нибудь он станет так же знаменит, как Ксавье де Местр, Вашингтон Ирвинг и граф Лев Толстой, и его будут издавать в серии "Новая популярная библиотека"… Тогда матушка сможет не работать.
Жозеф схватил ручку и принялся лихорадочно строчить:
В десять утра на подъездной аллее парка "Виллы Аквилегий" появилась двухместная карета. Ею управлял кучер в ливрее. Карета обогнула круглую клумбу и остановилась перед входом в особняк. Из нее вышла женщина под густой вуалью. Она поднялась по ступеням и позвонила. Дверь открыла горничная, она проводила посетительницу в гостиную. Оставшись одна, женщина скользнула взглядом по своему отражению в огромном зеркале и стала рассматривать висевшую над камином картину, где был изображен хирург во время операции.
- Ну до чего же хороша! Аристократка! Горделивая поступь, дорогое манто, драгоценности! Черт, проклятая вуаль, лица совсем не видно! Она молода? Хороша собой? Впрочем, какая разница! Главное - это знатная дама! - бормотал доктор Евсевий Рамбюто, который наблюдал за гостьей при помощи хитроумной системы зеркал.
В его густых, черных как смоль волосах и аспидно-черной курчавой бородке не было и намека на седину…
Довольный тем, что ему так ловко удалось ввернуть слово "аспидно-черный", на которое он недавно наткнулся в словаре, Жозеф подмигнул фотографии отца.
- Ты был прав, папа, "нет ничего легче, чем пожинать лавры".
16 декабря, среда
В книжную лавку вошел инспектор Лекашер в парадном мундире с галунами. Он окинул всех победоносным взглядом, торжественно прошествовал к прилавку и приподнял кепи в знак приветствия. Однако ему пришлось подождать, пока Виктор обслужит других покупателей и освободится. Айрис помогала Жозефу упаковывать книги - многие покупали их в подарок на Рождество и Новый год. Кэндзи ходил вдоль стеллажей с покупательницей в очках, которая выбирала книгу для сына - любителя приключенческих романов, но мысли его были заняты Эдокси Аллар. Он вспоминал, как она возлежала в костюме Евы на медвежьей шкуре.
Если верить последним сплетням, неугомонная Фифи Ба-Рен нашла наконец-то свой идеал и поселилась в лучшем номере отеля "Континенталь" с каким-то русским князем. Расставаясь с Кэндзи, она подарила ему чудо современной техники - пишущую машинку Lambert. Теперь машинка красовалась возле телефона, и Кэндзи никому не позволял дотрагиваться до ее клавиш.
Он нашел на полке увесистый том "Гвианских робинзонов" Луи Буссенара и вручил его даме в очках.
- Вижу, вы все очень заняты, скоро Рождество, я понимаю, - проговорил инспектор Лекашер, разглаживая усы, и подошел к Виктору. - Хотите лакричную пастилку?
- Нет, спасибо, - отказался Виктор. - Вижу, вам удалось отказаться от табака.
- Да, и теперь я не расстаюсь с этими пастилками. Правильно говорят: стоит освободиться от одной зависимости, как тут же попадаешь в другую… Вам удалось раздобыть для меня первое издание "Манон Леско"?
- Увы, пока нет.
- Какая досада! Вы ведь у нас крупный специалист по аббату Прево… Посетили больницу Сальпетриер, "Мулен-Руж", перекресток Экразе и окрестности речки Бьевр… Может, поговорим с глазу на глаз?
Виктор нехотя провел инспектора наверх, но тот не торопился начинать разговор, делая вид, что внимательно рассматривает коллекцию гравюр на стенах, - ему хотелось помучить собеседника.
- Я пришел к вам неофициально, - наконец произнес он, - и наш разговор не будет приобщен к делу Элизы и Леонтины Фуршон. Однако не обольщайтесь: пусть у меня нет доказательств вашего прямого участия в этом деле, но куда бы ни привело меня расследование - в пансион в Сан-Манде или в жилище Грегуара Мерсье, - вы всюду побывали раньше меня. Кого встречают полицейские, когда приходят арестовывать Луи Дольбреза и Проспера Шарманса? Вас, мсье Легри! Я не поверил путаным объяснениям вашего приказчика, который, по моему мнению, чересчур увлекается романами. У него хватило наглости заявить, что вы вдвоем совершенно случайно прогуливались возле дома Шарманса, с которым он, якобы, познакомился, когда приходил в ломбард, услышали крики и бросились на помощь. Я не вызвал вас в суд только по одной причине: вы спасли жизнь бедняге Шарманса и положили конец серии убийств, которые совершал Дольбрез. И я вам за это благодарен. Поэтому будем считать, что Дольбрез не рассказал мне, как ему удалось пустить вас по ложному следу при помощи записки: помните, в "Мулен-Руж" он сказал вам, что забыл шляпу, а сам тем временем черкнул несколько строк и незаметно подкинул записку в шкафчик Гастона Молина. Полицию он ввел в заблуждение аналогичным способом - оставил литературные цитаты рядом с трупом Ноэми Жерфлер. Если бы вы его не остановили, Дольбрез опубликовал бы в газетах от имени Шарманса признание: якобы они с доктором Оберто совершили все эти преступления, а потом Шарманса убил сообщника и повесился, чтобы уйти от правосудия… Видите, от меня не укрылась ни одна деталь, хотя при упоминании о вас и у владелицы пансиона мадемуазель Бонтам, и у Грегуара Мерсье, и у нашего друга ювелира мгновенно случались приступы забывчивости.
Инспектор отправил в рот несколько лакричных пастилок. Виктор покраснел и опустил глаза.
- Я решился побеспокоить вас, потому что мне не хватает одного вещественного доказательства, и я полагаю, что оно у вас. Видите ли, у меня уже есть все необходимые улики, чтобы выдвинуть обвинение против Луи Дольбреза, вернее Луи Карно, который состоял в любовной связи с Леонтиной Фуршон и играл роль кучера мадам де Сен-Меслен - он так и не смог простить женщину, которая посмеялась над его чувствами и присвоила добычу. У всех этих преступлений, оказывается, один мотив - месть любовнице за предательство. Полагаю, вторая туфелька Элизы, вернее, ее подруги Айрис Мори, у вас. Как видите, я прекрасно осведомлен: простак Грегуар Мерсье и жеманная Коримба Бонтам, которая не смогла устоять перед звоном монет, стали для меня бесценным источником информации. Так вот, если я прав и туфелька у вас, принесите ее и положите на пороге этой комнаты. Я сделаю вид, будто увлеченно листаю "Журналь де вояж", а потом заберу улику и уйду…
Несколькими минутами позже инспектор Лекашер любезно распрощался со всеми, кто был в лавке, и вышел на мороз. Правый карман его мундира оттопыривался, как будто там что-то лежало.
"Эх, долго же потом инспектору придется проветривать мундир, ведь хотя прошло немало времени, от туфельки по-прежнему несет козлом", - подумал Виктор и поспешил на помощь Кэндзи, который нес на полку большую стопку романов Жюля Верна и Александра Дюма.
* * *
Жозеф сжимал в руках номер "Пасс-парту", не решаясь развернуть газету. А вдруг там ничего нет? Юноша стоял под навесом напротив книжной лавки, откуда в этот момент выходил инспектор Лекашер. Жозеф поглядел ему вслед и наконец решился. Дрожащими руками он раскрыл газету и прочитал:
Рады сообщить нашим дорогим читателям, что мы начинаем печатать произведение под названием "ЗАГАДКА "ВИЛЛЫ АКВИЛЕГИЙ"", вышедшее из-под пера подающего большие надежды молодого автора Жозефа Пиньо. Действие романа разворачивается в Париже и Лионе. В этом номере мы представляем вашему вниманию первую главу. Не сомневаемся, что автора ждет грандиозный успех.
- Вот видишь, папа, - пробормотал Жозеф, - твой сын стал писателем.
* * *
Кэндзи повесил над кроватью картину и отступил на шаг, чтобы полюбоваться. Он уже года полтора хранил этот пейзаж в сундуке, не решаясь признаться, что купил его на выставке в "Золотом солнце". Он боялся, что Виктор неверно истолкует его поступок и приревнует к нему Таша… Но теперь Кэндзи решил: хватит! Ему нечего скрывать, и его больше не волнует мнение окружающих.
Картина называлась "Парижские крыши на рассвете". Глядя на нее, понимаешь, как замечательно дышать полной грудью, видеть, как над городом встает солнце, строить планы на новый день!.. Какое счастье, что нет больше тайн, которые много лет отравляли ему жизнь! Айрис и Виктор узнали правду, и скоро можно будет открыто объявить, что Айрис - его дочь.
Жозеф тоже узнал это, правда, не от самого Кэндзи. Айрис рассказала ему все во время урока английского. А когда ее ученику наконец удалось довольно сносно произнести "father", она нежно погладила его по щеке.
* * *
Жозеф давно мечтал, как небрежно бросит на прилавок газету, в которой напечатан отрывок из его романа, и с безразличным видом скажет Виктору, поднимаясь по приставной лесенке:
- Взгляните-ка, по-моему, там на третьей странице напечатано знакомое вам имя.
Юноша не раз проигрывал эту сценку в воображении, но теперь решил, что первым человеком, который узнает о его триумфе, будет вовсе не мсье Легри - а очаровательная юная особа.
Он попросил Айрис спуститься в подвал и помочь ему разобрать давно пылящиеся на полках бульварные романы, которые никто не хотел покупать. Там, внизу, он молча протянул ей номер "Пасс-парту". Девушка пробежала глазами страницу, постояла немного, изумленно глядя на Жозефа, а потом прошептала:
- Тут указано ваше имя! Вот здорово! Когда же вы успели написать целый роман?
- Ночами, после работы. Не нужен особый талант, чтобы описать события, коим ты сам был свидетелем, а если добавить чуточку фантазии… Но вам вовсе не обязательно это читать, я помню, вы говорили, что не любите романы.
- Ну почему же, я…
- Для меня важнее, чтобы вы первой узнали об этом. За романы, знаете ли, неплохо платят.
- Так, значит, мы с вами больше не увидимся? - опустила голову Айрис. - Вы нас покинете?
- Нет, увольняться я пока не собираюсь. Меня, конечно, ждет блестящее будущее, но сразу жить на гонорары вряд ли получится, и надо чем-то зарабатывать на хлеб… К тому же, английский я еще не выучил.
- Так вы остаетесь?! Как я рада! А я могу помочь вам - напечатать ваш следующий роман на папиной печатной машинке… Ему мы, конечно, ничего не скажем.
- Конечно, я… Черт, кажется, в лавку зашел посетитель. Подождите меня здесь, не поднимайтесь пока, ладно? - смущенно пробормотал Жозеф и бросился наверх.
Однако, взбежав по лестнице, он тут же скользнул за стеллажи в надежде остаться незамеченным.
- Только не это, - простонал он.
Кэндзи Мори беседовал с двумя покупательницами: графиней Олимпией де Салиньяк и Рафаэль де Гувелин. Виктор делал вид, что страшно занят.
- Очень рады вновь видеть вас, мадам, - вежливо произнес Кэндзи. - Вы нас совсем забыли.
- Ах, мсье Мори, у меня столько хлопот! Моя племянница Валентина ожидает летом прибавления.
- Какая чудесная новость! Французская нация спасена от вымирания. А как поживает мадам де Бри? - поинтересовался Кэндзи.
- Ей гораздо лучше, и она скоро в четвертый раз выйдет замуж. Ее жених отставной полковник, они познакомились в Ламалу-ле-Бэн. Свадьба назначена на февраль, церемония будет скромная, никаких там подружек невесты и фаты. Мы посоветовали Адальберте надеть серебристое платье и отделанную белым кружевом шляпку с маленькой веточкой флердоранжа.
- Замечательно! У вас прекрасный вкус! - восхитился Кэндзи, скрываясь за прилавком.
- Кстати, мсье Мори, она поручила мне узнать, есть ли у вас полное собрание сочинений Клэр де Шандене.
- Клэр де Шандене… - Кэндзи бросил отчаянный взгляд на Жозефа, и тот поспешил на выручку:
- Я как раз на днях проверял, что у нас есть на складе, и отложил эти книги в сторонку. Сейчас я за ними схожу.
У Кэндзи вырвался вздох облегчения, и он благодарно улыбнулся Жозефу.
Рафаэль де Гувелин тем временем со скучающим видом подошла к Виктору.
- Мсье Легри, - проговорила она, не разжимая губ, - скажите, у вас часом не найдется экземпляра книги "Там, внизу"? Я, знаете ли, люблю быть в курсе событий, а об этом романе последнее время все говорят. Да, и захватите заодно "Нана" и "Добычу". Заверните их, пожалуйста, чтобы Олимпия не видела, - прибавила она вполголоса, кивая на графиню де Салиньяк. - Ах, да, чуть не забыла: я хотела еще "Мадам Бовари" Флобера и "Сестер Ватар" - мне говорили, что это очень интересный нравоописательный роман… ну, вы понимаете, о чем я.
- Прекрасно понимаю, мадам де Гувелин.
- В том, что касается нашумевших историй, у нас с вами вкусы совпадают, не правда ли, мсье Легри? - многозначительно добавила она и вернулась к подруге - та рассматривала принесенные Жозефом книги.
- Доставьте все это мне на дом, - распорядилась графиня де Салиньяк. - Клэр де Шандене слишком рано нас покинула. Католическая литература лишилась в ее лице одной из самых ревностных подвижниц.