- Да что вы, Жермена, - попытался успокоить кухарку Виктор.
- Все, мсье Легри, с меня хватит! Вы слишком привередливы!
- Я? С чего вы это взяли, Жермена?
- Не притворяйтесь, что не поняли! Вы и дома-то почитай что и не едите. А ваша гостья, мсье Мори…
- Чем вас обидела мадемуазель Айрис, скажите на милость? - спокойно спросил Кэндзи.
- Сердобольная слишком! Тоже мне выискалась покровительница овец! Она, видите ли, не будет есть мясо ягненка, потому что его убивают совсем маленьким. Еще немного, и она обвинит меня в том, что я ем детей! Вчера отказалась есть телятину, позавчера - курицу! А я-то чуть свет тащусь на рынок, чтобы купить все самое свежее. И вместо благодарности - одни сплошные обвинения!
- Вы совершенно правы! Я поговорю с Айрис. А пока что сварите ей яйцо всмятку, я обещаю вам съесть двойную порцию вашего…
- Моего рагу из баранины по-наваррски? - просияла Жермена. - Ах, мсье Мори, если бы не вы, я бы уже давным-давно взяла расчет…
- Точно! Навар его фамилия! - воскликнул Виктор, хватая шляпу. - Спасибо вам, Жермена! - крикнул он уже в дверях лавки.
- Ну, что я вам говорила! Опять он умчался обедать в ресторан, - насупилась кухарка.
- Куда вы? - крикнул Виктору вслед Кэндзи, недовольный, что опять остался в лавке один. - Стоило нам в кои-то веки начать серьезный разговор…
- Серьезный разговор? И о чем же?
Кэндзи обернулся. Жермена уже топала вверх по лестнице, а перед ним стояла Айрис и лукаво улыбалась.
* * *
Спрятавшись в арку, чтобы хоть как-то укрыться от дождя, Жозеф неотрывно наблюдал за входом в "Ша-Нуар". Наконец появился Виктор с зонтом.
- Простите, что я так задержался. Вы застали мадемуазель Таша?
- Да, она обрадовалась Ронсару и особенно розе.
Они постучали в дверь, и на пороге появился швейцар в серой блузе и с метелкой из перьев. Он окинул посетителей подозрительным взглядом.
- Что вам угодно?
- Здравствуйте! Я журналист, пишу статью о деятелях искусства, которые у вас собираются.
- Сейчас закрыто, приходите вечером, - проворчал швейцар, закрывая дверь.
- Но ведь вечером вы будете заняты и не сможете ответить на мои вопросы.
Дверь вновь широко распахнулась.
- Я? Так вы со мной хотели поговорить? - удивился швейцар.
- Конечно, - заверил его Виктор.
- Тогда другое дело, проходите, только тут не убрано. Минувшей ночью у нас такое творилось: наши посетители схватили случайного прохожего, завернули в скатерть, притащили в Зал стражи и заставили распевать с ними песни…
- Скажите, - перебил его Виктор, - что это у вас за форма?
- Это самый настоящий костюм церковного привратника, - хвастливо заявил швейцар, - набалдашник трости из чистого серебра, а за алебарду мне вообще пришлось выложить целое состояние.
- Ох и эффектно же вы, должно быть, смотритесь! Уверен, лучше вас на эту роль никого не найти, - подыграл Виктору Жозеф.
Швейцар горделиво выпрямился.
- Да, мне уже говорили, что у меня талант. Когда я исполняю "Букет цветов увядших" мсье Поля Анриона, некоторые дамы даже плачут. Вот послушайте, - и он продекламировал:
Вот и увял букет невесты,
Так и мы с тобой состаримся вместе,
И все равно лицо твое…
Жозеф вдруг закашлялся и попросил стакан воды, оборвав чтеца на полуслове. Выполнив просьбу, швейцар прочистил горло и приготовился продолжать декламацию, но Виктор похлопал его по плечу:
- Потрясающе! Прав был Луи Дольбрез, вы отличный чтец!
- Мсье Дольбрез говорил вам обо мне?
- И не он один! Кстати, не подскажете, в котором часу он обычно тут появляется?
- Он приходит, когда ему вздумается. Вот вчера вообще не явился, чем весьма огорчил мсье Сали, ведь если хочешь прославиться, надо все время быть на виду. Если так пойдет и дальше, его место займет кто-нибудь другой - здесь, на Монмартре, знаете, сколько поэтов.
- Похоже, вы тут со всеми знакомы. Я хотел бы взять интервью у некоего мсье Навара.
- Да-да, есть такой, - кивнул швейцар. - Я слышал, он говорил, что часто бывает в доме шестнадцать по улице Круассан, там находится редакция "Эко де Пари".
- Спасибо, вы нам очень помогли! Мы вернемся вечером.
И оба вышли из здания.
- Подождите, вы же так и не сказали, в какой газете работаете!
- "Пасс-парту"! - крикнул Жозеф через плечо.
В этот час народу на улице Круассан было куда меньше, чем ранним утром. Под навесом у подъезда громоздились огромные рулоны бумаги, обернутые провощенной тканью, - вскоре на ней напечатают газеты.
Жозеф вспомнил, как встретился здесь с другом детства и о том, какой сытный за этим последовал обед, и у него потекли слюнки. Вот бы сейчас съесть круассан, или хотя бы яблоко, не говоря уже о жареной картошке… Да разве мсье Легри даст ему спокойно перекусить…
Они подходили к дому номер шестнадцать, в котором размещалась редакция "Эко де Пари", когда их обогнал блондин с моноклем и сигарой.
- Альцест… Алкивиад… - Виктор пытался припомнить его имя. - Нет, Альсид, - и уже громче повторил: - Альсид Бонвуазан!
Молодой человек резко остановился и обернулся.
- Простите, мсье, мы знакомы?
- Меня зовут Виктор Легри, мы с вами встречались в "Мулен-Руж".
- Ах, да, я вас вспомнил, - поклонился тот. - Вы ко мне? Тогда подождите в холле, я буду через пять минут.
Блондин устремился в коридор, в конце которого красовалось окошко с табличкой "касса", и вскоре вернулся с довольным видом.
- Прошу меня извинить, дело в том, что мою статью могли не напечатать, и тогда я остался бы без ужина. А теперь могу даже расплатиться с квартирной хозяйкой. Чем я могу вам помочь?
- Скажите, что вы знаете о некоем Наваре?
- Почти ничего: он пишет обо всем понемногу, кроме медицины, хотя сам читает лекции в Сальпетриер.
- А у вашей газеты есть архив?
- Идемте, я вас провожу.
Бонвуазан провел их в большую комнату, где в застекленных шкафах хранились объемистые подшивки газет. Архивом заведовал меланхоличный старик в картузе.
- Скажите, что вас интересует, и Герберт вам поможет, если, конечно, это в его силах. Пока! - И Бонвуазан скрылся.
- Благодарю вас, - ответил Виктор.
- Дайте нам, пожалуйста, подшивку за ноябрь тысяча восемьсот восемьдесят шестого года, - попросил Жозеф, но старик в ответ лишь с сожалением развел руками:
- Увы, ее тут нет.
- А за восемьдесят седьмой есть?
Старик с неожиданным для своих лет проворством бросился к одному из шкафов, вскарабкался по приставной лесенке на самый верх и достал с полки увесистую подшивку газет. Жозеф хотел было помочь ему, но старик сам донес свою ношу до стола.
- Только аккуратнее, пожалуйста, - наставительно произнес он и вернулся к своему столу.
Виктор принялся листать газеты, Жозеф заглядывал ему через плечо:
- Ох, патрон, боюсь, нам тут ничего не светит.
- Вот! - Палец Виктора уперся в набранный крупным шрифтом заголовок. - 14 января 1887 года… - пробормотал он, и оба углубились в чтение статьи:
Вчера состоялось заседание суда, которое поставило жирную точку в деле о пропавших украшениях. С участников процесса окончательно сняли подозрения в сговоре с дамой, выдававшей себя за баронессу де Сен-Меслен. Напомним вкратце подробности этого нашумевшего дела.
15 ноября 1886 года в клинику известного психиатра доктора Оберто, расположенную в поместье "Вилла Асфоделей", что километрах в тридцати от Лиона, пришла элегантно одетая дама, чье лицо скрывала плотная вуаль. Она сказала доктору, что ее муж, барон де Сен-Меслен, страдает нервным расстройством, и знаменитый профессор Жарден с медицинского факультета Лионского университета порекомендовал ей обратиться к доктору Оберто. Дама показала заключение Жардена, где говорилось, что барон страдает манией преследования: ему кажется, что кто-то охотится за его наследством. Доктор Оберто, даже не осмотрев будущего пациента, на основании истории болезни согласился взяться за лечение и гарантировал полное выздоровление. Баронесса заплатила ему вперед за три месяца.
На следующий день она пришла в ювелирный магазин, что на площади Белькур, и сказала управляющему, мсье Просперу Шарманса, что хочет преподнести сестре в подарок на свадьбу комплект украшений. Она попросила его взять с собой несколько ювелирных изделий и поехать вместе с ней в ее загородное поместье, чтобы прикованный к постели муж помог ей выбрать подарок. Шарманса согласился. Они подъехали к красивому особняку с парком и вошли внутрь. Баронесса стала просить господина Шарманса снизить цену. Тот пошел ей навстречу. Тогда баронесса взяла у него саквояж с драгоценностями, сказав, что сама покажет их мужу, оставила Шарманса в гостиной и вышла. Как выяснилось позже, она направилась в кабинет к доктору Оберто и сообщила, что привезла своего несчастного мужа и хочет уйти, пока у того не начался очередной припадок. Оставшись один, Проспер Шарманса подождал немного, а потом вышел из гостиной в надежде самостоятельно найти барона и поговорить с ним. Но тут дорогу ему преградил доктор Оберто, который всячески увиливал от прямых ответов на вопросы о драгоценностях. Ювелиру это не понравилось, он вышел из себя. Оберто вызвал санитаров. В результате Шарманса, которого сочли душевнобольным, скрутили, отвели в холодный душ, потом надели на него смирительную рубашку и заперли в комнате с мягкими стенами.
Ювелир провел там более трех недель, пока не выяснилось, что произошла ошибка. Ни баронессу, ни украшения так и не нашли…
- Мсье Легри, да ведь это настоящий роман! - громко воскликнул Жозеф. - Я их так ясно себе представляю: загадочная баронесса под густой вуалью, связанный по рукам и ногам Проспер Шарманса, суровый доктор и…
- К сожалению, это не вымысел, Жозеф, - понизив голос, заметил Виктор. - Все так и происходило на самом деле. Пойдемте, здесь не принято шуметь.
На улице шел дождь, и Виктор поспешил раскрыть зонт.
- Итак, теперь я не сомневаюсь, - мы имеем дело с местью. Но кто кому хотел отомстить? Ювелир Шарманса доктору Оберто? Или наоборот?
- Да нет, патрон, не похоже, - задумчиво ответил Жозеф. - Мне показалось, что эти двое прекрасно ладят друг с другом. Если, конечно, человек, с которым встречался Шарманса и за которым я следил, и есть тот самый доктор Оберто.
- Судя по вашему описанию, это он, - кивнул Виктор.
- К тому же, я вел его до улицы Наварры… Может, отсюда и его литературный псевдоним?
- Вы определенно делаете успехи, Жозеф, - похвалил юношу Виктор.
- Интересно, эти двое в сговоре или один из них верховодит? - задумчиво произнес Жозеф. - Хотя… для Ноэми Жерфлер это уже неважно: баронесса де Сен-Меслен сошла со сцены. Да и бедняжке Элизе, чья вина состояла лишь в том, что ее мать - воровка, тоже уже ничем не помочь.
- А Луи Дольбрез не вызывает у вас подозрений?
- Похоже, он тоже имеет отношение к этому делу, - кивнул Жозеф. - Куда мы пойдем сначала?
- В ломбард. Туда добираться ближе.
- Если повезет, перехватим нашего Шарманса во время обеда, - сказал юноша, а про себя добавил: "Да и нам самим не помешало бы перекусить".
Однако бородатый толстяк так и не появился в обеденный перерыв на улице Фран-Буржуа.
- Простите, - обратился Виктор к сутулому молодому человеку с лохматыми бровями, - вы мне не поможете? Я никак не могу найти вашего коллегу, Проспера Шарманса…
- Ничего удивительного, он заболел.
- Ну надо же. И давно? - спросил Виктор.
- Сегодня утром. Но не могу сказать, что я по нему скучаю, - неприязненно добавил его собеседник.
- Неужели у него такой тяжелый характер?
- Хуже того, он фанатик, - хмыкнул молодой человек. - Ведет себя так, словно весь хлам, что приносят нам сюда эти бедолаги, безраздельно принадлежит ему, а ломбард - это главное дело его жизни. Смотреть противно, с каким важным видом он тут распоряжается! - Молодой человек с чувством плюнул себе под ноги.
Виктор с Жозефом переглянулись и, выйдя из ломбарда, остановили наемный экипаж.
Дома бывшего ювелира тоже не оказалось. Виктор с Жозефом вернулись в экипаж и велели отвезти их на улицу Монж. На сей раз злой и голодный Жозеф остался ждать внизу, а Виктор позвонил в квартиру доктора Оберто. Дверь открыл тот же мрачный слуга, что и в субботу. Он посмотрел на Виктора с некоторой неприязнью и процедил сквозь зубы:
- Доктора нет дома.
Виктор извлек из кармана монету в сорок су и ловким движением - оно уже стало входить у него в привычку - опустил в карман лакея. Тот округлил губы, будто собирался надуть большой пузырь, и сразу стал гораздо более разговорчив:
- Во время обеда рассыльный принес ему записку, доктор тут же собрался и уехал в Сальпетриер.
…В больничных корпусах сказали, что сегодня доктор Оберто не появлялся, и Виктор разозлился, что день прошел впустую. Жозеф мысленно клялся, что больше никогда не возьмется за расследование на голодный желудок.
Они медленно шли по территории Сальпетриер, размышляя, что делать дальше, когда возле часовни Сен-Луи к ним бросилась маленькая хрупкая старушка.
- Помогите! Там приведение… - взмолилась она.
Виктор бросил быстрый взгляд на Жозефа и отдал ему зонт.
- Что случилось? - участливо спросил он старушку. Он узнал ее - это она несколько дней назад сидела во дворе Манон и вспоминала о своем первом поцелуе.
- Я пришла сюда послушать музыку небес и уже вознеслась к ангелам, когда увидела его, - пробормотала она, хватая его за рукав, и продолжала прерывающимся от страха голосом: - Он там. Он ждет. Я его видела, видела своими глазами! Он вернулся, проклятый разбойник, ходит там взад-вперед, как маятник часов: тик-так, тик-так, весь такой черный, как омут в безлунную ночь. Я его узнала, он вернулся за несчастной Зели Бастьен.
В ее глазах стоял такой ужас, что Жозеф судорожно сглотнул. Ему на мгновение показалось, что вместо приземистой часовни Сен-Луи перед ним зловещее здание Счетной палаты. Даже есть сразу расхотелось.
- Пожалуйста, не оставляйте меня, - прошептала старушка и лишилась чувств.
- Побудьте с ней, - кивнул Виктор Жозефу, - а я пойду взгляну, что там такое.
Холодное помещение часовни напоминало пещеру. В неверном свете свечей казалось, что персонажи библейских сюжетов на стенах вот-вот оживут. Виктору невольно вспомнились английские готические романы, вроде "Франкенштейна" Мэри Шелли - эту книгу он получил в подарок от Кэндзи, когда ему исполнилось тринадцать, - или вышедшей из-под пера Р.Л. Стивенсона "Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда", которую он прочитал в 1885 году, как только она появилась в продаже.
Он медленно шел по часовне. В тишине его шаги отдавались зловещим эхом. Ему показалось, что впереди что-то виднеется. Он прошел мимо ряда скамей.
- Мсье Легри! - прокричал Жозеф. - Вы там как, в порядке?!
- В порядке, в порядке, - отозвался он.
Эхо мгновенно подхватило и разнесло его слова по всей часовне. Сквозь витраж с изображением молящихся святых пробился лучик предзакатного солнца и на мгновение разогнал гнетущий сумрак. Виктор замер, не в силах двинуться с места: прямо перед ним на стене раскачивалась огромная тень. Неимоверным усилием воли он нашел в себе силы медленно обернуться.
Сердце бешено колотилось. Виктор сделал шаг в сторону и ухватился за спинку скамьи. В голове билась только одна мысль: "Бежать!" Ему не раз доводилось видеть трупы, но чтобы такое…
Ноги повешенного раскачивались сантиметрах в двадцати от пола, рядом валялся перевернутый стул.
Виктор схватил свечу. Доктор Оберто больше уже никого не вылечит. Из его ушей и носа тянулись струйки крови, на левом виске расползлась огромная гематома.
Виктор хотел позвать Жозефа, но тут заметил что-то странное в положении тела. Не надо было быть специалистом, чтобы понять - самоубийство инсценировано. Язык не вываливался изо рта, глаза прикрыты, лицо очень бледное. Виктор опустил свечу. На полу была лужица крови.
Тут из-за колонны раздался визгливый смех. Виктор вздрогнул и обернулся. Он увидел женщину с выпученными глазами и распухшей шеей - видимо, несчастная страдала базедовой болезнью. Давясь от смеха, который больше походил на рыдания, она указывала на него пальцем. Виктор опрометью бросился вон из церкви. Выскочив наружу, он постоял с минуту, подставляя лицо холодным струям дождя, и бросился звать на помощь.
Санитар торопился в главный корпус, когда заметил незнакомца, который бежал к нему, отчаянно размахивая руками. Он потребовал, чтобы санитар немедленно шел в часовню Сен-Луи вынимать из петли труп.
- Ну вы и мчались, мсье Легри, - сказал Жозеф, когда Виктор вернулся к нему. - Будто за вами сам дьявол гнался.
- Оберто убит! Нам нельзя терять ни минуты!
И они побежали в сторону бульвара де л'Опиталь.
Вдова Галипо лежала поперек лестницы, размахивая пустой бутылкой, и костерила на чем свет стоит ублюдков, которые вылакали всю ее выпивку. Виктор и Жозеф перешагнули через старуху и поднялись наверх.
- Налево, мсье Легри!
Виктор приготовился высадить дверь, но та вдруг открылась сама. Человек в фетровой шляпе и клетчатой куртке сбил Жозефа с ног и бросился вниз по лестнице.
- Дольбрез! - взревел Виктор.
- Держите его! - завопил Жозеф.
Снизу послышался истошный вопль: "А ну, давай сюда деньги, придурок!", потом глухой звук удара, хлопанье дверей, встревоженные голоса жильцов. Жозеф спустился вниз, а Виктор зашел в квартиру. В спальне к потолочной балке был привязан бинт, в петле отчаянно трепыхался человек. Виктор бросился к нему, отвязал бинт и, подхватив под мышки, осторожно опустил несчастного на пол.
- Все. Кажется, расследование можно закрывать, - пробормотал он, стоя на коленях возле бездыханного тела Проспера Шарманса.
Но тот вдруг стал откашливался, потом с трудом сел и, морщась от боли, приложил руку к боку. Виктор помог ему снять жилет и сорочку. Оказалось, что Шарманса носил кожаный корсет, если бы не это, удар кинжала оказался бы смертельным.
- Память о клинике для душевнобольных, - морщась, просипел Шарманса. - Там я повредил себе спину. Теперь вот приходится носить эту сбрую…
- Она спасла вам жизнь.
Виктор помог ему лечь на диван, подсунул под голову подушку, принес воды. Тут появился Жозеф.
- У старухи-пьяницы хорошая реакция: ей хватило одного удара бутылкой, чтобы Дольбрез свалился без чувств. Соседи уже вызвали полицию.
- Закройте дверь на ключ. Нам надо кое-что прояснить.
- Мсье Легри, а вы уверены, что он в состоянии отвечать на вопросы? - спросил Жозеф, кивая на Шарманса, который пил воду маленькими глотками.
- Да, я уже говорил с ним, - ответил Виктор и повернулся к Шарманса: - Это вы убили Элизу Фуршон, Ноэми Жерфлер, Гастона Молина и Базиля Попеша?
- Нет, Богом клянусь, - просипел Шарманса.
- Почему Дольбрез пытался вас убить?