- Да, я одолжила свои туфли подруге. Ее зовут Элиза. Она непременно хотела надеть их, хотя они ей чуть великоваты. Странно, что она потеряла только одну… Хотя она такая рассеянная…
- Вот, внутри был этот листок.
- Да, знаю, это я подложила, чтобы не соскакивали. Видно, не помогло… Элизе хотелось выглядеть элегантной и… Если бы я знала, что из-за этого будет столько шуму…
Девушка покраснела и вернула туфельку Виктору. Он понял, что она что-то недоговаривает.
- И где сейчас ваша подруга?
- Гостит у матери.
- Вы уверены? - Виктор пристально посмотрел на Айрис, и она смутилась.
- Мсье Легри, умоляю вас, только никому не говорите!.. Элиза мне доверяет, она уговорила меня помочь ей, и я сказала мадемуазель Бонтам, что мать Элизы звонила, она заболела и просила, чтобы дочь немедленно к ней приехала. Мадемуазель Бонтам мне поверила.
- И как его зовут?
Девушка посмотрела на Виктора с недоумением.
- Как зовут возлюбленного вашей подруги? - повторил он свой вопрос.
- Гастон. Очень милый молодой человек, он тайком навещал нас в Трувиле.
- И где он живет?
- Точного адреса Элиза не называла, но как-то обмолвилась, что ей очень нравится к нему ездить, потому что у него дома слышно, как воют волки.
- Волки?! - удивился Виктор.
- Так она сказала, - пожала плечами Айрис. - Пожалуйста, мсье Легри, не говорите про это крестному - он ужасно рассердится.
- Вы ей первый раз алиби обеспечиваете?
- Второй. Она обещала вернуться в субботу.
- Суббота - это завтра… Хорошо, я буду молчать. Но если Элиза завтра не вернется… А ваши родители живут за границей?
Ответить Айрис не успела - раздался стук, и в комнату, шурша пышными юбками, вошла мадемуазель Бонтам. В руках она держала поднос с чаем.
- Айрис! У вас сейчас урок игры на фортепиано, мадемуазель Плюшар уже ждет. Мсье Легри, думаю, в такую сырую погоду вы не откажетесь от чашечки английского чая. Мсье Мори выписывает его для нас прямо из Лондона.
Айрис присела в реверансе, а мадемуазель Бонтам наполнила чашки, поставила на стол еще одну вазочку пирожных и уселась почти вплотную к Виктору. Это ему совсем не понравилось.
- А вы не знакомы с родственниками Элизы? - осторожно поинтересовался он. - Для мсье Мори очень важно, чтобы его крестница общалась с девушками из приличных семей.
- Вы о маленькой Фуршон? - переспросила мадемуазель Бонтам. - Милейшее создание, ее здесь все любят, и я не понимаю, что… Ну, хорошо, вам я скажу: ее мать певица, но…
Виктор вспомнил одну из пословиц Кэндзи: "Когда обезьяна ничего не знает, она делает вид, что знает все, и в скором времени узнаёт то, что ей нужно".
- Да-да, оперная дива, - кивнул он.
- Оперная? - расхохоталась мадемуазель Бонтам. - Скажете тоже! "Эльдорадо" - это вам не опера, мсье Легри. Не стоит сравнивать ржаную лепешку с тортом. Она исполняет андалузские романсеро.
- Андалузские - что? - не понял Виктор.
- Ну, такие сентиментальные романсы о синем небе Андалузии и прекрасных черных глазах местных девушек. Героя всегда зовут Педро, а героиню - Пакита.
- Она выступает под фамилией Фуршон?
- Конечно же, нет. Простите, но я не могу назвать вам ее сценический псевдоним, это профессиональная тайна, - замялась мадемуазель Бонтам и незаметно прижалась к бедру Виктора. - Хотите еще кекс? Или вот, попробуйте эти мятные вафли, очень вкусно. Сладости - это такое наслаждение. Просто не могу удержаться, хотя надо себя ограничивать. Все, хватит, - сказала она, кладя в рот одно за другим три пирожных. - А хотите угадать мое имя: Камилла? Клара? Клотильда?.. Коримба! Что скажете?
- Прекрасное имя, - сказал Виктор, незаметно отодвигаясь. - Достойное трагедийной актрисы. Думаю, псевдоним мадам Фуршон куда более банален.
- Да уж, куда ему до моего имени! - сказала мадемуазель Бонтам с кокетливой улыбкой. - Хотя поначалу может показаться, что он окутан неким романтическим флером, - так и притягивает взгляды к афише. Кстати, Элиза нас скоро покинет, мать решила ее забрать, сегодня утром я получила от нее письмо с этой печальной новостью. Жаль! Мне так трудно сводить концы с концами… - И она глубоко вздохнула, раздувшись, как воздушный шар.
Это было уже чересчур. Виктор встал. Мадемуазель Бонтам была явно разочарована, но вышла на крыльцо проводить его. Виктор уже дошел до ограды, когда она догнала его со словами:
- Вы чуть не забыли трость мсье Мори!
Разговор с Айрис успокоил Виктора, но в то же время слегка разочаровал. Раз Элиза гостит у матери, версия Жозефа об убийстве на перекрестке Экразе рушится, как карточный домик. "Вечно он сочиняет всякие романтические небылицы!" - усмехнулся Виктор и вдруг застыл на месте: женщина с обезображенным лицом была без обуви, но в газете ни слова не говорилось о ее возрасте. А Элиза потеряла одну туфельку. Может, это просто совпадение… Айрис упомянула о некоем Гастоне, но можно ли ей верить после того, как она уже один раз солгала? А самое загадочное во всей этой истории - поведение Кэндзи. Почему он держит свою крестницу под замком в Сен-Манде?
Вернувшись в книжную лавку, Виктор расставил по местам стулья. После заседания члены "Клуба друзей погибающего Парижа" отправились промочить горло в "Потерянное время", Кэндзи ушел с ними. Жозеф заканчивал оформлять продажу десяти фолиантов новелл Боккаччо в одну двенадцатую листа из тиража, отпечатанного в Лондоне в 1779 году, и Виктору пришлось подождать с расспросами.
- Что именно сказал человек, который принес вчера эту вашу туфельку? - наконец не выдержал он.
- Тот странный тип? Вам повезло: как только он ушел, я тут же занес все в свою записную книжку… Вот, - Жозеф перелистал страницы, - его пес стащил у львов кусок мяса. По-моему, там, где львы, там и цирк. Я спросил у него, где он живет, он сказал, на улице Рекюлетт в квартале Круле-чего-то-там.
- И это ты называешь "повезло"? Да из твоих записей ничего не поймешь!
- Я не виноват, это все мсье Мори, он меня отвлек - попросил нанять ему экипаж, вот я не успел все как следует записать! Но все равно выяснил, кто был тот тип. Его зовут Грегуар Мерсье, он сказал, что в квартале Круле-чего-то-там его каждая собака знает.
- Собака… - эхом отозвался Виктор, почему-то вспомнив слова Айрис: "У него дома слышно, как воют волки".
- А вам что-нибудь удалось разузнать про туфельку? - спросил Жозеф.
- Ничего существенного, - бросил Виктор через плечо, поднимаясь по лестнице.
- Ну да, конечно, - обиделся Жозеф, - все как всегда: вытянет из меня информацию, чтобы играть в сыщика, и даже спасибо от него не дождешься. Да я больше ни слова не скажу!
- Вам случайно не попадался путеводитель по Парижу? - крикнул сверху Виктор, и юноша тут же нарушил эту клятву:
- Он на столе у мсье Мори!
Виктор без труда нашел на карте квартал Крулебарб и улицу Рекюлетт. Это было в Тринадцатом округе, недалеко от речушки Бьевр. Весело насвистывая, он спустился обратно в лавку и, не обращая внимания на угрюмое лицо Жозефа, доброжелательно поинтересовался, как у того продвигается роман "Любовь и кровь".
- Я же вам говорил! Но, видимо, придется повторить, раз уж вы меня не слушаете: я прекратил работу над ней.
- Жаль бросать роман на середине, надо заставить себя довести дело до конца.
- Ну да, скажите еще, что я лентяй! Это мое дело, у меня были на то причины. Не понимаю, почему я вообще должен вам что-то рассказывать, если вы мне не ничего не говорите.
Виктор уже собирался спросить, не замужество ли Валентины де Салиньяк лишило Жозефа вдохновения, но в дверях лавки показался Кэндзи. Он едва заметно кивнул компаньону, напомнил Жозефу, что надо доставить заказ, и прошел в свой кабинет, где хранил материалы для нового каталога. Виктор закурил сигару и выпустил изо рта струйку голубоватого дыма. Что там записал Жозеф? Ах, да! Пес, который стащил мясо у львов. Львы и волки, которые рычат и воют. Есть ли тут какая-то связь?
- Не знаете, где в Париже есть львы и волки? - обратился он к Кэндзи, заглянув в кабинет.
- В Ботаническом саду, - ответил тот, прикрывая нос платком. - Вы заинтересовались зоологией? Что ж, если вы проявите в ее изучении столько же усердия, сколько при торговле книгами, - успеха вам не видать. Прошу вас, не курите здесь.
- Какая муха вас с Жозефом укусила? Вы оба только и делаете, что ворчите на меня. Что ж, не буду навязывать вам свое общество.
Виктор плотнее запахнул полы пиджака, пряча от дождя компактную фотокамеру, которую захватил с собой по привычке. Он прошел мимо клуба Рен-Бланш, потом спустился по старой, источенной жучком лестнице в начале улицы Гобеленов, где резкий запах аммиака чуть не сбил его с ног. Виктор задержал дыхание и дошел до парапета набережной - за ним плескалась речка Бьевр, по берегам которой обосновались кожевенники и красильщики. Желтые, зеленые и красные струи стекали из мастерских в реку, придавая воде какой-то буроватый оттенок. Ее поверхность покрывали мерзкие пузыри и маслянистые коричневые пятна, напоминая жир в бульоне, какой подают в захудалом трактире где-нибудь в квартале Мобер. Виктор с отвращением отвел взгляд от реки и увидел полуразвалившееся строение, стены которого были сплошь покрыты надписями. Стрела, пронзающая сердце, словно указывала ему дорогу, призывая свернуть налево.
Он подчинился и вышел к переулку Море, где теснились ветхие лачуги с деревянными балкончиками. Это зрелище почему-то напомнило ему Испанию. Под навесами, где сушились развешенные на веревках шкуры, возились какие-то бродяги. Голодные собаки и кошки рыскали по мокрым мостовым, шарахаясь от людей и повозок.
Вдоль извилистого берега прачки полоскали белье и пели. Мальчишки пускали камешки по воде. Один из них привязал к концу палки бечевку и играл в рыбака. "Интересно, что за рыба может водиться в этой зловонной жиже?" - подумал Виктор. Ему хотелось достать камеру и заснять эту сценку, но он передумал и подошел к "рыбаку" - грязному, тощему оборванцу лет шести.
- Ну как, клюет?
- Не особо. Только эту и вытащил, - сказал мальчишка, показывая копченую селедку.
- Она клюнула на твою удочку? - удивился Виктор.
- Тс-с, - прижал палец к губам мальчишка, - Я стащил ее у мадам Гедон. Она храпела у себя в комнате, а я залез через кухонное окно. Она ничего и не заметила.
К ним подошел одноглазый кот и стал жалобно мяукать, выпрашивая подачку.
- Нетушки, Гамбетта, можешь мяукать сколько влезет, а рыбка все равно достанется Густану.
- Значит, тебя зовут Густан. Скажи-ка, хочешь заработать двадцать су?
- Еще бы! - воскликнул мальчишка и с опаской покосился на прачек.
- У вас есть козопас?
- Ага, папаша Мерсье! Он тут в двух шагах живет.
- Дорогу покажешь?
Они прошли мимо сараев, где хранились шкуры и кожи, паровых машин, куч дубовой коры, от которых исходил кисловатый запах. Там, где мастерские скрывали раскидистые ивы, гнетущее впечатление рассеивалось. Вскоре они дошли до улицы Рекюлетт, где вплотную к лачугам рабочих лепились деревенского вида домишки.
- Вам туда, - указал мальчишка направление. - Вон, видите, где написано "Сапожник". А я пойду - надо помочь братьям дубить кожу, не то отец мне уши оборвет, - сегодня у него выходной, и он уже пьян.
- Вот, держи, - сказал Виктор, протягивая мальчишке монетку в пять сантимов.
Тот застыл, не в силах поверить, что ему привалило такое богатство. Он хотел спросить, не ошибся ли мсье, но Виктор уже зашел в дом.
"Ну и вонь здесь!", - ужаснулся он, присаживаясь на краешек табурета, который ему придвинул хозяин. Одет Грегуар Мерсье был по-деревенски: в рубаху, штаны и деревянные башмаки, и Виктору показалось, что он каким-то чудом перенесся в провинцию Бос.
- Уже иду, мсье, вот он я. Чертова работенка! Я, мсье, дни напролет продаю молоко от своих козочек, тем и кормлюсь. Лежать, Дурло! - прикрикнул он на пса. - Так это вы главный в книжной лавке? А я решил, что вы там навроде посыльного. Да только я ведь уже все сказал вашему продавцу.
- Я хотел уточнить: ваш пес нашел туфельку возле Ботанического сада?
Грегуар Мерсье насупил брови, по лбу у него пошли глубокие морщины.
- Не хотелось бы об этом говорить, собак ведь туда не пускают, - пробормотал он, поглаживая Дурло по голове.
- Не бойтесь, никто не узнает.
- Ну ладно, скажу. Да, там живет мой кузен из деревни - Базиль Попеш. У него камни в почках, и я ношу ему молоко от Пульхерии. Вон, видите ту козочку, вторую справа, такую беленькую с черной бородкой? Я подмешиваю ей в сено липовый цвет, поэтому молоко у нее делается мочегонное.
- А, так значит, ваши козы - в некотором роде ходячая аптека. И что, их молоко правда кому-то помогает? - не поверил Виктор.
- Спросите моих покупателей, сами узнаете. Только вы, того, никому не рассказывайте, что бедняга Базиль болен, а то его с работы выгонят. А ему, между прочим, и так мало платят. Он смотрит за хищниками, а это, скажу я вам, работенка не из легких. Сравнить с ним, так я со своими козочками просто бездельничаю. А бедняга Базиль с напарником должен обихаживать сотню хищников, что живут в семидесяти пяти клетках, это если не считать трех ям с медведями. Там такой гвалт стоит, поди привыкни. Каждый день в любую погоду надо мыть клетки, так что почки хочешь не хочешь, а застудишь. А по мне, так самое паршивое - это смотреть на несчастных зверей в клетках. Мои козочки, так те, по крайней мере, в город выходят, а как наступят холода, я им одеяла повязываю вокруг…
- В котором часу вы пришли к Ботаническому саду? - перебил болтливого хозяина Виктор.
- Вчера? Я шел с набережной Турнель к конному рынку. Было, значит, наверное, часов десять-одиннадцать. У меня все по расписанию, мсье, не хуже, чем в армии: коли не хочешь потерять заказчиков, приходится крутиться. Еда ведь сама в рот не попадает, так-то! А башмачок… да, Дурло, скорее всего, нашел его возле Ботанического сада. Этот пес ладит с козами, вот мне и приходится терпеть его закидоны. Если уж ему приспичит куда-нибудь удрать, я посвищу, и он прибежит. Да, старина, я на тебя часто ору, но когда ты навсегда утихомиришься, буду по тебе скучать, - ласково проворчал Грегуар, почесывая Дурло за ушами. Пес даже глаза закрыл от удовольствия.
Выйдя из домишки, Виктор сообразил, что надо было дать Мерсье монетку, но не смог заставить себя вернуться. Он нацарапал на клочке бумаги: "Базиль Попеш, зверинец Ботанического сада". Если понадобится, можно будет расспросить и этого человека.
Дождь кончился. Виктор тщетно пытался высмотреть маленького Густана. Но на глаза попадались лишь группки подмастерьев, занятых кто вымачиванием кож в чанах с квасцами, кто выскабливанием растянутых на рамах шкур. Если всерьез браться за цикл фотографий "Детский труд", стоит вернуться сюда утром, когда освещение получше, решил Виктор.
Речка Бьевр исчезала в трубе под мостовой бульвара Араго. Виктор вернулся на улицу Гобеленов, оттуда свернул на улицу Монж. Его внимание привлекла табличка "тупик Фотографии". Это знак. Вот только добрый или нет? Он решил, что добрый, но на душе у него по-прежнему было неспокойно - из-за женщины, погибшей на перекрестке Экразе, и из-за юной Элизы. Виктор снова достал листок и под именем Базиля Попеша приписал: ""Эльдорадо". Мадам Фуршон. Окутанный романтическим флером псевдоним, что так и притягивает взгляд к афише".
Глава четвёртая
14 ноября, суббота
Купорос - его еще именуют серной кислотой - незаменим для развития науки и промышленности, без него трудно вообразить себе химию. Но это еще и орудие убийства. Почему несчастную, обнаруженную на перекрестке Экразе, сначала задушили, а потом обезобразили кислотой? Из ревности? От инспектора Лекашера не укроется ни одна деталь. И вот еще одна загадка: неподалеку от обезображенного трупа был найден украденный экипаж.
Жожо оторвался от статьи в "Пасс-парту" и попытался угадать, кто ее автор. Статья подписана псевдонимом "Вирус"… Может, это сам Исидор Гувье?
Виктор слушал помощника вполуха. Он изучал каталог, отмечая названия книг, которые собирался купить на аукционе, и пытался убедить себя, что Элиза, по всей видимости, находится у матери. Тут за ним прибыл экипаж, и он отправился на аукцион.
Виктор вышел из зала, где распродавалась коллекция книг Илера де Кермарека, кузена известного антиквара с улицы Турнон, стремительно миновал второй этаж, где проводился аукцион наиболее ценных экземпляров, и пересек помещения первого этажа.
Во дворе старьевщики и перекупщики торговали всякой рухлядью: тут были разнообразные инструменты и ветхая мебель - комоды по четыре франка, наборы посуды по двадцать су, мужская и женская одежда, простыни, перины, одеяла, подушки и прочий хлам.
Дойдя до улицы Друо, Виктор остановился в нерешительности. Отсюда минут пятнадцать-двадцать ходьбы до бульвара Страсбур. Там можно наскоро перекусить, а потом позвонить Кэндзи из телефона-автомата и сообщить, что все прошло удачно и он приобрел Монтеня.
"Кэндзи подождет, - решил Виктор. - Это ему за то, что прячет свою прелестную крестницу чуть ли не в Венсеннском лесу и все время на меня ворчит".
Он влился в поток банковских служащих и сотрудников страховых компаний, наводнивших улицы Прованс и Гранж-Бательер, и в этой толпе дошел до Монмартра. Здесь всегда царила суета. Виктор уселся за мраморный столик уличного кафе.
Тут же подошел официант и быстро смахнул тряпкой хлебные крошки и крупинки сахара, оставшиеся после предыдущих посетителей. Замусоленное меню предлагало комплексный обед за один франк двадцать пять сантимов: телятину с грибами в томатном соусе, камамбер и чернослив. Виктор его и заказал, едва пригубив терпкое вино. Кофе он решил выпить в баре, где ловко управлялась с медной туркой хозяйка. За запотевшими окнами спешили по своим делам прохожие. Интересно, подумал Виктор, сколько среди них потенциальных преступников?
Он подошел к особняку с табличкой "Фигаро", вошел внутрь и направился к стенду со свежим выпуском газеты. Здесь, в здании редакции, можно было получить самую свежую информацию о знаменитостях, биржевых сводках, судьбоносных политических событиях и кровавых происшествиях. Виктор без труда нашел статью под заголовком "Леденящее кровь убийство на перекрестке Экразе" - этот материал разместили рядом с сообщением о самоубийстве генерала Буланже, застрелившегося на могиле своей любовницы.
Перед весьма натуралистичной фотографией изуродованной женщины толпились любопытные обыватели и с нездоровым ажиотажем смаковали подробности этого дела. Они бы еще в морге собрались! Виктору тут же захотелось сбежать отсюда.