Не могла же она быть пьяной в такое раннее время! Должно быть, просто морочит ему голову для собственного удовольствия. Монк сделал вид, что не замечает ее легкомыслия, и постарался придать своему лицу самое серьезное выражение, точно ожидая, что этот весьма важный разговор принесет ему бесценные сведения.
- Благодарю вас, миссис Сандеман. Мне известно, что вы поселились на Куин-Энн-стрит вскоре после кончины вашего мужа, то есть лет одиннадцать-двенадцать назад…
- Вы копались в моем прошлом? - хрипловато воскликнула она. Раздражение в ее голосе было явно наигранным. Очевидно, ей даже льстило такое внимание.
- И не только в вашем, мэм, - холодно сказал Монк. - Раз уж вы провели столько времени в этом доме, стало быть, у вас имелась возможность внимательно присмотреться и к семейству, и к слугам. Вы должны были их весьма хорошо изучить.
Она неожиданно взмахнула стеком в опасной близости от головы лошади. Фенелла как будто совсем про нее забыла, но, отлично объезженная и вышколенная, та медленно пошла следом, приноравливаясь к неторопливому шагу хозяйки.
- Конечно, - бойко ответила Фенелла. - Кто именно вас интересует? - Она пожала плечиками. - Майлз забавный, но совершенно никчемный человек - как и большинство привлекательных мужчин, вы так не считаете? - Она покосилась на Монка.
Когда-то ее глаза, надо полагать, были удивительно красивы - большие, темные. Теперь же на фоне такого лица они выглядели почти гротескно.
Он еле заметно улыбнулся.
- Полагаю, мой интерес к ним сильно отличается от вашего, миссис Сандеман.
Несколько мгновений она смеялась в полный голос, так что кое-кто из прогуливающихся поблизости принялся озираться, ища причину столь бурного веселья. Вскоре, однако, Фенелла взяла себя в руки, хотя и продолжала широко улыбаться.
Монк испытал чувство неловкости. Ему бы не хотелось прослыть скабрезником.
- Вы не находите, мистер Монк, что все благочестивые женщины ужасно утомительны? - Глаза ее широко раскрылись. - Ответьте мне честно.
- В вашей семье много благочестивых женщин, миссис Сандеман? - Голос Монка прозвучал куда холоднее, чем ему хотелось бы, но Фенелла этого, кажется, не заметила.
- От них просто некуда деться! - воскликнула она. - Так и прыгают, как блохи на еже! Во-первых, моя матушка, упокой Господь ее душу. Во вторых - невестка, Боже меня упаси, ведь я живу у нее дома. Вы не представляете, как трудно там вести личную жизнь! Благочестивые женщины считают своим долгом совать свой нос в чужие дела. Ну еще бы! Полагаю, чужие дела куда интереснее, чем их собственные! - И Фенелла снова расхохоталась.
Монк вдруг заподозрил, что она, похоже, и впрямь считает его привлекательным мужчиной, и почему-то эта мысль не доставила ему удовольствия.
- А Араминта, бедняжка, еще хуже, - продолжала Фенелла, грациозно вышагивая по дорожке и поигрывая хлыстом. Лошадь послушно следовала за ней, чудом не наступая хозяйке на пятки. - Наверное, с Майлзом иначе нельзя! Я уже говорила, что человек он никчемный, не так ли? Тави - другое дело. - Фенелла взглянула вдаль, где вдоль улицы медленно двигалась кавалькада всадников. - Она пила, вы знаете? - Фенелла покосилась на Монка и вновь отвернулась. - Все это дикая чушь - насчет слабого здоровья и вечной головной боли! Она всегда была либо пьяна, либо с похмелья. А вино брала с кухни. - Миссис Сандеман повела плечами. - Осмелюсь предположить, что ее снабжал вином кто-то из слуг. Слуги любили ее за щедрость. Я бы сказала - они этим пользовались. Дай слуге волю, и он тут же забудет о том, кто он такой, и поведет себя просто непозволительно.
Она круто повернулась и уставилась на Монка во все глаза.
- О Боже правый! Какой ужас! Вы полагаете, что так оно все и было? - Ее маленькая ручка в перчатке метнулась к губам. - Она повела себя запанибрата с одним из слуг! И он неправильно ее понял… Или, Боже упаси, правильно! - выдохнула еле слышно Фенелла. - А потом она прогнала его прочь, и он в припадке страсти убил ее! О, как все это страшно! Какой скандал! - Она сглотнула. - Ха-ха-ха! Бэзил этого не перенесет. Могу себе представить, что скажут его друзья!
Монка покоробило не от самой этой мысли, а от того возбуждения, в которое пришла Фенелла. Он с трудом подавил в себе чувство брезгливости и желание отступить от нее хотя бы на шаг.
- Вы думаете, все произошло именно так, мэм?
Фенелла, однако, не услышала в его голосе ничего такого, что заставило бы ее немного умерить свой пыл.
- О, вполне возможно, - продолжила она и, мысленно дорисовав картину преступления, снова двинулась прогулочным шагом. - Я даже знаю, кто это мог быть. Персиваль, один из лакеев. Приятный мужчина, но ведь все лакеи такие, вы не находите? - Она оглянулась на Монка. - Ах да, какие у вас могут быть лакеи - при вашей-то работе! - Миссис Сандеман засмеялась, слегка ссутулив плечи. - Персиваль смазлив, но он слишком умен, чтобы быть хорошим слугой. Он заносчив. И у него удивительно жесткий рот. Человек с таким ртом способен на все.
Она содрогнулась, выгнув спину так, словно кто-то ласково погладил ее вдоль позвоночника. Монку пришло в голову, что она, должно быть, сама позволяла лишнее молодому лакею. Однако, взглянув на ее ухоженное неестественного цвета лицо, он счел эту мысль отталкивающей. Сейчас, при свете дня, стало окончательно ясно, что Фенелле уже ближе к шестидесяти, нежели к пятидесяти годам, в то время как Персивалю - не больше тридцати.
- А что еще, кроме ваших наблюдений за лицом Персиваля, может подтвердить эту мысль, миссис Сандеман? - спросил он.
- О… Вы сердитесь? - Она перевела на него прозрачные глаза. - Я оскорбила ваши чувства? Послушайте, а может, вы тоже благочестивы, инспектор?
Был ли он благочестив? Вот уж о чем, признаться, Монк не задумывался ни разу. Но вкусы свои и пристрастия он успел изучить неплохо: нежные чувствительные женские лица, как у Имогены Лэттерли, всегда ему нравились; волевые и умные, как у ее невестки Эстер, также привлекали, хотя подчас Эстер была просто невыносима; но расчетливые и готовые к предательству женщины типа Фенеллы Сандеман обычно внушали ему чувство отвращения. Правда, в памяти Монка не возникло ни намека на прошлые связи. Или он просто был человеком с рыбьей кровью, эгоистом, не способным даже влюбиться?
- Нет, миссис Сандеман, но мне противна мысль о лакее, который позволяет себе вольности по отношению к дочери хозяина, а потом убивает ее ножом, - резко произнес он. - А вам?
Ее и это не проняло. Ужимки Фенеллы уязвляли Монка больше, чем изощренное оскорбление или неприкрытое равнодушие.
- О, как это низко! Конечно же да. Вы весьма неучтивы, инспектор. Таких, как вы, в гостиную лучше не пускать. Какой стыд! В вас… - Она оглядела Монка с откровенным восхищением, которое, впрочем, оставило его равнодушным. - В вас таится какая-то опасность.
Глаза ее призывно вспыхнули.
Осознав, что она имеет в виду, Монк попятился.
- Большинство считает полицию бесцеремонной, мэм. Я уже привык к таким упрекам. Благодарю вас за то время, что вы уделили мне. Ваша помощь следствию поистине неоценима.
Он поклонился, повернулся на каблуках и устремился прочь, оставив ее стоять рядом с лошадью: в одной руке - поводья, в другой - хлыст. У границы парка Монк оглянулся. Фенелла уже вовсю кокетничала с джентльменом средних лет, державшим под уздцы своего скакуна.
Хотя версия о любвеобильном лакее казалась Монку мерзкой и маловероятной, все же сбрасывать ее со счетов не стоило. Решив не откладывать в долгий ящик беседу со слугами, он кликнул кеб, кативший по Найтсбридж-роуд. Добравшись до Куин-Энн-стрит, инспектор расплатился с возницей и сошел по ведущим вниз ступеням черного хода.
Кухня встретила его теплом, суетой и ароматами жареного мяса, выпечки и свежих яблок. На столе высились горы очистков. У миссис Боден, кухарки, руки были в муке по локоть, лицо раскраснелось от жара и усердной работы. Кухарка была еще довольно приятная женщина, правда, на руках у нее вздулись вены, да и зубы оставляли желать лучшего.
- Если вы ищете мистера Ивэна, то он сейчас у экономки, - приветствовала она Монка. - А если вам хочется чашечку чая, то вы пришли слишком рано. Загляните через полчаса и не вертитесь у меня под ногами. Я сейчас занята обедом, да и утром им надо что-то есть, как, впрочем, и всем нам.
"Нам" означало "слугам", и Монк тут же сделал на этот счет мысленную пометку.
- Да, мэм. Благодарю вас. Я бы хотел поговорить с глазу на глаз с лакеями, если вы не возражаете.
- Да хоть сейчас. - Она вытерла руки о фартук. - Сэл! Оставь эту картошку и позови Гарольда, а потом, когда он уйдет, - Персиваля. Да не стой ты здесь, растяпа! Делай, что сказано! - Кухарка вздохнула и вновь принялась месить тесто. - Вот девчонки пошли! Едят не меньше моряка на судне, а посмотришь на нее, еле шевелится. Муха сонная! Живей, тебе говорят!
Вспыхнув, рыжеволосая девушка выскочила из кухни, и ее каблучки торопливо застучали по коридору.
- И не вздумай задерживаться! - крикнула ей вслед кухарка. - Совсем от рук отбилась! Только бы на лакеев глазеть, кошмар какой-то! Лентяйка! - Она снова повернулась к Монку: - А теперь, если у вас нет ко мне вопросов, шли бы вы тоже отсюда и не мешали. С лакеями вы можете поговорить у мистера Филлипса. Он сейчас занят в погребе и мешать вам не будет.
Монк так и поступил. Посыльный Вилли показал ему дорогу к буфетной - помещению, где дворецкий держал ключи, счета, столовое серебро, а также отдыхал в свободное от службы время. Там было тепло и очень уютно.
Гарольд, младший из лакеев, оказался коренастым белокурым парнем, совершенно не похожим на Персиваля. Должно быть, у него имелось больше достоинств, чем казалось на первый взгляд, иначе бы Гарольд быстро лишился места. Монк задал ему вопросы, которые, скорее всего, уже задавал Ивэн, и получил на них отрепетированные ответы. Трудно было вообразить, чтобы Гарольд оказался тем самым страстным ухажером, о котором говорила Фенелла Сандеман.
Персиваль был совсем из другого теста - держался более уверенно, даже воинственно, явно готовый в случае чего защищаться до последнего. Когда Монк усилил нажим, лакей почувствовал опасность. На вопросы он отвечал быстро, почти не раздумывая, вызывающе глядя на инспектора:
- Да, сэр, я знаю, что убийца миссис Хэслетт проживает в этом доме. Но это еще не значит, что ее убил кто-то из нас, слуг. Да и зачем нам это делать? Слуга ничего не выиграет, только проиграет. И потом, она была весьма приятная леди; мы ей, кроме добра, ничего не желали.
- Она вам нравилась?
Персиваль улыбнулся. Он явно понимал, куда клонит полицейский, но было ли это свидетельством нечистой совести или же признаком остроты мышления - Монк наверняка утверждать не мог.
- Я лишь сказал, что она была весьма приятная леди, сэр. Вольности я с ней не допускал, если вы именно это имеете в виду.
- Вы слишком быстро об этом заговорили, - заметил Монк. - Почему вы вообще думаете, что я имел в виду именно это?
- Потому что вы пытаетесь свалить вину на кого-либо из слуг, чтобы не связываться с господами, - храбро ответил Персиваль. - Если я ношу ливрею и то и дело говорю: "Да, сэр… Нет, мэм…" - это еще не означает, что я совсем тупой. Вы сами - полицейский, и ваше положение ничем не лучше нашего.
Монк поморщился.
- И вы прекрасно знаете, каково вам придется, обвини вы в убийстве кого-то из домочадцев сэра Бэзила, - закончил Персиваль.
- Я сделаю это лишь в том случае, если у меня будут неопровержимые доказательства, - коротко ответил Монк. - Пока их нет.
- Тогда, быть может, вы слишком избирательны в своих поисках. - В голосе Персиваля звучало презрение. - Как можно найти то, чего найти не хочешь? А вы ведь не хотите, верно?
- Я буду искать улики везде, где сочту нужным, - сказал Монк. - Вы находитесь в доме днем и ночью. Вот и посоветуйте: где их, по вашему мнению, стоит искать?
- Ну, мистер Терек, к примеру, ворует вино из погреба - за последние пару лет он ополовинил запасы самого лучшего портвейна. Удивляюсь, как он вообще иногда бывает трезвым!
- Это причина, чтобы убить миссис Хэслетт?
- Возможно… если она узнала и собиралась сказать сэру Бэзилу. А сэр Бэзил бывает очень строг. Он за такие проделки может старичка и на улицу вышвырнуть.
- Тогда зачем мистер Терек так рискует?
- Не знаю… Но факт остается фактом. Я сам много раз видел, как он пробирается вниз, а обратно - уже с бутылкой под полой.
- Не слишком убедительно.
- Тогда обратите внимание на миссис Сандеман. - Лицо Персиваля застыло, губы злобно поджались. - Взгляните, с кем она водит дружбу. Я сам несколько раз сопровождал ее экипаж в очень странные места. Шляется вдоль Роттен-роуд, как дешевая шлюха, а уж читает такое, что сэр Бэзил сжег бы немедленно, - скандальные листки, сенсационную прессу. Поймай мистер Филлипс за таким чтением кого-то из служанок - тут же выгнал бы.
- Ну, здесь случай несколько иной. Мистер Филлипс не вправе выгнать миссис Сандеман, что бы она там ни читала, - заметил Монк.
- Зато сэр Бэзил вправе.
- А стал бы? Она ведь ему родственница, а не прислуга.
Персиваль улыбнулся.
- Разницы почти нет. Она может одеваться только так, как он находит нужным, говорить то, что нравится ему и его друзьям. Приглашает лишь тех, кого он ей позволяет… А нет - так прощай карманные деньги. Да и все они так.
У Монка уже сложилось впечатление, что этот язвительный молодой человек весьма хорошо знает семейство и что он, по-видимому, сильно напуган. Впрочем, страх его можно понять. Если виновен кто-либо из домочадцев, Мюидоры обязательно сделают все возможное, чтобы избежать скандала, и постараются свалить вину на кого-нибудь из слуг. Знает это и Персиваль; вполне возможно, он пока единственный на половине слуг, кто осознает степень нависшей над ними опасности. Со временем, конечно, это поймут и остальные; и тогда, по мере приближения угрозы, сплетни станут приобретать все более безобразный характер.
- Спасибо, Персиваль, - устало сказал Монк. - Вы можете идти… пока.
Персиваль открыл было рот, словно желая что-то добавить, затем передумал и молча вышел. Двигался он, как и всякий вышколенный лакей, весьма грациозно.
Монк вернулся на кухню, выпил чашку чая, приготовленную для него миссис Боден, посидел, прислушиваясь к разговорам. Наконец он решил, что ничего важного таким путем ему не выяснить, вышел из дому и, поймав на углу Харли-стрит кеб, велел ехать в Сити. Чтобы застать мистера Келларда в банке, время было самое подходящее.
- Даже, не знаю, что вам сказать.
Келлард глядел на Монка с веселым удивлением на длинном лице, словно визит инспектора изрядно его позабавил. Он изящно раскинулся в чиппендейловском кресле посреди убранной коврами комнаты, непринужденно скрестив ноги.
- Конечно, между родственниками подчас возникает напряженность. Как и в любом другом семействе. Но из-за этого никто не станет убивать, разве что сумасшедший.
Монк ждал продолжения.
- Мне бы легче было понять случившееся, если бы жертвой оказался сэр Бэзил. - Тон Майлза стал немного резче. - В этом случае Киприан занял бы место отца в политике, расплатился с долгами, и жить ему стало бы куда легче… как, кстати, и прекрасной Ромоле. Ей довольно тягостно находиться в доме, который ей не принадлежит. Она спит и видит себя хозяйкой Куин-Энн-стрит. Однако до поры до времени ведет себя как примерная невестка и ждет своего часа. Ради этого стоит подождать.
- Но в этом случае вам пришлось бы покинуть этот дом? - быстро спросил Монк.
- Ax! - Майлз скорчил гримасу. - Как вы бестактны, инспектор! Да, вне всякого сомнения, нам пришлось бы это сделать. Но старый Бэзил здоров и протянет еще лет двадцать. И потом, убили ведь не его, а бедняжку Тави, так что эта нить рассуждений никуда нас с вами не приведет.
- А миссис Хэслетт знала о долгах своего брата?
Брови Майлза вспорхнули, придав его лицу насмешливое выражение.
- Не думаю, но вполне возможно, что и так. Во всяком случае, о его увлечении философскими идеями ужасного мистера Оуэна относительно разрушения семьи она знала отлично. - Майлз криво усмехнулся. - Я полагаю, вы не читали Оуэна, инспектор? Это господин весьма радикальных взглядов. Обвиняет во всех грехах патриархальный уклад. Согласитесь, что сэр Бэзил вряд ли может терпимо относиться к такого рода идеям.
- Едва ли, - кивнул Монк. - О долгах мистера Киприана знали многие?
- Конечно нет!
- Но с вами-то он был откровенен?
Майлз слегка приподнял плечи.
- Не совсем так… Я - банкир, инспектор. Я по кусочкам собираю информацию, не являющуюся общественным достоянием. - Он слегка зарделся. - И говорю вам это лишь потому, что в нашей семье произошло убийство. Надеюсь, вы меня понимаете. Все должно остаться между нами.
Он был готов к откровенному разговору. Монк видел это достаточно ясно. Ему тут же вспомнились слова Фенеллы о мистере Келларде и ее лукавый взгляд.
Майлз поспешил приступить к делу:
- Полагаю, произошла глупая ссора со слугой, изрядно возомнившим о себе. - Он взглянул на Монка в упор. - Октавия была молодой вдовой. В отличие от тетушки Фенеллы, скандальная хроника никогда ей удовольствия не доставляла. Думаю, один из лакеев чрезмерно увлекся Октавией, а та вовремя не поставила его на место.
- Вы в самом деле полагаете, что все было именно так, мистер Келлард? - Монк всматривался в его лицо: карие глаза под светлыми бровями, длинный с горбинкой нос, рот, который, в зависимости от настроения, мог быть чувственным или вялым.
- Мне это кажется более вероятным, чем подозрение, будто обожаемый ею Киприан мог убить сестру, боясь, что та донесет о его долгах отцу, с которым она откровенно не ладила. Или, скажем, что ее убила Фенелла, опасаясь, как бы братец не прознал, какие скверные знакомства она водит.
- Мне говорили, что миссис Хэслетт все еще оплакивала своего мужа, - медленно произнес Монк, надеясь, что Майлз правильно поймет его вежливый намек.
Майлз расхохотался:
- О боже! Какой вы все-таки ханжа! - Он откинулся на спинку кресла. - Да, она оплакивала Хэслетта, но при этом оставалась женщиной. Конечно, на людях она продолжала изображать скорбь. Это вполне естественно. Но Тави была женщиной - точно такой же, как и все они. И Персиваль, осмелюсь предположить, прекрасно это знал. Он вообще довольно сообразительный малый: пара улыбок, трепет ресниц, потупленный взор - и все уже ясно.
Монк почувствовал, как у него от ненависти сводит шею, но постарался, чтобы голос его звучал спокойно:
- Иными словами, вы полагаете, он все понял правильно? Именно этого ей и хотелось?
- О… - Майлз вздохнул и пожал плечами. - Смею предположить, позже она, естественно, вспомнила о том, что имеет дело с лакеем, но к тому времени он уже потерял голову.
- Есть у вас иные основания так полагать, мистер Келлард, кроме ваших собственных домыслов?