- А впрочем, от него всего можно ожидать, - холодно продолжила Араминта, надменно выпрямляясь. - Кажется, он подозревает всех подряд, даже членов семьи.
- Вздор! - нетерпеливо прервал ее Майлз, но Эстер показалось, что последняя фраза супруги несколько смутила мистера Келларда. Щеки его порозовели, а глаза принялись вдруг блуждать по комнате. Майлз явно избегал встречаться с женщинами взглядом. - Это же абсурд! Ни у кого из нас нет и быть не могло причины совершить столь ужасную вещь! В самом деле, Минта, ты просто путаешь мисс Лэттерли.
- Я не говорила, что это сделал кто-то из нас, я сказала лишь, что так полагает инспектор Монк… Должно быть, ему что-то наплел про тебя Персиваль. - Араминта взглянула на зардевшегося мужа, отвернулась и явно обдуманно продолжала: - Безответственный человек. Будь я в этом полностью уверена, его бы уже уволили. - Тон Араминты позволял предположить, что она просто размышляет вслух, как бы забыв о присутствующих, однако держалась она подчеркнуто прямо и слишком уж отчетливо и ясно выговаривала слова. - Думаю, именно подозрения, высказанные Персивалем, и уложили маму в постель. Может, будет лучше, Майлз, если ты воздержишься в ближайшее время от встреч с нею. Не исключено, что она просто тебя боится… - Араминта внезапно повернулась и послала ему холодную ослепительную улыбку. - Все это, конечно, крайне нелепо, я знаю… но страхи подчас не подчиняются здравому смыслу. Мы иногда думаем о людях Бог знает что, и никто нас не в силах переубедить.
Она слегка наклонила голову.
- Да и потом: что могло побудить тебя поссориться столь яростно с Октавией? - Араминта как бы засомневалась на секунду. - Хотя мама, должно быть, уверена в том, что между вами вышла ссора. Надеюсь, она не рассказала о своих подозрениях мистеру Монку - это было бы просто ужасно! - Араминта повернулась к Эстер. - Мисс Лэттерли, если вы поможете маме вновь почувствовать себя уверенно в этом мире, мы все будем вам безгранично благодарны. А теперь я должна удалиться. Хочу взглянуть, как там бедняжка Ромола. У нее болит голова, и Киприан уже просто не знает, что делать. - И стройная изящная Араминта вышла, шелестя юбками.
Эстер была удивлена и несколько сбита с толку. Она понимала, что Араминта умышленно пыталась запугать своего мужа и делала это с нескрываемым удовольствием. Эстер снова повернулась к полке, боясь, что Майлз прочтет это в ее глазах.
Он подошел к Эстер и остановился всего в ярде от нее. Она буквально почувствовала это спиной.
- Пусть вас это не заботит, мисс Лэттерли, - несколько хрипловато проговорил он. - Леди Мюидор обладает весьма живым воображением. Как, впрочем, и все леди. Она все путает и часто сама не знает, что говорит. Вам это, полагаю, знакомо?
Из его тона следовало, что и сама Эстер, по всей видимости, тоже не слишком отличается от других женщин.
Она выпрямилась и, обернувшись, поглядела в глаза Майлзу. Он стоял так близко, что она видела тени от его замечательных ресниц. Тем не менее Эстер осталась на месте.
- Нет, мне это незнакомо, мистер Келлард, - сказала она, тщательно подбирая слова. - Я редко говорю то, чего не имею в виду, а если такое подчас и случается, то это свидетельствует лишь о неумении подобрать нужное слово, а вовсе не о путанице в мыслях.
- Конечно, мисс Лэттерли. - Он улыбнулся. - И все же я уверен, что в глубине души вы - истинная женщина…
- Может быть, мне стоит посмотреть миссис Мюидор, раз у нее головные боли? - торопливо сказала она, чтобы не отвечать на его последнюю фразу.
- Вряд ли вы ей поможете, - произнес он, отступая в сторону. - Она хочет, чтобы о ней позаботился кое-кто другой, а вовсе не вы. Но тем не менее попытайтесь, если вам угодно. Это будет весьма забавное зрелище.
Она предпочла не понять его намека.
- Какая разница, кто именно позаботится о человеке, страдающем головной болью!
- Возможно, - согласился он. - Сам я на головные боли никогда не жалуюсь. Во всяком случае, на те, что донимают Ромолу. Это, как бы лучше выразиться, чисто женские головные боли.
Эстер взяла первую попавшуюся книгу и, повернув ее обложкой к себе, так чтобы Майлз не смог прочесть названия, пошла к двери.
- Я прошу прощения, но мне нужно взглянуть, как себя чувствует леди Мюидор.
- Конечно, - пробормотал Майлз. - Хотя сомневаюсь, чтобы ее состояние резко изменилось, пока мы тут с вами говорили.
На следующий день загадочные слова Майлза относительно головных болей Ромолы стали для Эстер немного понятней. Она возвращалась из теплицы, с цветами для леди Беатрис, когда внезапно увидела Ромолу и Киприана. Оба были слишком увлечены разговором, чтобы сразу заметить чье-либо присутствие.
- Я буду так счастлива, если ты это сделаешь. - говорила Ромола, и в голосе ее слышалась мольба и усталость, словно с этой просьбой она уже обращалась к Киприану не раз и не два.
Эстер остановилась и отступила за портьеру. Ромола стояла к ней спиной. Киприан - лицом. Он выглядел неважно: утомленный, обеспокоенный, под глазами - тени: плечи чуть ссутулены, словно в ожидании удара.
- Ты же знаешь, что сейчас это бесполезно, - терпеливо отвечал он. - Ничего хорошего из этого не выйдет.
- О, Киприан! - Ромола повернулась, поза ее выражала растерянность и разочарование. - Но ради меня ты мог хотя бы попробовать! Вся моя жизнь сразу бы стала иной!
- Я уже объяснял тебе… - начал Киприан, затем оборвал фразу. - Я знаю, как ты этого хочешь, - резко сказал он, не в силах больше сдерживать раздражение. - Но если бы я мог убедить его, я бы это сделал.
- Сделал бы? Я иногда задаюсь вопросом: а хочешь ли ты вообще, чтобы я была счастлива?
- Ромола… я…
Далее Эстер сдерживаться не могла. Ее всегда отталкивали люди, которые насильно возлагали ответственность за свое счастье на плечи других. Возможно, причина была в том, что Эстер всегда отвечала за себя сама. Посему, еще не зная обстоятельств дела, она инстинктивно приняла сторону Киприана. Как можно громче отдернув зазвеневшую кольцами портьеру. Эстер изобразила удивление и неловкость при виде беседующих супругов. Виновато улыбаясь, она извинилась и проплыла мимо них с маргаритками в руках. Садовник, правда, называл эти цветы как-то совсем иначе, но для Эстер они всегда были маргаритками.
Жизнь на Куин-Энн-стрит была сопряжена с определенными неудобствами. Естественно, не в материальном смысле. В доме всегда было достаточно тепло, разве что в комнатах слуг, располагающихся на третьем и четвертом этажах, чувствовалась подчас прохлада. А таких деликатесов, как здесь, Эстер никогда даже не пробовала. В огромных количествах готовились на кухне мясо, речная и морская рыба, дичь, птица, устрицы, омары, оленина, тушеные зайцы, пироги, печенье, овощи, фрукты, торты, пудинги и сласти, и слуги зачастую лакомились яствами с господского стола, хотя обычно пища для них готовилась отдельно.
Эстер начинала постепенно разбираться во внутренней иерархии и различать границы владений, что было для самих слуг весьма важным вопросом. Никто из них не посмел бы выполнять работу, не соответствующую его рангу, и не позволил бы, чтобы кто-нибудь другой посягнул на его обязанности. Боже упаси попросить старшую горничную сделать то, что положено делать простой служанке, или, того хуже, позволить лакею распоряжаться на кухне.
С гораздо большим интересом Эстер присматривалась к человеческим взаимоотношениям: кто с кем дружит, кто кому завидует, кто с кем враждует и почему.
Все трепетали перед миссис Уиллис, а мистер Филлипс в глазах слуг значил куда больше, чем сам сэр Бэзил, которого многие видели лишь мельком. Слуги ворчали и подшучивали над армейскими замашками дворецкого и за глаза называли его старшим сержантом.
Миссис Воден, кухарка, правила на кухне железной рукой, но, несмотря на горячий нрав, слуги ее любили куда больше, нежели дворецкого или экономку. Миссис Воден души не чаяла в детишках Киприана и Ромолы. Детей у них было двое: белокурая восьмилетняя Джулия и Артур, которому уже исполнилось десять. Кухарка баловала их особенно вкусными яствами, когда предоставлялась возможность. А предоставлялась она довольно часто, поскольку ели они у себя в детской, и миссис Воден лично выбирала для них самые лакомые кусочки.
Пользовалась определенным уважением и Дина, горничная, но это скорее было связано с ее положением, нежели с характером. В горничные выбирали самых красивых и представительных девушек, они должны были уметь держаться с достоинством, поскольку им то и дело приходилось встречать гостей и, шурша юбками, с высоко поднятой головой вплывать в гостиную с серебряным подносом для приглашений и визитных карточек. Эстер нашла Дину весьма общительной особой, любящей поговорить о своих родных, о том, как они были к ней добры и ни в чем не отказывали.
Кухонная девушка Сэл заметила, впрочем, что Дина ни разу не получила из дому ни одного письма. Все свое время она посвящала службе и лишь раз в году навещала родную деревушку, затерянную где-то в графстве Кент.
Лиззи, старшая прачка, отличалась весьма властным характером, поэтому в прачечной царил железный порядок. Роз и гладильщицы даже и думать не смели, чтобы ослушаться или дать волю чувствам. Все эти бытовые наблюдения Эстер были очень любопытны, но явно не имели никакого отношения к убийству Октавии Хэслетт.
Слуги, конечно, шушукались о том, что случилось. Да и не могло такого быть, чтобы в доме произошло убийство, а слуги об этом молчали! Тем более что все они попали под подозрение, а один из них, возможно, его совершил.
Миссис Воден даже думать об этом боялась и другим запрещала.
- Только не у меня на кухне! - восклицала она, взбивая полдюжины яиц с таким усердием, что желтки едва не вылетали из миски. - Я здесь не допущу никаких сплетен! У вас и так полно дел, чтобы тратить еще время на глупую болтовню. Сэл, если ты не управишься с картошкой, пока я взбиваю яйца, я не знаю, что с тобой сделаю! Мэй! Мэй! Как насчет уборки? Чтобы у меня пятнышка на полу не было!
Филлипс расхаживал по дому с важным и мрачным видом. По словам миссис Воден, бедняга сильно переживал, что такая трагедия случилась во вверенном ему хозяйстве. Раз никто из членов семьи по определению не мог быть убийцей, выходит, это кто-то из слуг, то есть человек, которого мистер Филлипс сам принимал на работу.
Ледяной взгляд миссис Уиллис замораживал любые толки, стоило ей только их услышать. Сплетничать - неприлично и глупо. Полиция, по мнению экономки, была просто бездарна, раз уж додумалась до такой глупости, что якобы убийство совершено кем-то из обитателей дома. Только перепугали насмерть бедных девушек - а самим хоть бы что! Если же она, миссис Уиллис, услышит, что кто-нибудь опять об этом рассуждает, виновная будет строго наказана.
Но никакие угрозы не могли остановить тех, кто не хотел себе отказать в этом маленьком удовольствии. Девушки шептались, вызывая бесконечные снисходительные замечания мужчин. Наиболее оживленной беседа становилась за чаем в обеденном зале.
- Думаю, это мистер Терек - по пьянке, - вскинув голову, высказалась Сэл. - Он все время ворует портвейн из подвала, и пусть кто-нибудь скажет, что мне померещилось!
- Вот еще чепуха! - возразила с усмешкой Лиззи. - Он же джентльмен! Да и зачем ему это делать?
- Иногда я думаю: а где ты вообще росла? - Глэдис глянула через плечо - убедиться, что миссис Воден нет поблизости. - Ты что, вообще ничего не знаешь?
- Так она ведь работает внизу, - прошипела Мэри. - Откуда ей знать, что там творится наверху, у господ!
- Ну тогда скажи сама, - с вызовом потребовала Роз. - Кто это был, по-твоему?
- Миссис Сандеман - в припадке ревности, - убежденно ответила Мэри. - Ты бы посмотрела, какие она наряды носит! А знаешь, что рассказывал Гарольд? В какие он ее места сопровождал?
Все прекратили есть и затаили дыхание в ожидании ответа.
- Ну? - не выдержала Мэгги.
- Тебе еще рано об этом знать. - Мэри покачала головой.
- О, ну пожалуйста! - взмолилась Мэгги. - Скажи нам!
- Да она сама не знает, - усмехнулась Сэл. - Голову нам морочит, и все.
- Еще как знаю! - возразила Мэри. - Он сопровождал ее в такие районы, куда ни одна приличная женщина носа не покажет. К Хеймаркет…
- Что?.. Ты думаешь, они не поделили поклонника? - тут же предположила Глэдис. - Не может быть!
- А у тебя есть другая идея? - спросила Мэри.
Тут в дверях кухни возник посыльный Вилли, который стоял на страже в коридоре - на тот случай, если вдруг внезапно появится миссис Воден.
- А по-моему, это мистер Келлард! - заявил он, подойдя к столу и на всякий случай оглянувшись через плечо. - Можно я возьму вон тот кусок пирога? А то умру с голоду.
- Ты просто не любишь мистера Келларда.
Мэри пододвинула к нему тарелку, и Вилли, ухватив кусок, жадно впился в него зубами.
- Поросенок, - добродушно сказала Сэл.
- А я думаю, это была миссис Мюидор, - подала голос судомойка Мэй.
- Что? - переспросила Глэдис с видом оскорбленного достоинства. Обиду, нанесенную Ромоле, она считала своей личной обидой.
- Да ладно тебе! - сказала Мэри, обращаясь к Мэй. - Ты же миссис Мюидор ни разу в глаза-то не видела!
- А вот и видела! - запротестовала Мэй. - Она спускалась сюда, когда болела мисс Джулия! Заботливая мамаша! Только я думаю, все это показное. Хорошенькое личико, кожа - как сливки, всегда вся такая расфуфыренная… Она из-за денег вышла замуж за мистера Киприана.
- Да какие у него деньги? - сказал Вилли с набитым ртом. - Он же вечно в долгах! Так мне Персиваль сказал.
- Ты больше Персиваля слушай! - критически заметила Энни. - Я не говорю, что миссис Мюидор не могла этого сделать, но, если уж на то пошло, скорее можно подумать на миссис Келлард. Сестры часто ненавидят друг друга.
- Из-за чего? - спросила Мэгги. - Ну из-за чего миссис Келлард могла ненавидеть бедную миссис Октавию?
- Персиваль говорил, что мистер Келлард имел кое-какие намерения насчет миссис Октавии, - объяснила Энни. - Не то чтобы я сильно верю Персивалю… У него злой язык.
В этот момент вошла миссис Воден.
- Хватит сплетничать, - резко сказала она. - Кто тебя учил говорить с набитым ртом, Энни Лэтимер? А ну-ка живо за дело! Сэл! Ты еще не почистила морковь и не принималась даже за капусту для завтрашнего обеда! У вас не так много времени, чтобы сидеть тут и болтать за чашкой чая!
Этот разговор Эстер сочла нужным пересказать Монку, когда тот решил провести беседу с глазу на глаз с каждым из слуг, включая сиделку, хотя она и не присутствовала в доме в момент преступления.
- Забудьте про кухонные толки. Каково ваше личное мнение? - спросил он, понизив голос, чтобы какой-нибудь слуга, случайно оказавшийся у дверей комнаты экономки, не мог его услышать.
Она нахмурилась, стараясь подобрать слова поточнее, чтобы передать свое впечатление о недавнем разговоре в библиотеке.
- Эстер!
- Я не уверена, - медленно начала она. - Мистер Келлард испуган, в этом нет сомнения, но я не знаю, оттого ли, что он убил Октавию или строил насчет нее какие-то грязные планы. Однако его жене доставляет удовольствие намекать мистеру Келларду, что он на подозрении, возможно, поэтому он и напуган. Она… - Эстер запнулась, не решаясь употребить слово, показавшееся ей мелодраматичным, но другого слова не нашла. - Она его мучает. Разумеется, - добавила Эстер торопливо, - я не знаю, как миссис Келлард поведет себя, если ее мужу в самом деле будет предъявлено обвинение. Возможно, сейчас она просто мстит ему за какую-то семейную ссору, а потом будет защищать до последнего.
- Думаете, она его действительно подозревает?
Монк стоял у камина, засунув руки в карманы. Лицо у него было серьезное и сосредоточенное.
Эстер и сама не раз размышляла над этим, поэтому ответ сразу сорвался с ее губ:
- Я убеждена, что она его нисколько не боится. Отношения между ними весьма натянутые, и именно мистер Келлард побаивается своей жены, но имеет ли это отношение к убийству Октавии, я не знаю.
Эстер глубоко вздохнула.
- Ему, должно быть, весьма тяжело живется в доме тестя, которому надо подчиняться во всем и во всем его ублажать. А сэр Бэзил, насколько я понимаю, держит весь дом в трепете и почтении.
Она присела на подлокотник одного из кресел - поза, которая бы привела в ярость миссис Уиллис. Мало того, что это совершенно не женственно, - можно еще и кресло повредить!
- О мистере Тереке и миссис Сандеман я пока мало что могу сказать. Она ведет довольно бурную жизнь, и возможно, я возвожу на нее напраслину, но, по-моему, она пьет. На войне я научилась различать признаки алкоголизма у самых, казалось бы, не склонных к этому людей. Вчера она, например, с утра маялась головной болью, но опять же, судя по симптомам, это была не просто головная боль. Но я могу и ошибаться. Я встретила ее всего раз на лестнице, когда поднималась к леди Мюидор.
Монк улыбнулся.
- А что вы можете сказать о самой леди Мюидор?
Лицо у Эстер сразу стало очень серьезным.
- Думаю, она сильно напугана. Она знает или подозревает что-то настолько страшное, что не осмеливается ничего предпринять и в то же время не может об этом не думать…
- О том, что Октавию убил Майлз Келлард? - спросил Монк, делая шаг вперед. - Эстер, будьте осторожны! - Он взял ее руку и стиснул с такой силой, что Эстер почувствовала боль. - Смотрите и слушайте при любой возможности, но не вздумайте никого ни о чем расспрашивать! Вы меня слышите?
Она отступила и высвободила руку.
- Конечно, слышу. Вы обратились ко мне за помощью - вот я и помогаю. Я никого ни о чем не собираюсь расспрашивать. Мне бы, во-первых, не ответили, а во-вторых, сочли бы дерзкой и чересчур любознательной особой. Я ведь здесь на положении прислуги.
- Кстати, насчет слуг, - Монк по-прежнему стоял прямо перед ней. - Будьте крайне осторожны, общаясь с мужчинами, особенно с лакеями. Весьма возможно, что один из них питал насчет Октавии беспочвенные надежды, которые она сама нечаянно в нем пробудила… - Он пожал плечами. - А может быть, и умышленно. Затем, утомленная его домогательствами…
- Боже правый! Да вы совсем как мистер Келлард! - воскликнула Эстер. - Тот тоже готов представить Октавию чуть ли не публичной девкой.
- Это всего-навсего версия! - процедил Монк. - И не повышайте голос. Вполне возможно, что кто-нибудь сейчас пытается нас подслушать. Ваша спальня запирается на ключ?
- Нет.
- Тогда засуньте ножку стула за дверную ручку и закрывайтесь на ночь хотя бы так.
- Я не думаю…
Но тут Эстер вспомнила, что Октавия Хэслетт была убита именно в собственной спальне посреди ночи, и почувствовала легкий озноб.
- Этот человек находится в доме! - повторил Монк, глядя ей в глаза.
- Да, - кивнула она. - Да, я знаю. Мы все об этом знаем - вот что ужасно.