Он ждал, пока Мэтью пытался разобраться, в какой же это фантастический сон он попал и когда наконец проснется. А Мэтью потихоньку начинал чувствовать боль от обожженных веревкой ладоней, от истертых о камни ног. Отбитое левое плечо ощущалось мертвым грузом. Но сильнее всего была ошеломляющая усталость в сочетании с глубоким горем. Если бы не он, Грейтхауз не лежал бы где-то умирающий, а может, уже умерший, и, что хуже всего, Слотер не был бы на свободе. Но сейчас необходимо от этого отвлечься и сосредоточиться на происходящем, а потом понять, как пережить то, что ждет еще впереди.
- Спасибо, - ответил Мэтью и вошел в жилище индейца.
В очаге посреди хижины тлели дрова. Вокруг виднелись предметы обыденной жизни: лежанка, деревянная стойка с одеялами, звериные шкуры, одежда, деревянные миски и глиняные чашки, ведро из коры и прочие необходимые вещи. Мэтью заметил несколько копий, два лука и колчан со стрелами возле стены. Конечно, этот человек охотится, иначе бы он не выжил. Но почему он живет здесь один, явно без жены и детей?
В каком-то смысле Мэтью получил ответ на этот вопрос, когда индеец уселся по-турецки перед огнем, разлил черную жидкость из деревянного горшка по глиняным чашкам и спокойно спросил:
- Вы безумия не боитесь?
- Простите?
- Безумия, - повторил индеец. - Я безумен.
- Нет, - ответил Мэтью уверенно, хотя слегка настороженно. - Не боюсь.
- Это хорошо. - Индеец протянул ему чашку. - Здесь все боятся. Вот почему я… - Он посмотрел вокруг, наморщив лоб в поисках слова. - Изгой, - закончил он. - Или почти изгой. Скоро буду совсем, потому что мне все хуже. Пейте, пейте. Как говорят у вас на родине, ваше здоровье!
Он поднял чашку в подобии тоста, поднес к губам и выпил.
Мэтью последовал его примеру, но, едва сделав только глоток, подумал, что сейчас у него подкосятся колени - это действительно был английский чай, но такой горькой и крепкой заварки Мэтью никогда не пробовал. Наверное, в этом вареве еще рыбьи головы и медвежьи яйца. Мэтью закашлялся, отплевываясь, глаза налились слезами, и он отвел чашку почти на расстояние вытянутой руки.
- Извините, что без сахара, - сказал индеец. - Как, можно пить?
Мэтью снова зашелся в кашле. Но, несмотря на горький вкус, он почувствовал, как разливается выпитый заряд по жилам, будто в этом чае одним из ингредиентов был порох.
- Да, вполне, - ответил он.
- Я его вымениваю на фактории в Бельведере. - Индеец налил себе вторую чашку и выпил. - Вы чай вспоминаете, когда думаете о родине?
- Я родился здесь, - ответил Мэтью, когда язык вновь начал повиноваться ему.
- Да, и я тоже. А ведь мы могли бы быть братьями, правда?
На это Мэтью не знал, что ответить, и сделал еще один глоток этого пойла из чашки.
- Как вас зовут? - спросил он.
Индеец издал нечто напоминающее шум призрачного ветра в зимнем лесу.
- На вашем языке это значит: "Прохожий По Двум Мирам".
- Вы прекрасно говорите по-английски.
- Спасибо. Этот язык нелегок в изучении. У меня все еще бывают трудности. Но здесь я говорю лучше всех, вот почему мне и позволено остаться. - Он напряженно улыбнулся - на иссушенном лице улыбка казалась гримасой. - Я в Лондоне сошел с ума. Понимаете?
Мэтью не понимал, но решил эту тему не развивать. Он наклонился и поставил чашку рядом с очагом. Не слишком близко, а то вдруг взорвется.
- Мне нужно найти моего друга.
- Вам нужно что-то сделать с руками. Иначе завтра вы ими не будете владеть.
- Моего друга, - повторил Мэтью. - Если он умрет…
Он не договорил. Но Прохожий-По-Двум-Мирам, глядя в упор черными суровыми глазами, так просто отпускать его не собирался.
- Если он умрет - то что?
- Если он умрет, виноват буду я.
- Каким образом?
- Мы везли арестанта в Нью-Йорк из Вестервика. Это был очень опасный человек по фамилии Слотер. Из-за одной вещи, которую я сделал… или точнее не сделал, Слотеру удалось ранить моего друга и сбежать. - Мэтью провел рукой по волосам, едва ощущая покалывания содранной кожей. - Он убийца. Подумать страшно, что он способен натворить.
Прохожий кивнул с бесстрастным лицом.
- Тогда скажите мне, о ком вы более всего горюете? О себе - из-за вашей ошибки, о вашем друге - из-за его ранения, или о других?
- О каких других?
- Ни в чем не повинных, - ответил Прохожий. - Тех, которых этот ваш Слотер может убить.
И вот это оно и было. Главная правда, суть страдания Мэтью, проницательно открытая человеком, которого в Нью-Йорке назвали бы дикарем. Потому что Мэтью еще по пути в деревню из Форт-Лоренса понял, что смерть Грейтхауза будет лишь первой в цепи многих от рук Слотера. Он проклинал свои глупость и жадность, мелочность и тщеславие. Проклинал черный кожаный мешок с печатью в виде осьминога, и проклинал золото, что так ярко блеснуло ему в глаза там, в усадьбе Чепела. У него было чувство, будто он угодил в капкан, расставленный так уверенно, как если бы это запланировал профессор Фелл. В такие ловушки, понял теперь Мэтью, попасть очень легко, но адски дорого приходится платить за то, чтобы из них выбраться.
А еще он понял, что если хочет выбраться из этого капкана, то свой долг Сатане должен заплатить сам.
Он спохватился, поймав себя на том, что рассматривает охотничьи орудия Прохожего: заостренные копья, луки, колчаны со стрелами.
- Вы хороший охотник? - спросил Мэтью.
- Себя прокормить могу, и… как это говорится? Вношу свой вклад.
Мэтью кивнул. Потом повернулся, посмотрел Прохожему в глаза:
- А на человека вам охотиться приходилось?
- На человека? - повторил Прохожий пустым голосом.
- Приходилось? Или… смысл моего вопроса: могли бы?
Прохожий глядел на дрожащий язык пламени.
- Важно не "мог бы", а "стал бы". Я бы мог, но я не стал бы. А вы не смогли бы, потому что еще до восхода солнца боль заставит вас отказаться от этой мысли.
- У меня руки в порядке.
- Я о ногах. Вы вошли, хромая.
- Порезаны слегка, но это не важно.
И снова улыбка-гримаса исказила лицо индейца.
- Ох вы, англичане! Вечно сражаетесь со всем, что вас окружает, даже с собственным духом и телом! Не умеете перерезать веревку до того, как она вас задушит, не умеете обойти зыбучий песок, лежащий прямо на виду. Все вокруг вы хотите подчинить своим путям, даже если оно вас уничтожит. Победить, даже если победа ведет к вашей гибели. Не мало ли смерти вам было для одного дня, Мэтью Корбетт?
- Я не мертвый, я живой. И собираюсь пока таким остаться.
- Как и я. Но у меня есть подозрение, что человек, которого вы желаете поймать, с той же силой не желает быть пойманным, и у него третий глаз убийцы вырос на затылке. Кроме того, вы даже не знаете, в каком направлении он двинулся.
- Потому-то мне и нужны вы. Человек, умеющий читать следы.
Прохожий поднес руку к лицу и покачал головой с таким видом, будто идея настолько смехотворна, что ему приходится прикрывать лицо, чтобы Мэтью не стало стыдно при виде презрительной усмешки.
Мэтью почувствовал, как заполоскалась на ветру его решимость, но не мог оставить дела, не попытавшись еще раз.
- Я его должен вернуть, как вы не понимаете? Одному Богу известно, что он там натворит. И вся пролитая кровь будет на моей совести. Вы меня слушаете?
- Слушаю, - сказал Прохожий, все так же прикрываясь рукой, - но не очень хорошо слышу.
- Тогда услышьте вот что: у меня есть деньги. Не с собой, но я вам их доставлю. Золотые монеты. На сумму восемьдесят фунтов. Если вы мне поможете найти Слотера и поймать его, они все ваши.
Прохожий какое-то время молчал. Потом хмыкнул и опустил руку. Посмотрел на Мэтью, сощурившись, как может смотреть человек на самого глупого из дураков.
- Восемьдесят фунтов. Это же очень большие деньги получаются, да? С такими деньгами я буду самым богатым сумасшедшим в этой деревне. И на что же мне их потратить? Дайте-ка подумать. Могу купить луну и привезти ее на землю, чтобы она мне колыбельные ночью пела. Нет-нет, лучше купить солнце, и пусть освещает мне путь друг с горячим сердцем. Или нет, куплю-ка я себе ветер, или воду, или землю, что под ногами. Да я мог бы купить себе нового себя и прохаживаться в английской одежде по улицам вашего великого города… Нет, я понял! Я куплю само время, реку ночей и дней, и прикажу ей нести меня вспять в моей пироге, до той поры, пока меня не забрали от моего народа, не повезли через водную бездну в вашу страну, где я стал безумцем. Да, вот теперь мы договорились, Мэтью Корбетт! Если вы можете обещать, что восемьдесят фунтов золотом вернут мне здравый рассудок, и я стану мыслить, как мыслил когда-то. Потому что больше ничего не желаю я в этом мире, а без здравого рассудка есть одна дорога, которую я не преодолею, и это - небесный путь, когда я умру. Итак… вы привезли перо и бумагу, чтобы написать договор, или же он будет написан на дыме?
Он протянул руку к очагу, и струйки дыма побежали меж его пальцев к дыре в крыше.
Мэтью не ответил, и снова Прохожий стал смотреть на язычки пламени, будто они могли уверить его в том, что он жаждал услышать. Но Мэтью не сдавался. Слово "время" напомнило ему, что еще один козырь у него припасен.
Он полез в карман жилета и достал кожаный чехол с серебряными часами. Открыл - и выпали кусочки стекла. Он увидел, что часы разбиты - наверное, когда он падал на землю, и если они не остановились тогда, то уж точно погружение в колодец им на пользу не пошло. Время остановилось в десять ноль семь.
- Они сломаны, - сказал Мэтью в ответ на взгляд Прохожего, - но серебро должно чего-то стоить. Их я могу отдать вам прямо сейчас, а золото потом, если вы мне поможете.
Прохожий протянул ладонь, Мэтью положил в нее часы. Прохожий пододвинул их к себе и молча смотрел на неподвижные стрелки.
С едким намеком на иронию он сказал:
- Никогда бы не поверил, но теперь вижу: для англичанина время иногда останавливается.
Таинственное замечание, подумал Мэтью. Для индейца оно наверняка что-то значит, но другим не постичь.
Через несколько секунд послышалось постукивание - кто-то стучал палкой по боковой стене жилища Прохожего. Чей-то голос что-то сказал, и тогда Прохожий встал, подошел к входу, отодвинул шкуру и перемолвился несколькими словами со стариком, у которого морщинистое лицо почти полностью покрывали вылинявшие от времени татуировки. Внимательно выслушав, Прохожий кивнул и сказал Мэтью:
- Ваш друг умер.
Глава шестнадцатая
- Фактически, - продолжал Прохожий, пока у Мэтью сердце будто перестало биться, - ваш друг умер дважды. И оба раза сестры милосердия сумели пением вернуть его душу в тело, но они считают, что душа лучше поймет, если вы поговорите с ней на вашем языке. Еще они говорят, что он очень сильный человек, и это хорошо. Идите со Старым Сухим Пеплом, он вас туда отведет.
Мэтью разминулся в дверях с Прохожим, который отстранился, зажав в руке часы, и вышел наружу в серый день. Старый Сухой Пепел повернулся и пошел скорым шагом, задавшим трудную задачу ноющим ногам Мэтью. Снова к ним пристроилась группа детишек, которые болтали и смеялись, показывая на бледное ковыляющее пугало, а собаки их бегали кругами, то и дело возмущенно гавкая в сторону Мэтью.
На сей раз дорога, к счастью, оказалась короткой. Старый Сухой Пепел привел Мэтью к строению, вдвое большему жилища Прохожего. Оно тоже испускало дым из дыры в середине крыши, и стены покрывали оленьи шкуры, изукрашенные красными, синими и желтыми узорами, которые, по ограниченному пониманию Мэтью, изображали людей, животных и фантастических тварей с множеством рук, ног и глаз - возможно, обитателей мира духов. Он подумал, что это место, царство сестер милосердия, должно быть деревенской больницей, если можно как-то исходить из смысла английского названия. Кожаные полосы, украшенные перьями, бусы и резные тотемы отмечали вход, а над ним - зловещим знамением - возвышался человеческий череп без нижней челюсти. Может быть, так отмечался факт, что сестры милосердия так же теряют пациентов, как и доктора в Нью-Йорке, и не хотят, чтобы о них плохо говорили отбывшие в послежизнь. Или что кости - всего лишь кости, а всякой плоти, как бы ни была она горда, красива или сильна, предназначено прейти.
Старый Сухой Пепел остановился перед входом и жестом предложил Мэтью войти. Со смешанным чувством ужаса и интереса, которого он никогда не испытывал раньше, Мэтью раздвинул шкуры и вошел.
Сначала он ничего не смог разглядеть в тусклом свете. Потом постепенно различил две женские фигуры, обе приличных размеров, с длинными серебряными волосами, одетые в оленьи шкуры, расшитые бисером, яркими перьями и тотемами. Лица у обеих были раскрашены - у одной желтым с красным вокруг глаз, у другой - половина лица синяя, половина зеленая. Обе держали в руках деревянные трещотки - очевидно, с сухими бобами или кукурузой внутри. В центральный очаг добавили какое-то снадобье, потому что потрескивающее пламя окрашивалось синим и лиловым. Сладковатый мускусный запах горящих благовоний почти оглушал. Вокруг стояли глиняные горшки и чаши разных размеров. А в чем-то вроде гамака, сшитого из бобровых шкур, был подвешен к потолку человек, завернутый в белую ткань, как младенец в свивальник.
Видна была только голова Грейтхауза. Глаза закрыты, вспотевшее лицо посерело, только мазки желтого и серого нанесены на подбородок и на лоб. Две сестры милосердия завывали и причитали тихими голосами, когда Мэтью появился, и не прервали своего занятия, когда он встал между ними.
Он подумал, что Грейтхауз выглядит лет на восемьдесят. И будто кожа стала натягиваться у него на черепе. Кольнуло беспокойство, когда он не смог понять, дышит Грейтхауз или нет. Одна из сестер набрала в рот жидкости из красной чашки и брызнула на Грейтхауза. Мэтью увидел, как тот вздрогнул, хотя едва-едва заметно.
- Хадсон! - позвал Мэтью под распев сестер и стук их трещоток в клубящемся пахучем дыме.
Веки Грейтхауза задрожали и раскрылись. Налитые кровью запавшие глаза стали искать лицо, чтобы связать его с голосом.
- Я здесь, - сказал Мэтью и тронул раненого за закутанное плечо.
- Мэтью?
Это был почти шепот, голос человека, сохраняющего все силы для борьбы за жизнь.
- Да.
- Где… куда мы, к черту, попали?
- Индейская деревня, неподалеку от Форт-Лоренса.
Грейтхауз хмыкнул то ли от боли, то ли от интереса - трудно сказать.
- Как мы сюда попали?
- Нас принесли.
- Не могу шевельнуться. - Он нахмурился, явно озадаченный отсутствием свободы. - Почему не могу?
- Вас завернули в ткань, не шевелитесь. Я так понимаю, они что-то приложили к ранам.
- Черт, ну и каша. - Грейтхауз снова зажмурил глаза. - Ларец тот. Проклятый ларец. Что в нем было?
- Не знаю.
Долгую минуту Грейтхауз молчал. Мэтью заметил, что сестры разошлись в разные стороны - наверное, давая ему возможность убедить дух Грейтхауза не улетать из тела.
- Да, - прошептал Грейтхауз, снова открывая глаза. - Я был… принцем дураков я был.
- Откуда было знать?
По лицу Грейтхауза пробежала легкая рябь злости.
- Мне… платят, чтобы знал. Это моя работа. - Он снова вздрогнул от боли и отпустил эту злость, чтобы было не так мучительно. - В колодце там, я помню. Ты мне не дал утонуть.
- Было, - сказал Мэтью. - И сейчас не дам. Я вам запрещаю умирать.
- Ты… запрещаешь?
- Да, запрещаю. Запрещаю потому что еще не закончено мое образование, и когда вы встанете на ноги и вернетесь в Нью-Йорк, я собираюсь и дальше у вас обучаться фехтованию и тому, что вы называете искусством рукопашной. Так что вы не умрете, вы меня поняли?
Грейтхауз издал звук, который можно было бы назвать сдавленным смехом.
- А кто умер, - спросил он, - что ты… стал королем?
- Я просто обращаюсь к вам как партнер.
Мэтью очень трудно было говорить так, чтобы не дрожал голос.
- Понимаю. - И Грейтхауз снова замолчал. Глаза у него закрылись, веки дрогнули, но он вновь заставил себя вернуться в мир. - Я полагаю… если молодой хозяин Мэтью Корбетт приказывает, то… я должен подчиняться.
- Вы еще не такое переживали, - сказал Мэтью. - Я видел у вас шрамы.
- Коллекция… растет, хочу я этого или нет.
Мэтью отвернулся от Грейтхауза и уставился в землю. Позади потрескивал и шипел огонь. Мэтью знал, что сейчас самое время, и надо говорить. Он только хотел сказать…
- Слушай, - прошептал Грейтхауз. Мэтью посмотрел на него и увидел на лице кривой намек на улыбку. - Забавная штучка. Работа, которой я занят. Для Лиллехорна. Он меня нанял узнать… есть ли у его жены. Принцессы… - он снова запнулся и вздрогнул от приступа боли, - близкие отношения с новым этим доктором.
- С доктором Мэллори?
- Да, с ним.
Мэтью знал, что доктор Джейсон Мэллори и его жена Ребекка приехали в Нью-Йорк из Бостона с месяц назад и поселились на северном конце Нассау-стрит. Мэллори было уже под сорок, и он был так же красив мужской красотой, как его черноволосая жена - женской. Сомнительно, чтобы хороший врач закрутил шашни с остроносой и откровенно непривлекательной Мод Лиллехорн, когда у него своя такая красавица.
- Он мне сказал, что Принцесса встречается с ним… три раза в неделю, - говорил Грейтхауз. - Сказал… что она приходит домой… в поту. Раскрасневшаяся. И дрожит. Можешь себе представить?
- Не могу.
- Не говорит Лиллехорну… зачем она туда ходит. Просто… просто он ей нужен. - Лукавая улыбочка мелькнула на лице Грейтхауза, и Мэтью счел это хорошим знаком. - И послушай… главное… - Он снова помолчал, собираясь с силами. - Есть еще… четыре других… жены. Которые ходят к Мэллори. По неизвестным причинам. Он, небось… классный жеребец. - Грейтхауз мотнул головой, насколько мог. - Я бы вот… его жену… объездил.
И он замолчал, улыбка постепенно исчезла. Он закрыл глаза, и Мэтью думал уже, что Грейтхауз заснул, как тот вдруг сказал едва слышно:
- Господи, как же я устал.
- Поправитесь, - убежденно сказал Мэтью. - Это будет долго, но зато… зато будет что рассказать. - И тут он наклонился к уху Грейтхауза и сказал: - Это я во всем виноват.
- Что? - спросил Грейтхауз, не открывая глаз. Губы его плохо слушались.
- Все это из-за меня. Я хотел вам сказать, но… но я боялся.
- Чего боялся? - Голос был почти не слышен.
- Что вы обо мне плохо подумаете. - У Мэтью сердце билось неровно. Пусть Грейтхауз сейчас в таком жалком виде, все равно нелегко произнести вслух. - Я вас обманул. В тот день, когда я нашел у Чепела туннель, я еще… деньги там нашел.
- Деньги, - повторил Грейтхауз шепотом.
- На восемьдесят фунтов золотых монет, в шкатулке, замаскированной под книгу. Деньги сейчас у меня дома. Этого хватит… более чем хватит выкупить свободу Зеда. Я вам не сказал, потому что… - Наступил момент истины, и плод его был горек. - Потому что хотел все себе. - Лицо Мэтью исказилось муками совести, а у Грейтхауза стало мирным. - Я их нашел, и считал, что они мои. До последнего пенни. И когда мы свернули с большака, я должен был вам сказать. Хотел сказать, но… мне подумалось, может, мы получим деньги Слотера. Обманем его, как вы говорили, и все будет хорошо.