Англия на пороге войны. Со дня на день ожидается казнь Марии, королевы Шотландии, а Испания уже собирает боевой флот, чтобы отомстить за нее, и посылает в Англию наемного убийцу расправиться с английским "морским драконом", Френсисом Дрейком. Джону Шекспиру, главному агенту секретной службы сэра Френсиса Уолсингема, приказывают защитить Дрейка, ибо, если Дрейк умрет, Англия будет открыта вторжению испанцев. Одновременно с этим заданием Шекспир расследует смерть молодой знатной особы, изуродованное тело которой было обнаружено в сгоревшем доме на окраине Лондона. Поиски жестокого убийцы молодой женщины странным образом выводят Джона Шекспира на испанского наемника… "Мученик" - первая книга из уже полюбившегося читателям знаменитого детективного цикла о Джоне Шекспире, созданного Рори Клементсом, победителем конкурса на лучшую историческую прозу Ellis Peters Historical Fiction Award.
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 1
-
Глава 3 5
-
Глава 4 7
-
Глава 5 7
-
Глава 6 9
-
Глава 7 10
-
Глава 8 12
-
Глава 9 13
-
Глава 10 16
-
Глава 11 17
-
Глава 12 19
-
Глава 13 20
-
Глава 14 21
-
Глава 15 22
-
Глава 16 24
-
Глава 17 25
-
Глава 18 27
-
Глава 19 28
-
Глава 20 29
-
Глава 21 31
-
Глава 22 32
-
Глава 23 34
-
Глава 24 36
-
Глава 25 37
-
Глава 26 38
-
Глава 27 40
-
Глава 28 41
-
Глава 29 43
-
Глава 30 45
-
Глава 31 46
-
Глава 32 48
-
Глава 33 49
-
Глава 34 51
-
Глава 35 53
-
Глава 36 53
-
Глава 37 55
-
Глава 38 56
-
Глава 39 57
-
Глава 40 59
-
Глава 41 60
-
Глава 42 62
-
Глава 43 63
-
Глава 44 64
-
Глава 45 65
-
Глава 46 67
-
Глава 47 68
-
Глава 48 69
-
Глава 49 70
-
Благодарности 71
-
Примечания 71
-
Примечания 72
Рори Клементс
МУЧЕНИК
Памяти моего отца, которому больше, чем кому-либо, знакомо преодоление невзгод
Глава 1
Роуз Дауни сидела на холодной булыжной мостовой с чужим младенцем на руках. Ноющей от боли спиной она прислонилась к стене рядом со сводчатой дубовой дверью величественного каменного дома. Ни при каких иных обстоятельствах она бы и близко не подошла к этому месту, сам воздух которого был пропитан гнетущим чувством страха, подобно вони прогорклого жира, но живущий в этом доме человек по имени Ричард Топклифф был ее последней надеждой. Она ходила в суд, но судья лишь покачал головой и сказал, что, если даже он ей поверит, а это, заметил он нахмурившись, также маловероятно, как цветение яблони в ноябре, то все равно ничем не сможет ей помочь.
От констебля тоже оказалось мало толку.
- Госпожа Дауни, - сказал он, - положите ребенка в мешок и бросьте в Темзу. Какой прок с того, что он живой? Обещаю вам именем Господа, что это убийство будет не преступлением, а лишь актом милосердия и никто не станет вас в этом винить.
И вот теперь Роуз ждала Топклиффа у его дома на запорошенной снегом улице неподалеку от церкви Святой Маргариты в Вестминстере. На ее стук в дверь вышел крепкого телосложения юноша с редкой бородкой, с отвращением оглядел ее с ног до головы и сказал, чтобы она убиралась восвояси. Роуз отказалась, - тогда он захлопнул дверь у нее перед носом. Любого другого пронизывающий холод уже давно загнал бы домой, поближе к камину и теплым одеялам, но Роуз твердо решила дождаться Топклиффа и умолять его о помощи.
Слепящие блики солнечного света вспыхнули и погасли, солнце скрылось за зданием церкви Святой Маргариты и аббатства. Стало еще холодней. Роуз была красива и молода, не старше семнадцати лет, и в иные времена ее лицо лучилось улыбкой. Хотя одета Роуз была по погоде, она дрожала, плотнее прижимая к себе дитя, чтобы согреть его остатками своего тепла. Время от времени она принималась кормить малыша грудью; молока было много, и желание Роуз избавиться от него было таким же сильным, как и желание ребенка - поесть. Когда малыш принимался жадно сосать грудь, она испытывала чувство благодарности. Младенец казался ей настоящим монстром, но, повинуясь некоему инстинкту, Роуз не бросала его и продолжала кормить. Сгустились сумерки, но она, словно каменное изваяние, так и не двинулась с места.
Глава 2
Накануне вечером Джон Шекспир долго не ложился спать, а когда наконец добрался до кровати, то забылся беспокойным сном. Как и всем англичанам в те страшные дни, ему не давали покоя безопасность королевы и судьба страны. По ночам тревога превращалась в сновидения, из-за которых Джон просыпался в холодном поту.
Поднявшись до зари, Шекспир завтракал в одиночестве сидя за длинным столом. Джон был высоким молодым мужчиной - шести футов роста, однако мощным его телосложение назвать было нельзя. В глубине его темных полуприкрытых веками глаз притаилась всепоглощающая тревога. Только когда он улыбался, что за прошедшие несколько месяцев случалось нечасто, казалось, что неизменная тень беспокойства исчезала с его лица.
Его служанка Джейн в батистовом чепце и льняной ночной сорочке с усталым видом разжигала огонь. Шекспиру нравилось наблюдать за ней: только что поднявшейся с постели, пышногрудой, еще не причесанной, в тонкой сорочке, под которой угадывались округлости ее груди. По взглядам, которые бросала на него Джейн, Джон догадывался, что она так и ждет, когда он поднимется в ее комнату под крышей и скользнет к ней под одеяло. Но за подобные удовольствия всегда приходится расплачиваться - будь то священник, стучащий в дверь с объявлением о его предстоящем бракосочетании, или крик нежеланного дитя. А Шекспир был слишком осторожен, чтобы попасться в подобный капкан.
На завтрак Джейн подала ему три небольших куриных яйца, сваренных вкрутую, как любил Шекспир, белый хлеб с соленым маслом, творог, булочки с шафраном, купленные у торговца накануне, ломтики пряной говядины и стакан некрепкого пива. Восковые свечи в комнате непрерывно гасли из-за сквозняка, проникавшего сквозь щели свинцового оконного переплета. Зима начала 1587 года выдалась холодной, и Шекспиру приходилось плотно завтракать, чтобы разбудить жизнь в своих членах.
Пока Джейн убирала со стола, Джон быстро преклонил колено и прочитал "Отче наш". По привычке, механически произнося слова молитвы, сегодня он сделал ударение на фразе "… и не введи нас во искушение". Шекспиру стукнуло двадцать восемь лет - самое время жениться. Да и страстность все настойчивей требовала удовлетворения желаний, обитавших в уюте постели одинокого мужчины.
Едва забрезжил рассвет, как находящийся у него на службе бывший моряк Болтфут уже ожидал Джона в отделанной деревянными панелями приемной старого дома. Он о чем-то болтал с Джейн, но как только вошел Шекспир, она мгновенно скрылась в кухне. Джон нахмурился: неужели между ними что-то есть? Он покачал головой. Такая молодая женщина, как Джейн, не может питать нежные чувства к списанному на берег седеющему моряку, да еще с деревянной ногой.
Домом Джону Шекспиру служило довольно симпатичное четырехэтажное строение с деревянными перекрытиями, которое с годами начало скрипеть и кособочиться. Временами он начинал опасаться, а не рухнет ли дом, но здание стояло уже двести лет, да к тому же располагалось на Ситинг-лейн, по соседству с великолепным городским особняком господина Уолсингема, главы королевской разведки. Несмотря на свои небольшие размеры, жилище Шекспира служило ему и домом, и местом, где он мог принимать посетителей.
- Слайд здесь?
- Тут двое, господин Шекспир, - ответил Болтфут в своей обычной небрежной манере. - Слайд и констебль.
- Пригласи Слайда.
Болтфут Купер напоминал Шекспиру старый дуб, а проступающие на его лице сухожилия и вены походили на обветренные складки древесной коры. Он смотрел, как Болтфут, невысокий и коренастый человек, поворачивается к двери, привычно подволакивая тяжелую левую ногу, словно культя была у него с рождения. Болтфуту было немногим за тридцать, или так ему казалось: его мать скончалась от родильной лихорадки, а отец не помнил год рождения своего сына. Вероятнее всего, это случилось в 1554 году.
- Подожди. Чего нужно констеблю?
Болтфут остановился.
- Говорит, что произошло убийство.
Резкий голос Болтфута, с годами огрубевший от морского соленого воздуха, еще в те времена, когда он служил корабельным бондарем, выдавали в нем жителя Девона.
- Что? Убийство? Почему он пришел ко мне? Почему не к судье или помощнику шерифа?
В словах Шекспира звучало явное раздражение. В те дни временами он чувствовал себя ржавой деталью, мешавшей работать целому механизму: ответственность, возложенная на него Уолсингемом, была слишком тяжелой ношей для одного человека.
- Говорит, что убитая женщина, похоже, благородного происхождения, - сказал Болтфут. - Кожа рук нежная. А еще там бумаги и странные письма, и нашли ее в сгоревшем доме. Ему страшно.
Шекспир вздохнул.
- Скажи, чтобы подождал, сначала я переговорю со Слайдом.
Войдя в прихожую, Гарри Слайд, небрежно отбросив в сторону подбитую соболем накидку, изобразил низкий вычурный поклон и, выпрямляясь, изящно взмахнул ладонями.
- Ладно, Слайд. Ты не при дворе.
- Но в присутствии величия, не так ли? О, великий господин Джон Шекспир. Ставлю сотню марок на то, что недалек тот день, когда вы станете министром.
- Если бы у тебя, Гарри, была сотня марок, сомневаюсь, что ты пришел бы сюда.
Шекспир разглядывал великолепное одеяние Слайда - упругий воротник и камзол с золотыми и черными разрезами на испанский манер.
Неудивительно, что Слайд всегда был на мели, учитывая его запросы.
- Итак, что у тебя?
- Вы знаете, господин Шекспир, ничто не ускользает от моего слуха. Вот сегодня, например, я услышал, что архиепископа Кентерберийского в прошлое воскресенье застукали в ризнице с одной из бедных овечек из вверенного ему стада.
Шекспир неодобрительно нахмурился. Подобное неуважение может стоить наглецу жизни или, по крайней мере, ушей.
- Вы, возможно, решите, что в этом нет ничего предосудительного, - продолжал Слайд, - да только на следующий день в обед он полакомился той овцой, приправив ее морковью с мятой.
Шекспир не удержался и рассмеялся.
- По крайней мере, это была овца, а не баран, так что, полагаю, ничего страшного. Не так ли? - подытожил Слайд. - Однако боюсь, я не уверен, что в учении новой церкви прописаны подобные вопросы.
Шекспир снова рассмеялся. Он был благодарен Слайду за то, что тот поднял ему настроение. Слишком много мрачных событий случилось накануне: заговоры против Ее величества, ожидающий подписания смертный приговор Марии, королеве Шотландии.
- Будь осторожен, Гарри Слайд, иначе не успеешь оглянуться, как окажешься на виселице.
- Возможно. Но сейчас вас случайно не заинтересует местонахождение двух священников из Общества Иисуса?
Шекспир мгновенно собрался с мыслями.
- Два иезуита? Гарнет и Саутвелл?
- Они самые.
- Что ж, это была бы крупная добыча. Ты поймал их?
- Они и так в ловушке, господин Шекспир.
- Расскажи подробней.
Слайд был стройным мужчиной с открытым лицом, обрамленным светлыми локонами. Поговаривали, что он при желании способен выманить угрей из рек и пчел из ульев. Даже тем, кого он предал, а таких было немало, трудно было испытывать к нему неприязнь.
- Это стоит сотню марок.
Шекспир понимал, что Гарри хитрит и пока не знает, где скрываются эти иезуиты, но только Слайду было под силу их найти. Он славился тем, что всегда был в курсе того, что и где происходит в столице, и уверял, что у него по крайней мере по одному информатору в каждой тюрьме Лондона и Саутуорка. Шекспир в этом не сомневался. Слайд сыграл главную роль в раскрытии недавно расстроенного заговора, целью которого было убийство Елизаветы и возведение на трон королевы Шотландии. Это была та самая королева Мария, дни которой, похоже, уже сочтены, ибо она по самую свою королевскую шею была замешана в сговоре против своей кузины. Допрошенная и приговоренная к смерти Мария ожидала своей участи в холодных стенах замка Фотерингей в Нортгемптоншире. Елизавете оставалось лишь подписать приговор.
Своим положением Мария была в немалой степени обязана Гарри Слайду, ибо именно он внедрился в группу заговорщиков и от имени и по поручению Уолсингема и Шекспира следил за каждым их шагом. У осужденных - Бабингтона, Балларда и остальных - не было ни единого шанса. Их короткая жизнь оборвалась в страшных муках на Линкольнз-Инн-Филдс. Осужденных повесили, но задушили не до смерти, еще живым, им выпустили кишки, их продолжающие биться сердца швырнули в котел, затем тела четвертовали и разбросали по городу. В довершение их головы были надеты на пики и выставлены на Лондонском мосту в назидание будущим изменникам.
Если Слайд и испытывал какие-либо чувства по отношению к этим несчастным, с которыми он очень сблизился и чью дружбу всячески поощрял, то ему удавалось их тщательно скрывать. Он был мастером лицемерия - искусства демонстрировать любые чувства и симпатию, когда нужно было завлечь жертву в ловушку. Казалось, Слайду невозможно доверять, но он был необходим, подобно острому кухонному ножу, но который в любую минуту может выскользнуть из рук и порезать вам палец. И к тому же, как Шекспир уже не раз убеждался, в обществе Слайда приятно проводить время.
- Я должен знать больше, прежде чем решить, расставаться ли мне с подобной суммой за поимку парочки иезуитов.
- Что ж, у меня есть проверенная информация, что Саутвэлл живет неподалеку от города.
- Где именно?
- Через сорок восемь часов я все выясню.
- А Гарнет?
Слайд растерянно ухмыльнулся и пожал плечами.
- Думаю, Гарнета здесь нет. Полагаю, он отправился вместе со своим стадом изменников в Норфолк.
- Это уменьшает сумму вдвое.
- Господин Шекспир, но мои расходы…
Шекспир снял с пояса кошель и достал две монеты.
- Собрался осчастливить всех своих портных, виноторговцев и шлюх? Уверен, у тебя еще и игорные долги. Три марки сейчас и двадцать семь получишь позже, если приведешь меня к иезуиту.
Слайд взял монеты и небрежно подкинул их в руке.
- А вы жесткий человек, господин Шекспир.
- К счастью для тебя, Гарри, я не настолько жесток, как мог бы, иначе ты полжизни провел бы у позорного столба. Но будь начеку. Нам нужны сведения.
- Ваша воля будет исполнена, о повелитель… - И Слайд удалился, завернувшись в свою дорогую накидку.
Появившийся в дубовом дверном проеме и низко поклонившийся констебль явил собой разительный контраст по сравнению со Слайдом. Это был крупный человек, с сильными руками лучника, рельеф которых был заметен даже под шерстяной рубахой и курткой из воловьей шкуры, и, тем не менее, его трясло так, словно он пережил нечто сродни ужасу. От него пахло пожаром.
Шекспир попросил Джейн принести констеблю эля, чтобы тот успокоился, после чего констебль рассказал об убитой женщине. Шекспир слушал очень сосредоточенно. Это был страшный рассказ, из тех историй, что Уолсингем обычно поручал ему расследовать без промедления.
Оседлав лошадей, Шекспир, Болтфут и констебль двинулись в путь по оживленным утренним улицам через Бишопс-Гейт мимо вздернутых на пики голов воров и убийц.
Через десять минут они уже были на Хог-лейн, улочке, располагавшейся неподалеку от района Шордич, к северу от театров, где прежде находился старый небольшой монастырь Холиуэлл, позднее разрушенный Генрихом Великим. Лошади остановились - от боков и ноздрей животных на холодном зимнем воздухе поднимался пар. Прямо перед ними возвышался сгоревший дом. В воздухе ощущалась гнетущая вонь сажи и горелой соломы. Под копытами лошадей, на промерзлой земле, лежали обугленные обломки.
Шекспир запахнул свою черную медвежью накидку - подарок от Уолсингема на прошлое Рождество, привезенный из Нового Света. Это был щедрый жест и типичный для Уолсингема, когда речь шла о тех, кого он любил или за кого чувствовал личную ответственность. Он взял Шекспира к себе на службу девять лет тому назад, когда Джон, тогда еще молодой юрист, только что прибыл в Лондон из Мидлендса. Начальник Шекспира в Грейс-Инн, Пол Баллатер, был другом Уолсингема и порекомендовал своего ученика на должность, полагая, что тот скорее практик, чем книжный червь.
- Вижу, Джон, что вам интересней смотреть в окно, чем размышлять над судебным прецедентом, - как-то произнес Баллатер. - Послушайте моего совета и отправляйтесь к Уолсингему. Лучшего покровителя вам во всей Англии не сыскать.
Шекспир понимал, что Баллатер прав, и без колебаний вступил в новую должность. Парочку острых приступов сожаления ему все же пришлось испытать, Уолсингем - все называли его "господин секретарь" - был неумолимым диктатором.
Констебль прервал его воспоминания.
- Господин Шекспир, кажется, пожар устроили нарочно, - сказал он. - Очевидцы рассказывают, что в полночь дом и крышу неожиданно объяло пламя, сэр, словно к пороху поднесли свечку. Джордж Стокер, глашатай, появился здесь сразу после того, как все загорелось.
- Где он сейчас?
- Дома, неподалеку отсюда, сэр, спит. Он обычно спит днем.
- Приведите его.