- Это может показаться странным, но я настоятель монастыря, и мои желания - вторые после воли Господа Всемогущего. - Жоффре подтолкнул салернку к боковой двери церкви, торопясь вывести из храма. Трудившийся в монастырском саду послушник с любопытством посмотрел на них; приор заставил его вернуться к работе, щелкнув пальцами. - Я пошел бы с вами, однако вынужден уехать в замок, чтобы обсудить с шерифом последние события. Необходимо принять меры для предотвращения нового бунта.
Приор смотрел вслед маленькой закутанной в коричневый плащ женщине и молился о том, чтобы его чаяния и Божья воля совпали.
Он повернулся к алтарю в надежде выкроить минутку для молитвы, но в этот момент от одной из колонн нефа отделилась большая тень, одновременно испугав и рассердив приора. Настоятель узнал сборщика податей, в руках которого был свиток пергамента.
- Что вы здесь делаете, сэр Роули?
- Пришел умолять вас о милости - осмотреть трупы, ваше преподобие, - ответил чиновник, - но, похоже, меня опередили.
- Это обязанность коронера, и он ее исполнил. Через день-два начнется официальное расследование.
Пико кивнул на боковую дверь:
- Как я слышал, вы направили эту леди для более детального осмотра. Надеетесь, она сообщит вам больше?
Приор с тоской посмотрел по сторонам - помощи ждать неоткуда.
Заинтригованный сборщик податей настойчиво расспрашивал:
- Как? Заклинания? Вызывание духов? Черная магия? Она ведьма?
Он зашел слишком далеко, и приор с достоинством ответил:
- Сын мой, убитые дети для меня святы, как и эта церковь. Можешь идти.
- Простите, ваше преподобие. - Виноватым Пико себя явно не считал. - Я тоже имею отношение к делу, и у меня на руках предписание короля разобраться. - Сэр Роули помахал свитком, чтобы с пергамента свесилась королевская печать. - Кто эта женщина?
Королевская печать перевешивала власть настоятеля аббатства. Жоффре неохотно ответил:
- Она доктор, весьма искушенная в вопросах медицины.
- Ну конечно. Салерно. Следовало догадаться. - Мытарь удовлетворенно присвистнул. - Женщина-врач из единственного города в христианском мире, где ей разрешено заниматься медициной.
- Вы знаете этот город?
- Один раз там побывал.
- Сэр Роули, - приор предостерегающе поднял ладонь, - ради безопасности молодой женщины, ради спокойствия города и его жителей все сказанное мной должно остаться в этих стенах.
- Vir sapitqui pauca loguitor, милорд. Первое правило, которому учат сборщика податей.
Не столько умен, сколько хитер, решил приор, но, вероятно, будет молчать. Чего он хочет? Внезапно в голову настоятеля пришла одна мысль, и он протянул руку:
- Дайте взглянуть на предписание. - Прочитав документ, Жоффре вернул его чиновнику. - Это обыкновенный ордер, выдаваемый всем сборщикам податей. Теперь король взимает подати с мертвых?
- Конечно нет, ваше преподобие. - Предположение приора даже обидело сэра Роули. - Но если леди проводит неофициальное расследование, то это повод оштрафовать город и аббатство. Я не говорю, что это неизбежно; но возможно - денежный штраф, конфискация имущества и так далее. - Полное лицо Пико расплылось в лукавой улыбке. - Если, конечно, вы не разрешите мне присутствовать и убедиться, что все делается правильно.
Приор чувствовал себя побитой собакой. Генрих Второй пока не показывал когти, но совершенно ясно, что на ближайшей выездной сессии королевского суда Кембридж будет оштрафован, причем в крупном размере. За смерть одного из богатейших евреев королевства.
Любое нарушение закона давало монарху возможность пополнить казну за счет провинившихся. Генрих прислушивался к сборщикам податей, которые являлись самыми страшными из сонмища мелких чиновников короля. Если сэр Роули расскажет монарху о нарушениях, допущенных в ходе следствия по делу о смерти детей, то неистовый Плантагенет, как кровожадный леопард, выпотрошит город.
- Что вы от меня хотите? - устало спросил приор Жоффре.
- Видеть их тела. - Слова, произнесенные негромко, ударили настоятеля, словно плетью.
Сэр Роули Пико наслаждался прогулкой по парку в полном довольстве собой. Все оказалось легче, чем он ожидал. Сумасшедшая чужестранка, само собой, подчинится его власти, но какое огромное удовольствие он получил, когда прижал к ногтю приора Жоффре, уличив его в преступном сговоре с безумной врачевательницей!
Подойдя к скиту, он остановился. Сооружение напоминало улей чудовищных размеров. О Господи, как же старая карга любила дискомфорт! А вот и доктор - в открытые двери видна фигура, склонившаяся надлежащим на столе телом.
Чтобы убедиться, Пико позвал:
- Доктор!
- Да?
"Ага, - подумал сэр Роули. - Как просто. Все равно что моль поймать".
Пока женщина выпрямлялась и повернулась к нему, он начал:
- Вы меня помните, мадам? Я сэр Роули Пико, которого приор…
- Мне плевать, кто вы, - отрывисто бросила Аделия. - Зайдите сюда и отгоняйте мух. - Она возникла в дверном проеме - человеческая фигура в фартуке и с головой насекомого. Фигура вырвала пук бурьяна и сунула его сборщику податей.
Сэр Роули несколько опешил, но, придя в себя, с трудом протиснулся в "улей".
И сразу же выскочил обратно.
- О Боже!
- Что случилось? - сердито спросила она.
Мытарь согнулся у порога, жадно хватая ртом воздух.
- Иисус всеблагой, помилуй нас. - Запах тления оказался невыносимым. Он был даже ужаснее того, что лежало на столе.
Аделия раздраженно пожала плечами;
- Тогда стойте в дверях. Писать умеете?
Сэр Роули закрыл глаза и кивнул:
- Сборщиков податей этому учат первым делом.
Аделия протянула ему грифельную доску и мел:
- Записывайте то, что я буду говорить. В перерывах отгоняйте мух. - Она начала говорить - монотонно, без всяких эмоций: - Останки маленькой девочки. На голове сохранились пряди светлых волос. Значит, это… - она посмотрела на тыльную сторону ладони, где чернилами были написаны имена, - Мэри. Дочка охотника. Возраст - шесть лет. Пропала в День святого Амброзия, то есть около года назад. Вы записываете?
- Да, мадам. - Мел скрипел по грифельной доске. Сэр Роули старался держать голову на свежем воздухе.
- Кости обнажены. Плоть почти полностью истлела. По остаткам тканей видно, что они контактировали с меловыми отложениями. На позвоночнике - порошкообразное вещество, похожее на высохший ил. Такое же вещество на костях в задней части таза. Здесь поблизости есть ил?
- Мы на границе илистых болот. Детей нашли на краю топи.
- Тела лежали лицом вверх?
- Господи, откуда я знаю?
- Хм, если это так, то следы и должны были остаться на спине. Они едва заметны. Мэри закопали не в иле, а в меловых отложениях. Руки и ноги связаны обрывками черной материи. - Аделия помолчала. - У меня в сумке есть пинцет. Дайте его сюда.
Пико порылся в сумке и протянул женщине тонкие деревянные щипцы. Аделия взяла их, подцепила что-то с материи и поднесла к свету.
- Матерь Божья! - Он вернулся к дверям и принялся махать веником. Из расположенного неподалеку леса донесся голос кукушки, который словно напоминал, что день теплый и ясный, а цветы восхитительно пахнут. "Добро пожаловать, милая. Припозднилась ты в этом году".
- Машите сильнее, - бросила лекарка и снова начала монотонно диктовать: - Обрывки материи - шерстяные. Дайте пузырек… Где вы, чтоб вас разорвало? - Пико выхватил из сумки флакончик, передал ей и принял обратно уже с фрагментом ткани. - В волосах - крошки мела. Кроме того, к локонам что-то прилипло. Хм… в форме ромба. Похоже на вязкий леденец. Сейчас он совершенно застыл. Потребуется дополнительное исследование. Дайте мне еще один пузырек.
Аделия велела ему запечатать оба флакона красной глиной, лежавшей в сумке.
- Красная - для Мэри, другие цвета - для остальных. Не перепутайте, пожалуйста.
- Хорошо, доктор.
Обычно приор Жоффре ездил в замок с помпой, как и шериф Болдуин в монастырь. Люди должны видеть, кто едет - два самых важных человека города. Но сегодня приор был слишком озабочен - он ехал через Большой мост к Замковой горе в сопровождении одного брата Ниниана, не взяв с собой ни Гарольда, ни свиту.
Горожане бежали за ним, цепляясь за стремена. И всем он давал отрицательные ответы. "Нет, это не евреи. Как они могли убить? Успокойтесь. Нет, изверга пока не поймали, но с Божьей помощью непременно схватят. Оставьте евреев в покое, они этого не делали".
Он беспокоился одинаково за евреев и прочих горожан. Еще один мятеж - и на Кембридж обрушится гнев короля.
"И ко всему прочему еще этот сборщик податей, покарай Бог все его племя", - раздраженно говорил себе приор. Он представлял себе наглеца, осматривающего трупы, тыкающего в них пальцем, и думал о том, что может случиться с ним, приором, и Аделией.
"Если выскочка расскажет королю, - размышлял приор, - с нами будет покончено. Аделию обвинят в занятиях черной магией и повесят, а меня… Обо мне сообщат папе и отлучат от церкви". Ну почему он не настоял на своем присутствии, когда тела осматривал коронер? Ведь он так хотел их видеть?
Настоятеля беспокоило и то, что круглое лицо Пико показалось ему знакомым. Сэр Роули… С каких это пор король посвящает в рыцари сборщиков податей? По пути из Кентербери приор не раз задумывался об этом.
Когда копыта лошади застучали по крутому подъему, ведущему к замку, перед мысленным взором приора возникла сцена, разыгравшаяся на этом самом холме год назад. Люди шерифа старались удержать обезумевшую толпу, пытавшуюся добраться до ненавистных евреев. Сам он вместе с Болдуином тщетно призывал горожан к порядку.
Паника и ненависть, невежество и насилие. В тот день сатана посетил Кембридж.
И сборщик податей тоже. Только сейчас приор вспомнил, что видел в толпе его лицо. Искаженное, как и остальные. Он боролся… но с кем? Против людей шерифа или за них? В хаосе звуков, мельтешении рук и ног невозможно было разобрать.
Жоффре щелкнул кнутом, понукая коня.
Присутствие этого человека на Замковой горе в тот день само по себе не было зловещим. Где шериф - там и сборщики податей. Первый собирает налоги для короля, а второй следит, чтобы не было украдено слишком много.
Приор въезжал в ворота замка. Гораздо позже он видел сэра Роули на ярмарке возле монастыря Святой Радегунды. Жоффре даже вспомнил, что Пико аплодировал актеру на ходулях. И как раз тогда пропала Мэри. "Спаси нас, Боже!"
Настоятель пришпорил коня. Надо торопиться. Как никогда важно поговорить с шерифом.
* * *
- Хм… нижние кости таза повреждены. Возможно, случайная посмертная травма, но, поскольку рубцы хорошо видны, а остальные участки таза целы, более вероятно, что повреждения нанесены вонзенным в вагину инструментом.
Сэр Роули ненавидел лекарку и ее спокойный монотонный голос. Она оскорбляла весь женский род, просто произнося эти слова. Неужели нельзя так же, как все нормальные женщины, говорить глупости? Салернка научилась говорить за мертвых и ведет себя как покойница. Преступница или ведьма? Как она может смотреть на тела детей без слез?
Аделия представила себе поросенка. Она училась на свиньях. Из всех домашних животных их внутренние органы в максимальной степени схожи с человеческими. Высоко в горах за крепкими стенами Гординус устроил ферму, на которой хранил мертвых свиней для обучения студентов. Трупы были закопаны в землю, оставлены на воздухе или гнили в деревянных сараях и каменных хлевах.
Абсолютное большинство посетивших ферму смерти студентов не выдерживало омерзительной вони и гудения мириад мух. Эти ученики отсеивались. Но Аделию заинтересовал процесс, в результате которого труп превращался в ничто.
- Даже скелет не вечен и, предоставленный сам себе, неизбежно рассыпается в прах, - говорил Гординус. - Сколь чудесен замысел, благодаря которому планета не завалена немыслимым количеством мертвых тел!
Процесс разложения притягивал Аделию еще и потому, что шел без участия мясных мух, которые неизбежно появлялись, если труп был доступен.
Поэтому, уже получив степень доктора медицины, она принялась осваивать новую специальность на свиньях. Свиньи весной, летом, осенью и зимой - в каждый сезон свои особенности процесса разложения. Как они умерли? Когда? Трупы сидящие, висящие головой вниз, лежащие; захороненные, брошенные, долго пробывшие в воде; старые свиньи, едва рожденные сосунки, боровы, поросята…
Вот лежит поросенок. Аделия в недоумении. Умер недавно; прошло всего несколько дней с момента его появления на свет. Она несет его в дом Гординуса.
- Что-то новое, - говорит она. - Это вещество у него в анусе. Не могу определить какое.
- Наоборот, старое, - отвечает он. - Древнее, как грех. Это мужское семя.
Он ведет девушку на балкон с видом на бирюзовое море, усаживает и подкрепляет силы Аделии бокалом лучшего красного вина, а затем интересуется, желает она продолжить обучение или же вернется к общей медицине.
- Чего ты хочешь - познать истину или бежать от нее?
Учитель читает Вергилия, одну из "Георгик"; Аделия не помнит какую, но стихи уносят ее к первозданным, напоенным солнцем холмам Тосканы, где тучные, опьяневшие от хмельного воздуха овцы скачут, как ягнята, а разомлевшие пастухи слушают божественные звуки дудочки Пана.
- И любой из них может засунуть задние ноги овцы в сапоги, а свой член - в ее задний проход, - объясняет Гординус.
- Нет, - говорит она.
- Или сделать то же самое с ребенком.
- О Боже!
- Даже с младенцем.
- Нет!
- Да, - припечатывает он. - Я такое видел. Теперь "Георгики" тебе отвратительны?
- Теперь мне все отвратительно. - Потом она сообщает: - Я не могу продолжать обучение.
- Человек болтается между адом и раем, - весело говорит Гординус. - Иногда поднимается вверх, иногда падает вниз. Равно глупо отрицать его способность творить зло и подниматься до невиданных высот человеческого духа. Но именно благодаря этому противоречию движутся планеты. Ты открыла для себя пучины людской греховности, а я прочитал тебе стихи поэта, достигшего небес. Иди домой, доктор, и завяжи глаза. Я тебя не стыжу. Но заткни уши, чтобы не слышать крики мертвых. Истина не для тебя.
Аделия ушла - домой, в школы и больницы, чтобы слушать аплодисменты тех, кого она учила и направляла. Теперь у нее были развязаны глаза, открыты уши, и крики мертвых ей до такой степени надоели, что она вернулась к трупам свиней, а когда сочла себя готовой, занялась человеческими телами.
Но в ситуациях, подобных нынешней, Аделия "надевала" на глаза воображаемую повязку, чтобы сохранить способность работать и не позволить усталости и отчаянию взять над собой верх. Она закрывала глаза пеленой, сквозь которую видела не истерзанное разложившееся тело ребенка, а всего лишь труп свиньи.
На костях таза салернка видела отчетливые следы какого-то колющего орудия, отличные от отметин обычного ножа. Судя по всему, клинок инструмента был граненым. Хотелось бы удалить фрагмент таза с повреждениями и унести для более тщательного исследования при хорошем освещении, но она обещала приору Жоффре, что не станет расчленять трупы. Щелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание мужчины, Аделия протянула руку за доской и мелом.
Пока женщина делала заметки и рисунки на своей грифельной доске, Пико тайком разглядывал салернку. Косые лучи солнца, проникающие через маленькие зарешеченные окошки скита Святой Верберты, выхватывали из полумрака врачевательницу и ту чудовищную, облепленную мухами бесформенную массу, которую она исследовала. Кисея, наброшенная на голову для защиты лица, превращала женщину в диковинное гигантское насекомое - высоко уложенные косы напоминали усики. И это существо время от времени задумчиво мычало.
Закончив описание первого тела, Аделия молча протянула грифель и доску в сторону сэра Роули, который по-прежнему топтался у входа и наблюдал за ней через дверь. Поскольку мужчина никак не отреагировал, она сухо сказала:
- Да возьмите же!
Как ей не хватало Мансура! Тот бы не стоял столбом. Аделия посмотрела в сторону сэра Роули и поймала взгляд, полный брезгливого ужаса.
Она вздохнула и, разгоняя руками мух, вышла из комнатки.
- Дитя рассказывает, что с ней случилось, - пояснила салернка. - Если нам посчастливится, поведает и где. А в случае еще большей удачи мы узнаем, кто ее убийца. Впрочем, если искать правду вам противно и скучно - я не держу. Только пришлите мне помощника. Настоящего мужчину.
Аделия сбросила кисею с головы и пробежала пальцами по своим светлым волосам. "Моложе меня, - констатировал сэр Роули. - И почти красивая". Однако, на вкус Пико, ее чертам недоставало мягкости. И слишком сухопарая. Глаза - холодные и темные, как камни-голыши, - сильно старили врачевательницу. Удивляться нечему - человек, который постоянно видит такое, не может сохранить невинную веселость взгляда.
Но если она действительно способна читать по покойникам…
- Ну, что решили? - спросила врачевательница, глядя ему прямо в глаза.
Он быстрым движением выхватил доску и грифель из ее руки и сказал:
- Ваш покорный слуга, мадам.
- Тогда вон там есть еще кисея. Покройте голову и заходите наконец внутрь - чтоб от вас был толк!
"Ах, она ко всему еще и груба!" - с досадой думал сэр Роули, пока Аделия шла обратно к трупам с решимостью бывалого солдата, который после краткой передышки возвращается в гущу сражения.
Во втором узле был Гарольд - рыжий сынишка торговца угрями, ученик монастырской школы.
- Сохранился лучше, чем Мэри, - заметила врачевательница. - Тело почти мумифицировалось. Веки и гениталии отрезаны.
Сэр Роули торопливо перекрестился.
Салернка что-то бормотала. Среди всяких загадочных слов он разобрал: "следы веревки", "острый инструмент", "анус - сплошная рана", "мел".
Слово "мел" Аделия повторила несколько раз, и Пико, угадав ее мысли, попробовал подсказать:
- Тут в округе добывают известняк. Из него состоят холмы Гог и Магог, возле которых мы останавливались на молитву.
- У обоих детей в волосах мел. А у Гарольда он даже на пятках.
- И что это значит?
- Его тащили по известняку.
В третьем узле были останки Ульрика. Восьмилетний мальчик исчез в этом году в День святого Эдуарда. Поскольку он пропал позже остальных, то над ним врачевательница особо много мычала и бормотала - сэр Роули уже сообразил, что количество производимых ею звуков прямо пропорционально числу любопытных открытий.
- Опять нет век и гениталий, - сказала она. - Этот труп вообще не был захоронен. Какая погода была в марте?
- Насколько я знаю, во всей Восточной Англии царила сушь. Все кругом плачутся, что озимые плохо взошли. Холодно, но без снега и дождя.
"Холодно, но без снега и дождя". Феноменальная память подсказала Аделии соответствующий пример - свинья номер семьдесят восемь с фермы смерти. Вес примерно тот же, больше. Странно.