Эта веселая игра отражений в другое время, может, и порадовала бы Аделию, но сейчас казалась мрачным внешним соответствием натуре города. У Кембриджа два лица - как у Януса. Ангельская мордашка оказывается в зеркале дьявольской рожей. По широким улицам с невинным видом расхаживает существо, которое и человеком грех назвать, ибо ему в охотку убить ребенка и надругаться над его трупом. Пока он не схвачен, лицо каждого здешнего жителя будет казаться ей маской, за которой скрывается волчья морда.
Опять заблудившись, Аделия в третий раз обратилась за помощью к прохожему:
- Вы не подскажете, как пройти к дому ростовщика Вениамина, что в Иисусовом переулке?
И в третий раз ей отвечали тем же вопросом:
- А на что он вам, милочка?
По университетской привычке не лезть за словом в карман, Аделию всякий раз подмывало огрызнуться: "Хочу устроить в нем дом свиданий!" Но существовал более коварный способ удовлетворить любопытство местных жителей.
- Хочу узнать, где он находится, - с простодушной усмешкой отвечала она.
В нужном переулке дом ростовщика Вениамина искать не пришлось. Напротив него Мансур забирал последнюю поклажу из повозки, которая привезла его и Симона Неаполитанского к новому жилью. Небольшая толпа зевак, в основном оборванцев, глазела на диковинного в этих краях араба. Всех интересовало, что за люди вселяются в опустелое иудейское гнездо.
Приор Жоффре решил поселить гостей из Италии в брошенном доме одного из тех, кого они прибыли защищать от несправедливых обвинений.
На возражение, что немного дальше, в пустом особняке богатея Хаима, гостям было бы уютнее и спокойнее, приор Жоффре отвечал:
- Хоть старик Вениамин был ростовщиком, горожане ненавидели его меньше, чем бедолагу Хаима, который не скрывал своего богатства, ел на золоте и серебре. Вдобавок из дома Вениамина вид на реку лучше.
Стоя посреди еврейского квартала, Аделия поняла, почему прохожие так интересовались, на что ей дом ростовщика Вениамина. После изгнания евреев их разграбленные и оскверненные дома или пустовали, или были незаконно захвачены нищими. Приличные люди это проклятое место обходили стороной.
Аделия печально вздохнула: почему в Кембридже, как и в других селениях этого острова, через которые она проезжала, евреи жили особняком? По собственной воле или их вынуждали? Сами они создавали гетто или их туда загоняли?
В еврейском квартале было много добротных домов. Однако теперь все пустовали. Каменный особняк ростовщика Вениамина выделялся среди мазанок. Массивная дверь, словно рассчитанная выдержать и таран.
На крыльцо помочь Мансуру вышла немолодая женщина. Один из зевак крикнул:
- Эй, Гилта, неверным подалась прислуживать?
- Не твое собачье дело! - огрызнулась она.
- Жидов прогнали, теперь сарацины нагрянули!
- Хрен не слаще редьки! - отозвался другой голос в толпе.
- И хорошо платят басурманы?
- Дурак, это уважаемая персона - сарацинский доктор! - встрял третий голос.
- На черта из преисподней похож их доктор!
- Однако приора нашего исцелил!
Очевидно, уже дошли рассказы о том, что случилось с настоятелем в дороге.
Наконец толпа обратила внимание на Аделию:
- А это кто? Видать, сарацинова зазноба?
- Вовсе нет, - с достоинством возразила салернка, не убавляя шага.
- Ой, да она по-нашенски понимает! Правда, что смуглявый - доктор, мадам?
- Да, и притом не хуже здешних.
На самом деле наверняка лучше. Монастырский врач, как Аделия успела выяснить, лечил только травами, а как хирург и простого нарыва не умел вскрыть. Вся его ученость была из книг, многие из которых она считала шарлатанскими. Остальных жителей Кембриджа скорее всего пользовали знахари, далекие от передовой медицины XII века. Они давали больным всякие мудреные зелья, состав которых не столько лечил, сколько впечатлял невеж экзотичными компонентами.
Тот, кто спрашивал про сарацинского доктора, воспринял ее слова как рекомендацию и сказал:
- Ладно, как-нибудь зайду за советом к этому иноземцу, раз вы его хвалите. Где наша не пропадала! Монастырский лекарь, брат Тео, с моими болячками уж который год не может справиться.
Аделия была рада, что никто не задал вопроса, почему Симон, Мансур и она прибыли в Кембридж. Местные сочли их появление естественным. Разве город на болоте не есть центр мировой цивилизации? Странно только то, что из диких соседних стран люди не валят сюда толпами!
- А не посмотрит ли доктор дитя? - подступила к Аделии женщина с ребенком.
- Доктор сейчас занят, - сказала салернка. - Давайте я взгляну. Что с ним?
Малыш тихо пищал от боли. Очевидно, он кричал так долго, что уже потерял голос.
Аделия быстро осмотрела его, достала из своей сумки пинцет - и вытащила из уха ребенка бусину. Тот сразу же перестал плакать.
Кругом почтительно заахали:
- Знахарка! Ай да молодец!
"Ладно, знахарка так знахарка, - подумала Аделия. - Лишь бы уважали и не совали палки в колеса входе следствия".
Из толпы полетели новые просьбы. Но тут врачевательницу выручила Гилта. Выйдя за ворота, она строго крикнула:
- Проваливайте, охламоны! Заморские гости только что прибыли и еще не разместились. Если кому что нужно от доктора - приходите завтра. И готовьте монеты! Задарма не лечим!
Гилта потянула салернку за руку во двор.
В доме Симон сообщил Аделии, что приор Жоффре любезно направил им свою добрую знакомую Гилту в качестве экономки и поварихи. Она знает об их миссии.
- С ней будет жить ее внук Ульф, - добавил он.
Мальчик неловко поклонился Аделии:
- Здрасьте.
- Ульф! Шапку долой, неучтивец! - зашипела его бабушка. - С дамой разговариваешь!
Мальчик проворно подчинился.
- А это что за животина? - возмущенно спросила Аделия, увидев огромного мохнатого пса. От него несло не то помойкой, не то еще чем. - На что нам грязная вонючая тварь?
- Он, может, и не розами пахнет, - с достоинством возразила Гилта, - однако верный и умный пес. В случае чего обязательно защитит.
Аделия подивилась уродству троицы: женщина и мальчик имели лошадиные, вытянутые физиономии и такие же лошадиные зубы - очевидно, это типичные признаки местных крестьян. Собака походила на перекормленную овцу, на которую плеснули ведро черной краски и изваляли в пыли. Только ни одна овца так не смердит!
- Собаку приор дарит, - лукаво ввернула Гилта. - А кормить ее придется вам самим.
Просторный дом был в ужасном состоянии. Все ценное унесено, часть мебели повалена, другая поломана. Чулан кто-то приглядел в качестве отхожего места. Все предстояло мыть и вычищать.
Аделия в сотый раз пожалела, что согласилась на опасное путешествие. Она тосковала по чистому салернскому дому своих приемных родителей, в котором она жила, не ведая хозяйственных хлопот, по апельсиновым деревьям в саду, по мраморной ванной, по мозаичным полам и вышколенным слугам, по своему положению доктора и университетского профессора… и, конечно, она соскучилась по салатам. В этой стране мясоедов она видела зелень только в садах или в лесу - и никогда на столе!
Однако Гилта оказалась истинным Божьим благословением. К вечеру слуги под ее командой вычистили и вымыли дом до приемлемого состояния, а сама она ухитрилась приготовить чудесный ужин из трех блюд.
Симон и Мансур ели с энтузиазмом и так нахваливали поварское искусство Гилты, что Аделия про себя только плечами пожимала: почему мужчинам так важно вкусно поесть? Будто это главная радость в жизни! Для нее еда была как ветер для парусов. Не больше и не меньше.
Мансур, отвалившись от стола, поглядывал на Гилту почти влюбленными глазами.
Но та за непроницаемым видом таила брезгливую опаску по отношению к новым хозяевам. Перед ужином Симон и Мансур совершили ритуальное омовение - каждый на свой лад. Да и Аделия долго мыла руки (вопреки насмешкам других итальянских докторов она была убеждена, что многие болезни вызваны грязью). Со слов священников Гилта знала - часто моются только те, у кого душа нечистая. Неверные и грешники.
Вслух она этого произнести не смела. Сказала только с ворчливым упреком:
- Остынет же все! Или вам без разницы, есть холодное или горячее?
Будучи слугой, Мансур во время путешествия всегда разделял трапезу со спутниками. Теперь, когда молва сделала его доктором, было бы странно отсылать сарацина ужинать в кухню. Поэтому Симон и Аделия даже перед Гилтой обращались с ним как с равным.
Две девушки, которые прислуживали им за ужином, косились на араба с любопытством и ужасом. Пригожие голубоглазые блондинки были не только внешне похожи, но и откликались на одно имя - Матильда. Поскольку единственным более или менее броским различием была степень их пышнотелости, то за глаза их стали именовать Матильда Сдобная и Матильда Гладкая - вторая была дороднее первой. Сухощавая Гилта, фыркавшая на раскормленных людей, охотно переняла эти прозвища - только стеснялась употреблять.
Мансур налегал на еду с таким рвением, что Аделия втайне сердилась: она знала, что евнухи склонны компенсировать радости жизни чревоугодием и поэтому быстро раздаются в боках. В отличие от Гилты она не имела ничего против толстяков. Однако иметь жирного одышливого и неповоротливого слугу ей не улыбалось.
- Что вы, госпожа моя, как воробей клюете? - в свою очередь, озаботился Мансур. - Такой чудесно приготовленной рыбы грех не отведать! Гилта - дивная волшебница, которая через желудок человека проникает в его душу!
Аделия насмешливо хмыкнула. "Дивная волшебница" - это о седеющей мускулистой мегере!
- Мне что, передать Гилте твою похвалу? Дословно?
Мансур ее сарказма не понял и с энтузиазмом закивал.
- Да, - поддержал его Симон, - Гилта - замечательная повариха. Аделия, дурные впечатления надо непременно хорошенько заесть! Только не говорите, что после осмотра трупов вам неделю кусок в горло не полезет. Я знаю, вы женщина привычная и вас из колеи такими пустяками не выбить.
- Видели бы вы то, что я, потеряли бы желание зубоскалить, - с упреком возразила Аделия. - Однако на мой аппетит это действительно не влияет. Я всегда ем мало - разве вы раньше не заметили? Кроме того, мне жутко не хватает салатов.
- Ах, зелень - славно, это и я люблю, - сказал Симон. - Однако без доброго куска мяса или рыбы ужин не ужин! - Он подлил себе вина (из троих он единственный не избегал алкоголя) и добавил: - Самое время рассказать, что вы узнали.
Аделию не нужно было просить дважды. Она уже давно ждала, когда Симон перейдет к делу.
- Похоже на то, что детей утаскивали в меловые горы, - сказала она, - и убивали именно там. Хотя это может не относиться к Петру, самой первой жертве. Возможно, преступник не сразу выработал план убийств. На подошвах остальных детей следы мела. Руки и ноги каждый раз связывали лентами, оторванными от полотнища. Добротное черное сукно. Я взяла образцы.
Врачевательница со значением посмотрела на Симона. Тот согласно кивнул:
- Хорошо, я покажу торговцам, поспрашиваю.
- Последнее тело сохранилось так хорошо, - продолжала Аделия, - что я поначалу подумала: мальчика убили не сразу, а через несколько недель заключения. Однако более вероятна другая версия: его убили сразу, но не захоронили, а держали где-то в теплом и сухом месте. И девочка, и мальчики имеют колотые раны в районе гениталий. У одного ребенка гениталии отрезаны. У второго, возможно, тоже. Труп плохо сохранился, и я могу ошибаться.
Мужчины угрюмо качали головами.
- Всем троим отрезали веки. Только не знаю - еще живым или уже мертвым.
Симон вздохнул.
- Не иначе как сам дьявол ходит промеж нас! - сказал он и заключил возмущенным восклицанием: - И как только Господь позволяет исчадиям ада обитать в человеческих телах, которые призваны быть сосудами разума и миролюбия?!
Аделия не стала спорить, хотя в глубине души не была согласна с тем, что это черт подбивает на преступления. Тогда любого убийцу можно оправдать - мол, его соблазнил лукавый. Наделе бывают такие люди-звери, от которых впору самому дьяволу шарахнуться прочь и перекреститься!
Выслушав праведное возмущение Симона, она продолжила:
- В волосах девочки я обнаружила нечто, напоминающее следы мужского семени. - Лицо Симона вытянулось. Ему было непривычно слышать подобные слова из уст дамы. Аделия забыла, что выступает не перед студентами-медиками. - Однако при ближайшем рассмотрении это больше похоже на липкий остаток леденца. Далее. Нужно разобраться, когда и где были обнаружены трупы. Их нашли в иле. Но пастух, который на них набрел, божился, что накануне тел не было. Стало быть, ночью детей перетащили с известкового холма, где они лежали прежде, и второпях неудачно прикопали на берегу.
Мансур удивленно захлопал глазами:
- Выходит, этот пес ночью перенес трупы… зачем?
Аделия пожала плечами. Она изложила факты - каждый волен делать из них свои выводы. Ей было любопытно, какие умозаключения сделает Симон Неаполитанский. За время путешествия она прониклась к нему большим уважением. На публике Симон изображал из себя простака - чтобы никого не задеть и не получить опасной славы надменного ученого иудея. Однако на самом деле он был человеком большого и проницательного ума. Для Аделии было настоящей честью, что Симон в последнее время доверял ей и Мансуру и открывал им подлинные мысли.
- Да, - сказал Симон, - появление трупов не может быть простым совпадением. С момента первого убийства прошло уже сколько?.. Не меньше года. И вот к городу подходит кавалькада пилигримов вместе с нами - и трупы найдены. Определенно обнаружение тел как-то связано с нашим приездом.
- Убийца увидел нас, - предположил Мансур. - И перетащил трупы.
- Но с какой стати? Разумнее было бы оставить их там, где они лежали. Если долгое время детей не могли найти - значит, они были надежно спрятаны. Почему убийца вдруг засуетился и сам себе навредил?!
Аделия задумчиво продолжила ряд вопросов:
- Но почему убийца испугался именно нас, вернее, группы пилигримов? Мало ли паломников проходит через Кембридж!
Симон хлопнул в ладоши:
- Матильда!
В дверях появились обе Матильды.
- Что вы знаете про холм Вандлбери?
Обе девушки быстро перекрестились.
- Дурная гора! - сказала одна. - Там живет нечистая сила!
- Мы туда ни ногой! - подхватила другая. - Проклятое место!
- И всякий богобоязненный человек обходит ее стороной, верно? - спросил Симон.
- Да, господин.
- Спасибо, можете идти. - Когда Матильды исчезли, Симон продолжил: - Ну вот, я правильно запомнил. Там никто из местных не бывает. Только овцы бродят, а пастухи не поднимаются. Идеальное место для логова преступника! Но вчерашней ночью нас занесло именно туда. Убийца увидел нас и запаниковал. Кто такие? Почему не испугались? Вдруг станут здесь лагерем или начнут изучать окрестности? А ну как найдут детские трупы?.. Короче, мой вывод - дети были закопаны на холме Вандлбери.
Аделия поежилась при мысли, что чудовище недавно наблюдало за ними.
Мансур недоверчиво замотал головой.
- Что получается? - сказал араб. - По-вашему, преступник со страху выкопал трупы и перенес их на новое место. Но почему он так плохо схоронил тела во второй раз? Хотел, чтоб кто-то их нашел? Но это же абсурд! Он что, рехнулся?
- Нет, - рассудительно возразил Симон. - Убийца ведь не знал, что мы разведаем о том, что поначалу трупы были захоронены в меловой горе. Только это имело для него значение. А что в другом месте тела детей могут найти - ему было наплевать. Поэтому убийца даже не потрудился их как следует спрятать. И серьезно просчитался.
Аделия задумчиво поиграла бровями.
- Может, вы и правы, господин Симон, - сказала она. - Но не исключено, что это вызов. Преступник играет с нами. "Получайте трупы - все равно ничего не докажете! Ваших хваленых знаний не хватит, чтобы обличить меня".
Тут вошла Гилта - спросить, понравился ли гостям ужин. Те в один голос похвалили поварской талант хозяйки.
- Что вы слышали про холм Вандлбери? - спросил ее Симон. - Говорят, где-то там живут Гог и Магог.
- Глупости! - сказала Гилта. - Пустые россказни глупого, суеверного народа. На самом деле там живет стая псов с огненными глазами, а вожаком у них сам Вельзевул в образе волка. Это я точно знаю.
- Понятно. Спасибо, Гилта.
Когда она ушла, Аделия поспешила высказать новую мысль:
- Если для местных это такое жуткое место: для одних там Гог и Магог, для других дьявольские псы с огненными глазами или иная нечистая сила, - то… не там ли живет убийца? Для его логова нет места лучше и укромнее!
Симон пожал плечами:
- Живет он там или нет - об этом можно только гадать. Однако детей он похищал из Кембриджа или окрестностей. Никто из детишек не способен забрести так далеко от города. Не говоря уже о том, что страх по отношению к проклятому месту тут впитывают с молоком матери! Даже самые любознательные туда не сунутся. Значит, преступник хватал их где-то далеко от холма. Мне кажется, жертв он присматривал в Кембридже, а убивал на Вандлбери… Ах, будь здесь моя дражайшая супруга Ребекка, она бы вся извелась от возмущения: и живут на свете такие нелюди!
Мансур и Аделия молчали. Они с новым, нехорошим чувством смотрели в темноту за окнами. Обоим мерещились страшные тени…
- Нет, чем больше я думаю над этим, - продолжал Симон, - тем менее правдоподобным кажется мне допущение, что убийца живет на Вандлбери. Существует другое, более убедительное объяснение внезапной находки трупов. Хоть мне и не по душе - истина дороже. Бесспорно, что именно наше появление на холме привело к перемещению трупов. Можно предположить, что убийца живет там или случайно бродил именно в ту ночь - и мы ненароком его всполошили. Очень уж невероятное совпадение, согласитесь. Мне лично верится, что он приехал вместе с нами.
Его собеседники в ужасе молчали.
- Пока мы в ту долгую ночь хлопотали вокруг больного приора Жоффре - что делали пилигримы? Неизвестно, да? Поэтому, друзья мои, велика вероятность того, что убийца - один из тех странников, к которым мы примкнули в Кентербери!
Темнота за окном вдруг стала еще гуще и страшнее. В ней мог таиться кто угодно…
Глава 6
Почивать на мягком ложе Гилта считала еще одной блажью, недопустимой в доме под ее руководством. В Салерно Аделия спала исключительно на перинах из гусиного пуха и не желала менять привычки. Уж чего-чего, а гусей в Кембридже хоть отбавляй!
- Гусиную перину стирать замучишься, - грубо возразила Гилта. - А с соломой никакой мороки, и можно каждый день менять!
Между Аделией и домоправительницей происходила скрытая борьба за власть. Началось с того, что салернка выразила желание есть больше салатов. Тем самым она косвенно охаяла мясо и рыбу, приготовленные Гилтой.
Ишь выдумала! Не господское дело - траву жрать. Крестьяне иногда с голодухи едят всякую зеленую дрянь. А коль Господь благословил достатком - только дурной предпочтет мясу и рыбе нарубку из травы!