- Да, - раздраженно ответила она, словно он намеренно делал вид, что не помнит ее имени. - А вы, кажется, Эдвард?
- Верно. Как спалось?
Она недоуменно уставилась на него.
- Эдвард или Эдмунд? - переспросила через минуту.
- А! Эд… мунд, - ответил он после паузы и немного покраснел. - А вы как сказали?
- Вы говорите как-то неуверенно, - сказала Виктория. - Что, даже собственного имени не помните? Сначала я сказала "Эдвард".
- Зачем же вы так сказали, зная, что это неправильно?
Виктория пристально посмотрела на него и проигнорировала вопрос.
- Собрались позавтракать? - спросила она. Эдмунд кивнул. - А где же ваш отец? Еще спит?
- Встал около часа назад. По-моему, он плохо спал.
- Мама тоже. Возраст, - сказал она, подведя итог.
Как только они шагнули на главную палубу, их обоих озарили солнечные лучи, и Виктория воспользовалась случаем, чтобы как следует рассмотреть Эдмунда в дневном свете. Он был ниже тех кавалеров, которых она пленяла в прошлом, - не больше пяти футов семи дюймов или около того, - но она редко встречала мальчиков с такой светлой кожей и такими красивыми глазами. Его волосы - черные как смоль, тонкие и густые - были немного длиннее, чем требовала мода, и он носил шляпу, слегка их затенявшую. Виктория почувствовала неодолимое желание сорвать эту шляпу и взъерошить его пышную копну. А губы! Пухлые, вишневого цвета. Так и хочется поцеловать. Когда между ними на мгновение мелькал язычок, девушка просто млела. Привлекательным был даже шрам от носа до губы. Сердце Виктории слегка затрепетало, и она заставила себя отвернуться, чтобы мальчик не заметил ее пристального взгляда.
- Вон мисс Хейз, - сказал через минуту Эдмунд, показывая на перила, где стояла Марта Хейз - почти в той же позе, что и накануне, когда они здесь болтали. - Поздороваемся?
Виктория недовольно вздохнула. Хотя Эдмунд вряд ли мог заинтересоваться такой старухой, как мисс Хейз, - ведь ей уже было чуть ли не тридцать, - Викторию раздражало, что он предпочел поговорить с этой женщиной, вместо того чтобы остаться с такой красавицей, как она. "Скорее всего, просто уловка, - решила она. - Строит из себя недотрогу".
- Мисс Хейз, - позвал Эдмунд, когда они подошли, и взрослая дама с улыбкой обернулась.
- Здравствуйте, дети, - сказала она, быстро спрятав в сумочку медальон и защелкнув ее на замочек. - Как приятно вас снова видеть.
"Дети! - рассердилась Виктория. - Да как она смеет! Нам обоим уже почти по восемнадцать!"
- Надеюсь, вы не простояли здесь всю ночь? - спросил с улыбкой Эдмунд. - И не вернулись на палубу, после того как мы все спустились вниз?
- Нет, что вы, - со смехом ответила женщина. - Добравшись до каюты, я сразу легла спать, уверяю вас. Просто я поднялась минуту назад. Как завтрак, Виктория? - спросила она. - Вкусный или не очень?
- Я еще не завтракала, мисс Хейз, - возразила Виктория, полагая, что ее собеседница проявила бесцеремонность, назвав ее по имени. - Я сама только что поднялась на палубу.
- Правда? Могу поклясться, что видела, как вы бегали перед этим по коридору.
- Я? - удивленно переспросила Виктория.
- Я подумала, что ты, наверное, предложила мистеру Робинсону и его сыну составить тебе компанию. Ведь я же видела тебя у двери их каюты.
Виктория открыла от изумления рот, разрываясь между желанием отшутиться и стукнуть ее кулаком. Она почувствовала, как Эдмунд заинтригованно обернулся, и мгновенно покраснела.
- Да я об этом даже не думала, - решительно сказала она. - Какое странное предположение.
- У двери нашей каюты? - уточнил Эдмунд, на обращая внимания на возражение. - Зачем?
- Я и близко не подходила к вашей каюте, - ответила Виктория, слегка понизив голос и стремясь поскорее сменить тему. - Наверно, это была какая-то пассажирка третьего класса - резвятся, где им не положено. Нужно поговорить с капитаном. Ведь среди них полно воровок. Да еще цыганок.
- Да, вероятно, так оно и было, - сказала мисс Хейз. - Вас легко перепутать. Нынешние девушки очень похожи друг на друга. Наверное, такая мода.
Виктория злобно уставилась на нее. "Кто эта мерзкая женщина? - спросила она себя. - И почему она постоянно к нам пристает?"
- Позавтракаете с нами, мисс Хейз? - спросил Эдмунд, и Виктория снова вздохнула.
Дверь обеденного зала открыл перед ними сам капитан Кендалл. Он только что позавтракал, правда, на камбузе, поскольку был не расположен к утренним беседам, и, шагнув на палубу, полной грудью вдохнул свежий воздух. Чудесное утро. Он заметил, как два лучших молодых матроса льют воду за борт корабля, но не в море, а вдоль крашеной обшивки, и с любопытством зашагал к ним.
- Что здесь происходит, парни? - озадаченно спросил он. - Что вы делаете?
- Новый старпом велел, - объяснил один из них.
- Выливать воду ведрами за борт? Зачем?
- Сказал, что пассажиров стошнило и мы должны все смыть. Сказал, производит плохое впечатление.
Кендалл свирепо на него посмотрел и заглянул за борт - ничего не видно.
- Глупости, - сказал он. - Прекратите немедленно. Все, что нужно смыть, смоет море. Сейчас же приступайте к своим обязанностям.
- Есть, сэр, - хором ответили оба, радуясь, что их освободили от этого поручения, и помчались с ведрами прочь.
Кендалл раздраженно покачал головой.
- Смывать рвоту, - сказал он шепотом, еще острее почувствовав, как ему не хватает старого друга. - Капитан Блай смыл бы его самого. Ах, мистер Соренсон, - добавил он, обращаясь к ветру. - Кого они мне прислали?
По периметру палубы первого класса парохода "Монтроз" стояли в ряд восемьдесят шезлонгов, надежно изолированных от других пассажиров, и в тот день одна треть из них постепенно заполнилась, хотя солнце продолжало нещадно палить. Некоторые путешественники решили отдохнуть в каютах, другие дремали на солнышке или читали книги, а третьи резались в игротеке в карты. На палубе третьего класса за детьми никто не смотрел - они гонялись друг за другом, дрались и проказничали, пока их родители курили и дружелюбно болтали между собой. Мужчины и женщины носили широкополые шляпы от солнца, а некоторые дамы с зонтиками в руках прогуливались по кораблю в поисках развлечений. Сидевшие держались по преимуществу особняком; некоторые парочки, искавшие общения, опасливо подружились, однако все боялись, что ближайшие девять дней придется отчаянно скучать. В дальнем конце палубы сидел в одиночестве темноволосый мальчик лет четырнадцати, который, подавшись вперед в шезлонге, щурился на солнце. Лицо у него уже посмуглело - его кожа быстро притягивала загар. Тем не менее он продолжал сидеть, обливаясь потом и постоянно убирая с глаз темные пряди. Это начинало его раздражать, и он жалел, что перед отплытием из Антверпена не постригся. Когда он вспоминал последние несколько месяцев своей жизни, ему казалось странным, что он вообще очутился на этом корабле. Было такое чувство, словно у него отняли целую жизнь, и он теперь вынужден начать новую.
Он впервые плыл на пароходе и отправился в эту поездку в силу печальных обстоятельств. Мальчик никогда не видел отца, который погиб во время Англо-бурской войны, когда сыну было всего полгода, а его мать, француженка по имени Селин де Фреди, пару месяцев назад умерла от туберкулеза. Они жили в разных городах Европы, и Том выучился говорить на нескольких языках. Его единственным живым родственником был дядя покойного отца, которому Селин написала незадолго до смерти, обращаясь с просьбой позаботиться о мальчике, если с ней что-нибудь случится. Дядя согласился и приехал в Париж за неделю до ее кончины. Селин успела намекнуть ему, что задача предстоит нелегкая: Том оказался трудным подростком, который рос без призора, на улице и постоянно доставлял хлопоты своей матери. Новый опекун не умел обращаться с детьми, и мать не знала, сможет ли он присматривать за сыном, хотя доверить его воспитание больше было некому. Или дядя - или сиротский приют, и если бы она выбрала второе, ее сын рано или поздно сменил бы одну форму заточения на другую. После кончины Селин они прожили в Париже еще месяц, улаживая ее дела, а затем отправились в Антверпен, где жил дядя Тома. Однако дела вызвали его в Канаду, и среди различных судов он выбрал "Монтроз", забронировав самую дорогую каюту на борту - "президентский люкс".
На корабле было не так уж много мальчиков его возраста, и Том уныло готовился провести девять тоскливых дней в обществе дядюшки. Он уже соскучился по своим парижским друзьям, хотя, по правде сказать, именно они больше года сбивали паренька с пути истинного: проникали посреди ночи в чужие дома, воровали в лавках еду и обчищали карманы прохожим, несмотря на то, что никто из них особо не нуждался в деньгах. От этих воспоминаний мальчик еще больше расстроился. Но все это осталось теперь позади, а будущее сулило жизнь в Канаде. Что уж говорить о новом родственнике: мальчик до сих пор ему не доверял, хоть тот и казался порядочным, впрочем, немного надменным джентльменом.
- Вот ты где, - послышалось сбоку, и мальчик поднял голову, щурясь и прикрывая глаза от солнца ладонью, чтобы посмотреть, кто к нему обращается.
- Дядя Матье, - сказал он, узнав опекуна. - Что случилось?
- Ничего не случилось, мой мальчик, - сказал мужчина, усевшись и окинув палубу рассеянным взглядом. - Просто я тебя искал - и все. Не найдя, испугался, что ты упал за борт. Представь, какова была бы моя утрата.
Том насупился. Временами он не понимал дядиного юмора.
- Я сидел здесь и думал, чем бы заняться, - сказал он через минуту. - Наверно, это будет самая скучная поездка в моей жизни. Возможно, я даже умру от скуки. Можешь тогда похоронить меня в море.
- В этом не сомневайся, - ответил Матье, кивнув. - Но лично меня плавание очень успокаивает. Одиннадцать дней в океане - и никаких тебе забот. Никто не досаждает всякими деловыми вопросами. Великолепные каюты. Вкусная еда. Приятное общество. Думаю, я бы не отказался провести здесь еще пару недель. Только так и нужно путешествовать.
- Да, но ты ведь старый, - объяснил Том. - Тебе нужен отдых. А я молодой. И мне скучно до смерти.
- И то правда, - ответил дядя равнодушно.
Стороннему наблюдателю Матье Заилль казался мужчиной под пятьдесят. Ростом немного выше шести футов, с редеющими седыми волосами, он, сам того не сознавая, уже произвел фурор на борту, обратив на себя внимание нескольких дам. Благодаря стройной фигуре и элегантному костюму, а также тому обстоятельству, что Матье Заилль мог позволить себе самые дорогие апартаменты на пароходе, он стал объектом пристального интереса некоторых женщин - особенно одиноких. Поскольку дядя был вдовцом и путешествовал без спутницы, он считался еще более привлекательной и даже превосходной партией.
- А ты не пробовал читать книги? - посоветовал он племяннику. - Расширил бы немного свой кругозор. Что ты последнее читал?
Том задумался. Хотя в доме было множество книг, к литературе он так и не пристрастился. Он помнил, как мать читала ему в одиннадцать лет "Человека в железной маске", и решил назвать именно эту книгу.
- А, Дюма, - радостно воскликнул Матье. - Прекрасный выбор. Идеально подходит для юношества. Приключения, история, детективный сюжет. Именно такой роман тебе и нужен. Уверен, что на борту есть библиотека. Возможно, мы позже туда заглянем и посмотрим, есть ли там что-нибудь подходящее в этом духе. С книгой путешествие пролетит незаметно. Сам я - страстный книгочей. Я рассказывал тебе, что однажды слушал в Ковент-Гардене самого Чарлза Диккенса?
- А где это? - спросил Том, который ни разу не был в Англии.
- В Лондоне, мальчик мой! В Лондоне! - ответил Матье. - Просто поражаюсь невежеству современной молодежи, - добавил он, печально покачав головой. - Тебе нужно почитать романы мистера Диккенса. Во многих из них говорится о сиротах - таких же, как ты.
Том нахмурился. "Это крайне бестактно", - подумал он. Но, познакомившись с мистером Заиллем, он понял одно - этот человек всегда высказывался откровенно, не задумываясь о соблюдении такта.
- Ну и что же происходит с этими сиротами? - спросил он, поразмыслив.
- После смерти родителей большинство получает новых опекунов - нередко пожилых мужчин, жестоких и грубых. Эти опекуны их не кормят, безжалостно избивают и делают их жизнь настолько мучительной, что бедным сироткам приходится убегать в одних башмаках. Но в конце концов они торжествуют. Кстати, как тебе спалось этой ночью? Кровать не твердая?
Неожиданно они заметили перед собой мяч, который прилетел с другой стороны корабля, где несколько детей играли в теннис, стараясь не уронить мяч в море. Матье обернулся посмотреть, откуда тот появился, и в эту минуту Том поймал его и швырнул в воду, куда он упал с негромким шлепком. Хихикая про себя, мальчик откинулся в шезлонге и сложил руки на груди, притворившись, что спит. Матье уставился на племянника, удивившись его поступку.
Через несколько минут появились дети и стали в отчаянии искать на палубе мяч.
- Простите, сэр, - сказал младший ребенок - вежливая девочка с локонами и зелеными глазками. На ней было очень строгое платьице, несмотря на то, что вечер еще не наступил. - Наш теннисный мячик, сэр.
Матье раскрыл и снова закрыл рот, не зная, что сказать, и сожалея, что приходится лгать такому невинному младенцу.
- Извини, не видел, - произнес он.
Девочка подозрительно сощурилась.
- Нет, видели, - сказала она тише, показав на него пальцем, и внезапно расплакалась, после чего брат повел ее обратно к теннисному корту. - Вы его украли! - крикнула она, подпустив напоследок шпильку; Матье и не знал, что дети способны прийти в такую ярость.
В огорчении он повернулся к племяннику.
- Том! - воскликнул дядя. - Как некрасиво! Зачем ты выбросил мяч?
Том пожал плечами, все еще улыбаясь, довольный своей шалостью.
- Все равно делать нечего, - спокойно ответил он.
- Но это же ребяческая выходка, - распекал его Матье. - По-моему, ты должен пойти к детям и извиниться. Обязательно сказать им, что это получилось нечаянно - ты просто хотел поймать мяч, но он выскользнул из рук. Главное - извиниться.
- Зачем? - спросил Том. - Кому это нужно?
- Мне, - настаивал Матье. - Иди. Сию же минуту. Я не шучу.
Том задумался. Правила их взаимоотношений пока еще до конца не определились: оставалось под вопросом, какой властью обладает над ним Матье. Хотя Тому уже исполнилось четырнадцать, он все еще был ребенком, не достигшим того возраста, когда можно больше не слушаться старших. Кроме того - хотя мальчику очень не хотелось себе в этом признаваться, - он опасался, что человек, впервые увидевший его лишь пару месяцев назад, может посчитать его пропащим человеком и оставить без средств. Матье Заилль, несомненно, был богачом и помог бы ему обустроить будущую жизнь. Решив сыграть на сей раз роль наказанного ребенка, Том встал с горестным вздохом и тяжело поковылял через всю палубу, словно весил не меньше двухсот фунтов.
Матье покачал головой. Он мало общался с детьми, а этого ему буквально всучили, и дядя был далеко не уверен, что ему удастся in loco parentis.
- Правильно, что отправили его извиняться, - послышалось сбоку, и, обернувшись, Матье увидел молодую женщину, только что севшую в соседний шезлонг.
- Так вы все видели? - спросил он, немного стесняясь своего племянника. - Видели, что он сделал?
Та кивнула.
- Обычный мальчишка, - сказала она, оправдывая его поступок. - И ему скучно. Но правильно, что вы его отправили. Детей нужно воспитывать.
Матье кивнул и посмотрел на море, а затем вспомнил о собственном воспитании и повернулся к спутнице.
- Прошу прощения, - сказал он, протянув руку. - Я не представился. Меня зовут Матье Заилль.
- Марта Хейз, - ответила она, весело пожав ему руку.
- Очень рад знакомству, мисс Хейз. Возвращаетесь домой в Канаду или плывете туда впервые?
- Что-то среднее, - сказала она. - В Канаде я еще ни разу не была, однако надеюсь поселиться в Квебеке. Всю жизнь прожила в Европе, и мне она порядком надоела.
- Понимаю, о чем вы, - с улыбкой ответил он. - Я и сам отчасти путешественник. Не могу долго оставаться на одном месте. Обстоятельства вынуждают меня постоянно переезжать.
- Наверное, интересно.
- Не без этого. Но мне бы хотелось на время где-нибудь обосноваться. В конце концов, я ведь не молодею.
- У вас очень бодрый вид, мистер Заилль, - сказала мисс Хейз, уже почувствовав к нему симпатию.
- Матье, прошу вас.
- В таком случае у вас очень бодрый вид, Матье, - повторила она.
Он пожал плечами.
- Внешность бывает обманчивой, - пробормотал мистер Заилль. - Вам нравится поездка? - спросил он, сменив тему. - Уже привыкли к качке?
- Привыкаю, - со смехом ответила она. - Плавание очень успокаивает.
- Об этом я и говорил племяннику, - сказал Матье. - Но, видимо, именно в этом его трудность.
- Племяннику?
- Да, Тому я прихожусь дядей. И временно выступаю его опекуном. Его родители умерли. К сожалению, мать - совсем недавно.
- Сочувствую, - сказал Марта. - Бедный мальчик. Полагаю, в этом случае выбросить теннисный мячик в воду - не такое уж страшное преступление. Сколько ему? Четырнадцать?
Матье кивнул. Психология подростка особо его не интересовала. По мнению дяди, пережив потерю, мальчик должен оплакать смерть матери, смириться с ней и жить дальше. Сам Матье пережил нечто подобное в еще более раннем возрасте: его собственную мать убил вспыльчивый второй муж, и они с младшим братом тоже остались сиротами, к тому же без опекуна. Тем не менее оба выжили.
- Надеюсь, в Америке ему повезет больше, - сказал он, подумав. - Полезно иногда начинать все с нуля. Он ведь еще молод. Может построить для себя новую жизнь. Я плыву в Канаду по делам, но потом, вероятно, съезжу ненадолго в Штаты. Если все получится, возможно, мы там и останемся. В Париже Том доставлял немало хлопот, и я надеюсь вернуть его на путь истинный. Если, конечно, он за эту неделю не свихнется и не выбросится за борт.
- Он обязательно угомонится, - успокоила Марта.
В эту минуту Том вернулся с другой стороны палубы и встал перед ними, недоверчиво уставившись на мисс Хейз.
- А, Том, - сказал Матье. - Позволь мне тебя представить. Это мой племянник, мисс Хейз. Том Дюмарке.
- Очень приятно, Том, - произнесла Марта, пожав ему руку.
Мальчик кивнул, но промолчал, пытаясь встать вплотную к шезлонгам и как можно дальше от перил. Он ни за что не признался бы дяде, что патологически боится воды, а пребывание на борту корабля для него пытка. Том старался не думать об окружавшем его безбрежном океанском просторе и твердо решил не перевешиваться через перила все плавание.
- Ну что, извинился? - спросил Матье, когда стало ясно, что он не собирается вступать в разговор.
- Да, - надсадно выкрикнул тот. - У них там штук двадцать мячей, и я не понимаю, из-за чего весь этот шум.