- Мадам, каюта, которую вы забронировали, - это каюта первого класса. Мы никогда специально не записываем, по какому борту она расположена. Подобных услуг мы не предлагаем.
- Ну что ж, прекрасно. - Виктория протянула руку за ключом, который держал член экипажа.
- Не вижу ничего прекрасного, - решительно воскликнула миссис Дрейк. - Где капитан? Ведь этим мальцом обязательно должен руководить взрослый. Нельзя же с таким грязным лицом самостоятельно решать вопросы. Тоже мне - моряк. Да ты хоть воду когда-нибудь видел?
- Капитан сейчас занят, - сквозь зубы процедил контролер, игнорируя ее замечания. Дело в том, что он работал с раннего утра, а Дрейки были в числе последних пассажиров, явившихся на посадку. Когда несколько часов подряд стоишь в доке антверпенского порта, в воздухе клубятся тучи пыли, и будь он проклят, если станет извиняться за то, что не носит с собой в кармане чистой тряпки, чтобы вытирать перед каждым пассажиром лицо.
- Уж поверьте, миссис Дрейк, в море нет никакой разницы - правый борт, левый ли. Кругом вода - одна вода, а выпить - ни капли, - добавил он с притворным весельем, словно его слова могли завершить спор, а эти люди быстрее сели бы на пароход. Сам он не плыл на корабле, и чем скорее судно отправится, тем быстрее кончится рабочий день и он вернется домой. Теперь за ними выстроилась очередь человек из шести, и миссис Дрейк все явственнее сознавала их присутствие, хотя смущение было ей неведомо. Она оглянулась на первую пару - хорошо одетых мужа и жену за шестьдесят, которые молча смотрели прямо перед собой, делая вид, что никаких осложнений не возникло, и тут же насупилась. Поджав губы, миссис Дрейк сдержанно им кивнула - господа ее круга должны понимать, как тяжело разговаривать с мелкими людишками.
- Извините, что вас задерживаю. - Она подобострастно расплылась в улыбке до ушей. - Небольшая путаница с нашим номером. Миссис Антуанетта Дрейк, очень приятно, - добавила она, четко выговаривая каждое слово.
Не успели их новые спутники ответить или назвать свои имена, как Виктория протянула руку и быстро взяла ключ.
- А7, - прочитала номер она. - Хорошая каюта? - спросила девушка, подбирая подол, чтобы не волочился по сходням.
- Одна из лучших, мисс, - был ответ. - Ручаюсь, вам будет уютно и спокойно. Все каюты секций А и Б забронированы для самых изысканных леди и джентльменов.
- Я этого так не оставлю, можешь быть уверен. - Миссис Дрейк наконец сдалась, собираясь подняться вслед за дочерью на борт. Она дважды резко стукнула молодого человека по плечу тростью, словно посвящая его в рыцари. - Извините, что задержала, - повторила она паре за спиной, снова изменив тон и пытаясь заручиться поддержкой. - Полагаю, мы еще встретимся на борту.
- Очень рад, - сухо вымолвил старик, очевидно мечтая, чтобы она ушла с дороги, да побыстрее.
- Право же, мама, - сказала Виктория.
- Право же, Виктория, - одновременно произнесла миссис Дрейк. - Просто я считаю, что человек должен получать то, за что заплатил. Не больше и не меньше. Что здесь не так? Если человек заплатил за каюту с правого борта, ему должны предоставить каюту с правого борта - и точка.
Они поднялись на борт и увидели табличку, указывавшую на лестницу с надписью: "Каюты первого класса: А1–А8".
- Сюда, мама, - сказала Виктория, и они двинулись по узкому коридору, изучая по очереди каждую дверь. Поминутно миссис Дрейк тяжко вздыхала, жалуясь то на боль в коленях, то на грязный ковер.
У одной из кают немолодой мужчина и его сын-подросток, видимо, никак не могли справиться с дверным замком.
- Дай-ка я попробую. - Эдмунд забрал ключ у мистера Робинсона и аккуратно вставил его в замок. Повернув ключ несколько раз, резко тряхнул дверь, и та подалась, чуть не провалившись внутрь. Сама каюта была скромных размеров - с двумя койками, диваном, туалетным столиком и маленькой смежной душевой. В иллюминатор виднелась красивая водная гладь.
- Койки, - сказал мистер Робинсон, и его лицо немного осунулось.
- Ничего страшного, - ответил Эдмунд.
- Прошу прощения. - В каюту всей своей массивной тушей сунулась, захватив обоих врасплох, миссис Дрейк. Мистер Робинсон поправил пенсне, впуская это огромное фиолетовое чудище. - Мне просто интересно: каюты с правого борта - такие же, как с левого? Я забронировала с правого, а мне дали с левого. Что вы на это скажете? Вы такое когда-нибудь видели?
- Я не знал, что можно указывать свои предпочтения, - сообщил мистер Робинсон. - И что они могут у кого-нибудь быть.
- Видимо, нельзя, - ответила дама на первое заявление и проигнорировав второе. - Миссис Антуанетта Дрейк, - добавила она. - Очень приятно.
- Джон Робинсон, - спокойно представился джентльмен, который вовсе не хотел так скоро заводить знакомства и теперь жалел, что сразу не закрыл за собой дверь. Он вежливо поклонился. - Мой сын Эдмунд.
- Очень рада с вами познакомиться. - Миссис Дрейк прищурилась и окинула их взглядом с ног до головы, словно пытаясь определить, ее ли круга люди. В конце концов все решила первая буква на двери каюты. - Эдмунд, какой на вас очаровательный костюм. - Она протянула руку и нечаянно коснулась лацканов; мальчик удивленно отпрянул. - Да я не кусаюсь, - со смехом сказала она. - Не бойтесь. Готова поклясться, что костюмчик новенький.
- Только вчера купили, - признался Эдмунд, слегка покраснев и потупив взгляд.
- И до чего ж очаровательный - одобряю ваш вкус. Сколько вам, кстати, лет - шестнадцать или семнадцать? Как мило. И такие тонкие черты. Вы должны познакомиться с моей дочерью Викторией. Мы ищем приятных попутчиков.
- Мы как раз хотели подготовиться к отплытию, - через минуту сказал мистер Робинсон, шагнув вперед, чтобы выпроводить ее в коридор.
- Ну, мне пора, - тотчас подхватила она. - Мы с дочерью - в каюте А7. К моему стыду - с левого борта. Уверена, что за время путешествия мы с вами станем лучшими друзьями.
- Не сомневаюсь, - ответил мистер Робинсон.
Когда она выбралась из каюты, мистер Робинсон с Эдмундом нервно переглянулись.
- Да не волнуйся так, - сказал Эдмунд. - На борту куча пассажиров. Нам придется с ними общаться. Нас никто здесь не знает.
- Возможно, - с сомнением произнес мистер Робинсон.
Пока миссис Дрейк устраивалась в каюте А7, выискивая в ней как можно больше недостатков, сорока футами ниже - в каюте Б7 - мисс Марта Хейз сидела на краю маленькой койки, стараясь не расплакаться. В свои двадцать девять Марта выглядела так, словно ей вот-вот стукнет сорок. В волосах появились неровные седые прядки, а кожа загрубела. Однако, несмотря на это, ее все еще можно было назвать интересной женщиной. Она поднялась на борт около часа назад и за это время успела разложить одежду и вещи в своей маленькой каюте. Теперь ей нечем было заняться. Марта путешествовала одна и еще ни с кем не подружилась. В Антверпене она хотела купить с десяток новых романов и затем уединиться в каюте на все время путешествия. Но в конце концов отказалась от этой антиобщественной затеи и ограничилась тремя книгами и новой шляпкой, которая защищала бы от солнца и позволяла отдыхать на палубе. Вынув из кармана золотые часы, она открыла их и пристально посмотрела в лицо Леону Брильту - бельгийскому учителю, с которым у нее почти полтора года был роман. Глядя на его смуглое лицо с карамельными глазами, Марта закусила губу, чтобы не разрыдаться. Снова защелкнув футляр, она встала и резко вздрогнула всем телом.
- Начинается новая жизнь, Марта, - вслух сказала она. - Довольно глупостей.
В этот самый миг Марта Хейз, миссис Антуанетта Дрейк, ее дочь Виктория, мистер Джон Робинсон, мастер Эдмунд Робинсон и все 1323 пассажира "Монтроза" одновременно подскочили - вверху раздался величественный, долгий и низкий гудок, и члены судовой команды закричали хором, словно ангелы небесные:
- Все на борт! Все на борт!
"Монтроз" приготовился к отплытию.
Генри Кендалл полюбил море еще в детстве, когда его отец Артур читал ему рассказы о корабельной жизни из небольшой коллекции книг, стоявшей на полке над камином. Отцу и сыну нравилась одна история, - об Уильяме Блае и его приключениях на борту английского военного корабля "Баунти", - нравилась, правда, по разным причинам. Артур становился на сторону Флетчера Кристиана и мятежников, поскольку ненавидел садизм и напыщенную власть. Но для Генри подлинный рассказ начинался лишь после того, как Блай сел в небольшую лодку и поплыл, ориентируясь по компасу и звездам, - все остальное было лишь прологом. Генри презирал мятежников с их вопиющим неуважением к военно-морскому начальству и придумал собственную идеальную концовку: Флетчер Кристиан вовсе не доживал свои дни как вольный человек на островах Южного моря - за совершенное преступление его должны были вздернуть на виселице.
Генри поступил матросом на флот в пятнадцать лет. Убежденный холостяк, он с самого начала посвятил себя морю и медленно, но упорно продвигался по офицерской службе, однако, к превеликому своему разочарованию, так и не получил командной должности. В сорок два он узнал, что независимая Канадская Тихоокеанская компания ищет опытных старших помощников капитана для новой флотилии из шести трансатлантических судов, и тотчас подал заявление, попутно удивившись своей готовности покинуть Военно-морской флот Ее Величества. Опыт и уверенность пригодились ему на собеседованиях, и через три месяца он уже возглавил "Персевирэнс" - судно, совершавшее регулярные рейсы из Кале в Нью-Йорк. Теперь, в пятьдесят, он был капитаном пассажирского парохода "Монтроз", отплывавшего утром среды, 20 июля 1910 года из Антверпена в Квебек. Глядя на свое отражение в зеркале каюты, Генри Кендалл печально думал о том, куда катится корабельный мир.
Как обычно, капитан поднялся на борт часа за два до отплытия, чтобы в одиночестве изучить карты и проложить маршрут на бейдевинд, но с ним неожиданно поздоровался молодой человек лет под тридцать, бодро представившись:
- Билли Картер, новый старпом.
- Новый кто? - удивленно переспросил капитан Кендалл, рассердившись только из-за того, что раскрыл рот, наполнил легкие воздухом и нашел в себе силы ответить этому нахалу. Картер оказался раскованным парнем с копной рыжевато-каштановых курчавых волос, синими глазами, выразительными ямочками на щеках и веснушками на носу - все вместе производило впечатление ожившего персонажа иллюстрированного журнала. Капитан Кендалл позволял себе разговаривать только со старшими офицерами. На корабле существует строгая иерархия, которую ни в коем случае нельзя нарушать, и он считал, что иерархия эта должна распространяться не только на обязанности, но и на общение.
- Старпом, сэр, - ответил Картер. - Билли Картер. К вашим услугам. Рад знакомству, - добавил он, подмигнув и тряхнув кудрями.
Кендалл нахмурился, потрясенный фамильярностью парня.
- А где мистер Соренсон? - спросил он властно, даже не посмотрев Картеру в глаза.
- Мистер Соренсон?
- Старший помощник Соренсон, - раздраженно пояснил Кендалл. - Он служил у меня семь лет и, насколько я понимаю, должен отправиться в этот рейс. Это подтверждает и судовая роль. Еще раз спрашиваю: где он?
- Боже мой, вы разве не слышали, сэр? - Картер стал яростно чесать голову, словно в волосах пряталась целая колония вшей, которую нужно срочно выскрести. - Вчера ночью его забрали в больницу - орал, как младенец, у которого отняли погремушку. Говорят, разрыв аппендикса. Приятного мало. Рано утром я получил из управления записку - просили, чтобы принял его обязанности на рейс. Сказали, что вас проинформировали. Вы не получали сообщения?
- Меня никто ни о чем не информировал, - ответил капитан. Сердце его упало - он потерял самого надежного коллегу, и тревога за друга завладела им целиком. За семь лет плавания между Кендаллом и Соренсоном возникло взаимное доверие и профессиональное уважение друг к другу. Кроме того, они были завзятыми игроками в покер и часто засиживались в капитанской каюте допоздна за картами и бутылкой виски. Кендалл нередко осознавал, что Соренсон - его единственный близкий друг.
- Черт бы их побрал. Ну и кто вы такой? Какой у вас опыт?
- Я уже сказал, меня зовут Билли Картер, - начал парень, но капитан его перебил:
- Билли Картер? - Он словно выплюнул недожаренный кусок мяса. - Билли? Что это еще за имя для офицера, позвольте спросить?
- Сокращенно от Уильям, сэр. Отцовское имя. В смысле - данное отцом. Самого-то отца звали Джеймс. До него было другое…
- Меня не интересует история вашей семьи, - оборвал его Кендалл.
- В детстве меня всегда звали Билли, - услужливо добавил молодой человек.
- Но теперь-то вы взрослый мужчина?
- Жена говорит, да. - Он опять подмигнул.
- Вы женаты? - в ужасе уточнил Кендалл. Он относился неодобрительно к офицерам, имевшим жену - мерзкое, дурно пахнущее существо. Кендалл никогда не встречал женщины, которая бы его заинтересовала, и с трудом представлял себе ужасы возможной семейной жизни. Ему не верилось, что мужчина способен пойти на такое по доброй воле. Дело в том, что капитан не одобрял женский пол в целом, считая его совершенно излишним довеском.
- Уже два года, - ответил Картер. - И ребеночек на подходе. Должен родиться примерно в конце августа. Даже не знаю - радоваться мне иль горевать. - Он покачал головой и усмехнулся, словно корабельная жизнь сплошь состояла из легкомысленной болтовни. - У самих-то ребятишки есть, сэр? - вежливо спросил он.
- Мистер Картер, уверен, что вы могли бы стать отличным старшим помощником на "Монтрозе", но я, право же, не понимаю, как…
- Минуточку, капитан. - Картер полез в карман и вытащил записку, присланную рано утром Канадской Тихоокеанской компанией. - Вот приказ - прислали, как я уже сказал. Я служил старпомом два года на "Зелосе" и полтора - на "Онтарио". Мы в основном плавали вокруг Европы, и я чаще бывал дома. Не подумайте, что мне так уж хотелось мотнуться туда и обратно через лужу - тем более с ребеночком на подходе, - но они попросили, и мне больше ничего не оставалось. Пообещали, что возвращусь в срок к самому рождению первенца. Но я моряк опытный, капитан, и свое дело знаю. По правде сказать, я бы хотел вернуться на свой регулярный рейс, и вам, наверно, тоже хотелось бы плыть не со мной, а с Соренсоном. Но так уж сложилось. Странная штука - жизнь.
Кендалл молча прочитал записку, прислушиваясь лишь к отдельным фрагментам Картерова монолога: отбирая необходимую информацию, остальную, не задумываясь, отбрасывал. Затем вздохнул и задумчиво погладил свою густую седую бороду, понимая, что выбора нет - остается смириться с новым положением вещей.
- А мистер Соренсон? - спросил он некоторое время спустя. - Надолго он вышел из строя?
- Мне говорили - месяца на полтора. Понадобилась очень сложная операция. Вы же знаете, разрыв аппендикса - не шутейное дело. Но вы не беспокойтесь, сэр, вам не придется долго меня терпеть. Через пару недель он снова встанет на ноги.
- Очень хорошо, мистер Картер. - Кендалл покорился неизбежному, но решил с самого начала дать руководящие указания. - Однако я полагаю, что перед отплытием вам не мешало бы посетить корабельного цирюльника. У вас неряшливый вид, а я не выношу неопрятности на борту - особенно среди старших офицеров, которые должны подавать пример остальным.
Картер помедлил, затем кивнул. Он взъерошил свою курчавую гриву обороняющимся жестом, словно, постригшись, мог, как Самсон, лишиться силы.
- Хорошо, сэр, - тихо пробормотал старпом.
- Я попросил бы вас также, находясь на палубе, всегда носить с собой фуражку, надевая ее на голову и скромно пряча под мышку во время беседы с пассажирками. Вы, конечно, понимаете, это мелочи, но я считаю их крайне важными с точки зрения профессионализма. Дисциплина. Сплоченность. Послушание. Таковы основные требования на борту "Монтроза".
Старший помощник снова кивнул, но промолчал. Кендалл облизнул губы, с удивлением обнаружив, что они сухие и слегка потрескались. Капитану показалось, что, если он сейчас резко улыбнется, губы лопнут и потечет кровь.
- И будьте так любезны, принесите мне полные роли судовой команды и пассажиров, - возможно, там есть и другие небольшие сюрпризы, о которых наши хозяева не успели меня предупредить. Мы отплываем в два часа, верно?
- Так точно, сэр.
- В таком случае следует позаботиться о том, чтобы все провожающие сошли на берег самое позднее в половине второго, а все пассажиры поднялись к этому времени на борт. Вы увидите, насколько я пунктуален, мистер Картер, и не выношу неоправданных опозданий. Трансатлантические переходы отличаются пунктуальностью и скоростью. Мы ежедневно соревнуемся с более быстрыми и передовыми судами, я несу ответственность перед пассажирами и Канадским Тихоокеанским флотом и обязан избегать любых задержек. Поэтому я так требователен к своим офицерам и матросам, мистер Картер. Поэтому я так много требую от вас.
- Я немедленно занесу роли вам в каюту, сэр, - сказал Картер чуть тише: он не привык к столь строгому и властному тону, каким говорил с ним капитан Кендалл.
Час спустя, сидя один в своей каюте, капитан услышал корабельный гудок, предупреждавший тех, кто не собирался плыть в Канаду, что они должны немедленно сойти на берег. Капитан Кендалл посмотрел на свой хронометр. Час. Как правило, на то, чтобы очистить палубу и посадить последних пассажиров, требовалось около получаса - выходило ровно полвторого, как он и наказал мистеру Картеру По непонятной причине капитана это рассердило, хотя он сам дал приказ и тот безукоризненно исполнялся. Капитан понимал, что надеялся выявить в "мистере старшем помощнике Билли Картере" множество недостатков и тотчас же их исправить. Однако если этот парень и дальше будет маскировать свои изъяны, дисциплинировать его будет трудно.
- Такой человек на флоте долго не протянет, - заявил капитан вслух, хотя в каюте, кроме него, не было ни души. Затем, встав и осмотрев себя в зеркале, водрузил на голову фуражку, оправил китель и вышел из каюты, чтобы дать навигационные распоряжения команде.