Сложив одежду в небольшой комод и гардероб напротив коек, мистер Джон Робинсон сдался на уговоры Эдмунда подняться на палубу "Монтроза" и полюбоваться исчезающим вдали Антверпеном, хотя сам охотнее остался бы в каюте и почитал "Собаку Баскервилей". Войдя в маленькую душевую, он освежился, сполоснув лицо водой. На рейке у раковины висело серое полотенце - грубое и пахнувшее моющим средством; вытирая лицо, мистер Робинсон уставился на свое отражение в зеркале. Так же, как и капитана Кендалла, его встревожила собственная внешность, показавшаяся чужой: к новым чертам - отсутствию усов и пышной бороде - нужно было еще привыкнуть, но, вдобавок к этому, лицо выглядело более вытянутым, чем в Лондоне, кожа стала бледнее, а темные мешки под глазами - явственнее.
- Это от недосыпания, - сказал Эдмунд, когда мистер Робинсон с тревогой указал на перемену. - В Антверпене у нас была куча дел, и мы почти не отдыхали. Но впереди одиннадцать дней плавания - успеем отдохнуть. В Квебек приедешь совершенно другим человеком.
- В Бельгии мы прекрасно провели время, - тихо сказал мистер Робинсон, легонько похлопав себя по щекам - не появится ли румянец, хоть какое-то воспоминание о молодости. - Еще не скучаешь по дому?
- Нет, конечно. В любом случае пора отвыкать. Надеюсь, Канада вовсе не похожа на Лондон. - Мистер Робинсон кивнул. - Как думаешь, мы еще вернемся? - спросил Эдмунд.
- В Англию?
- Да.
- Возможно. Когда-нибудь. Но теперь пора начинать новую жизнь, и лучше всего сосредоточиться на этом. Через пару недель ты обо всем забудешь и даже не захочешь возвращаться. Англия останется для тебя лишь неприятным воспоминанием. А еще через несколько месяцев мы забудем имена всех своих прежних знакомых. Я хотел сказать, моих знакомых, - поправил он себя через минуту.
Эдмунду в это не верилось, но он не стал возражать. Мальчик задвинул последний чемодан под нижнюю койку, а плотно закрытую шляпную картонку, помещавшуюся в другом чемодане, забросил на гардероб. Эдмунд заранее обмотал ее тесьмой и веревкой, чтобы ненароком не раскрылась.
- Зачем было ее брать с собой? - спросил мистер Робинсон, взглянув вверх и покачав головой. - Такая обуза.
- Ну ты же слышал. Там хранятся мои самые интимные вещи. Как раз подходит по размеру и форме.
- Можно было сложить все в чемодан, - сказал он. - Представь себе мальчика с коробкой для дамской шляпки. На нас будут коситься в порту. - Он легонько постучал пальцами по боковой стенке комода, тревожно взглянув на дверь. Низкий корабельный гудок слышался через каждые пару минут, и от шума у мистера Робинсона раскалывалась голова.
- Скоро отходим, - сказал Эдмунд.
- Ты вполне можешь подняться наверх без меня, - подчеркнул мистер Робинсон. - Если, конечно, хочешь понаблюдать за отплытием. Я ведь тебе не нужен?
- Не нужен. Но я хочу, чтобы ты был со мной. Хочу видеть, как Европа исчезает вдали у нас за спиной. Мне кажется, стоять на палубе в одиночестве - дурной знак. Да и потом - без тебя я нервничаю. Ты это знаешь. Никак не привыкну… - Он развел руками, как бы показывая, что не может даже подыскать слов для описания своего положения. - Ко всему этому, - сказал он наконец.
Мистер Робинсон кивнул.
- Что ж, хорошо, - произнес он с улыбкой. - Если это для тебя так важно, пойдем вместе. Вот только надену пальто.
Эдмунд широко улыбнулся. Он обладал непревзойденной способностью убеждать и, одерживая верх даже в подобных пустяках, чувствовал громадную власть над людьми.
На палубе дул довольно сильный ветер, и поскольку многие пассажиры решили остаться внизу, не пришлось бороться за место у перил. В любом случае палуба первого класса была отделена от палубы третьего, и это позволяло свободно гулять по ней или отдыхать в шезлонгах. За кормой растянулся порт Антверпена, и, казалось, тысячи людей суетятся там, работают, перемещаются, встречают или провожают с растерянным видом близких.
- Там было хуже, чем в Париже, правда? - заметил Эдмунд, застегнув из-за ветра пальто.
- Где?
- В Антверпене. Париж мне понравился больше. Нам там было веселее.
- Это потому, что Париж по-настоящему романтический город - так, по крайней мере, говорят, - улыбнулся мистер Робинсон. - Уверен, что в мире найдется мало городов, способных с ним в этом соперничать. Я где-то читал, что после смерти хорошие американцы попадают в Париж.
Эдмунд засмеялся.
- А ты один из них? - спросил он. - Хороший американец?
- Безусловно, одно из двух, - ответил мистер Робинсон. - Либо хороший, либо американец.
Сзади налетел внезапный порыв ветра, и мистер Робинсон, рефлекторно выставив руку, схватил дамскую шляпку, которую чуть не сдуло за борт - в воду. Он взглянул на добычу и с изумлением обнаружил у себя в руках синий капор, а обернувшись, увидел женщину, которая стояла в нескольких шагах и сжимала руками голову, с которой только что слетел убор.
- Это ваша, мадам? - удивленно спросил мистер Робинсон.
- Благодарю вас. - Тихо засмеявшись, она снова надела шляпку и крепко затянула бант ниже подбородка двойным узлом. - Ветер сорвал с головы - не успела удержать. Думала, придется с ней уже проститься. Как ловко вы поймали.
Робинсон учтиво поклонился и слегка коснулся своей шляпы в благодарность за комплимент. Не в силах подыскать нужные слова, он не знал, не грубо ли будет снова повернуться лицом к порту, ведь тогда этой даме придется лицезреть его спину. Однако женщина избавила его от хлопот - мгновенно подойдя к перилам и сложив на груди руки, она устремила взор вдаль; корабль тронулся.
- Я думала, будет больше народу, - сказала она, смотря вперед.
- Правда? - спросил Робинсон. - А вот я, наверное, никогда не видел такого столпотворения. Говорят, пароход вмещает тысячу восемьсот душ.
- Я говорила о провожающих. Ожидала увидеть толпы мужчин и женщин, которые машут платками, оплакивая разлуку с близкими.
- Мне кажется, такое бывает только в книгах, - сказал он, - но только не в реальной жизни. Думаю, люди так заботятся о других лишь в художественной литературе.
- Ну и слава богу, - ответила она. - Сама-то я толпы недолюбливаю. Хотела отсидеться в каюте, пока не выйдем в открытое море. Но потом подумала: возможно, я никогда больше не увижу Европу и буду потом жалеть, что не взглянула на нее в последний раз.
- Об этом-то и речь, - встрял Эдмунд, подавшись вперед и слегка подозрительно взглянув на даму. Если уж завязался разговор, он решил тоже в нем поучаствовать. - Мне удалось уговорить его подняться на палубу с помощью точно такого же аргумента.
Женщина улыбнулась и взглянула на обоих своих попутчиков.
- Прошу прощения, - сказала она. - Я не представилась - Марта Хейз. - Она по очереди протянула каждому из них руку. - Рада знакомству.
- Джон Робинсон, - последовал ответ. - Мой сын Эдмунд.
Назвав мальчика, он покосился на него - вероятно, именно из-за этого мистер Робинсон и не хотел подниматься на палубу. Хотя путешествие должно занять примерно одиннадцать дней, он был убежден: чем меньше случайных встреч, тем лучше, даже если им обоим придется обречь себя на полную изоляцию.
Однако Марта мгновенно почувствовала расположение к мистеру Робинсону - от него веяло спокойной респектабельностью, которая так нравилась ей в мужчинах. Марта слышала о том, что трансатлантические пароходы славятся многочисленными волокитами, но чувствовала, что этот господин не из таких. Его потупленный взгляд и унылый вид контрастировали с лихорадочным возбуждением других пассажиров.
- Вы направляетесь прямо в Канаду или продолжите путешествие?
- Скорее всего, продолжим, - ответил тот, хотя это было и не так.
- А дальше куда?
Мужчина задумался и облизнул губы. Мысленно представил себе карту Северной Америки и спросил себя, какой конечный пункт мог бы показаться правдоподобным. Хотелось назвать Нью-Йорк - но тогда возникал вопрос, почему они не сели на прямой рейс до этого города. Ну а на севере Канады, разумеется, ехать было некуда. Он зажмурился и почувствовал в груди тупой приступ паники, комок подступил к горлу, где вспыхивали и тут же гасли слова.
К счастью, ситуацию спас Эдмунд, сменивший тему разговора.
- На какой палубе ваша каюта? - спросил он. Мисс Хейз секунду помедлила, затем повернулась к мальчику.
- Во втором классе, - ответила она. - В общем-то очень милая каютка.
- А мы в первом, - сказал Эдмунд. - Правда, у нас койки, - добавил он недовольно.
- Мистер Робинсон! Это вы, мистер Робинсон? - Громкий крик за спиной заставил всех троих обернуться. Перед ними возвышалась миссис Дрейк из каюты А7 - она блаженно улыбалась, словно кошка, наевшаяся сливок, а рядом, с угрюмым видом стояла ее дочь Виктория. Миссис Дрейк надела другую шляпку - на сей раз гораздо более замысловатую - и зачем-то держала в руках зонтик от солнца. Ее идеально круглое лицо при виде них засияло от счастья, хоть она и окинула мисс Хейз неприязненным взором, словно подозревая, что эта женщина - из рабочего класса и, стало быть, не годится для изысканного общества.
Виктория пристально посмотрела на Эдмунда и недоверчиво сощурилась.
- Я - миссис Дрейк, - добавила через мгновение пожилая дама, чтобы вывести из замешательства не узнавших ее попутчиков. - Мы познакомились, когда я с дочерью искала свою каюту.
- Ах да, - сказал мистер Робинсон. - Миссис Дрейк. Рад новой встрече.
- Какое совпадение - мы познакомились внизу, а потом, поднявшись наверх подышать воздухом, увидели вас первыми. Я сказала Виктории - говорю: "Смотри, это же милый мистер Робинсон со своим сыном, пойдем с ними поздороваемся. Они будут в восторге от новой встречи с нами". Я ведь так и сказала, Виктория?
- Да, мама, - покорно ответила Виктория. - Город кажется уже таким далеким, правда? - добавила она, не обращаясь ни к кому конкретно. - Мы отплыли всего пять минут назад, а туман уже скрыл его из виду.
- Вот и хорошо, - сказала миссис Дрейк. - Антверпен не понравился мне ни капельки. В городе ужасная вонь, а каждый второй житель - вор. Вы согласны, мистер Робинсон? Полагаю, вы думаете точно так же. По-моему, вы человек воспитанный.
- Париж нам понравился больше, - признался Эдмунд.
- Так вы недавно были в Париже? - Миссис Дрейк повернулась к мальчику. - Мы с Викторией побывали там зимой. Где вы останавливались? В Париже у нас есть квартира. Это очень удобно - ведь мы ежегодно проводим там не менее трех-четырех месяцев. Мистер Дрейк обычно остается в Лондоне - дела не отпускают. Я очень люблю театр. Наверное, вы тоже без ума от театра, мистер Робинсон?
- Это мисс Хейз, - ответил тот, переключив внимание на пятого члена компании и проигнорировав вопрос. Пока они разговаривали. Марта почувствовала себя слегка неловко, приняв их за старых друзей, и даже подумывала уйти не попрощавшись, хоть и не знала, заметит ли это кто-нибудь, да и вообще - не все ли им равно. - Наша попутчица, - добавил мистер Робинсон.
- Очень приятно, мисс Хейз. - Миссис Дрейк так царственно протянула руку в перчатке, что девушке непроизвольно захотелось сделать реверанс и поцеловать ее. Однако, устояв перед искушением, мисс Хейз просто с силой ее пожала. Миссис Дрейк немного поморщилась. - Какая у вас крепкая хватка, - критично сказала она. - Слишком мужская. Вы путешествуете одна?
- Кажется, на борту около тысячи человек. - Марта решила немного сострить, но это привело к неприятным последствиям - миссис Дрейк сочла ее замечание грубостью.
- Я хотела спросить - есть ли у вас провожатая? Возможно, ваша мать или же любимая тетушка? Наконец, платная компаньонка? Я знаю, некоторые женщины этим подрабатывают. Вернее, не знаю, а слышала.
- Я совершенно одна, - через минуту ответила мисс Хейз с таким достоинством, что мистер Робинсон поневоле пристально взглянул на нее, не понимая, относится ли данный ответ к ее положению на борту или ко всей ее жизни в целом.
- Какое горе - бедное, несчастное, богом забытое создание, - сказала миссис Дрейк. - Сама я никогда не путешествую в одиночку. И никогда не позволила бы Виктории отправиться за границу без меня. Она ведь еще так молода. Всего-навсего семнадцать лет. А вам, Эдмунд, сколько?
- Они ровесники, - ответил за него мистер Робинсон. - Я тоже предпочитаю брать его с собой.
- Но он хотя бы мальчик, - сказала миссис Дрейк, словно это все меняло. - Практически мужчина. Мужчины не подвергаются подобной опасности. Даже если у них такие тонкие черты, как у вашего сына. - Она посмотрела на него пристальнее, сощурившись. - Вы уже затевали драки, Эдмунд?
- Нет, - с опаской ответил мальчик.
- Но шрам у вас над губой, - сказала дама, заметив узкий розовый рубец, проходивший от правой ноздри к верхней губе. - Наверняка след какой-то потасовки. Мальчики так любят шалить, - добавила она, улыбнувшись. - Маленькие сорванцы. - Эдмунд почувствовал, что краснеет, и смущенно коснулся места, о котором она говорила. Он сознавал, что на него устремлены все взгляды, и возненавидел за это миссис Дрейк. - Мне кажется, юные леди всегда в опасности, если путешествуют в одиночку, - наконец продолжила та, не заметив его стеснения. - Думаю, мы понимаем друг друга, мистер Робинсон.
- Я считаю, что вполне могу о себе позаботиться, - сказала Марта, уже испытывая неприязнь к этой огромной, тучной женщине - надменной свиноматке, смотревшей на нее свысока. - С недавних пор я к этому привыкла.
- Неужели, - ответствовала та холодно, заинтересовавшись нынешним положением юной леди, но не желая льстить ей излишним вниманием. - Замечательно. Мистер Робинсон, раз уж мы практически соседи, надеюсь, как-нибудь сможем вместе поужинать? Мне кажется, время путешествия пролетит быстрее, если заводить попутно знакомства и новых друзей. Я люблю фан-тан, но хорошо играю также в вист и баккара. Столовая первого класса принимает предварительные заказы, и мне известно из надежных источников, что столы резервируют рано утром. Может, я закажу столик на четверых на завтрашний вечер? - Она даже не взглянула в сторону Марты, позволившей себе слегка улыбнуться над этим оскорблением. Но мистер Робинсон не на шутку разволновался и поднес ладонь к усам, как делал всегда в критические минуты, но в очередной раз обнаружил, что усов нет. Его глаза расширились от удивления.
- Где ваша мать? - пытливо спросила Виктория Эдмунда. Она отошла от миссис Дрейк и приблизилась к перилам - теперь они с Эдмундом стояли немного поодаль от взрослых, и те их не слышали. - Умерла?
Тот взглянул на нее, удивленный откровенностью вопроса.
- Да, - наконец ответил он. - Несколько лет назад.
- От чего?
- Заразилась чумой, - сказал он ровным голосом. - От этого и умерла.
- Чумой? - переспросила потрясенная Виктория и немного отступила, словно он заразный. - Вы серьезно?
- Нет, конечно, я вас дразню. Господи, ведь на дворе - двадцатое столетие. Медицина кое в чем продвинулась. Нет, она умерла от туберкулеза.
- А, - с облегчением сказала Виктория. - Печально слышать. Моя тетушка Джорджиана болела туберкулезом и последние десять лет жизни провела в Швейцарии - из-за воздуха. Она умерла, когда на нее упала птица.
- Что упало?
- Однажды ей на голову упала птица. Когда она вышла на прогулку. Наверное, птица погибла еще в воздухе и просто рухнула на землю. Убила тетушку наповал. Понимаете, это была очень большая птица. Жуткая смерть. Особенно если учесть, что тетушка приехала туда в надежде прожить подольше. Ведь она могла вернуться домой и дождаться смерти в Англии, не опасаясь, что с неба свалится какой-то случайный предмет, который ее убьет. Я думаю, птица была швейцарская. Странный народ, вы согласны?
Эдмунд кивнул и слегка поднял брови, задумавшись, могут ли птицы - да и животные вообще - иметь национальность.
- А где ваш отец? - спросил он в свою очередь. - Тоже умер?
- Он… в Лондоне. - Виктория качнула головой, словно ей понадобилось время, чтобы вспомнить точное местонахождение отца. - Он банкир. Иногда путешествует, но в основном сидит дома. Мы едем на отдых в Канаду - в гости к дяде и тете, они эмигрировали двадцать лет назад. Мама все это время их не видела. Они очень богатые.
- Везет же им, - саркастически заметил Эдмунд.
- Мама говорит, что никогда не разрешила бы мне путешествовать одной, - продолжала Виктория, не обратив внимания на его тон. - Но в следующем году мне исполнится восемнадцать, и я получу свою долю наследства. И тогда пусть ищет ветра в поле. Я собираюсь немного попутешествовать самостоятельно. Слегка порезвиться.
Эдмунд улыбнулся и бросил взгляд на миссис Дрейк, которая стояла тройкой с мистером Робинсоном и мисс Хейз, но задавала вопросы только джентльмену, очевидно уже готовому в любой момент прыгнуть за борт.
- Смотрите, чтобы она вас не подслушала, - сказал мальчик.
- С такого расстояния не подслушает. Во всяком случае, мне ее не перекричать. Ведь при желании она могла бы заглушить даже паровые машины.
- И куда же вы поедете? - спросил Эдмунд. - В смысле, когда получите деньги.
Виктория отвернулась и беззаботно посмотрела вдаль, широко улыбнувшись. Ее длинные темные волосы изящно развевались за спиной, и Эдмунд поневоле залюбовался ее идеальной кожей, бледным лицом и миловидными чертами.
- Куда глаза глядят, - напыщенно сказала девушка. - Туда, где есть подходящие женихи, готовые в меня влюбиться.
Эдмунд открыл от изумления рот и слегка усмехнулся.
- Я вас шокировала? - кокетливо спросила Виктория, сощурившись.
- Нет, - твердо ответил мальчик, не желая признаваться ей в своем небольшом волнении.
Виктория вмиг огорчилась.
- Жаль, - сказала она обескураженно. - Но почему?
- Меня трудно шокировать.
- Наверное, в вас нет моего авантюризма, - сказала она.
- А у вас - моего жизненного опыта.
- Но вы же до сих пор путешествуете с отцом.
- А вы - с матерью.
- Но вы же мальчик, - сказала Виктория. - Как говорит моя мама, практически мужчина. Неужели вам не хочется поехать куда-нибудь одному? Кого-нибудь соблазнить?
Эдмунд не стал скрывать легкой усмешки, но отвел от Виктории взгляд. Он уже понял, что она - девушка того типа, который ему не нравился, но вместе с тем ощутил, что может ее дразнить, благодаря чему вырос в собственных глазах на целых три фута.