- С тревожной группой поеду сам. За начальника заставы остается младший лейтенант Невиномысский, - распорядился Бочкарев.
Тем временем старшина успел сходить на склад за веревками. Сержант Баулин подвел оседланных лошадей.
- Спирт, лекарства, бинты, сухая одежда? - спросил Бочкарев.
- Все в сумке, товарищ старший лейтенант, - ответил старшина.
- Тогда двинулись, - сказал начальник заставы и первым вскочил на коня.
Ехали в обход, кружным путем: берег был залит водой, а тропа по верху вела через ущелье, которое не могли преодолеть лошади, и его пришлось объезжать. Было темно, противно выл ветер, шел дождь, и холодные, косо летящие капли били по лицу.
С километр можно было ехать крупной рысью, но потом дорога окончилась и началась каменистая тропа. По ней в темноте лошади шли осторожно.
Солдаты изредка переговаривались.
- Если не снесет волной, определенно продержатся...
- Ежели впервой, то... насмерть перепугаться можно...
- Когда еще этот отлив начнется...
Начальник заставы нервничал. Тревожной группе полагалось действовать решительно и быстро. А тут спотыкаются и скользят кони, и их не пустишь галопом, как в степи. Почему-то вспомнилось, как он ловил нарушителя еще в бытность курсантом задыхаясь, обливаясь потом, бежал ночью, не разбирая дороги, по глубоким туркменским пескам против валящего с ног "афганца". Тогда их тревожная группа задержала контрабандиста, и Бочкарева представили к знаку "Отличный пограничник".
Дождь усилился. Колючие ветки шиповника царапались о полы плаща, мокрые ветки берез хлестали по лицу, то и дело приходилось наклоняться, и начальник заставы решил, что завтра же пошлет кого-нибудь, чтоб срубили эти ветки.
Мысли его все время возвращались к тем троим, застигнутым стихией. Позавчера было новолуние и, значит, сегодня ожидается самый высокий прилив, полная вода наступит около двух часов ночи... Там у себя, в Орловской области, Бочкарев не знал ни "полной воды", ни "прикладного часа", ни "месячного неравенства", ни "дыхания океана", которые имели немалое значение в здешней жизни. Таблица приливов, составленная для охраняемого заставой участка, висела в канцелярии на видном месте в соответствии с ее показаниями назначался маршрут нарядов, составлялся план обороны заставы.
"Прилив еще не окончился, - продолжал думать Бочкарев. - Если их не смыло волнами, они могут быть только в пещере, но и ее скоро зальет". В тихую погоду пещера заливалась не вся, и тогда можно было в ней стоять по грудь, по горло в воде, однако в шторм, в "тайфунчик" волны могли захлестнуть ее целиком, не оставив спасительного пространства под сводом. И несколько часов пробыть в воде! Он вспомнил Третьяковку, "Княжну Тараканову", страшных крыс, в панике взбиравшихся на постель... "Температура воды десять-одиннадцать градусов", - прозвучал в памяти металлический голос "Спидолы".
...Тропа, огибая ущелье, увела в сторону от океана, начались крутые подъемы и такие же спуски, вверх- вниз, вверх-вниз. Бочкарев теперь ехал впереди, наивно полагая, что это ускорит движение их маленького отряда. Но лошадь под ним, не слушаясь понуканий, ступала осторожно, чутьем определяя, куда лучше поставить ногу.
К цели подошли в непроглядной темноте. Начальник заставы засветил фонарь и в пляшущем светлом круге стали видны угрюмые отвесные скалы, белые стволы берез и где-то далеко бегущая навстречу маленькая фигурка ефрейтора Пояркова.
Наряд спешился.
- Товарищ старший лейтенант, на участке границы возле Серых скал обнаружены трое неизвестных...
Начальник заставы не дослушал.
- Знаю... Что нового?
- Ничего, товарищ старший лейтенант. Сначала кричали, потом стихли. Но вроде бы на воде никого не видел.
- Увидишь тут в такой темноте, - сказал сержант Баулин.
- На одной женщине, кажется, была белая курточка... Может, заметил бы, если что...
- Не удалось выяснить, кто такие?
- Никак нет, товарищ старший лейтенант.
Начальник заставы подошел к краю скалы, к самому обрыву, заглянул вниз, но ничего не увидел.
Сильный луч фонаря не смог пробить туман, поднятый остывающей водой океана.
- Покричим!
Они все дружно кликнули что-то вроде "Го-го-го!" и прислушались. Внизу равнодушно и гулко ревела вода.
"Если они не смогли забраться в пещеру, значит, погибли", - подумал начальник заставы, но вслух ничего не сказал, чтобы не расхолаживать бойцов.
- Кто пойдет первым?
- Конечно я, товарищ старший лейтенант, - послышался гортанный голос Гоберидзе.
- Добро... На высоте метров пяти от подошвы уступа должна быть щель - вход в пещеру...
- Я знаю, товарищ старший лейтенант.
- Постарайтесь осмотреть... Сигнализация фонарем, как обычно. Два коротких - вниз, три - вверх. Круговой сигнал - остановка... Повторите!
У моря ветер дул гораздо сильнее и, разговаривая, приходилось напрягать голос.
Отдать приказ было просто, хотя и не так, как могло показаться со стороны. Начальник заставы волновался, он боялся, что с Гоберидзе может случиться несчастье и в этом будет повинен он, Бочкарев. На секунду мелькнула мысль - отказаться на время от попытки спасти людей, не лезть на рожон, не рисковать, а дождаться рассвета, отлива и тогда спокойно и тщательно осмотреть всю скалу - от подножья и до вершины.
"Какая чепуха! - тотчас ответил сам себе Бочкарев. - А вдруг там, внизу, не заблудившиеся туристы, а нарушители границы? Ведь он ровным счетом ничего не знает, у него нет никаких фактов, одни лишь предположения, одна интуиция, которая запросто может подвести... И что тогда?" "Они могут зацепиться за какой-либо уступ. Когда грозит смерть, человек на все способен..." - подумал он, снова допуская, что там не чужие, а свои люди.
Размытое по краям пятно света медленно скользило вдоль кромки обрыва, то теряясь в пустоте, то снова освещая непрочные, слезящиеся камни. Это Гоберидзе выбирал место, откуда начать спуск. Баулин и Поярков укладывали петлями веревку, рыхлой горкой лежала она на земле, пятьдесят с лишним метров крепчайшего капрона. Иванов светил фонарем. Кони равнодушно щипали траву. Собака Мирта, привязанная к стволику березки, следила желтыми глазами за тем, что делает ее хозяин.
Но вдруг она навострила уши, ощерилась и натянула поводок, повернувшись корпусом в сторону беспорядочного нагромождения камней. Там проходила короткая, но очень опасная пешая тропа, соединявшая правый фланг с заставой.
- Кто-то есть, однако... - шепотом сказал Баулин.
- Погасить фонари!
Минут черёз пять послышались шорох и стук осыпающихся под ногами камней.
- Стой! Пропуск! - негромко крикнул Поярков.
- Старшина Стародубцев, - раздалось в ответ из темноты.
Старшина, привычно козырнув, подошел к начальнику заставы и отвел его чуть в сторону.
- Корабль послали к Серым скалам, товарищ старший лейтенант... Вот я и прибыл, чтобы доложить. - Голос старшины срывался от усталости и одышки.
- Спасибо, Иван Иванович...
Начальник заставы представил себе, как этот уже не очень молодой человек с не очень здоровым сердцем, поминутно рискуя свалиться в ущелье, карабкался по скользким камням, напрямик, чутьем находя тропу, по которой пограничники ходили только днем, да и то лишь в хорошую погоду. Правда, за пятнадцать лет службы на этой заставе старшина узнал здесь каждый камень, каждую расщелину в скале, но никто не заставлял его, не мог заставить выбрать эту самую опасную дорогу. Он ее выбрал сам и бежал, чтобы скорее сообщить Бочкареву о том, что на выручку идет корабль!
Бочкарев знал, зачем все это делал старшина.
- Когда ожидается корабль? - спросил начальник заставы.
- В четыре двадцать.
Бочкарев посмотрел на часы.
- Без семи три.
- Да, без семи три... - Старшина вздохнул. - И все-таки я бы просил выслушать мой совет, товарищ старший лейтенант.
- Не надо, Иван Иванович... Мы не можем, не имеем права ждать час двадцать семь минут!
- Там геологи... - Старшина показал головой вниз. - Только вчера днем прилетели вертолетом на ихнюю базу.
- Я слышал, как вертолет гудел...
- Я тоже... Один из тех троих - Кудринский Иван...
- Здоровый мужик.
- Ага... Еще геологиня и врачиха или учительница, не понял, попутно с ними летела куда-то на север.
- Откуда сведения?
- Коллекторша из отряда прибегала. Бестолковая... Они совсем в другом месте ищут.
Ветер дул с прежней силой, резкими порывами, с моря. Дождь перестал. Меж стремительно бегущих туч на минуту показалась мутная луна, и Бочкарев увидел, что солдаты привязывали конец веревки к стволу березы. Значит, пора!..
- Будем начинать, Иван Иванович.
Старшина встал смирно и поднял на начальника заставы усталые глаза.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите мне вместо Гоберидзе?
- Нет! - ответил Бочкарев резко.
Стародубцев покорно и обиженно вздохнул.
- Я не могу рисковать вами, Иван Иванович.
- А Гоберидзе можете?.. Служил без году неделя...
Начальник заставы задумался.
Да и ветер какой! Стукнет его о скалу...
- Да, вы правы, может стукнуть, - сказал он, помолчав. - А поэтому начать надо мне... Гобердизе, вы готовы?
- Так точно, товарищ старший лейтенант!
- Отставить. Первым спускаюсь я. Вы пойдете на смену, если у меня ничего не выйдет.
Бочкарев снял плащ, остался в фуфайке и надел брезентовые рукавицы. Гоберидзе и старшина стали обвязывать его веревкой.
- Ветер сильный... Будет раскачивать... Если что, сразу сигнальте, - тихонько сказал Стародубцев.
Бочкарев не чувствовал ни страха, ни даже робости. Он понимал, что рискует, что правильнее было бы послать Гоберидзе, тот опытнее, вырос в горах, он же горы впервые увидел уже солдатом на афганской границе.
Ему не хотелось думать, что он будет делать внизу, раскачиваясь на веревке. "Действуйте по обстоятельствам" - вспомнил он слова, которые много раз говорил своим подчиненным. Теперь "по обстоятельствам" должен действовать он сам. Ну что ж, не боги горшки обжигают! Он решил что в верхней части скалы делать, конечно, нечего, надо сразу спускаться метров на тридцать и уже там постараться осмотреть каждую щель, каждый уступ. Мысленно он уже был там, внизу, уже шарил лучом фонаря по скользкой поверхности скалы, напрягая зрение до рези в глазах, и скорее по- чувствовал, чем услышал голос Гоберидзе.
- Можно начинать, товарищ старший лейтенант...
- Ветра опасайтесь, Василий Иванович, ветра... - Впервые за год совместной службы старшина назвал его по имени.
Начальник заставы как-то неестественно кивнул в ответ, подошел к обрыву, лег животом на край скалы и спустил в пустоту ногу. Правая нога, беспокойно шаря, нащупала опору. Он крепче вцепился руками в веревку и, преодолевая инстинктивный страх перед пустотой, откинулся, отбросил назад ставшее вдруг невероятно тяжелым тело" Первые несколько метров он еще мог перебирать ногами, упираться ими во что-то твердое, но потом этого твердого не стало, и он беспомощно повис в воздухе.
Ветер начал раскачивать Бочкарева сперва медленно, но чем длиннее становилась веревка, тем сильнее. Каждый раз, подлетая к скале, он ждал удара и съеживался. Попробовал ухватиться рукой за какой-то куст - не дотянулся, сжался в комок - размах качки уменьшился, но теперь его начало вращать, будто ввинчивать в воздух.
В детстве он так и не смог привыкнуть к качелям и не любил их. Другие его сверстники качались, визжали девчонки, стоя на краю взлетавшей в небо доски, а ему даже не хотелось смотреть на них. Сейчас у него тоже кружилась голова и становилось пусто в груди от подступившей слабости. Конечно, можно было дать сигнал - три короткие вспышки, но он отбросил даже самую мысль об этом, засветил фонарь и заставил себя заняться тем делом, ради которого он оказался здесь. Луч света описывал дугу, упирался то в пустоту воздуха, то в пятна лишайников, то в тоненький стволик какого-то деревца, умудрившегося расти на голых камнях. Людей не было.
Сверху мигали фонарем, спрашивали, как самочувствие, и он отвечал, Что все в порядке. Мигнули, как было условлено, еще раз, и это означило, что он висит на той самой высоте, на которой должна находиться пещера. Он ответил, что понял.
Тридцать метров веревки отделяло его сейчас от старшины и солдат, беспокойно вглядывавшихся в черную прорву внизу. Стали слышнее тяжелые вздохи океана, гул, удары волн, соленая водяная пыль оросила лицо.
Неожиданно наступило относительное затишье всего на несколько секунд, но их хватило, чтобы бегло осмотреть скалу перед собой. Ни щели, ни пещеры он не увидел, наверно, она осталась где-то правее. Он узнал узенький карниз, который почти горизонтально огибал скалу, по нему можно было добраться до той пещеры; по крайней мере, кто-то из пограничников однажды проделал этот путь, за что и получил два наряда вне очереди еще от прежнего начальника заставы капитана Озерова. "Метров пятьдесят, не больше, - прикинул в уме Бочкарев. - Можно попытаться пройти, если, конечно, будут страховать сверху".
Он направил фонарь в ту сторону, где, по его расчетам, должна находится пещера, и вдруг заметил слабый огонек впереди, который вспыхнул и тотчас погас... Возможно, кто-то зажег спичку... Или это ему показалось?..
Узнать, прав он или нет, Бочкарев не успел. Чудовищной силы вихрь подхватил его тело, закрутил, раскачал и камнем, выпущенным из пращи, швырнул на скалу.
Тоня Покладок - она так и не сменила редкую фамилию, когда расписывалась со своим Васей - летела в Петропавловск-Камчатский из Москвы. Никогда раньше не предпринимала она таких далеких путешествий и никогда так не волновалась, как сейчас. Правильно ли она делает, что летит на край света? Да и нужна ли она еще? Правда, месяца три назад в последнем письме муж писал, что всегда ждал, ждет и будет ждать ее всюду, где бы он ни был. Но одно дело письма, слова, и совсем другое - сама жизнь, действительность. Показывая свой характер, не слишком ли далеко зашла она, надеясь на его любовь? Не упустила ли свое счастье? Два года - немалый срок...
Бочкарев давно прислал ей вызов, а она все откладывала, ждала, когда закончит институт. А закончив и уладив все дела, формальности с пропуском, вернула комиссии по распределению свое назначение учительницей в Мценск, сложила вещи и улетела, так ничего и не написав на заставу, не телеграфировав.
Летели долго, четырнадцать часов, с посадками в Челябинске, Красноярске, Якутске. Еще в Москве, едва самолет оторвался от земли, Тоня перевела свои часы на треть суток вперед, "обогнала время", как сказала она сама себе, по-детски радуясь тому, что так просто это оказалось сделать. Почти все ее попутчики возвращались из отпусков домой, некоторые были знакомы, некоторые познакомились в пути на стоянках и тут же обсуждали, как кому добираться до места: в Ключи, на Командорские острова, в Усть-Камчатск... Тониного Берегового никто не знал, и от этого оно казалось еще дальше.
- В Береговое я лечу, - объявила вдруг какая-то круглолицая молодая женщина в брюках и светлой куртке на молнии.
Тоня обрадовалась.
- Возьмете меня в попутчицы? - спросила она.
- Так и быть... - Женщина покровительственно улыбнулась. - Это далеко, и добираться надо вертолетом или военным кораблем. Но нас с вами на корабль не возьмут.
- А вы уже бывали в этом Береговом? - спросила Тоня, вздыхая украдкой.
- Нет, лечу первый раз. Но там наши ребята работают. Геологи.
"Это хорошо, - подумала Тоня. - Значит, там не одна застава, а еще и геологи. Не так будет скучно".
В Якутске, где была последняя перед Петропавловском посадка, во всю грело солнце, термометр в тени показывал двадцать градусов, а над городом, видневшимся вдалеке, висела легкая дымка. Где-то за этой дымкой текла могучая Лена; когда самолет снимался, Тоня разглядела отливающее сталью русло реки, которая сверху совсем не казалась великой, как об этом писалось в учебниках географии.
Новый, недавно открытый аэровокзал уже был тесен, полон суматошного разноплеменного люду, среди которого выделялись смуглой кожей и маленькими темными глазами вежливые якуты. Радио объявляло посадки на рейсы в какие-то незнакомые аэропорты - Чокурдах, Хандыга, Улахан-Чистай... Наконец назвали их репс, и Тоня первой побежала к турникету у выхода на летное поле: ей уже не терпелось скорее приехать на место и выяснить, как же дальше сложится ее жизнь.
Охотского моря Тоня так и не увидела, сколько ни смотрела в иллюминатор - внизу лежала серая, свалявшаяся вата, изредка прорезаемая ломаными линиями молний. Моторы отчаянно гудели, а грома не было слышно.
Потом в четвертый раз за этот рейс бортпроводница объявила, что самолет пошел на снижение. Снова начало ломить в ушах, снова Тоня яростно сосала конфетку и глотала слюну, пока подсевшая к ней попутчица - геолог Анна Михайловна - не обратила ее внимание на две огромные ледяные горы, как бы плавающие поверх туч. Тоня отвлеклась, и ей стало легче.
Горы блестели на солнце, сияли своими нетронутыми снегами, а одна из них, та, что была повыше, дымилась. Анна Михайловна сказала, что это знаменитые Карякская и Авачинская сопки, и Тоня согласно и быстро закивала в ответ головой.
Пилот эти сопки обогнул и лишь тогда решительно направил машину вниз, в клубящуюся темноту туч с ямами и ухабами, от которых у Тони обрывалось и замирало сердце. Стекла иллюминаторов, еще недавно такие прозрачные, запотели и покрылись косыми неровными дорожками от капель: в Петропавловске шел дождь.
В аэропорту Тоню никто не встречал, зато за Анной Михайловной приехал на газике молодой парень - шофер с черной и невероятно густой бородой, закрывавшей две трети лица. Он помог обеим женщинам получить их багаж, у Анны Михайловны легонький, у Тони, напротив, очень тяжелый, громоздкий, потому что в чемодан Тоня положила книги, кастрюли, мясорубку, кофейную мельничку и японский обеденный сервиз на шесть персон, который с трудом достала в Орле перед отъездом. Про себя она решила, что если у нее ничего хорошего не получится с Бочкаревым, то всю эту тяжесть она оставит на заставе, а домой вернется налегке, разве что захватит конспекты. Она все "еще тешила себя надеждой, что если не в самом Береговом, то где-то рядом будет хоть маленькая школа, где она станет учительствовать, а поэтому прихватила с собой еще и свои институтские записи по французскому языку - авось пригодятся.
- Едем к нашим, - решительно объявила Анна Михайловна, и Тоня, робея от предстоящей встречи с 'совершенно незнакомыми, чужими людьми, ничего так и не увидела вокруг, пока машина шла по живописной дороге в город. Каждый Тоне казалось, что бородатый шофер Саша уже сворачивает на ту улицу, где находится база, и от этого Тонино сердце сжималось еще сильнее.
Все, однако, обошлось куда лучше, чем ожидала Тоня. Навстречу к машине вышел некто средних лет с полным бритым лицом и решительными манерами человека, привыкшего распоряжаться.
- С приездом, Анечка, - сказал он и, как ни в чем не бывало, протянул Тоне руку.
Тоня попыталась что-то пролепетать, объяснить, как она сюда попала, но ее опередила Анна Михайловна, сказала, что это ее знакомая попутчица, тоже летит в Береговое и ее надо сначала приютить, а потом вместе с ней "подбросить вертолетом".
- Пожалуйста, места хватит, - сказал полный человек и помог Тоне нести ее тяжелый чемоданище.