Тщательно просмотрев свои рекомендации, я выбрал две - югославского посла и американского военного атташе. Блестящую рекомендацию, которую дал мне советник немецкого посольства, я решил не брать. В военное время она наверняка показалась бы англичанину подозрительной.
Дом, упомянутый в объявлении, находился на территории посольства в холмистом районе Канкайя и прятался в большом красивом саду. К выходу спускалась узкая тропинка. В стороне стоял шевроле с номером английского посольства. На заднем сиденье машины лежал портфель с документами: первый секретарь английского посольства, вероятно, был беззаботный человек. Я позвонил.
Служанка провела меня в комнату, где мне пришлось долго ждать. Теперь сэр Дуглас Баск - английский посол в Венесуэле. Когда он был первым секретарем в Анкаре, его еще не возвели в рыцарское звание.
Когда мистер Баск вошел в комнату, я почтительно поднялся. Это был высокий и, как мне показалось, довольно деликатный человек. Он посмотрел на меня холодным оценивающим взглядом.
- Итак, вы хотите получить эту работу?
- Да, месье, - ответил я по-французски.
- Вы не говорите по-английски?
- Читаю и неплохо понимаю.
После этого он говорил со мной по-французски.
- Вы знаете какие-нибудь другие языки? - спросил Баск и жестом предложил мне сесть, но я подождал, пока он сел сам.
Я ответил ему, что кроме турецкого и французского могу говорить на сербо-хорватском, немного по-гречески и по-немецки.
- Рекомендации?
У него, видимо, была манера говорить очень кратко. Он представлял собой тип человека, с которым я легко мог поссориться, если бы был в состоянии позволить себе это.
Я молча протянул ему свои рекомендации.
- Где вы могли так великолепно изучить французский язык?
Я рассказал ему, что еще молодым человеком жил в Марселе, где работал в мастерских транспортно-коммерческой фирмы. Это было только частью правды. На самом деле французским языком я овладел, когда был в тюрьме. Мистер Баск внимательно прочитал мои рекомендации.
- Итак, вы опытный шофер?
- Да. Он встал.
- Подойдите сюда, пожалуйста.
Я пошел за ним к столу в углу комнаты. Он протянул мне ручку и указал на чернила и бумагу.
- Напишите что-нибудь.
- По-французски?
- Как хотите.
"Меня зовут Эльяс Базна. Я родился 28 июня 1904 года в Пристине. В то время Пристина была частью Оттоманской империи. Отец мой, Галиф Язар, был преподавателем ислама. Во время балканских войн, когда мы, турки, были изгнаны из Албании и Македонии, моя семья эмигрировала в Константинополь…"
Это было началом моей биографии, которую мне приходилось рассказывать всякий раз при поступлении на работу.
- Я хотел только узнать, умеете ли вы писать, - сказал мистер Баск.
- Да, месье.
Он взял исписанный мной лист бумаги и подошел с ним к окну. Долго и внимательно изучал мой почерк.
- Неплохо.
Я слегка поклонился.
- Я буду называть вас просто Эльяс, - сказал он. Из этих слов я заключил, что принят на работу.
- Помимо обязанностей шофера вы должны будете выполнять различные поручения по хозяйству.
- Могу я узнать, сколько вы будете платить мне, месье? - спросил я.
- Сто турецких лир в месяц, - ответил он. Это было очень мало.
- Очень благодарен вам, месье, - вежливо сказал я. На следующий день я поселился в отведенной для меня комнатке. Я убирал комнаты в доме Баска, чистил его одежду и следил за исправностью отопительной системы. Нередко мне приходилось и прислуживать за столом, когда в доме бывали гости. К тому же я, конечно, был личным шофером хозяина.
Мистер Баск был очень энергичный, трудолюбивый человек. Он приносил домой из посольства документы и по вечерам работал с ними.
Вскоре мне удалось узнать, где он хранил их. Однажды Баска неожиданно вызвали на службу, и он, вероятно в спешке, сунул документы, которые читал, в ящик письменного стола, намереваясь запереть его на ключ. Как правило, он был очень аккуратен в таких делах, но на этот раз его что-то отвлекло, и он забыл запереть стол. Обычно, когда мистера Баска не было дома, я заходил в его кабинет, чтобы посмотреть, не оставил ли он случайно чего-нибудь. В этот раз я машинально дернул ящик стола - и, к моему удивлению, он открылся. Там лежали документы. Я быстро сунул их под пиджак. Едва я успел это сделать, как в комнату вошел мистер Баск.
- Не звонили ив Стамбула? - спросил он. (В то время миссис Баск находилась в американском госпитале в Стамбуле, ожидая ребенка.)
- Нет, месье. - Я позволил себе улыбнуться: - Понимаю вас, месье. Я ведь отец четверых детей. Это всегда очень…
Он не заметил моего сочувствия.
- Вы закончили ремонт центрального отопления?
- Нет еще, месье.
- Надеюсь, это не займет много времени?
- Нет, месье, - ответил я.
Я спустился в подвал, где была установлена отопительная система, и внимательно прочел документы.
Я никогда не интересовался политикой. Моя прежняя работа каваса сделала меня безразличным к сильным людям, которые входили в посольства и выходили из них. В конце концов, это были только люди. Но когда события развивались неблагоприятно, они старались сделать все, чтобы это никак не отразилось на них.
Я ударил по трубе молотком, и звук удара разнесся по дому. Теперь никто не мог подумать, что я не работаю.
Я разложил документы перед собой. Это были телеграммы, отправленные и полученные английским посольством. Они дали мне ясное представление о том, в какую игру была вовлечена Турция.
Я читал высказывания Черчилля. По его мнению, пе было никакого сомнения в том, что Турция хочет быть в числе победителей; и в том, что союзники выиграют эту войну, Черчилль не сомневался. Но турки все еще боятся немцев и не хотят вступать в войну. Поэтому, дескать, нужно приложить все усилия к тому, чтобы убедить Турцию вступить в войну следующей весной.
Такова была точка зрения Черчилля. Я с ожесточением несколько раз ударил по трубе. Черчилль, конечно, мог предвидеть, как будут развиваться- мировые события. У меня же была одна перспектива - валяться в грязном окопе.
Союзники хотели (я узнал это также из документов), чтобы турки построили для них на своей территории ряд аэродромов. В Турцию должен был хлынуть поток оружия и военных материалов. "Следует подобрать специалистов, которые научили бы турок пользоваться оружием и боевой техникой".
Для начала, подумал я, было бы неплохо, если бы они прислали слесаря-водопроводчика, чтобы первый секретарь английского посольства не Полагался в этом деле на такого невежду, как я.
Я узнал о планах открытия пути в Черное море для прямого сообщения с русскими на их южном фланге. Румынские нефтеносные районы могли подвергнуться ожесточенной бомбардировке с аэродромов в Турции, и тогда добыча нефти в Плоешти была бы поставлена под угрозу.
Я отложил чтение планов союзников в Турции и закончил ремонт отопительной системы. Затем прочел документ, касающийся конференции в Адане. Черчилль в течение двух дней в специальном вагоне вел переговоры с турецким президентом Иненю. Конечно, совершенно секретно. Из этого документа явствовало, что русские одерживали над немцами одну победу за другой, а союзники успешно действовали против немцев в Африке. Но вот что (так сказал Черчилль президенту Иненю) угрожало Турции. Немцы придерживались своей традиционной политики "Дранг нах Остен". Они вынуждены защищать свои источники снабжения нефтью и поэтому могут решиться на вторжение в Турцию, которая поэтому должна быть вооружена и готова защищать себя. Я также прочитал ответ президента Иненю. Он говорил о политической обстановке, которая, по его мнению, могла сложиться в мире после войны.
Начитавшись всех этих документов, я пришел к выводу, что для нас, турок, было бы плохо оказаться вовлеченными в эту войну в качестве партнеров англичан или же в качестве жертвы немцев. Несколько минут я напряженно думал, как мне поступить. Если я передам английские планы немцам, то последние смогут упредить союзников, не тратя сил и средств на вторжение в Турцию, а Турция, увидев, что действия англичан упреждены немцами, не решится вступить в войну на стороне союзников. Таким образом, я мог бы помочь своей стране сохранить нейтралитет.
Я собрал инструменты, спрятал документы под полой пиджака и почувствовал себя непризнанным центром мира, находящегося в состоянии войны.
Я поднялся наверх. Мистер Баск вышел из кабинета. Он посмотрел на меня - и я почувствовал, как сильно бьется мое сердце. С трудом заставил я себя скрыть волнение и сказал:
- Отопительная система в порядке… Он не дал мне закончить фразу:
- Мне только что позвонили из Стамбула. Можете поздравить меня с дочкой.
Я поклонился и, улыбнувшись, сказал:
- Разрешите сердечно поздравить вас, месье.
Он кивнул и стремительно куда-то ушел. Я вошел в его кабинет и положил документы туда, откуда взял.
В течение последующих нескольких недель для мистера Баска существовала только одна женщина. Это была его дочь, только что родившаяся в Стамбуле. Меня же заинтересовала няня, привезенная миссис Баск в Анкару вместе с ребенком.
Няню звали Марой. Ей было немногим больше тридцати. Стройная, черноволосая. Мне казалось, что в ней сочетаются лучшие качества женщин нескольких национальностей. Светло-голубые глаза шведки; чувственный рот заставлял вспомнить юг Франции, а нежные руки с тонкими пальцами, грациозность движений были как у женщин Бухареста. Определить ее происхождение было трудно. Со временем я обнаружил, что она много курила и пила виски. Когда она пила, ее смех был веселым и заразительным, белые зубы сверкали, а голос выдавал ее неразборчивость и явную склонность к приключениям. В ней было что-то напоминающее о ветре и море. Возможно, это передалось по наследству от какого-нибудь американского моряка и ее матери.
Я был женат и имел к этому времени четверых детей. Жена с детьми жила в Стамбуле. Я посылал ей деньги и старался не думать о ней. В конце концов мне удалось забыть ее. Конечно, с моей стороны это было безобразно, но скоро мне все стало безразлично - я влюбился в Мару и жил в сказочном мире.
Когда я в первый раз увидел Мару, ее глаза были полны тоски и печали. Однажды я подслушал, как миссис Баск говорила мужу, что Мара, по всей вероятности, останется у них еще некоторое время. Совсем недавно была расторгнута ее помолвка, и она очень переживала это.
Миссис Баск сказала это своему мужу, когда я сервировал чай, а мистер Баск задумчиво смотрел на ребенка, лежащего в кроватке. Мистер и миссис Баск считали, что я плохо знаю английский язык, и потому при мне часто говорили о своих делах по-английски. Я улыбнулся ребенку, пошевелил двумя пальцами, играя с ним, и вышел.
Я пошел к Маре.
- Могу я чем-нибудь помочь вам? Кто вас обидел? - спросил я ее.
Она вопросительно посмотрела на меня:
- С чего вы это взяли?
- Я ничего не знаю, но чувствую, что вы несчастны. Через некоторое время мне стало ясно, что в доме
Баска я не смогу получить того, что хотел. Моей целью было проникнуть в посольство. Кавасы всех посольств в Анкаре знали, что посол Англии сэр Хью Нэтчбулл-Хьюгессен ищет камердинера. Но заполучить это место было не так-то просто. Я решил, что лучший способ добиться этого места - получить рекомендацию для его превосходительства от его же первого секретаря - мистера Баска. Это, конечно, намного лучше, чем самому обращаться к послу.
Мы с Марой договорились встретиться в небольшом парке между Канкайей и Каваклидере.
Здесь я был впервые, но почему-то решил солгать.
- Как здесь хорошо! Я часто прихожу сюда. Люблю одиночество.
Я умышленно смотрел не на Мару, а на деревья и кустарники, которые были мне совершенно безразличны.
- Вы любите природу? - спросила она с какой-то нежностью в голосе.
Я не ответил, так как думал о своих дальнейших шагах.
Немного погодя она сказала:
- Вы считаете, что я несчастна.
- Если вы думаете о человеке, который оставил вас, забудьте его, - тихим голосом проговорил я. - Вы должны прежде всего взять себя в руки.
Я рассказал ей, что когда-то здесь были виноградники. Поэтому-то самбе распространенное турецкое вино до сих пор называется Каваклидере, хотя теперь, как можно заметить, здесь нет виноградных лоз на мили вокруг.
Эти сведения я почерпнул из прейскуранта вин в гостинице "Анкара Палас".
- Как много вы знаете! Я кисло улыбнулся:
- Все, что я сейчас знаю, это то, что собираюсь подать мистеру Баску заявление об уходе.
Она с изумлением посмотрела на меня!
- Почему? Баск ведь очень доволен вами.
- Из-за вас, - холодно ответил я.
Она не знала, как реагировать на мои слова, но глаза ее уже не были такими печальными.
- Я не понимаю вас.
- Не беспокойтесь обо мне. Я должен покинуть вас. Мне нужно идти. Простите меня.
Я ушел, даже не взглянув на нее.
Мара по натуре своей была нетерпелива. Следующим же вечером она настояла на коротком свидании "в нашем парке". Вначале я отказался, но потом позволил уговорить себя. По ее глазам я увидел, что она поняла меня так, как я хотел.
Мы сели на скамейку.
- Почему вы хотите уйти?
- Вы же знаете.
- Нет, я не знаю.
- Каждая женщина понимает такие вещи без слов.
- Я не понимаю вас.
Я рассказал ей, что женат, что полюбил ее с первого взгляда.
- Вы пережили несчастную любовь, - продолжал я, - поэтому вам легче понять, почему я не должен стоять на вашем пути.
Наши руки сплелись, и я обнял Мару. Мы заверили друг друга, что будем сдерживать свои чувства и решили больше не встречаться. Но мы уже были под властью любви.
- Мара, вы неправильно поняли меня, - заметил я. Она кивнула и положила голову мне на плечо.
- Есть одна возможность.
- Какая?
- Я не могу жить в одном доме с вами. Но посол ищет камердинера. Почему бы вам откровенно не поговорить с миссис Баск? Почему бы вам не сказать ей, что и вы и я не хотим сделать друг друга несчастными? Она поймет. А мистер Баск, может быть, порекомендует меня послу.
- Тогда мы могли бы изредка встречаться, - проговорила Мара.
- Вы считаете, что это было бы правильно? - спросил я.
Мара обняла меня и поцеловала.
- Я поговорю с миссис Баск, - прошептала она.
Я чувствовал, что мой уход устраивал мистера Баска. В последнее время он очень бережно расходовал деньги и явно сомневался, что поступил правильно, взяв слугу. Отопительная система была отремонтирована, и всю работу по дому могла выполнять, женщина, труд которой гораздо дешевле.
Через несколько дней он спросил меня, хочу ли я стать камердинером посла.
- Я был бы счастлив получить это место, месье, - ответил я.
- Сэр Хью, конечно, сам будет решать. Он хочет вас видеть. Через полчаса вы пойдете со мной в посольство.
2
Я лежал в ванне и думал о предстоящей встрече с его превосходительством. Глядя на блестящие зеркала и флаконы с духами и ароматными эссенциями, мечтал иметь когда-нибудь такую роскошную ванную.
Мара терла мои плечи и шею, а я наслаждался игрой ее пальцев.
Она рассказала мне, что послу 57 лет, он очень элегантен и хорошо относится к слугам.
К этому времени я уже много знал о сэре Хью Нэтчбулл-Хьюгессене. Он родился 26 марта 1886 года. Образование получил в Итоне и Оксфорде. На его долю, когда оп был еще молодым человеком и работал в министерстве иностранных дел, выпала честь отправить телеграмму с объявлением войны Германии в полночь 3 августа 1914 года. В Анкаре он находился с конца февраля 1939 года, а до этого служил в Китае, Иране и Бельгии.
- Говорят, он хорошо играет на рояле и рисует, - продолжала Мара. - Ну, тебе уже пора выходить из ванны.
Через минуту она добавила:
- Мы еще увидимся?
- Конечно.
Теперь в ее обязанности входило купать ребенка и смотреть за ним.
Пока я одевался, Мара спустила воду из ванны и стала мыть ее. Она наклонилась, и, когда заговорила, я почувствовал в ее голосе какое-то напряжение. От того, что она сказала, у меня перехватило дыхание.
- Иногда мне кажется, что ты хочешь стать слугой посла с определенной целью.
Я в это время причесывался перед зеркалом. То, что она сказала, настолько поразило меня, что я не сразу нашелся, что ответить.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я так спокойно, как только мог.
Мара выпрямилась, и мы в зеркале посмотрели друг на друга.
- Ты читаешь документы, которые мистер Баск приносит из посольства.
Я обернулся и спокойно посмотрел на нее.
- Ты что, тайком ходишь в мою комнату?
- Приходила как-то, но тебя не было. Документы лежали под подушкой.
Значит, она шарила в моей комнате. Но я не виню ее. Я сделал бы то же самое.
- А почему же ты не сказала об этом мистеру Баску?
Она не ответила. Я понял, что нашел союзника. Я вышел первым, а когда убедился, что никого нет, кивнул Маре, чтобы она следовала за мной. Мистер Баск ждал меня у машины.
- Вы что, прихорашивались, чтобы произвести приятное впечатление? - спросил он с раздражением.
- Месье, - вежливо ответил я, - у меня такая борода, что приходится бриться два раза в день.
Я открыл перед мистером Баском дверцу автомобиля и сел за руль.
У парадного входа появилась Мара с ребенком на руках. Она взяла крошечную ручку ребенка и помахала ею мистеру Баску и мне, когда машина тронулась.
Я умышленно ехал медленно - чтобы не дрожали руки. Любому, кто посмотрел бы на меня в эти минуты, стало бы ясно, что мне верить нельзя.
Но, к моему счастью, посол даже не взглянул на меня, когда мистер Баск ввел меня в его кабинет. Сэр Хью Нетчбулл-Хьюгессен тогда, конечно, не мог предугадать, что ему представляли его врага. Если действительно существует шестое чувство, то у посла его не было. По крайней мере по отношению к его будущему камердинеру. Для него я был только пылесосом и одежной щеткой. Внезапно страх исчез.
- Сэр, это Эльяс… - сказал мистер Баск.
Сэр Хью мельком взглянул на меня, кивнул и глазами подал мистеру Баску знак подойти к нему. Он дал ему пачку документов. Они обменялись многозначительными взглядами, из чего я понял, что это были очень важные документы.
- Я верну их вам завтра утром, сэр, - проговорил мистер Баск.
Итак, он возьмет их домой. А в этот вечер, как я знал, он собирался идти на банкет к советскому торговому представителю. Утром я выгладил его фрак.
Мистер Баск положил документы в портфель и вышел. Я стоял как пригвожденный.