Террористический акт группы Савинкова против министра внутренних дел Плеве провален. Однако Азеф не может и не хочет прекратить охоту за министром. На карту поставлено слишком многое: его партийная репутация и денежный аванс нескольких американских банкиров, заинтересованных в смерти Плеве.
Охрана министра поручена Путиловскому. Но судьба сводит скромного чиновника и всемогущего министра в будуаре будущей балетной дивы...
Содержание:
-
ГЛАВА 1. ВРЕМЯ УБИВАТЬ 1
-
ГЛАВА 2. ГИБЕЛЬ "ВАРЯГА" 5
-
ГЛАВА З. СТРАННОСТИ АНГЛИЙСКОГО БРАКА 8
-
ГЛАВА 4. БАРСКАЯ НЕМИЛОСТЬ 12
-
ГЛАВА 5. СТРАСТИ ПО ИЕИГ9Р9 15
-
ГЛАВА 6. ОСНОВАНИЕ ПИРАМИДЫ 20
-
ГЛАВА 7. ХОЖДЕНИЕ В ПАРОД 25
-
ГЛАВА 8. БОЖЕ, ЦАРЯ ХРАНИ... 29
-
ГЛАВА 9. ДУСЯ И СМЕРТЬ 34
-
ГЛАВА 10. ВСТРЕЧА БРАТЬЕВ 37
Шприц И. Д.
Империя под ударом: Каин и Авель.
ГЛАВА 1. ВРЕМЯ УБИВАТЬ
Тесная каюта, которую он делил на двоих с корабельным ревизором, мичманом Черниловским-Соколом, была удобна уже тем, что все необходимое находилось на расстоянии вытянутой руки.
Он протер тело губкой, пропитанной одеколоном с терпким травяным запахом - купил несколько флаконов во французской лавке в центре Чемульпо, - и надел приготовленное вестовым чистое белье. От рубашки пахнуло свежим морским воздухом, и от этого быстрее захотелось наружу, на верхнюю палубу, к своему дальномерному посту.
Мичман граф Нирод взглянул на часы - до сбора офицеров, назначенного командиром, оставалось четверть часа. Можно дописать письмо невесте. Он надел верхнее платье, морские полусапоги и бросил взгляд в иллюминатор. Дождя нет и не предвидится, время циклонов еще не наступило, но и солнце не проступает сквозь ровно затянувшие небо облака. "Это хорошо! Очень даже хорошо! - подумал мичман. - Не будет бликов на воде, дистанцию можно будет выдавать с предельной точностью".
Сегодня он сам сядет за дальномер. Слишком все серьезно. Неужели японцы будут стрелять? Это не по-джентльменски. Как хорошо было бы воевать с англичанами, на худой конец с французами! День воюешь, а вечерами миришься с недавними противниками в местном казино. И так все лето. А осенью у него отпуск в столицу...
Нирод с нежностью взглянул на тонкое обручальное кольцо, опоясавшее безымянный палец правой руки, - предмет товарищеского подтрунивания всей кают-компании. Соня ждет его приезда, все решено и расписано... К лету эта дурацкая война закончится, если вообще начнется! Ну кто может серьезно думать о том, что маленькие желтые япошки продержатся против российской громады, против чудо-богатырей хотя бы несколько недель? Англичане ставят на русских шесть, а то и все восемь против одного.
Они будут венчаться в Казанском соборе, а после поедут в свадебное путешествие. В Париж? Нет, уже скучно. В Лондон! Там он оденется с ног до головы и сможет заказать себе самые модные морские атрибуты.
Обязательно нужны пара биноклей с новейшей цейсовской оптикой, гуттаперчевый плащ-накидка, непромокаемые сапоги и хороший запас марсалы, напитка адмирала Нельсона. Вот все обрадуются, когда он вернется в кают-компанию не простым новобрачным, а с двумя ящиками темно-янтарного зелья морских богов!
"Допишу вечером!" Мичман надел фуражку, выверил ее положение относительно линии щегольских усов и, ловко перебирая полу сапогами по ступенькам почти отвесного трапа, поспешил на свою дальномерную станцию номер один, расположенную на топе фок-мачты.
В окуляре дальномера, расчерченном тонкими штрихами, перед его взором предстала вся бухта корейского порта Чемульпо. На серо-зеленой спокойной воде чернели туши четырех крейсеров: английского "Тэлбот", итальянского "Эльба", американского "Виксбург" и французского "Паскаль". Третьего дня они нанесли ответный визит французам. Было выпито много отличного вина и провозглашено изрядное количество тостов за почти нерушимую франко-российскую дружбу.
И вот теперь "Варяг" должен уйти из гостеприимной бухты. Япония объявила войну России. Мичман несколько раз глубоко вдохнул свежий воздух, зачехлил окуляры и поспешил в командную рубку. Все будет хорошо. Японцы сторожат выход из Чемульпо. Но они не посмеют открыть огонь в нейтральном порту.
В Мариинке давали "Жизель", а посему все балетоманы столицы загодя сели в свои годами насиженные кресла и ложи в ожидании праздника души и балетного тела.
Павел Нестерович Путиловский, надворный советник Особого отдела Департамента полиции (ласково именуемого в народе "охранкой"), тихо приотворил дверь ложи и проскользнул на свое место. Ложу он снимал пополам со своим закадычным другом, профессором университета по философской кафедре Александром Иосифовичем Франком.
Многочисленное семейство Франков занимало отнюдь не половину, но большую и лучшую часть ложи. "Ты сам виноват в этом! - в ответ на робкие намеки приятеля резонно возражал Франк. - Что мешает тебе жениться, наплодить детей и занять почти все?" Крыть было нечем и некем, поэтому Путиловский смирился.
Сам Франк в настоящий момент сидел с закрытыми глазами и профессионально дирижировал оркестром. Но музыканты (к счастью для них и увертюры) этого не видели и продолжали упорно следить за штатным дирижером чехом Направником.
- Валторна фальшивит! - прошипел Франк в ухо приятелю, не забывая при этом жевать шоколадные конфеты, которые он с боем отвоевал у своих же деток из большой семейной коробки.- Еще не выходила...
- Кто? - шепотом поинтересовался Пути-ловский и тоже украл у детей конфету: он с утра ничего не ел.
- Твоя Карсавина! - съехидничал Франк, зная пристрастие Путиловского к совсем еще свеженькой балерине.
- Слава Богу...
Из царской ложи на них недовольно покосились. Путиловский привстал и поклонился плотному человеку с большими моржовыми усами на широком невозмутимом лице. Человек ответил коротким кивком.
- Кому это ты лизнул? - полюбопытствовал Франк.
- Министру... - прошелестел Путиловский, дабы не вызвать гнев вышестоящего начальника.
- Это Плеве? Серьезный господин! - и Франк вернулся к роли дирижерской палочки.
Родился 8 апреля 1846 года. Из дворян. Окончил Московский университет со степенью кандидата юридических наук. С 1867 года - на службе в Московском окружном суде. В 1879 году назначен прокурором Санкт-Петербургской судебной палаты. С 1891 по 1884 годы - директор Департамента полиции. С 1884 года - сенатор, в 1894 году назначен государственным секретарем. С 1899 года - министр, статс-секретарь Княжества Финляндского. С 1902 - министр внутренних дел Империи.
В этот момент на сцену выпорхнула балерина со смуглым восточным лицом и замерла на долю секунды в ожидании аплодисментов. Ждать ей пришлось совсем недолго.
- Браво, Карсавина! Браво! - гаркнул Пути-ловский над ухом Франка, отчего тот подскочил на кресле.
Голос надворного советника потонул в криках сторонников юной балерины и ее недоброжелателей. Шуму было много, однако пока из ничего.
Но как только вступили духовые, недвижная фигурка неожиданно ожила, и стало ясно: вот оно, настоящее! Карсавина не делала ничего особого, но ножку тянула чуть выше, прыгала чуть дальше, а зависала в воздухе чуть дольше - и все это создавало ощущение близкого счастья, которое мгновенным образом электризовало зал, превращая его из набора достойных и солидных личностей в единый многодышащий организм.
- А-а-ах...- ахнул этот организм и разразился криками восторга в ту же секунду, как только стройная фигурка вновь застыла статуэткой. - Фора! Бис! Карсавина! Бис! Бра-а-а-во-о-о!!!
Франк толкнул Путиловского в бок и кивком показал на царскую ложу. Министр если и не безумствовал, то вел себя неподобающим образом: встал и аплодировал!
- И этот туда же! - иезуитски шепнул Франк.
* * *
Капитан первого ранга Руднев, снявши форменную фуражку, размашисто перекрестился на судовую икону, ради такого случая внесенную корабельным батюшкой отцом Михаилом в командирскую рубку. Затем тихо сказал старшему помощнику:
- Ипполит Семенович, с якоря сниматься...
Негромкая капитанская команда эхом понеслась по крейсеру, и на баке засуетилась дружная боцманская бригада. Послышались имена дьявола и ангелов его.
- Мичман Нирод!
Юный граф, бывший в любимчиках у командира, преданно вырос перед капитаном.
- Голубчик, прошу вас, докладывайте дистанцию до "Асамы" каждые шестьдесят секунд. При сближении до четырех миль переходите на тридцатисекундное определение.
- Есть! - и мичман морским чертом сиганул по трапу на свое боевое место.
- С Богом! - Руднев надел фуражку. - Самый малый вперед!
- Есть самый малый вперед!
Вахтенный начальник двинул ручку машинного телеграфа, и крейсер "Варяг" медленно вдвинул свою многотысячетонную тушу в узкий фарватер корейского порта Чемульпо. Стояла низкая вода, и двигаться надо было более чем осторожно.
Штурман взглянул на хронометр и записал в бортовой журнал: "27 января 1904 года. 11.20. Рейд порта Чемульпо. Снялись с якоря. Идем по фарватеру". Вслед за "Варягом" несколькими минутами позже, на расстоянии полутора кабельтовых, послушно встала в кильватер канонерка "Кореец".
За всеми маневрами русских внимательно наблюдал командор английского крейсера "Тэл-бот" Фрэскотт. Команды иностранных кораблей были выстроены во фронт, на итальянском крейсере заиграли "Боже, царя храни!", прокричали "Ура!".
- Безумцы, - глядя в бинокль, прошептал Фрэскотт.
Но его никто не услышал.
На фоне острова Риху, в пяти милях от входного знака фарватера, дымили трубы японской эскадры, всего 14 вымпелов: шесть крейсеров в строю пеленга во главе с "Асамой" и восемь миноносцев позади крейсеров.
Как только "Варяг" вышел за входной знак, с дальномерной станции пришел доклад мичмана Нирода:
- На "Асаме" поднят сигнал "Предлагаю сдаться".
В рубке стало тихо. Бледный Руднев сглотнул набежавшую слюну и хрипло прокричал:
- Продолжать движение! Малый вперед!
- Есть малый вперед! - отрепетовал вахтенный.
- К бою! Все орудия на "Асаму"!
Прогремели боевые колокола, но по палубе никто не пробежал - все расчеты уже давно точно прикипели к своим местам.
В 11.45 Фрэскотт, не отнимавший бинокля от глаз, чертыхнулся:
- Годдэм... Вахтенный! В журнал: "Асама" открыл огонь по "Варягу". Все катера к спуску! Спасательные команды на катера!
Восьмидюймовое баковое орудие "Асамы" выплюнуло густой черный клубок дыма.
- Дистанция - сорок девять кабельтовых... сорок семь... сорок шесть... - Быстрая скороговорка Нирода заполнила сразу ставший тесным объем боевой рубки.
- Пристрелочным - огонь! - буднично сказал Руднев и успокоился: боишься - не делай, делаешь - не бойся. - Сейчас у "Асамы" будет недолет.
- Недолет! - секундой позже донесся рапорт сигнальщика.
- Трусят задеть англичан, - прокомментировал старпом.
- Ну, нам трусить нечего, - проворчал Руднев и скомандовал: - Залпом - огонь!
"Варяг" и "Асама" дали залп из всех орудий одновременно до долей секунды.
* * *
Чтобы не смущать своим видом светское общество, министр велел подать легкий ужин с шампанским в ложу и сейчас наслаждался кратковременным отдыхом от трудов праведных за бутылкой "Шарль де Казанов" с фруктами. Общество министру внутренних дел составлял министр военный, генерал Куропаткин, которого Плеве всячески протежировал на роль главнокомандующего русскими войсками в будущей, а ныне настоящей русско-японской войне.
Генерал был несколько мрачен, точно предчувствовал нечто нехорошее от короткой баталии с "макаками" (так уже обозвали японцев пронырливые журналисты).
Кличка "макаки" понравилась простому народу чрезвычайно, вследствие чего в столичный зоопарк резко увеличился поток зевак, а в обезьяннике к клетке с макаками было просто не протолкнуться: все жаждали видеть своих противников. Процентов семьдесят зевак были уверены в том, что японцы и макаки - суть одно и то же иродово племя. И ежели макаку приодеть в форму цвета хаки, то выйдет чистый японец.
Обезьянья семейка под водительством старого опытного самца Яшки наплыву посетителей вначале обрадовалась, рассчитывая на конфеты и апельсины. Но умелое манипулирование общественным сознанием сделало свое черное дело, и каждый посетитель считал себя обязанным кинуть в макак чем-нибудь несъедобным или просто плюнуть в их сторону.
Воинственный Яшка воспринял всю эту возню вокруг его личной клетки как посягательство на свой сексуальный авторитет и принял ответные меры - разинул рот и показал громадные желтые клыки. Не помогло. Тогда он дождался счастливого случая, повернулся к посетителям красной лакированной задницей, показал свои весьма примечательные гениталии, чем вызвал дополнительный приток обидчиков, злорадно ухмыльнулся и обильно полил остро пахнущей мочой группу наиболее воинственных мастеровых с их подвыпившими подружками.
Охладив таким образом пыл противников, Яшка перешел к артиллерийским экзерсисам, а именно, стал быстро метать в патриотов обезьяньи фекалии, которые ему заботливо подносили макаки-подростки. Меткость была поразительной, что заставило наиболее трезвую часть публики задуматься: а не победят ли нас столь меткие воины?
Но усомнившихся тут же объявили пораженцами и пообещали набить морду. К чему, за недоступностью Яшки, и приступили. Разгорелась маленькая, но победоносная драка, о которой на следующий день патриотически настроенные газеты известили как о первой победе русского духа над макаками-японцами.
Плохо понимающие истину восприняли эти заметки как сигнал и поставили свечки в ознаменование первой победы русского оружия. Впереди маячили победы более основательные и громогласные.
Куропаткин, однако, не разделял такого мнения. Будучи начальником штаба у самого Скобелева, он понимал все трудности предстоящей войны. Генералы на самом деле ужасно не любят воевать, потому что знают, какое это мерзкое и грязное занятие - посылать молодых, красивых, здоровых мужчин на верную смерть. И на следующее утро не помнить этого и посылать следующих. У гражданских лиц этот порок отсутствует.
Вот и сейчас Плеве с легкостью, подобной той, что обнаружила толпа у клетки с бедным Яшкой, бил японцев и справа и слева, и на суше и на море. Посягнул было на воздушное пространство, но вспомнил, что люди не птицы и не летают. Маленьким фруктовым ножичком Плеве творил просто-таки чудеса, протыкая насквозь желтые груши, точно покорных его ножу японцев. Завершив разгром вазы, министр внутренних дел заявил:
- Алексей Николаевич, вы не знаете внутреннего положения вещей. Нам во как, - он резанул себя серебряным ножичком по горлу, - во как нужна маленькая победоносная война!
- Для чего? - хмуро осведомился Куропаткин.- Что мы потеряли в Японии? Курильские острова? Сахалинскую каторгу? Для чего мы лезем на рожон?
- Только для того, чтобы сдержать революцию. - Плеве с сожалением посмотрел на генерала, нисколько не представлявшего себе всей остроты революционного момента. - Ничто так не оздоровляет и не сплачивает нацию, как маленькая, но обязательно победоносная война. Вы уж там постарайтесь! А мы вас тут поддержим.
И он стал доедать поверженную грушу. Куропаткин тяжело вздохнул. Ему предстояло сражаться на два фронта - и против японцев, и против наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева, чей выдающийся полководческий талант особенно был заметен на строевых смотрах: Алексеев, будучи человеком морским, до судорог боялся лошадей, а те в ответ боялись его. То есть явно отсутствовало взаимодействие разных родов войск - Алексеева и лошадей, без чего современная война не может быть выиграна по определению.
Об этом говорили многие даже в антракте. Путиловский и Франк на правах зрелых балетоманов завернули в кабинет к театральному полицмейстеру, где в честь объявления войны силами администрации был накрыт походно-полевой стол а-ля фуршет, с запотевшими рюмками русской водки и бутербродами от буфета. Франк нацелился на осетрину, а Путиловский предпочел простую английскую закуску - чернослив с расплавленными кусочками чеддера вместо косточек, завернутый в бекон и проткнутый маленькой серебряной шпажкой.
Адмирал в отставке Негода, маленький и жукастый, от возмущения брызгал слюной на собеседника, провозгласившего тост в честь главнокомандующего:
- Да знаю я, как ваш Алексеев делал карьеру! Лично видел! В Марселе, милостивые государи!
- Ну-ка, ну-ка! - зашумели балетоманы.- Владимир Степанович, извольте рюмку не в очередь. Да объяснитесь! Алексеев далеко, а мы - тут.
Негода лихо выплеснул содержимое рюмки в адмиральское горло, закаленное ветрами пяти океанов (он служил по снабжению Балтийской эскадры, что само по себе не умаляет ничьего достоинства до тех пор, пока не проворуешься), крякнул, закусил, прожевал и начал морской роман:
- Шли мы кругосветкой под вымпелом великого князя Алексея Александровича...
Все знали подоплеку этого путешествия и ехидно заулыбались: великий князь сочетался морганатическим браком с некоей Жуковской. Император Александр II, очевидно завидуя смелости и решимости молодого супруга, после медового месяца послал его проветриться вокруг света - дело долгое, года на два, не меньше. Чтобы другим великим князьям неповадно было. Noblesse oblige!