- И спрашивается, чего ради я так рискую? В разведывательном управлении все твердили, что мне, потомку русских князей, нетрудно будет возглавить антисоветское подполье. А где оно - это подполье-то? Блеф один. Какие-то проходимцы просто выкачивали из нас доллары. Переключили меня на разведывательную работу, как назвал ее наш шеф. А в чем она заключалась? Вымогательства, шантаж, провокации. Меня заставили добиваться шпионских сведений от бывшего гитлеровского агента. Потом несколько месяцев я пытался заставить работать на нас бывшего офицера Советской Армии.
- Ну, хватит, мне все это известно.
- Не хочешь слушать? Нас схватят через день… ну… через неделю, - уныло начал твердить он. - А ведь надо пробираться к границе.
- У тебя не в порядке нервы.
- Ты права. Я измучился. И все-таки, - сказал он, с надеждой посмотрев на нее, - может, мне сходить к послу?
"Он хочет уйти один", - подумала Гертруда.
- Нет.
- Ладно, - вяло согласился Рахими. - У нас с тобой только два выхода.
- Первый - бежать. А второй?
- Явиться с повинной…
- Ну, знаешь…
- Ну что "знаешь"? - почти крикнул Рахими. - Мы же в кольце!
Она глядела на его черную, с проседью, крупную голову и вдруг поняла, что он может выдать. Мысль была так неожиданна, что Гертруда остановилась. "Правду говорят, кто прожил много лет в страхе, тот становится невменяемым. Он жил в страхе много лет. Он всего боялся. Боится и сейчас. Он может продать и выдать". В задании было предусмотрено все, а вот возможность предательства не учли.
Спохватившись, что стоит, Гертруда пошла дальше, Ирадж Рахими с недоумением смотрел на нее.
Оглянувшись, он увидел Игоря.
- Он все время следит за нами, - сказал Ирадж Рахими.
- Этот молодой человек попадался мне в отеле.
Гертруда оглянулась, их догоняла кремовая машина, потом она их перегнала и остановилась далеко впереди.
- Они не спускают с нас глаз, - шепнула она.
Гертруда быстро шла, почти бежала, Рахими едва успевал за ней. Он понял: она на что-то решилась.
Вечером Веденин сказал Игорю с усмешкой:
- Ничего себе совершили мы прогулочку. Посмотрели наших тряпичников-фарцовщиков. А Рахими красивая и бойкая. Как она торговалась с фарцовщиками. Оставляю ее на тебя. Смотри не влюбись. Гуд бай.
- Ты не глупи, Веденин. Все шуточки у тебя. "Оставляю ее на тебя…" - передразнил Игорь.
- Виноват. Мне еще приходить?
- Часов в семь, - подумав, ответил Игорь.
И вдруг покраснел, он вспомнил Семена. Вот так бы, подумав, сказал и Семен. И так бы выговорил Веденину за шуточки и легкомыслие. Вот только на глаза Рахими показывался бы реже.
Игорь и сам не знал, когда и откуда пришло к нему желание подражать старшему лейтенанту. Он спорил с ним дорогой, в поезде, когда сопровождали Рахими, горячился, волновался, делая поспешные предложения, и был убежден, что прав. Но это, должно быть, было все то, к чему привык за первые годы работы, а где-то глубоко внутри уже зрело новое - он не замечал его, а оно проскальзывало и в делах и в поступках, пока только отдельными черточками: а вот здесь, в гостинице, он впервые заметил, что стал спокойнее, вдумчивее и сдержаннее. В Веденине, молодом и неглупом малом, вдруг увидел себя и застыдился, почувствовав, как был горяч.
Он прошелся по комнате, выглянул в окно. Веденин садился в машину, видно было его круглое сильное плечо в темном прорезиненном плаще… Мысли опять вернулись к Рахими.
"А может, они искали не только фарцовщиков. Может, где-то бродил в условленном месте под видом фарцовщика связник?" Игорь тут же отбросил эту мысль, Рахими видели, что за ними следят, и вряд ли стали бы рисковать. Все тут гораздо проще. Они чувствуют, что попали в ловушку, и ищут выхода. Они неспокойны, давно неспокойны. И первым не выдержал сам Рахими. Ну, конечно… Игорь вспомнил, как он ходил вечером по коридору. Игорь видел по глазам: он метался, и что-то решал, и никак не мог решиться. Гертруда была спокойней, но и в том, как она вела себя в последние дни, став молчаливой и вкрадчивой, и в том, как устало глядела на мужа, тоже чувствовалась растерянность. А от растерянности до отчаяния всего лишь короткий шаг. Советские деньги, полученные от фарцовщиков, нужны им были в любом случае - думали ли они до конца выдержать осаду и получить паспорта или бежать.
Игорь вышел в коридор. Дверь в номер Рахими была закрыта. За ней шел разговор. Игорь не разобрал слов, слышно было сплошное: бу-бу-бу-бу… Ему показалось, что Рахими ссорились. Игорь подождал немного, вернулся к себе в номер, закурил. Проанализировав поведение Рахими за день, он сделал вывод: ночью что-то должно случиться. Он вдавил сигарету в пепельницу, достал другую, взял было трубку телефона, но, подумав, положил. Встал, подошел к окну. У подъезда ярко горели фонари, неподалеку на стоянке неподвижно застыли машины. Игорь подошел к телефону, набрал номер.
- Вас слушают, - усталым голосом сказал полковник.
- Василий Степанович, можно к вам?
- Есть что-нибудь новое?
- Есть.
- Приезжай.
Дождавшись Веденина, младший лейтенант уехал в управление.
Игорь высказал свои предположения полковнику и услышал в ответ:
- А я как раз распорядился послать вам подкрепление - трех человек. Возвращайтесь с ними.
Машину вел Харитонов. На заднем сиденье тенями притулились двое. Игорь сел к ним, они потеснились, дав ему место. Не доезжая до подъезда гостиницы, Игорь вышел, машина отошла на стоянку и остановилась.
Семен в машине, не сводя глаз с улицы, ждал сигнала, следил - а вдруг из ярко освещенной двери шмыгнет в сумрак ближней подворотни одна фигура, другая… Сегодня что-то должно случиться. Это было не только предчувствие - почти уверенность.
Семен подумал о Василии Степановиче, он остался в своем кабинете. Когда Семен и Игорь уходили, он встал, проводил их до приемной. В кабинете у Василия Степановича было темно: свет настольной лампы ярко ложился на бумаги и на руки, а лицо оставалось в тени. В приемной лампа была открытой, свет ударил в глаза, Василий Степанович зажмурился. Семен увидел, под глазами у полковника набухли мешки, лицо похудело, крупная извилистая складка пересекла квадратный лоб, Дежурный подскочил к полковнику:
- Машину? Домой?
- Не надо, - вяло отмахнулся тот. - Я остаюсь здесь. - И подняв голову, сказал вдогонку уходящим: - Буду ждать вестей, ребята.
Сейчас Семен представил кабинет и Василия Степановича за столом, часы в приемной, массивные, восьмигранные, с пружинным заводом, бьют и раз, и другой. А сначала восемь раз подряд, потом девять, десять. Василий Степанович прислушался - звонка пока нет… Семен откинулся на сиденье: сообщить пока нечего. Один из притулившихся сзади сказал:
- Размяться бы…
Семен повернулся:
- Устал?
- Да нет. Сидеть тошно.
Говоривший помолчал, потом спросил:
- А они не спустятся на веревке?
- Ты что, дурак? - смеясь, сказал второй, сидевший сзади, - Начитался ерунды…
- Скучно, братцы.
- Помолчи, - оборвал Семен и вдруг весь подался вперед - от сверкающих дверей вверх по улице прошла женщина, к ней подошел мужчина, они побрели мимо машины, не останавливаясь и не оглядываясь. Семен перевел дух - не те.
Прошел еще час, а может, больше; Семен взглянул на светящийся циферблат - было одиннадцать. В окнах номера Рахими на четвертом этаже приглушенно горел свет - большие лампочки в люстре под потолком были потушены, горели, наверно, ночники - так они могут гореть всю ночь. И ждать, возможно, придется всю ночь, и ни на минуту нельзя вздремнуть, тут-то и случится главное. Нет, надо сидеть и ждать, и не отвлекаться разговорами. А если Рахими пропустят и эту ночь, с завтрашнего вечера надо снова на караул.
В два часа ночи прибыла смена - ее послал полковник. Семен поехал поспать часика три. На рассвете он был на ногах и позвонил Игорю: все оставались на своих местах, Рахими простуженно покашливал в своем номере. В голосе Игоря сквозила растерянность: он заварил всю эту кашу, поднял столько людей на ноги, а ночь прошла спокойно, ничего и не было.
Утром всю группу вызвал полковник.
Игорь в кабинете у Василия Степановича чувствовал себя неловко. Здесь сидели все, кто дежурил ночью у гостиницы. Решался вопрос, как быть дальше? Василий Степанович внимательно слушал, чуть наклонясь вперед. Семен понял, для себя Василий Степанович уже все решил и только хотел знать, что скажут другие. И когда Семен твердо сказал: "Надо продолжать дежурство. Долго Рахими не выдержат", - Василий Степанович поддержал его:
- Правильно! Но дежурством тут не обойтись. Петлю вокруг Рахими мы крепко затянули. Пора и приотпустить. Как вы думаете?
- Пора, Василий Степанович, - проговорил Семен.
- Ты, - Никодимов отыскал сидевшего сзади Игоря, - знаешь, что тебе сегодня надо делать, - и, улыбнувшись, повернулся к Семену: - О лоточнике нет никаких вестей?
- Пока нет, Василии Степанович.
Рахими курил. Он дымил с утра, докурив, вставал и ходил по номеру - от стены до стены, на Гертруду не глядел и за дверь не выглядывал. Походив, Рахими опять доставал сигарету и, затянувшись, присаживался, все в нем было напряжено, болела голова, от страха сжималось что-то внутри и подкатывало к горлу. Он курил и покашливал, вскакивал и снова садился. В одну из таких минут он решительно шагнул к двери, но властный окрик Гертруды вернул его:
- Ты куда?
Он остановился и понял: Гертруда ему не верит. Она не доверяла ему с самого начала, а теперь и не верила и боялась. Рахими вернулся, сел и, опустив голову, снова закурил. Гертруда зло рванула форточку:
- Надымил - дышать нечем. Ты можешь не курить?
Рахими сказал сердито:
- А что мне еще остается делать?
Но сигарету бросил и, сняв туфли, лег на кровать…
Вчера, возвратясь в гостиницу, они поссорились.
Рахими лег на диван, а Гертруда на кровать, и так лежали, дулись, а утром встали молча и косились весь день друг на друга. По ее глазам он видел: Гертруда решила что-то, но и он про себя тоже решил и, усмехаясь, глядел, как она сторожила каждое его движение. "Сторожи, сторожи… - со злостью думал Рахими. - Осталось недолго". Он лениво положил ногу на ногу и скользнул взглядом по ее лицу. Гертруда уставилась на него круглыми злыми глазами, губы поджаты, лоб перечеркнула твердая складка. "Злись, милочка, злись. Посмотрим, какой ты завтра станешь…" - и уже спокойно встретил ее взгляд.
В номер заползли сумерки. Рахими лежал, расслабясь. Усталость брала свое. Он не спал почти всю ночь и, закрыв глаза, задремал, похрапывая несильно и ровно. Гертруда скользнула к двери, приоткрыв, выглянула и попятилась: на диване сидя спал человек, тот, которого они видели почти ежедневно в гостинице, а потом и на улице. Через несколько минут Гертруда Рахими вышла из номера.
Игорь делал вид, что спит, опустив журнал на колени. Слышал, как напротив открылась дверь, слышал легкие шаги, поворот ключа, не открывая век, чувствовал, как по нему холодно скользнули чьи-то глаза. Гертруда Рахими убедилась, что человек, карауливший их, спит. Она заспешила по коридору. Скорей, скорей! Пока этот человек не проснулся.
Шаги к лифту - все тише, все глуше. Лифт бесшумно поплыл вниз. Игорь встал не сразу, свернул журнал, потер глаза, поглядел на дверь Рахими, она была закрыта плотно. Случилось не так, как они ожидали. Рахими показали сначала Игоря, когда он за ними наблюдал, а потом поручили ему представиться в отеле спящим. Конечно, Рахими в их положении должны были воспользоваться моментом. Так чекисты вынудили их поторопиться. Но ушла жена, а муж остался. А может, Рахими решил выйти позднее?
Игорь снова развернул журнал, читая, краем глаза косился на знакомую до маленькой вмятины на нижней планке дверь - она хранила тайну. Игорь снова сделал вид, что дремлет, пусть Рахими выходит без опаски. Дежурная подошла, тронула его за руку. Игорь, вздрогнув, быстро поднялся.
- Извините, - дежурная глядела виновато. - Мне позвонили и спросили, почему не отвечает ваш телефон. Просили передать, что снова позвонят.
- Я сейчас, сейчас, - заторопился Игорь.
Он вошел в свой номер, сел у телефона. Звонок был резкий, дребезжащий.
- Ну, что там у вас? - Никодимов говорил негромко, глуховато.
- Она ушла. А он в своем номере.
- Пусть дежурная под каким-нибудь предлогом зайдет к Рахими, посмотрит, что там делается.
Игорь позвонил вниз Веденину.
- Леня! Поднимись сюда.
Дождавшись Веденина, Игорь поманил дежурную рукой и сказал, чтобы она зашла в номер Рахими и предупредила, что завтра в десять часов предстоит генеральная уборка номера. Удобно ли это для них?
На продолжительный стук дежурной никто не отвечал. Она, забеспокоившись, принесла второй ключ. Открыла номер, вошла и тут же выскочила.
- Он, кажется, мертв, - взволнованно прошептала она.
Игорь и Веденин вошли в номер.
Там было темно и тихо. Свет, идущий с улицы, слабо обрисовывал окна. Форточка была открыта, шелковая занавеска колыхалась. Игорь щелкнул выключателем. Ему показалось, что лежавший на кровати человек вздрогнул от яркого света. Но это только показалось. Рахими лежал, неловко подвернув голову, одна рука на бедре, другая - согнута. Игорь подошел, взял его за руку:
- Господин Рахими…
Рахими молчал. Рука у него была холодная. Игорь отпустил ее, она безжизненно повисла. Игорь повернул Рахими - глаза были мертво приоткрыты. Оглянулся на Веденина и тут сзади его увидел дежурную: зрачки ее расширились. Игорь сказал ей сдавленно:
- Доктора!
Она побежала, кинулась не в ту сторону, вернулась, шаги испуганно летели по коридору.
Доктор пришел, поставил сумку на стол, лениво спросил:
- Ну, что здесь?
- Да вот, - сказал Игорь, подводя его к Рахими.
- Ого! - у доктора приподнялись рыжие брови, - Кто это его так?
- Не знаем. Скажите, когда и отчего наступила смерть.
Доктор неторопливо принялся за свое дело.
Игорь с Ведениным осматривали комнату - вещи, кровати, шкафы, то, что было под подушками. Игорь думал: "Кто убил Рахими: Гертруда ли, уходя, решилась на это дело, или сам он, Ирадж Рахими, поняв, что нет иного выхода, сделал последний шаг в неизвестность?" На эти вопросы пока не было ответа.
VIII
Это случилось в одиннадцатом часу - из дверей гостиницы вышла женщина и направилась к перекрестку. Семен сразу узнал ее: и ее шляпку, и посадку головы, и пальто, и походку, но он столько ждал и так волновался, что не сразу поверил. Гертруда Рахими вышла и пошла. Куда? В театр, в кино или в магазин уже поздно. И почему Гертруда одна? Семен оглянулся на дверь - там никого не было. Супруги решили уходить поодиночке? Ну, что ж… Семен кивнул сидевшим сзади:
- Будем наблюдать за ней.
В темном осеннем пальто, в шляпе, с кожаной сумкой в руке, Гертруда быстро шла по тротуару. Шла она недолго. Увидев такси, остановила его, села. Машина пошла быстро, часто петляя. Светлая, с синими кубиками сзади и по бокам, с помятым крылом, она кружила по улицам. Семен терял ее из виду и высовывался в окошко, всматриваясь; в глазах рябило от синего и зеленого света реклам, от мерцания огней. Заметив впереди знакомое помятое крыло, он на минуту успокаивался, и шофер сосредоточенно маневрировал, осторожно пробираясь в потоке машин.
Чем дальше от центра, тем реже поток машин. На тихой улице такси неожиданно встало. Семен кивнул шоферу, тот притормозил. Впереди у такси открылась дверца, Гертруда вышла, оглянулась, сзади шло несколько машин, она переждала их и зашагала к перекрестку. Такси, потушив огни, должно было, видимо, ожидать ее. Семен сказал своему шоферу:
- Сворачивай в переулок.
Тот свернул, поставил машину боком и тоже потушил огни. Ставить машину он был мастак: с перекрестка их никто не видел, а Семен и его помощники видели все.
В нерешительности Гертруда остановилась у подъезда трехэтажного особняка. Там светилось несколько окон, свет был приглушенный, голубоватый. Семен вспомнил, что там жил Родригес, корреспондент иностранной газеты. Гертруда постояла у подъезда, поправила воротник. Семен сидел, подавшись вперед. Фонарь горел далеко впереди, у перекрестка. Возле дома Семен различил два деревца, они покачивались от ветра. Кто-то шел по переулку. Семен обернулся на мгновенье, и вдруг Рахими исчезла, только что была - и пропала. Он взглянул на соседний угловой дом: "Она шмыгнула туда".
Открыв стекло, Семен вглядывался в полумрак, туда, где на углу подымалась прямо из асфальта громада дома. Со стороны улицы огня не было ни в одном окне. Семен открыл дверцу машины, поставил на асфальт ногу и, нагнувшись, вышел.
Увидев будку автомата, позвонил. Но и разговор с Василием Степановичем не успокоил его. Семен вернулся обратно. "Спугнули…" Мысль пришла четкая и ясная, пришла и не давала ему покоя. Рахими шла к Родригесу, а они ее спугнули. Семен подошел к тускло освещенному подъезду, неторопливо, будто шел к себе домой, поднялся на второй этаж, свернул направо по коридорчику и вдруг весь похолодел: там был запасной выход… Рахими бежала…
Он бросился к выходу, но у поворота коридорчика замер: из квартиры в конце коридора вышла Гертруда Рахими. Семен отступил в темный угол. Гертруда, не заметив его, прошла к лестнице. Шаг, еще шаг, остановка, она шла и прислушивалась, у Семена от сердца точно отвалила тяжесть. Он видел - она тут, рядом. У кого она могла быть? Но он мог узнать это завтра, а теперь - за ней.
Но из этой же квартиры вдруг вышел крутоплечий, среднего роста человек и стал спускаться вниз. Семен тоже пошел к лестнице. На улице крутоплечий зашагал за Гертрудой. Она оглянулась и быстро пошла к такси. У перекрестка Рахими махнула таксисту рукой, машина тут же подскочила, взвизгнули, точно жалуясь, тормоза. Гертруда опустилась на заднее сиденье; такси рванулось. Семен подошел к своей машине:
- Жми за такси. Она, должно быть, решила уехать. Узнаете на вокзале, куда она возьмет билет, позвоните Василию Степановичу. Не уйдет от нас, голубушка, а я пойду за этим… Парень подозрительный.
Закуривая на ходу, Семен двинулся за крутоплечим. Тот дошел до остановки, сел в троллейбус, проехал две остановки и потом опять шел, пока не показались впереди огни вокзала.
Сообщение о том, что Гертруда Рахими топталась у дома, в котором живет Родригес, заинтересовало Василия Степановича. Он не сомневался, что именно к Родригесу не решалась войти Гертруда. Родригес - корреспондент "д'Энформасьон", долгое время работал в Соединенных Штатах Америки и написал даже о Штатах хвалебную книгу. О нем Василий Степанович слышал раньше. Но самое главное Василию Степановичу сказали только сегодня - Родригес очень дружен с Ренье, секретарем ограбленного посольства, а Ренье учился в США. Начинают вырисовываться какие-то контуры. Что предпримет дальше Гертруда Рахими? Куда она пойдет? И углядит ли за ней Семен? Москва велика.
Василий Степанович все чаще мысленно возвращался к дому на тихой улочке, в котором жил Родригес: Василий Степанович был там недавно. Светло-розовый особняк в ясный солнечный день был красив: широкие окна, лепка по карнизам и полукруглые лоджии.