Пришлось рассказывать управляющему о бретонце-менестреле, которого он отбил у своих товарищей и отпустил на все четыре стороны, но однажды ночью, по прошествии всего нескольких дней, поймал его в лагере. Негодяй пробрался туда тайком и перерезал глотки нескольким пленным, за которых король Эдуард мог получить огромный выкуп. Арчер набросился на бродягу и не сразу заметил, как сзади к нему подкралась подружка менестреля. Оуэн расправился с обоими, но прежде эта стерва успела вспороть ему глаз.
На лице Джека появлялось то удивление, то сожаление.
- Думаю, мне пришлась бы по вкусу жизнь воина.
- Вполне возможно. Но к этому времени на твоем теле было бы больше ран, чем ты смог бы сосчитать, если бы остался в живых, конечно. А кроме того, ты мог бы лишиться руки или ноги, а может, и того и другого.
- Зато я бы совершил то, о чем потом мог бы рассказывать своему сынишке.
Оуан пожал плечами.
- Если бы он у тебя был.
- А что, у тебя до сих пор нет детей? - поинтересовался Джек.
- Нет. Но я женат всего год.
- Что ж, - улыбнулся Джек, - дети еще пойдут. Не унывай. - Он покивал. - И тебе будет что им рассказать.
Оуэн встал и потянулся. Потер глаз.
- Бог благословит тебя за твое гостеприимство, Джек. - Он протянул управляющему руку.
Купер подскочил и сердечно пожал ее.
- Я не думаю, что какой-то ревнивый муж превратился в убийцу. Краунс был большим охотником до дам. Но не мастер Ридли. Во всяком случае, я об этом не знаю. Так зачем бы кому-то их убивать?
- В том-то и вопрос, Джек.
- А знаешь, ты давеча спрашивал о деловых партнерах, кроме мастера Краунса. Так вот был такой, Джон Голдбеттер. Приехал как-то раз, навел тут шороху среди домочадцев. Солидный человек, в роскошной одежде. Но кольца у него были не то что у моего хозяина.
Кольца. Оуэн совсем о них позабыл. Интересно, сколько их пропало вместе с отрубленной рукой.
- Как Голдбеттер держался с хозяином поместья? - спросил он.
- Визит прошел отлично. От его шуток дамы то и дело краснели. Он хвалил подряд все блюда, что выставляли перед ним. Весьма приятный господин.
- Спасибо, Джек. Мне пора идти. Да пребудет с тобой Господь.
Погрузившись в раздумья, Оуэн побрел обратно к дому. Его встретила Сесилия, бледная и заплаканная.
- Привезли тело Гилберта, - сообщила она, прижав одну руку к груди, а вторую ко рту. - Что с ним сотворили, какое кощунство. - Она взглянула в лицо Оуэна в надежде на утешение.
Арчер стоял, как каменный истукан, подавляя соблазн обнять и утешить Сесилию Ридли. Он разглядел мольбу в ее глазах, но не доверял самому себе, понимая, что не святой. Все же нужно было что-то сделать, чтобы успокоить женщину. В кисете, висящем на поясе, он привез растертый в порошок корень валерианы, который Люси дала ему для вдовы. Он велел слугам принести вина, всыпал в бокал немного порошка и тихо сидел, наблюдая как Сесилия Ридли пьет эту смесь. Он подождал, пока бледность не исчезла с ее лица. Раны мужа явились для Сесилии большим потрясением, хотя покойника омыли и завернули в саван с ароматическими травами.
- Вам не нужно было смотреть, - сказал Оуэн.
- Нет, нужно. Я должна была удостовериться, что его подготовили к захоронению. Вот и удостоверилась. - Сесилия глотнула еще вина.
- Можете описать все кольца, что были на пальцах вашего мужа, когда он уехал?
- Кольца? Какое мне дело до колец? - вскричала Сесилия.
- Если каких-то не хватает, то мы сможем с их помощью отыскать убийц вашего мужа.
- Да, конечно! - Сесилия виновато посмотрела на него и вытерла глаза. - Сейчас постараюсь припомнить… - Она опустила голову на руки и задумалась.
Оуэн понадеялся, что подсыпал не слишком много порошка в ее вино. Ему бы не хотелось, чтобы лекарство начало действовать так быстро.
Но наконец Сесилия подняла голову и кивнула, глядя на Оуэна.
- В тот день Гилберт надел кольца, которые обычно носил, чтобы произвести впечатление. Он сказал, что архиепископ Торсби - гордый человек. А так как его пожертвование предназначалось для придела, в котором архиепископ завещал себя похоронить, Гилберту хотелось, чтобы архиепископ гордился полученным даром. Он надел четыре кольца: с жемчугом, рубином, лунным камнем и золотую печатку без камней.
Оуэн вспомнил, как ярко поблескивали кольца Ридли в лучах летнего солнца.
- Целое состояние. Хорошая пожива для грабителей.
Сесилия дернула плечом.
- Гилберт по-глупому гордился своими успехами. Но, я думаю, он путешествовал в перчатках.
Оуэн подозвал знаком служанку Сару, вертевшуюся поблизости.
- А теперь вам нужно поспать, - сказал он Сесилии.
Сам он намеревался проверить кольца на оставшейся руке Ридли и в пожитках, что доставили из таверны Йорка.
Сесилия поднялась и вдруг пошатнулась. Сара подхватила хозяйку.
- У меня вдруг закружилась голова, - объяснила Сесилия. - Спасибо, что помогла. - Затем она обратилась к Оуэну: - Гилберт всегда возил с собой маленький кошель с деньгами и важными бумагами. Здесь, среди вещей, которые привезли, я его не вижу. - Она потерла себе лоб. - Что вы подмешали в вино?
- Валериановый корень, - объяснил Оуэн. - Вы немного поспите. Вам обязательно нужно отдохнуть.
- Я бы предпочла выбрать для этого более подходящее время, - ответила Сесилия, но позволила Саре увести себя наверх.
Оуэн подождал, пока они не скрылись из виду, и только потом начал поиски. Вещей в мешке оказалось мало. Пара крепких ботинок, подбитая мехом шапка с длинным отворотом, закрывавшим шею; футляр с ниткой, иголкой и маленькими ножницами; другой футляр со щеткой, небольшим отполированным стальным зеркальцем, куском ароматного розового мыла, завернутым в тряпицу, небольшой бутылочкой розового масла, бритвой и зубочисткой из слоновой кости. Набор щеголя-путешественника. Пара простых рейтуз и заношенная рубашка в придачу. И никаких драгоценностей.
Оуэн повернулся к телу покойного. Сесилия не стала снова заворачивать его в саван, а просто набросила ткань сверху. Оуэн был ей за это благодарен. Лучше уж приподнять простыню, чем разворачивать. В этом жесте было меньше неуважения, хотя Оуэн сам точно не знал, кого боялся оскорбить - покойного или Всевышнего.
Левая рука Гилберта лежала ладонью вверх. Оуэн попытался перекрутить кольца, но пальцы так распухли, что ему не удалось это сделать. Тогда он присел и приподнял руку. Жемчуг и лунный камень. Значит, рубиновое кольцо и золотая печатка, скорее всего, были на отрубленной руке. Оуэн сомневался, что они все еще будут на пальцах, если руку когда-нибудь найдут.
8
На реке
Стражник на заставе Бутам не обратил внимания на мальчишку, который хромал рядом с повозкой, груженной навозом. Джаспер прятался в кустах возле дворца архиепископа до тех пор, пока не отдышался и не решил, куда направиться. Теперь, оказавшись за городскими стенами, он прошептал благодарственную молитву, не обнаружив никого, кто интересовался бы им. Ему оставалось только пройти вдоль стены аббатства до башни Святой Марии, а затем свернуть к реке. Дом Женщины с Реки найти легко. Джаспер не сомневался, что сумеет до него дойти.
Правую руку сковала дергающая боль, и с каждым шагом он все больше припадал на правую ногу. Хотя дождь перешел в мелкую морось, одежонка на мальчике успела промокнуть насквозь. Убегая из собора, он был охвачен таким ужасом, что забыл захватить плащ. Достигнув башни Святой Марии, Джаспер завернул за угол стены аббатства и направился вниз к реке. Чем ближе он подбирался к воде, тем ему становилось холоднее. Голова раскалывалась, в животе урчало. Он не ел, наверное, дня два - точно не мог припомнить. Джаспер даже испугался, что забыл, когда в последний раз ему удалось поесть. Раньше он всегда помнил о еде.
Дорога стала неровной, когда Джаспер проходил мимо шатких лачуг на городских задворках, и он все время спотыкался на изрезанной колеями тропе. Плакали дети, дымили костры из отсыревшего хвороста, не переставая лаяли собаки. Джаспер ни на кого не смотрел, просто старался шагать поувереннее. Он и без того замерз, не хватало еще упасть в одну из многочисленных луж. Ветер усиливался, в реке начался подъем воды. Должно быть, на болотах шел снег или дождь. Джаспер застонал, понимая, что теперь ему, скорее всего, придется вброд добираться до лачуги Магды.
И действительно, когда он с трудом дошел до края трущоб, то увидел, что странный дом Женщины с Реки словно поднимается из разбухшей реки. Вода, разлившаяся вокруг лачуги, пока не выглядела чересчур глубокой, но, переходя вброд, Джаспер окончательно промочил бы ноги. Мальчик остановился в нерешительности, спрашивая себя, что будет, если Магды не окажется дома. Но пока он размышлял, вода продолжала прибывать. Джаспер понял, что должен идти вброд сейчас или искать себе другое убежище, но какое - не мог придумать.
Он сделал первый шаг. Нога провалилась глубже, чем он предполагал, - до середины икры, и он едва удержал равновесие из-за боли. К тому времени, когда он забрался на склон, к голове морского чудища над дверью, у него зуб на зуб не попадал. Морское чудище злорадно ему ухмылялось, и Джасперу почудилось, будто оно помахивает хвостом позади лачуги. Он закрыл глаза и, преодолев ступеньку, заколотил в дверь так, чтобы хозяйка услышала его, несмотря на ветер. Ответа не последовало. Джаспер снова отошел назад и взглянул на крышу. Там вился дымок, значит, внутри горел огонь. Мальчик постучал еще раз. Опять никакого ответа. Он толкнул дверь, позабыв о вежливости: так отчаянно хотелось добраться до тепла.
В продымленной лачуге было темно, если не считать света от огня, разведенного посредине комнаты. Джаспер прошел несколько шагов, закрыв за собою дверь. Что-то слегка коснулось его лба, в ноздрях защекотало от пыли. Мальчик постоял неподвижно, позволяя глазам привыкнуть к темноте. Со всех потолочных балок свисали пучки трав, развешенных на просушку. В комнате стояло несколько столов и скамеек, два угла были забраны занавесками - должно быть, там Магда Дигби устроила лежанки. Джаспер проверил, но никого не обнаружил. Застланные тюфяки словно приглашали прилечь. Мальчик подумал, что неплохо бы снять промокшую одежду и прикорнуть до возвращения хозяйки. Он подтянул скамью к огню и развесил на ней свою одежонку, чтобы побыстрее просохла. Других вещей у него не было. Устраивая порванные ботинки на краю круглой жаровни, где горел огонь, он заметил на камне котелок с медленно кипевшим супом. Протянув руку, он сунул туда палец, а потом облизал его. Зеленоватое варево горького вкуса. Ни кусочка мяса, ни жиринки. Наверное, какой-то травяной настой. Не очень аппетитный. Зато горячий. Решив согреться, Джаспер снял с полки маленькую плошку и, налив себе немного варева, выпил залпом. Его передернуло от горечи, зато он согрелся изнутри и за одно это был благодарен. Упав на одну из лежанок, он заснул через секунду.
Разбудили мальчика сильнейшие колики. Джаспер обхватил живот руками и выбрался из постели, чтобы не испачкать ее. Голова кружилась, он с трудом держался на ногах. Плюхнувшись на тростниковую подстилку, он согнулся пополам, и его вырвало. Он отполз в сторону, ему казалось, будто его режут изнутри ножами. Джаспер лег на бок, подтянул колени к подбородку и застонал от нового приступа нестерпимой боли. Он был напуган, вспоминая, что люди умирали от таких колик. Попытался молиться, но никак не мог сосредоточиться на священных словах. Это испугало его еще больше. Если он не может молиться, неужели ему придется умереть без Божьей милости? Он забылся беспокойным сном, и ему пригрезилось, что он стал ростом с мышку и тонет в котелке с горьким зеленым варевом, которое ни в коем случае нельзя глотать. Но тут начался другой сон, в котором монах в коричневой рясе принес на руках мать Джаспера на одну из лежанок в лачуге, а сам велел Магде сначала позаботиться о мальчишке. "Нет! - закричал Джаспер. - Спасите мою маму. Не дайте ей снова умереть!"
А потом над ним склонился кто-то, от кого пахло рекой, землей и дымом.
- Джаспер, открой глазки. Что ты съел, Джаспер? Магда должна знать. Ты хлебнул зеленого настоя?
Он слабо кивнул, зажмурившись от света масляной лампы, которую Магда поднесла прямо к его лицу.
- Глупый мальчишка. Это было приготовлено не для тебя, а для той девчушки, что должна освободиться от семени лорда. Сколько ты выпил, Джаспер?
- Маленькую плошку. - Он слабо указал, как ему показалось, в сторону горевшего огня. - Там моя мама?
- Конечно нет, бедный мой мальчик. Там всего-навсего девушка, для которой приготовлено это снадобье, - ответила Магда.
Джаспер прикрыл веки, чтобы скрыть слезы разочарования.
Магда осторожно его уложила, потом подошла к огню, взяла маленькую плошку, валявшуюся рядом с котелком, нюхнула ее, смерила на глаз. Мальчик выпил больше той порции, какую она обычно давала своим пациенткам.
- Джаспер, птенчик мой, ты чуть себя не убил. Магда надеется, что твой живот успел очиститься до того, как яд начал действовать. А теперь Магде придется сделать тебе больно, пока она будет накладывать шины тебе на руку и бинтовать ногу. Тебе повезло, что нога не сломана.
Джаспер тихонько заверещал, когда человек в коричневой сутане из его сна наклонился над ним, чтобы удержать на месте.
- Монах Данстан привез ко мне девушку, чье снадобье ты отведал. Он поможет тебе полежать спокойно, пока Магда будет вправлять сломанную руку.
Когда Магда потянула руку Джаспера, он от боли сразу отключился. Знахарка даже обрадовалась. Мальчишка и без того натерпелся за свои восемь лет жизни - зачем доставлять ему новые мучения? Наложив на перелом шину, обработав примочкой ушибленное бедро и колено, перевязав раны, Магда устроила для Джаспера лежанку поближе к огню, укрыв ребенка одеялами и шкурами, чтобы он хорошенько пропотел. Теперь оставалось только ждать, чтобы выяснить, успел ли подействовать яд.
Пока Джаспер спал, Магда занялась молодой женщиной, но мысли ее были с мальчиком, который лежал у огня такой бледный и неподвижный. Ей не хотелось быть повинной в его смерти. Он был ее любимцем. Смышленый, добрый мальчик. Магда даже подумывала взять Джаспера к себе после смерти его матери, но потом отказалась от этой мысли. Если он сумел выжить на улицах Йорка, то так тому и быть. Быть связанным с "крысятником", как благородные жители Йорка называли жалкое скопище лачуг вдоль реки, означало обречь себя на жизнь нищего или вора.
Мальчик вскрикнул, и Магда кинулась к нему. Она обняла его худенькое тельце вместе с одеялами и прижала к себе. Дыхание у Джаспера было затруднено, но отнюдь не напоминало предсмертный хрип. Возможно, теперь опасность для него миновала. Все-таки он не впал в забытье, неизменно ведущее к смерти. Магда тихонько убаюкала Джаспера, и вскоре он заснул. Когда задремала и молодая женщина, Магда повернулась к монаху.
- Ну и как ты собираешься платить Магде, Данстан?
- Я думал повиниться перед старшим братом и попросить у него денег, - ответил монах. - Разве только ты согласишься, чтобы я до конца своих дней молился о твоей душе?
Магда презрительно фыркнула.
- На что мне молитвы монаха-греховодника? Даже если бы Магда разделяла твою веру, то не считала бы, что твои молитвы чего-то стоят. А что касается денег твоего брата… - Она закатила глаза. - Магда говорит, что ты должен сослужить ей службу. Отправишься к аптекарше, Люси Уилтон, и спросишь у нее, не возьмет ли она мальчика в свой дом до тех пор, пока над ним не рассеется беда. Полностью не рассеется - так ей и передай слово в слово, Данстан. Она поймет.
Амброз Коутс, один из городских музыкантов, спешил по Футлес-лейн, прижимая к груди завернутые в плащ инструменты, хотя нависавшие вторые этажи домов надежно защищали от дождя. Он тихонько напевал новую пьесу, которую только что репетировал с другими музыкантами, и потому не заметил свертка, лежавшего у его двери, пока не споткнулся о него. Амброз подхватил сверток с земли, но не стал разглядывать - уж очень ему не терпелось войти в дом и усесться поближе к огню. Оказавшись внутри, он швырнул сверток к жаровне, а потом осторожно развернул свой ребек, скрипку, два смычка и развесил все на колышках подальше от огня, чтобы до инструментов не дошел жар. Покончив с этим, музыкант нагнулся к свертку, источавшему неприятный запашок.
Амброз решил не снимать перчаток, пока не развернет мокрую тряпку. Он считал обязательным для себя защищать руки от холода. За свою жизнь он часто видел, как хорошие музыканты теряли мастерство из-за того, что пальцы отказывались их слушаться. Коутс присел на табуретку и, наклонившись вперед, размотал сверток.
- Спаси меня, Господи, - прошептал музыкант, уставившись на отрубленную человеческую руку.
Его первой мыслью было, что соседская свинья вновь рылась повсюду и оставила это у его дверей. Но рука была завернута. Значит, это не свинья. Проклятая чушка порвала бы тряпку. Тогда откуда же эта ужасная находка? Боже милостивый, что ему с ней делать? Амброз осторожно завернул ее обратно в тряпку. Если это не свинья, тогда…
Рука. Ну конечно… два убийства. Разве руки нашли? А еще важнее узнать, найдены ли убийцы. Если нет - то все кругом под подозрением, и Амброза вовсе не привлекала мысль сделаться первым подозреваемым. Тем более когда у его приятеля такие сомнительные связи.
Но что делать с находкой? Если закопать в саду, то проклятая хрюшка может снова отрыть ее. Эту свинью вечно выпускали из загона, что считалось в городе незаконным. Амброзу следовало донести на соседа судебным приставам. Давно следовало бы пожаловаться. Но он все не решался, опасаясь, что сосед в отместку пустит слушок насчет него и его друга. Особенно насчет друга. В городе не любили чужестранцев.
Амброз сидел у жаровни, погруженный в мрачные раздумья, вся радость после репетиции растаяла без следа.
Поздно вечером Магда услышала, как со скрежетом и глухими ударами на скалу втягивали лодку. Она осторожно положила Джаспера на тюфяк и пошла за ножом. Магда надеялась, что это брат Данстан привез ответ Люси, но сочла разумным приготовиться к обороне. Не затем она с таким упорством выхаживала Джаспера, чтобы его сейчас убили. Женщина присела у двери и затаилась, сдерживая дыхание.
Дверь медленно открылась. Магда сильнее стиснула рукоять ножа.
- Миссис Дигби? Это брат Данстан с аптекаршей и ее служанкой.
Магда выпрямилась.
- Они приехали? - Она сунула нож за пояс и зажгла масляную лампу.
Люси скинула мокрый плащ и опустилась на колени, чтобы взглянуть на мальчика.
- Вы дали ему слабительного? - спросила она.
Магду рассердил вопрос, но лишь на минуту. Все-таки аптекарше хватило смелости явиться в незнакомое место ночью, в бурю, чтобы спасти больного ребенка.
- Магда сделала все, что можно. Остается ждать. Присаживайся у огня, согрейся.
Магда поднесла к лицу Люси лампу.
- Ты очень похожа на свою мать, только характер у тебя потверже. - Знахарка заулыбалась. - Магда благодарна тебе за то, что ты пришла.
Люси знаком подозвала к себе Тилди, велела присесть рядом.
- Я ничего не поняла. Почему вы просили забрать мальчика к себе, если сами знаете, как его лечить, миссис Дигби?