– "Ну, ты и сказанул!" – начал было успокаивать его Платон, но был перебит Егором, вполголоса прокомментировавшим:
– "Чтобы считать себя Альфонсом надо ночью, ох, как поработать!".
Зная занудство Палева и задиристость Егора, Платон специально рассадил их подальше друг от друга и в одном ряду, чтобы они даже не видели друг друга. Но музыкальный перерыв нежданно свёл антиподов.
Чуткий Платон постепенно уловил намечающуюся конфронтацию против Палева у мужчин и против Наталии у женщин. А это никак не входило в его планы на сегодня.
Поэтому он решил удар подвыпивших родственников перевести на себя, взорвав дружный коллектив какой-нибудь необычной, возмущающей общество, сентенцией.
Первый его выстрел по себе оказался холостым.
На его вывод, что нормальный человек не может жить в отрыве от земли, никто не возразил, кроме усмехнувшихся некоторых представителей молодёжи.
Тогда садомазохист сменил калибр, заговорив о вере в бога. Тема сразу же была подхвачена ещё недавно формально бывшими материалистами.
Послушав различные высказывания по этому вопросу, в том числе в свой адрес, как научного атеиста, Платон поставил на этот раз слишком жирную, граничащую с кляксой, точку:
– "Между прочим, бог тоже в Бога не верит! А если вдруг и верит в себя, то этим он лишь и всем нам подаёт пример веры только в себя!".
Видя вытянувшиеся, вмиг протрезвевшие лица, Платон сам пригласил всех к столу. Но дискуссия продолжилась и дальше. И новый импульс она получила после горячего.
Но особенно активными почему-то стали женщины.
Тогда философ добрался и до них:
– "У всех женщин короткий ум! Как правило, большинство женщин торопится с выводами о том, что они видят, слышат и ощущают. От того они часто обманываются и попадают впросак!".
– "Да, ну, что ты!" – раздалось несогласие сразу с нескольких сторон.
– "А знаете разницу между выводами умных и глупых, мужчин и женщин?" – не унимался Платон, на этот раз добившись полной тишины в аудитории.
– "Вот, например, глупая женщина, увидев танк, скажет, что он… зелёный!
Глупый же мужчина, к примеру, скажет, что танк стреляет и давит, так как внутри него снаряды и экипаж!
Умный же мужчина к этому добавит ещё и характеристики танка, и расскажет о его возможностях!".
Платон специально сделал паузу-ловушку. В наступившей тишине раздался восторженный голос Наталии, пытающейся уличить рассказчика:
– "Так, а умная женщина что скажет?!".
– "А умная женщина, во-первых, не спросила бы! А во-вторых, что касается танка, то сказала бы, что…" – не успел Платон закончить мысль, как его перебил уже перебравший и потерявший ориентацию в обществе, знаток Егор, со своим бурным окончанием:
– "… он не… дерёт, а давит!".
Воцарившую гнетущую тишину чуть было не прервавшуюся возмущённым воплем Варвары, успел тактично прервать буквально вскочивший с места пожилой гусар Палев:
– "Давайте выпьем за женщин!".
Под всеобщий, разряжающий обстановку, хохот некоторые, потерявшие бдительность, собутыльники опрокинули свои чарки аж до дна, и все снова устремились на, так всем неожиданно понравившиеся, танцы.
Под длинную и медленную песню "Мост любви" Платон танцевал с Клавдией, Майкл пригласил Ксению, а Егор с Александром разобрали своих жён, опять возвращая полковнику его половинку.
После приятного топтания на месте со старым ловеласом, всё ещё грезившая Наталия, в этот раз с удовольствием отдалась в лапы мужа, излишне быстро таскавшего по полу её вальяжное тело, постепенно превращая его в выжатую мочалку.
А когда в следующем танце Платон увёл у Юрия Марину, тот, словно выполняя свой гусарский долг, поскакал было к давно им обожаемой Ксении, но та отказалась, убежав на кухню, на рекогносцировку оставшихся угощений.
В этот день под влиянием Платона компания не стала слушать самые популярные песни своей молодости, а решили познакомиться с редкими и самыми хорошими из новых.
Прозвучали также песни Жана Татляна "Зеркало жизни", "Мой след" и, удивившее всех исполнением, русская народная песня "Дубинушка".
Когда Платон поставил песню "Хочу забыть", Варвара с Клавдией, не сговариваясь, кокетливо погрозили ему своими указательными пальчиками.
Это наверно у трёх сестёр Гавриловых фирменное?! – решил он.
– "То-то я смотрю, у него эта песня всегда вызывает какие-то приятные воспоминания!" – поняла вслух Ксения.
А под заключительный вечерний "Русский блюз" засидевшаяся молодёжь, под влиянием кое-кого из ветеранов, среди которых выделялся Платон, с удовольствием оторвалась в твисте. Особенно блистал Кеша.
Кроме выпускного вечера в школе Платон никогда ранее не видел своего младшего сына танцующим. А тут, да ещё и с любимой девушкой!
Но и он сам удивил многих, особенно молодёжь, включая Кешу, своим умением, азартом и темпераментом.
– "Платон! А ты остался таким же пластичным, как и в молодости!" – обрадовалась Варвара.
– "Да! Даже удивительно!" – вторила ей Клавдия.
– "А я его таким вообще первый раз вижу!?" – больше всех удивилась Ксения.
Но танцы и вино с закусками закончились, как и уже утомившая всех музыка. Трапеза подошла к чаепитию. В ожидании, пока женщины суетятся, теперь и мужчины предались праздным разговорам. И тон в этом задал Юрий Алексеевич. До этого он несколько раз выходил до лестницы, но компанию в убивании табуна лошадей ему, так и не высказавшемуся, никто не составил.
Его компаньоны уже поняли, что свои рассказы о чём-либо он всегда предваряет присказкой:
– "Я не знаю, может Вы об этом знаете?".
На что его антипод, острослов Егор, теперь заметил:
– "Ничего! Повторение – мать учения!".
И Юрий Алексеевич продолжил излияние души временным слушателям.
А темой он почему-то выбрал автомобиль. Но никто из старых волгарей не поддержал держателя иномарки, уже предавшего свою "Волгу". Более того, Егор просто оборвал разговор о том, кто и сколько ездит:
– "Да вообще, не царское это дело – возить своё тело!".
Тогда Палев заговорил о всем теперь известном Татляне, высказывая свои предположения, сразу парируемые знающим Платоном.
И тема получила поддержку от возвратившихся женщин.
Но Наталья решила вдруг выделиться из толпы поклонников Жана Татляна, назвав его песни слащавыми, вызвав в ответ бурю возмущения.
– "Ну, ты у нас опять не как все! Прям… регионерка, какая-то!?" – первым замочил гостью Егор.
Но тут свою лепту внесла и заграница. Майкл неожиданно для всех высказался, что и в США до сих пор Татляна помнят и любят, согрев душу Платона спасительным бальзамом.
Возмутились, естественно, и Егор с Александром.
Платон не терпел в своём окружении вальяжно-ленивых демагогов, пустобрёхов-пессимистов. Поэтому внутренне он не терпел Наталию, и постоянно сочувствовал Александру. Вот и сейчас он вынужденно поддержал друга, шутливо заметив про его жену, кивая в её сторону:
– "Я смотрю – её мина при плохой игре всегда взрывается!".
– "Да, обычное дело – мещанин во дворянстве!" – внёс свою лепту и культурный пролетарий Егор.
– "Точно!" – опрометчиво согласился Саша.
– "Ты, что? С ума сошёл?!" – отомстила Наталья мужу.
– "Да вроде пока нет! А ты, что ли, уже?!" – быстро нашёлся потерянный, было, Саша.
Тогда Наталья разразилась длинной, поучающей тирадой по поводу музыки, песен, и их исполнителей.
Но на её поучения мужу Платон быстро вмешался:
– "Учись, Санёк! Ученье – свет! Вот только учёных – тьма!".
Невольно перешли на науку и культуру. И тему начал Платон, исподволь подразумевая свою недавнюю оппонентку:
– "Ну как у нас плебею пробиться в настоящую, интеллектуальную элиту общества, когда он уступает даже не самым ярким её представителям в культуре, знаниях, манерах, наконец?!
Вот он и надевает на себя маску высокомерия, стараясь находиться на расстоянии, быть недоступным, многозначительным.
В этот момент его одолевает мысль: пусть, мол, думают про меня: Ну и ну! Этот о-го-го! Этот да-а!
Ан, нет! Это пустое место! Простейшая тварь божья!".
В ответ согласные и не согласные гости, перебивая друг друга, дружно загалдели, невольно подтверждая слова Платона и вызывая смех у быстро соображающего Александра.
– "Je sais, que je ne sais pas!" – сквозь смех ответил он Платону.
– "Фу, дурак!" – встрепенулась его жена.
– "А у нас ведь как часто бывает? Если человек говорит непонятно, значит он дурак!" – защитил Платон друга.
– "А, кстати, о французском!" – вдруг встрепенулся Егор, как всегда переводя непонятное на анекдоты.
– "В восьмилетке ЧП, четырнадцатилетняя девочка забеременела! Учительница пригласила виновницу в кабинет к директору-мужчине на разборку: "Маша, ну я ж тебя прикрепила к Вовочке, чтобы ты его подтянула по-французски!". Директор засмеялся: "Да-а! Вот теперь мне понятно, кто кого подтянул и как?!".
Такой поворот вечера был встречен недружным смехом, но толкнувшим автора на новое творение:
– "Вовочка, ты ошибся в слове хирург, написав его через "е"! Нет, Мариванна! Я написал правильно, как Вы учили, проверив его проверочным словом!".
Но теперь недружный смех гостей больше свидетельствовал о том, что не все нашли нужное проверочное слово.
– "А ты про какого Вовочку нам тут рассказываешь!?" – попыталась напугать жена мужа.
– "Да уж не про того, которого показывают по всем анналам ЦТВ!" – опять отшутился тот.
– "По тебе Кащенко скучает!" – подбила итог Варвара.
– "Давайте вернёмся к культуре!" – вовремя вмешался в диалог супругов вмиг посерьёзневший Юрий Алексеевич.
И тут все вперебой заговорили обо всём и ни о чём конкретно. Ветераны естественно вспомнили и о прошлом, опять подведя итог обсуждения устами мудрой хозяйки дома:
– "А это были те времена, когда ещё была культура!".
И все дружно сошлись во мнении, что культура – это, прежде всего, конечно лекарство от хамства. С культуры перешли на искусство и красоту.
– "Даже умирать надо красиво!" – неожиданно вставил своё слово в разговор старших Максим.
Незаметно перешли на, теперь, почему-то, видимо из-за дурновкусия, ставший модным, национальный вопрос.
Первым завёлся Платон, вспомнив Гудина:
– "У нас на работе есть "не-кий", смесь немца с русской! Согласитесь, что так его называть лучше, нежели "русс-мец"?!".
– "А как будет звучать смесь белоруса с… полькой?!" – в пику Платону вопрошал Егор.
– "Бело-ляк, или по-русс!" – невозмутимо ответил писатель.
– "Скорее всего "поло-русс"!" – вовремя пришёл на помощь мудрый Александр.
Проснулась и Марина. Она почему-то всегда считала Платона украинцем, несмотря на неоднократные его и Ксении разъяснения.
Видимо её всегда сбивало с толку ещё и наличие у Платона сына на Украине, а не только его петушиная фамилия.
– "Платон! А как там твои другие родственники на Украине?!" – неожиданно перевела она обсуждаемый вопрос с национального на националистический и политический.
И ей опять пришлось объяснять всё сначала. Но теперь за Платона это сделала, тоже потерявшая терпение, его жена, подруга вопрошавшей.
Почему-то потом досталось и Советской власти, за которую сенсационно вступился чистокровный американец:
– "Да если бы не Ваша Советская власть, рабочие на Западе жили бы намного хуже, беднее! Именно из-за Вашей страны капиталисты были вынуждены поднимать жизненный уровень своего народа, чтобы он не глядел с завистью на Восток и не готовил революцию!".
И с ним ветераны со стыдом, молча, согласились.
Однако Варвара ловко вернулась к началу разговора:
– "Одно из порождений Советской власти – это человек без чести и совести, то есть подлец. Он же – без роду, без племени, то есть Иван, не помнящий родства!".
– "Стукач, например!" – добавил, стуча по столу, Егор.
Жена сразу поняла намёк мужа и пригласила всех к чаю. И в этот раз опять наслаждались Тирольскими пирогами и конфетами в ассортименте. Гостей удивило разнообразие чаёв – на все вкусы и запросы.
Расходились не поздно. Первыми ушли Юрий с Мариной, которым надо было сначала на троллейбусе и метро "Таганская-кольцевая" добраться до Курского вокзала, а с него уже до Никольского, и далее пешком.
За ними отбыли Александр с Натальей и Сергеем, и были отпущены Кеша с Кирой. Платон проводил всех пятерых, путь которых пролегал к метро "Новокузнецкая", до остановки трамвая "Памятник пограничникам Отечества" напротив Института питания, куда уже забыла дорогу Варвара.
Остальные остались на уборку квартиры и ночёвку, сочувствуя отбывшим по поводу густого, непрекращающегося, мокрого снегопада.
И на следующий день, в воскресенье 15 февраля, Платон не пошёл на лыжах, но не из-за недостаточного, или остаточного самочувствия, а из-за того же сильного, мокрого снегопада.
Последующие рабочие дни проходили буднично, обыкновенно. Да и погода ничем не радовала, часто шёл снег, причём и мокрый тоже. Стало тяжело и птицам, которых Платон ежедневно подкармливал через форточку окна цеха. В среду, на работе, всё ещё находясь под впечатлением от празднования пятидесятилетия жены, в воспоминаниях о вальсе "Дунайские волны", где он тряхнул стариной с Варварой, Платон наблюдал, как весёлые воробьи пытаются выклевать из глубокого, рыхлого снега, брошенные им хлебные крошки. И сами собой полились лирические строчки, сложившись в два стихотворения "Птицы – друзья" под музыку вальса "Дунайские волны":
Что-то давно не видно друзей:
Нет воробьёв, нет голубей!
Снег за окошком мокрый идёт.
Птицам кормиться он не даёт.Им я насыпал хлеб и крупу.
Но птиц и не видно. Я не пойму.
Да и неслышно их голосов.
Лишь грусть струится зимних басов.Видно под крышей где-то сидят.
Снег, непогоду пересидят.
Птицы – не люди. Им невдомёк,
Как получают жизни урок.Грустно гляжу я на мокрый хлеб.
Птиц всё невидно, даже их след.
Так и с друзьями. Я их терял.
Словом лишь добрым их поминал.Птицы – не люди. Они лишь друзья!
Всегда все готовы слушать меня.
Им и пою я песню мою.
Друзьям изливаю я душу свою!
и "Предвестники весны":
Сквозь шелест снега и капель
Услышал я, друзья, теперь,
Как зачирикали они,
Москвы родные воробьи.Услышав птичьи голоса,
В душе звенят колокола.
И пробуждается она
От зимней спячки, как всегда.Весны не первый то звонок:
Зима уходит за порог.
Её ослабли холода.
Но дуют жгучие ветра.И лужи с талою водой
И тут, и там, везде порой.
Лишь ночью иногда ледок.
Да днём прохладный ветерок.По склонам кое-где ручьи.
Проснулись птицы все мои.
Они предвестники весны,
Москвы простые воробьи.
Но лирический настрой поэта был неожиданно прерван.
Платон удивился. Такого он ещё не слышал никогда.
По коридору шёл Иван Гаврилович и мурлыкал себе под нос какую-то непонятную песенку.
– "Ну, прям, мартовский котик у нас завёлся? Но слуха, похоже, у него нет?! И чем это Надька его сегодня напоила и накормила?" – высказался он сам себе вслух.
А приближалось 23 февраля. Ещё заблаговременно Надежда вдруг узнала от коллег, что прошлое празднование Дня Защитника Отечества они так и не дождались в силу её плохого настроения из-за непонятного поведения мужа Андрюсика.
Поэтому теперь начальница основательно готовилась к отмечанию надвигающегося мужского праздника в пятницу, 20 февраля.
Но на это раз коллективу ООО "Де-ка" посещение пивного ресторана "Пилзнер" обломилось. Все столики были заблаговременно, чуть ли не за месяц вперёд, заказаны более внимательными к мужчинам женщинами из других ведомств и организаций.
– "Кризис кризисом, а мужской праздник не отменишь!" – публично сделал тогда Платон вывод.
И они решили очередное событие вновь отпраздновать в кабинете у Кочета, благо такое мероприятие было уже хорошо отработано и отрепетировано.
Более свободный накануне Платон по заданию Надежды купил шампанское, вино и соки.
А та на следующий день принесла свои любимые мандарины, помидорки, красный перец и опять заказала разные осетинские пироги.
Утром начальница вручила своим мужчинам по конверту с красивой поздравительной открыткой, куда была вложено и по тысяче рублей.
К обеду, непревзойдённый мастер этого дела, Платон сервировал стол, но пироги задержались надолго.
Вместо трёх часов дня их принесли почти в пять часов, в конце рабочего времени. Так что уйти пораньше не получилось.
А тут ещё Алексей Ляпунов вынужден был ненадолго отъехать за детьми, возвратившись на полтора часа к столу, когда все уже переходили к чаепитию.
Его родители не могли помочь сыну, так как Валентин Данилович Ляпунов, иногда отмечавшийся буйством, оказался в психиатрической больнице, этим фактом лишь лишний раз подтвердив полную совместимость гениальности с шизофренией, а мать всё время плохо себя чувствовала.
За столом сразу начали с вина, заблаговременно открытым Платоном для тайного угощения задолго до этого вышедшей из терпения Ноны.
Шампанское так и не тронули. Женщины поздравили двух мужчин, которые чокались только с ними. Пироги смели быстро.
За столом, как всегда в последнее время, говорил, а точнее громко болтал, просто гудел, только один Гудин.
– "Да! Давайте начинать! А то из-за долгого ожидания некоторые наши коллеги уже попробовали кое-что со стола!" – начал он, даже своим всего лишь одним глазом обнаружив в помойном ведре кожуру от мандаринов и намекая, сидящей между ним и Платоном, Ноне на её соседа слева.
Но та, не прореагировав, знала, что тон кусочничеству, как всегда, задала Надежда, не удержавшись, чтобы не слопать несколько любимых ею мандаринов, и то, что она сама последовала её примеру, пойдя в этом намного дальше, дойдя даже до тайной пробы вина.
Так что булыжник, брошенный в огород Платона, пролетел мимо цели, но был, на всякий случай, им пойман и схоронен, как камень, за пазухой.
Но Гудин на этом не остановился. Он специально, дважды и громко, чтобы слышал Платон, сказал, якобы Надежде:
– "На твоём дне рождения здорово было!".
После чего Платон решил в будущем больше не осквернять день варенья Гудина своим присутствием.
Затем Иван Гаврилович торжественно похвалился, что является майором медицинской службы в запасе.