Они направились к храму. Небольшая обитель, укрывшаяся за крепкой оградой позади него выглядела безлюдной. Пройдя между церковным крылечком под затейливым шатром и длинным епископским домом, подошли к запертым воротам. Епископ Софония и его люди с ханом на Кубани. На двери дома узорчатый бронзовый замок, уже потускневший за два месяца. За воротами обители тоже не звука.
- Эй, православные! Есть кто живой?
Пока со скрипом отворялась калитка, Злат осмотрел зазубрину над воротами.
- Высоко. И не подойти незаметно - позади площадь. Бросили нож. Вон оттуда из-за угла.
Он показал на дом епископа.
За воротами словно остановилось время. Высоченный забор отгораживал двор от окружающего мира, только крыша церкви заглядывала сюда из бездонного недвижимого неба. Над ней затейливо играли голуби, поднятые с чьей-то голубятни. Среди этого безмолвного покоя и доживал свой долгий век бывший сарский епископ Измаил. Он был уже даже не стар, он был древен. Даже не стал вставать навстречу гостям с кирпичной суфы у стены, застеленной козьими шкурами. В комнате было почти темно. Только горела лампада у иконы в углу.
Старик был явно удивлён приходу и даже немного обрадован:
- Искатель грешников посетил мою скромную келью?
- Я всегда лишь иду по следу других людей. Мне хочется знать зачем сюда приходили они.
Повисла тишина. Старик не откликнулся на слова ни единым вздохом.
- Вчера сюда приходил человек бесследно исчезнувший девятого августа 6820 года от сотворения мира. Если ты помнишь, в этот день этот грешный мир покинул хан Тохта. Мне интересно, зачем он спрашивал тебя? И зачем воткнул в ворота обители нож?
- Давно стал прахом могучий хан Тохта. А его тень, видно, будет преследовать меня до могилы. - старик усмехнулся, - Ну, ничего, скоро уже встретимся. Только, я ничем не могу помочь тебе. Тот человек, что приходил, которого тоже преследует ушедшая тень, напрасно потратит время. Что делать живому человеку среди давно ушедших теней?
- Может этот человек хочет найти справедливость ещё в этом мире?
- Это понятно. Только я сам уже тень. И спрашивать меня, всё равно, что вопрошать мертвеца. Ты думаешь я говорю загадками или уже совсем выжил из ума и несу околесицу? Вовсе нет. В том то и беда, и мука, что тело моё живо, и ум мой жив. А уста мертвы. Чтобы заставить человека замолчать навсегда, его нужно убить. Но, есть ещё один способ. Если этот человек священник.
- Нужно ему исповедаться?
- Видишь, как ты быстро догадался. Поэтому я ничего не скажу тебе. Не скажу этому человеку. Как не сказал ничего двадцать лет назад посланцу митрополита Петра.
- И он за это лишил тебя епархии?
- Не за это. Он решил, что я причастен к смерти Тохты.
- Почему он так решил?
- Вечером накануне хан приезжал ко мне на корабль и я его угощал. А на следующий день он умер.
- Чем ты его угощал?
- Гороховой кашей с грибами. Как раз был Успенский пост. Мы сидели вдвоём. Присутствовал только ханский телохранитель, который попробовал пищу перед нами. На следующий день они оба умерли, а я остался жив.
- Ты не чувствовал отравление?
- Больше я ничего не скажу. Конечно, я быстро догадался, что произошло, но прежде чем я сообразил, что мне со всем этим делать, мои уста были запечатаны. Я не могу ничего сказать об этом. Ибо, как провести грань между сказанным и открытым.
- Но, ты же можешь рассказать мне о чём вы говорили с ханом?
- Конечно. И не только об этом. Потом ты сможешь мне задать вопросы. Но, они не должны быть никак не связаны со смертью хана. Хан ехал на Русь наводить порядок. Хотел узнать чем может помочь православная церковь. Мне ведь уже приходилось в самом начале служения ездить туда мирить князей. Время тогда было лихое. Как умер Менгу-Тимур, его брат Туда-Менгу власть удержать не смог. И пошла котам радость, мышам слёзы. Началась в улусе смута.
Ханов стало много, а это считай ни одного. Каждый искал себе сторонников, где можно. Тот мусульманином себя объявит и кричит, ко мне правоверные, бейте неверных. Другой буддист, в Китай гонцов шлёт. Тот с персами заигрывает, тот с генуэзцами.
Тогда митрополит Максим из Киева еле ноги унёс на север, во Владимир. Там и умер. Он твёрдо стоял за крепкую власть. За хана Тохту. Чем навлёк немилость Ногая. Предшественник мой епископ Сарайский Анфим мученической смертью погиб. Недавно 11 июня память была. Епархия тогда в Переяславле была, как раз на границе степи. У Ногая почитай под боком. Я тоже там поначалу сидел. Только ещё раньше Максима на север ноги унёс. Потом к Тохте уехал. Возле него и был до конца. Уже когда смута окончилась, в Сарае поселился. Митрополит из Киева уже позже бежал. Когда Тохта с Ногаем насмерть сцепились. Ногай, пытался на западе союзников искать и в Персии, поэтому стал против православия. Ему, говорят, русские буйну голову и срубили. Но, больше чем о русских делах толковали мы с ним тогда о франках.
- Почему с тобой? Ты же не франк?
- Мне хан верил. Я ведь к нему приехал, когда ещё не было ясно чья возьмёт. Силён был Ногай, старший в роду. Скольким ханам к тому времени шею свернул. Да и кому рассказывать о франках, как не греку из Константинополя? Это нам здесь они все на одно лицо. Пугают нас крестовым походом, когда по приказу папы римского двинутся на нас все короли и рыцари. И было чего бояться. Сто лет назад вот так захватили франки Константинополь и положили конец золотой Византии. Сто раз подумаешь, прежде чем с таким врагом связываться. А хан, как раз незадолго перед этим генуэзцев из Орды вышиб. Они уже совсем стали за время смуты в Крыму хозяйничать. Да ещё на Кавказе крепостей настроили, стали черкесов и зикхов мутить. С нашим врагом персидским ильханом дружбу водить. Да ещё скупали по кочевьям мальчиков на продажу. Хан и разрубил весь этот узел одним махом.
- Помню, - кивнул Злат, - Я тогда только в службу вступил, был у писца помощником. Ходил с ним конфискованное у франков имущество описывать. (Он наморщил лоб). Дай Бог памяти, был 6816-й год. 1308-й, если по римскому календарю.
- Вот с этого всё и началось. Едва вышибли одних, как словно тараканы из щелей полезли другие. Появились у хана посланцы от Венеции, папы римского, германского императора. Каждый свою сторону гнёт. Папа помощь сулит, император помощи просит и этого папу на чём свет стоит, лает. Венецианцы хвалу поют изгнанию генуэзцев и сами на их место просятся. И все друг друга ненавидят насмерть. Мы в Византии это гораздо раньше увидели и поняли. Потому и сидит снова в граде Константиновом православный император. И шлют оттуда на Русь митрополитов и пастырей. Только цепко сейчас держат за горло византийцев франки. Везде уже их конторы, фактории, монастыри. Тем ромеи и спасаются, что сами франки грызутся между собой почище пауков в банке. Ладно бы только торговцы из Генуи и Венеции. Рыцари из орденов, подчинённых самому папе, между собой враждовали. Были тогда тамплиеры - они за Венецию стояли. А госпитальеры за Геную. На море каталонцы стали забирать такую силу, что подобрались к воротам Византии того гляди вышибут оттуда остальных франков. Византийские императоры с ними долго дружбу водили. Потом поняли, что французов каталонцы вышибают, чтобы на их место сесть.
- В наших краях их пока не видно.
- Дай срок. Лет пятнадцать назад, говорили архиепископом в Крым каталонца ставили. В Византии тоже всё не сразу было. Сначала каталонцы воевали с врагами греков в Италии. Потом император Андроник попросил войско для борьбы с турками. Те приплыли, да и остались. Насовсем. Вот и получалось, что последний надёжный защитник и покровитель православия на то время был хан Тохта.
- Ты так ему и сказал?
- Так и сказал. А ещё сказал, что Русь становится главным оплотом православия. И, если это случится, то будет наш хан заместо византийского императора. Ибо император - это защитник и победитель. Напомнил, что один из врагов наших персидский ильхан уже метил на это место. Дочку византийского императора в жёны хотел. Сейчас тебе, наверное, смешны такие разговоры, но ведь тогда всё было по другому. Только закончилась многолетняя смута в улусе, поднималась торговля, росли города. Хан ведь не зря плыл на Русь. Он и там хотел навести покой и порядок. До сих пор ведь ею правили через леса. По доносам, да докладам. Посылая баскаков с отрядами. Ты думаешь, только нам православным это нужно было? Булгарские купцы больше нашего за эту поездку ратовали, мошны не жалели, чтобы хана встретить.
- А кому хотелось, чтобы он не доехал?
- Это ты уже у других спроси. У хана со мной об этом разговора не было, - старик замялся, и продолжил, - Я лишь сказал ему, что надо бы побольше с византийцами дружить. Они ведь митрополитов назначают.
- Метил в митрополиты?
- Если бы хан занялся церковными делами, то он мог бы не только митрополита назначать. С императором можно было много до чего договориться. В угоду папе патриархов меняли. А чем хан хуже? Чего уж теперь отрицать. Обуяла гордыня. За неё и наказан.
- Ты ел ещё после отъезда хана?
- Нет. Только напился кваса. И отравился.
- Квасом?
- Да. Именно квасом. Только его выпил, как стало меня выворачивать наизнанку. Но, ничего. Отлежался. Больше ничего тебе сказать не могу.
Когда гости уже выходили, Измаил вдруг добавил, ни к кому не обращаясь:
- Хороший был квас. Малиновый. Редко в наших краях такой попробуешь.
XVIII. Искусство вычислений
- Старого закала, дед, - одобрительно буркнул Злат, когда они вышли во двор, - Кремень! Хотя и здесь, наверное, гордыня. Однако, за тайну исповеди гонения принял без колебаний. Я его помню, ещё когда он во главе епархии стоял при Тохте. Настоящий архирей был. С посохом. Из гнезда митрополита Максима. Ещё из киевских.
- Нынешние другие? - поинтересовался Илгизар.
- Тогда митрополиты в Киеве сидели. Матери городов русских. Волынь у них под боком была с тамошними сильными князьями. Черниговщина, Смоленск - всё рядом. До Царьграда близко и до Орды. Потому ближе им были дела Волынские. А значит Польские, Венгерские, а заодно Византийские, Болгарские, Сербские. Владимирская Русь была для них Залесьем, а Новгород так и вообще полночным краем. Потому гнули митрополиты ромейскую линию. Самое главное - борьба против папёжников. А до Залесья и руки, почитай, не доходили. Там даже князья ещё на моей памяти в грамотах языческими именами писались. Тверской князь так и звался Ярославич. Хоть по церковному его отец был Афанасий. Ладно простой народ. Мы, бывает и вовсе под прозвищами живём. Что я Хрисанф знают человек десять. Но, когда князь в грамоте пишет… Ногай всё это порушил. Он как раз тем краем, что по Днепру владел. Когда пошла заваруха стал искать союзников на Западе, да в Персии. Тогда Максим ноги и унёс из Киева за леса. Галицкий князь попросил себе другого мирополита. Париарх поставил тамошнего епископа Нифонта. Стало два митрополита. Один во Владимире, один в Галиче, но Киев за Максимом остался. Вскоре он помер и вроде как опять один митрополит остался. Ан нет! Новый то в Галиче сидел - много кому это не нравилось. Ибо считалось, что он из рук галицкого князя смотрит. При живом митрополите помалкивали, а как он вскоре помер, тверской князь послал в Царьград своего епископа Геронтия со всеми регалиями, что от Максима остались. Только императору галицкий князь был ближе и дороже. Поставили митрополитом Петра с Волыни. Он, чтобы с нестроением покончить, поехал сам в Залесскую Русь порядок наводить. Там его встретили неласково. тверские князья целый собор на него напустили. Отбился. В то время начали дела ордынские к северу поворачиваться. Пётр и ждал Тохту в Нижнем Новгороде. Поговаривали у него с Измаилом изначально нелады были. Измаил ведь уже плотно у ханского порога сидел.
- Измаил за Петра был?
- Кто его знает? Он ведь из старых, максимовских. Сам же слыхал - в Переяславле раньше сидел. Потом при хане. Кто знает, как бы дело повернулось, если бы Тохта до Руси тогда доехал. Хан не тверской князь и не собор из-за пазухи. Хотя, с другой стороны, Пётр к тому времени уже порядок навёл в своих делах. А Тохта порядок любил. Только после его смерти уже в Галич особого митрополита снова поставили. А вот сами галицкие князья уже при нём в союз с Тевтонским орденом вступили. Как раз, когда его великий магистр под бок к Новгороду перебрался. Да ещё галицкие князья с тверскими стали знаться-родниться. Они давно на Рим смотрели, королевские короны оттуда принимали. Известное дело, что и митрополиты их за унию. Пётр потому во Владимир и отъехал. По сей день русская митрополия разъединена. Сейчас в Галиче Феодор сидит, в Москве Феогност. Как и предсказывалось, идёт от этого разъединения немалая смута.
Златом овладели воспоминания:
- Я ведь тоже в Сарай с Измаилом приехал. Мой родитель до этого в Укеке священствовал.
- Так ты на Руси и не был?
- Нет. В Орде родился, в Орде вырос. Вот, ведь, сболтнул, старый хрен про малиновый квас. По такой жаре. Сразу захотелось. Слушай, Илгизар! Мы с тобой со вчерашнего дня без роздыху мотаемся, на земле под звёздами спим - пора дать раздохновение и радость ослабшим членам. Надо бы в баню сходить (Он на миг задумался). У нас здесь сейчас горячую баню не найти. Воскресенье. Все топили вчера. Поэтому направим-ка мы свои стопы в булгарский квартал у пристани. Передохнём там, помоемся. Потом пойдём, не спеша к водовозам, узнаем новости.
Пошли короткой дорожкой среди амбаров ограждающих причалы. Тропка шла в тени от высоких верб и не было такой пыли, как на большой дороги. Высокие лопухи местами смыкались, загораживая проход. Пахло молодой коноплёй. Над пурпурными колючками чертополохов гудели пчёлы.
У входа в булгарский квартал в тени забора скучал древний старик, возле которого на земле присел шустрый мальчик лет десяти. Хоть караул днём и не выставляли, но за приходящими нужен догляд. Мало ли что.
- В баню мы, отец, - остановил взмахом руки наиб поднимающегося навстречу деда. И, мальцу, - Сиди, сиди, дорогу знаем.
Когда они завернули в переулок, Злат засмеялся:
- Бьюсь об заклад, когда подойдём к бане, хозяин уже будет нас встречать у крыльца. Мальчонка уже поди со всех ног мчится окольными путями, чтобы предупредить. Здесь у них порядок, чужих не жалуют. Ночью сторожей ставят не только на въезде с дороги, но и со стороны пристани. Живут крепко. Соборная мечеть у них - лучшая в Сарае, после ханской. А вон в тех больших домах живут грузчики артелями. Сотни три, не меньше. Народ холостой и неслабый. Лет пять назад у самой заставы на дороге запоздалого купчишку ограбили. Видели, что побежали разбойники сюда, в булгарский квартал. Я, к ним, а мне - ничего не видели, ничего не ведаем. Никто не пробегал. И приметы купчик толком не запомнил. Ах вы, думаю, хитрые задницы! Это теперь повадитесь прохожих грабить. Ваша правда, говорю, наверное они лодочкой ушли на тот берег. В кусты. Давайте, говорю, помогайте властям. Собирайте пятьсот человек да и прочешем весь тот берег облавой. И гонял их три дня по крапиве и ежевике. Смотреть страшно было на третий день. С тех пор на здешней дороге вот уже пять лет даже комаров не хлопают.
Банщик, как и было предсказано, ждал на пороге. Время было удачное. Послеполуденные посетители уже разбрелись, а вечерние ещё не пришли. Хозяин был рад редким гостям:
- Какой травки заваривать? Мяту, смородиновый лист или липовый цвет?
- У тебя квас малиновый есть?
- Найдём. Пока моетесь, принесут. Вот мыло с запахом роз. Может каменку разогреть? С веничком? Я быстро.
- Не нужно. Принеси мне гребень небольшой. Для бороды.
Когда хозяин ушёл, Злат довольно заметил:
- Лучше булгарцев никто в банях не понимает. Они и хамамы устраивают на персидский манер, ещё с давних пор у хорезмийцев научились. И с веничком у каменки не дураки попариться. Даже здесь многие у реки баньки срубили. Хотя и дорогое удовольствие. Хозяин ловко придумал. Река рядом, воду возить не нужно. За забором Булгарская пристань, лесные и дровяные склады. С одной стороны, всегда можно щепками и обрубками на истопку разжиться, с другой - полно приезжих летом, которые на кораблях живут. Им баня под боком в самый раз. Да ещё вечером с работ на причалах народ придёт помыться перед вечерним намазом. Золотое дно.
Он, не спеша разделся и пошёл в жаркую комнату, прихватив холщёвую простыню.
- Если народ подвалит, уйдём в отдельную комнату. Здесь есть для тех, кто побогаче.
В огромной чаше посередине, похожей на маленький бассейн, играла бликами горячая вода, у потолка плавал пар, пронизанный солнечными лучами. Злат развалился на горячем каменном лежаке и блаженно закрыл глаза.
- Булгарцы Сарай не любят. Живут особняком, как в крепости. Чужой им город. Всё не могут забыть, как ханы жили в Булгаре, Укеке да Мохши. Тогда они вертели делами. Все ханские уртакчи, торговцы казёнными товарами, были булгарцы. У сбора дани - они, на монетных дворах - они. Здесь всем верховодят хорезмские. А на базарах персы, армяне. По денежным делам евреи большие мастера. Целый квартал арабов. Сейчас потихоньку и франки появляются. Их пока мало, но делами уже ворочают большими. Да чуть не полгорода черкесов и зикхов. Те тоже особняком держаться. Свой язык, свои порядки. Кипчаки уже скоро совсем не будут себя чувствовать хозяевами, хоть их и больше всего. А мы, да булгары с мордвой и ясами-буртасами здесь явно пришлые.
В дверь заглянул цирюльник с блестящим тазиком:
- Побрить, мозоли срезать?
- Мы ненадолго, - махнул рукой Злат, - Только помыться. Скажи хозяину, чтобы с квасом поторопился.
Голова исчезла. Тем не менее не спешили. С удовольствием взбили розовую пену на лубяных мочалках, обливались горячей и студёной водой. Вышли отдыхать в раздевалку, где уже ждал кувшин с малиновым квасом. Разлили по деревянным ковшикам.
- Теперь понял, почему старый хрыч так напирал на слово малиновый? Запах и вкус сильный. Легче подмешать чего-нибудь, чтобы незаметно было.
- Но, ведь хан кваса не пил.
- А, если бы выпил, был бы жив. Как и Измаил. Помнишь что эн-Номан говорил? Долго действующий яд. А в квасе было простое рвотное. Чтобы этот яд вывести из тела. Правильно сказал Измаил, разгадать такую загадку было легче лёгкого. Вот ему и закрыли рот исповедью. Да ты пей квас, пей. В здешних краях такой редко попробуешь. Зря что ли эн-Номан тебя мясом кормил? Не для того, чтобы ты жаждой мучился. Ну, а теперь давай покажи свои способности в диалектике. Как там правильно нужно говорить по учёному?
- Наука о мышлении - это логика.
- Тоже учите?
- Немного, - поскромничал Илгизар. - Три человека едят из одного котелка. Если они после этого умерли, то сразу станет ясно, что их отравили.
- Самое главное, - поддакнул Злат, - сразу будет понятно, кто отравил.
- Значит, всё это было для того и задумано, чтобы не поняли кто отравил.
- Ибо удрать ему было некуда. Все были на корабле.
- Тогда непонятно зачем убили Намуна