Подняв голову, судья с удивлением обнаружил, что вместо великолепного присутствия, которое он ожидал увидеть, он оказался скорее в изысканной библиотеке мудреца с утонченным вкусом. По стенам справа и слева высились книжные шкафы, заставленные книгами в парчовых переплетах и рулонами свитков, а просторное окно в глубине комнаты выходило в прелестный сад, где среди камней причудливой формы цвело множество цветов. На широком подоконнике в разноцветных вазонах редкого фарфора росли орхидеи. Тонкий аромат заполнял комнату. За письменным столом розового дерева в огромном резном кресле сидел, сгорбившись, старик. Он был облачен в просторный балахон из жесткой парчи, складки ткани, топорщась, ниспадали с покатых плеч. Желтое, болезненное лицо с редкими седыми усами и бородкой казалось крошечным и остреньким под высоким, филигранной работы головным убором, богато инкрустированным драгоценными камнями. За спиной сидевшего в кресле стоял высокий широкоплечий человек, одетый во все черное. С бесстрастным лицом он пропускал сквозь пальцы огромных волосатых рук красную шелковую петлю. Некоторое время старик из-под тяжелых век смотрел на судью пустыми глазами. Затем произнес:
- Встаньте и приблизьтесь!
Судья поспешно встал и сделал три шага вперед. Он низко поклонился и, сложив руки в длинных рукавах, замер в ожидании той минуты, когда Главный Евнух обратится к нему. Тяжелое дыхание за спиной у судьи подсказало ему, что тучный евнух стоит тут же, рядом.
- Почему фрейлина Гортензия вызвала вас? - спросил старик дребезжащим голосом. - У нас при Дворе есть четыре прекрасных врача.
- Ничтожный, - почтительно отвечая судья Ди, - не смеет даже сравнивать себя с великими целителями, практикующими во Дворце. Случилось, однако, так, что исключительно в силу счастливого стечения обстоятельств мне удалось справиться с подобными же симптомами болезни, от которой страдает достопочтенный Го. По своей великой доброте достопочтенный Го, должно быть, слишком высоко оценил скромные способности ничтожного врачевателя, представшего перед вами.
- Понятно. - Главный Евнух медленно потер острый подбородок, подозрительно рассматривая судью. Неожиданно он вскинул глаза и решительно приказал: - Оставьте нас одних!
Человек в черном двинулся к двери, тучный евнух - за ним. Как только за ушедшими закрылась дверь, старик медленно поднялся с кресла. Если бы не его согбенные плечи, он был бы почти такого же роста, как судья.
- Я хочу показать вам мои цветы. Идите сюда, - сказал он и заковылял к окну. - Эта белая орхидея очень редкая и капризная. Аромат ее тонок и еле уловим. Я сам ухаживаю за ней изо дня в день. Давать жизнь и пестовать живое, доктор, не заказано лицам моего положения и состояния.
Судья выпрямился:
- Процесс творения воистину универсален, ваше превосходительство. Чрезвычайно неумны те, кто считает, что созидание доступно только людям.
- Какое удовольствие, - сказал Главный Евнух с некоторым сожалением, - беседовать в непринужденной обстановке с просвещенным человеком. Во Дворце, доктор, слишком много глаз и ушей. Чрезвычайно много… - И, почти смущенно глядя полуприкрытыми глазами, он спросил: - Скажите, почему вы избрали врачевание делом жизни?
Судья немного помедлил с ответом: вопрос можно было понять двояко. Он решил действовать наверняка.
- Наши древние мудрецы говорили, ваше превосходительство, что болезни и страдания - не что иное, как отклонение от Всеобщего Пути. Мне казалось, что восстанавливать естественное течение вещей - очень благородное дело.
- Вы узнаете, что поражение на этом пути встречается столь же часто, как и успех.
- Я признаю ограниченность человеческих возможностей, ваше превосходительство.
- Правильный подход, доктор. Очень правильный. - Он хлопнул в ладоши и приказал вновь появившемуся евнуху: - Доктору Ляну дозволено пересечь Золотой мост. - Обращаясь к судье, он хмуро добавил: - Я надеюсь, что больше визитов не потребуется. Здоровье высокочтимой госпожи Гортензии мы принимаем близко к сердцу, но не можем допустить, чтобы посторонние расхаживали по Дворцу. Прощайте.
Судья Ди отвесил низкий поклон. Главный Евнух сел за письменный стол и вновь погрузился в чтение.
Толстяк повел судью обратно по коридору к ожидавшей его молодой даме. Он вкрадчиво сообщил ей:
- Доктору дозволено пересечь мост, барышня.
Та повернулась и пошла вперед, не снизойдя до ответа.
Длинный переход заканчивался круглой дверью, которую охраняли двое высоких часовых. По знаку толстяка они открыли ее, и трое вошли в прекрасный сад с цветущими деревьями, разделенный узким каналом. Горбатый мраморный мостик шириной всего в три шага соединял берега. Перила, украшенные причудливой резьбой, были позолочены. На противоположном берегу канала возвышалась красная стена, в которой была единственная дверь. Поверх стены виднелась золотая черепица крыши уединенного строения. При входе на мост евнух остановился.
- Я подожду вас здесь, доктор!
- Жди, пока не похудеешь, болван! - бросила девица. - Но чтобы и ноги твоей на мосту не было!
Ступив вслед за девицей на мост, судья вдруг осознал, что сейчас он окажется в строго охраняемой, запретной части Дворца - обители Третьей принцессы.
Две придворные дамы провели их в обширный двор, где под плакучими ивами прохаживалось несколько молодых женщин. Завидев посетителя, сбившиеся в стайку красавицы начали тревожно перешептываться, драгоценности в их прическах сверкали в лунном свете. Спутница судьи провела его через маленькую боковую дверь в бамбуковый сад и проследовала к открытой галерее в его дальней части. Степенная пожилая дама готовила чай на столике сбоку. Она поклонилась и тихо доложила девице:
- У ее милости только что был сильный приступ кашля.
Девица кивнула и вошла вместе с судьей в роскошно убранную спальню. Пока она запирала дверь, судья не без любопытства рассматривал огромное ложе под балдахином, занимавшее большую часть комнаты. Рядом с кроватью вплотную к парчовым занавесям стоял наготове высокий круглый табурет с маленькой подушечкой на нем.
- Доктор Лян прибыл, матушка, - провозгласила девица.
Занавески едва раздвинулись, и появилась морщинистая рука. Тонкое запястье украшал браслет из чистого белого нефрита, с изображением извивающегося дракона. Девица взяла высунувшуюся руку и положила ее на подушечку, затем встала возле запертой двери.
Судья Ди положил свою шкатулку на табурет. Кончиком указательного пальца он пощупал пульс - врачам позволялось видеть лишь руку высокопоставленной пациентки, и диагноз приходилось ставить по состоянию пульса. Неожиданно женщина на ложе за занавеской быстро прошептала:
- Пройдите через панель, что налево за кроватью. Скорее!
В изумлении судья выпустил ее тонкое запястье и послушно зашел за кровать. В темную обивку стены были вделаны три панели. Как только судья надавил на ближайшую, она бесшумно ушла вовнутрь. Он прошел в прихожую, освещенную настольным фонарем из белого шелка. Под фонарем на массивном диване из черного дерева сидела дама и читала книгу. Судья опустился на колени, едва успев разглядеть жакет из императорской желтой парчи с длинными рукавами. Они были вдвоем в укромной пустой комнате. Тишину нарушало лишь потрескивание сандалового дерева, горевшего в старинной бронзовой жаровне напротив дивана. Голубоватый дымок наполнял комнату легким, приятным ароматом. Дама оторвалась от книги и сказала чистым, мелодичным голосом:
- Встаньте, Ди. Поскольку времени очень мало, отбросим пустые формальности.
Она отложила книгу в мягком переплете и внимательно посмотрела на судью большими встревоженными глазами. Ди глубоко вздохнул: воистину, столь прекрасных женщин ему доводилось видеть нечасто. Ее безукоризненно овальное лицо было обрамлено густыми блестящими волосами, убранными в высокую прическу, которую скрепляли две длинные шпильки с шариками из полупрозрачной зеленой яшмы на концах. Тонкие брови лежали на высоком гладком лбу длинными дугами, маленький ротик напоминал спелую вишню, носик был изящно выточен. Она держалась с большим достоинством и вместе с тем с прирожденной легкостью и дружелюбием.
- Я вызвала вас, Ди, поскольку слышала, что вы великий следователь и наш преданный слуга. Необычный способ, которым вы были доставлены сюда, обусловлен секретностью предстоящего вам расследования. Два дня тому назад, в полночь, я находилась в Павильоне, построенном на внешней стене над рекой. Я была совершенно одна. - Она бросила печальный взгляд на бумагу высокого решетчатого окна, серебрившуюся в лунном свете. - В ту ночь так же, как сегодня, ярко светила луна, и я подошла к окну, чтобы полюбоваться ею. А перед этим я сняла ожерелье и положила на чайный столик слева у входа. Это ожерелье, Ди, является драгоценностью императорского дома. Оно состоит из восьмидесяти четырех очень крупных, прекрасно подобранных жемчужин. Отец подарил ожерелье моей матери, а после ее смерти оно перешло ко мне.
Третья принцесса немного помолчала. Затем продолжала, глядя на длинные белые кисти рук, сложенные на коленях:
- Я сняла ожерелье, поскольку уже как-то раз потеряла серьгу, высунувшись из этого же окна. Не знаю, сколько я там простояла, наслаждаясь прекрасным лунным пейзажем. Когда же я обернулась и отошла от окна, ожерелья уже не было. - Она подняла глаза и в упор посмотрела на судью из-под длинных ресниц. - Я приказала дворцовым властям немедленно провести тщательное расследование и в самом Дворце; и за его пределами. Но до сих пор им не удалось напасть на какой бы то ни было, даже самый ничтожный, след. А послезавтра мне предстоит вернуться в столицу. К этому времени ожерелье должно быть у меня, поскольку отцу всегда хочется видеть его на мне. Мне кажется… Нет, я убеждена, что кража была совершена посторонним, Ди. Должно быть, он подъехал на лодке, взобрался на стену и стащил драгоценность, пока я стояла спиной к окну. Действия и передвижения всех и каждого в этой части Дворца в ту полночь были впоследствии тщательно проверены. Вор, несомненно, проник снаружи, и поэтому я поручаю вам, Ди, вести расследование за пределами Дворца. Вы будете действовать в строжайшей тайне, никто как в самом Дворце, так и вне его не должен знать, что я дала вам это поручение. Как только вы обнаружите ожерелье, вы раскроете свое инкогнито, явитесь сюда как официальное лицо и официально вручите мне ожерелье… Разорвите чуточку воротник вашего платья по шву, Ди.
Судья подпорол шов справа. Третья принцесса достала из рукава плотно сложенный квадратик желтой бумаги и, приблизившись к собеседнику, засунула ему в ворот эту крошечную бумажку. Молодая красавица оказалась очень высокой; прядь ее волос коснулась лица судьи, и он ощутил исходивший от них тонкий аромат. Принцесса вновь села и продолжала:
- Бумага, обладателем которой вы теперь являетесь, дает вам право совершенно открыто и беспрепятственно войти во Дворец. Никто не посмеет остановить вас. Вы вернете мне этот документ вместе с ожерельем. - Прекрасные губы тронула легкая улыбка. - Я вверяю вам свое счастье, Ди.
И она кивнула, давая понять, что аудиенция окончена, затем вновь взяла в руки книгу и углубилась в чтение.
Глава шестая
Низко поклонившись, судья Ди отступил назад и вернулся в комнату старшей фрейлины. Панель бесшумно вернулась на свое место. Морщинистая белая рука в нефритовом браслете по-прежнему лежала на подушечке.
В тот миг, когда судья опять коснулся тонкого запястья, в дверь постучали. Дочь госпожи Гортензии бесшумно отодвинула засов и впустила двух придворных дам. Первая внесла поднос с письменными принадлежностями, вторая - бамбуковую корзинку со свежим ночным платьем.
Судья выпустил хрупкое запястье, открыл плоскую шкатулку и извлек бланк для рецепта. Подозвав первую придворную даму, он выбрал с подноса кисть и быстро набросал рецепт: небольшая доза эфедрина и успокаивающее.
- Распорядитесь немедленно приготовить это снадобье, - велел он дочери Гортензии. - Я уверен, что оно очень хорошо подействует на больную.
Он захлопнул шкатулку и направился к двери. Молодая дама в молчании провела его через двор к мосту и удалилась, ограничившись простым "до свидания".
По ту сторону канала судью ждал тучный евнух.
- Вы недолго пробыли, доктор, - заметил он с удовлетворением.
Толстяк провел судью по многочисленным коридорам к тому выходу, где его уже ждал паланкин.
Откинувшись на мягкое сиденье, судья Ди перебрал в уме подробности необычного разговора. Принцесса сообщила ему только факты, и ничего более. Очевидно, с этой странной кражей были связаны какие-то деликатные обстоятельства, о которых принцесса не могла или не хотела говорить подробно. Вместе с тем судья явственно ощущал, что факты в этом деле значили гораздо меньше, чем недосказанное принцессой. Она уверена, что кража совершена кем-то посторонним. Но у вора непременно должен быть сообщник во Дворце, ибо грабитель заранее знал, что принцесса будет находиться в Павильоне в определенный час, к тому же ему как-то дали знать, что она сняла ожерелье и положила его на угловой столик. Только тот, кто мог наблюдать за принцессой из укромного места, находясь во Дворце, сумел бы подать сигнал вору, ждавшему в маленькой лодке внизу под Павильоном.
Судья нахмурился. На первый взгляд подобный замысел казался очень рискованным и излишне сложным. Даже если принцесса имеет привычку стоять в полночь около окна, ее наверняка почти все время сопровождают одна или несколько придворных дам. Да и похитители вряд ли стали бы держать внизу лодку каждую ясную лунную ночь! Не стоит забывать и о том, что стены Дворца денно и нощно охраняются гвардейцами, которые рано или поздно обнаружили бы любую лодку, маячившую под Павильоном. Чем больше судья раздумывал, тем меньше ему все это нравилось. Все казалось слишком замысловатым! Очевидно было лишь одно: принцесса обратилась за помощью к судье, поскольку подозревала, что кто-то из ее непосредственного окружения имеет отношение к краже. Именно поэтому она нуждалась в сыщике, у которого не было связей во Дворце и которого никто не мог бы заподозрить в том, что он занимается поисками ожерелья. Этим объясняется и поставленное ею условие полной секретности. Жаль, что принцесса не сообщила ему хотя бы в общих чертах, как устроена занимаемая ею часть Дворца. Прежде всего, очевидно, следует взглянуть на северную стену с реки и изучить место, где расположен Павильон и прилегающие к нему окрестности.
Судья вздохнул. Ладно, теперь он может хотя бы не беспокоиться по поводу того, что попал во Дворец под фальшивым предлогом или что сказал неправду Главному Евнуху. Документ, спрятанный в вороте его одежды! является красноречивым доказательством того, что судья действует в соответствии с безотлагательными указаниями принцессы. Стало понятным и поведение Сю. Хитрец, должно быть, знал о краже от своего непосредственного господина - начальника императорской гвардии Кана, который наверняка принимал участие в расследовании. И Сю порекомендовал его, судью, как лицо, способное полностью взять на себя секретное расследование. Судья уныло усмехнулся. Этот негодяй умело обвел его вокруг пальца!
Носилки опустили на землю, занавески отдернули. Судья вновь очутился во дворе, где его пересаживали в дворцовый паланкин. Гвардеец резко сказал ему:
- Следуйте за мной. Мне приказано доставить вас к его превосходительству начальнику дворцовой охраны.
Судья Ди закусил губу. Если сейчас его разоблачат, он не оправдает доверия принцессы, даже не приступив к выполнению порученной ему задачи. Его ввели в помещение с высокими потолками. В центре за богато инкрустированным письменным столом, заваленным бумагами, сидел худой широкоплечий человек. Аскетизм сурового лица подчеркивали седые усы и клочковатая бородка. На голове у него была черная шапочка с крылышками, обшитая золотым кантом, а одет он был в платье из жесткой коричневой парчи. Казалось, он целиком погружен в изучение лежавшего перед ним документа. Дородный придворный в голубом платье и головном уборе советника стоял за креслом, читая тот же документ через плечо сидевшего. Перед письменным столом столпилось более десяти придворных. Одни держали шкатулки с бумагами, другие - громоздкие папки с личными делами. Когда судья склонил голову и поднял руки в почтительном приветствии, он ощутил, как взгляды собравшихся впились ему в спину.
- Доктор Лян прибыл, ваше превосходительство, - доложил гвардеец.
Комендант выпрямился в кресле, поднял голову, и в этот момент судье удалось разглядеть, какой документ чиновник и придворный, стоявший за его спиной, столь внимательно изучали. У судьи упало сердце: он увидел свое собственное удостоверение личности. Уставившись на судью маленькими проницательными глазками, комендант осведомился скрипучим металлическим голосом:
- Как чувствует себя госпожа Гортензия?
- Я выписал ей снадобье, ваше превосходительство. Уверен, что высокочтимая госпожа быстро поправится.
- В каком помещении проходил осмотр?
- Насколько я понял, это была спальня высокочтимой госпожи. Подле больной находились ее дочь и две придворные дамы.
- Понятно. Я надеюсь, что назначенное вами лекарство благотворно подействует, доктор, что, конечно, в первую очередь в интересах самой госпожи Гортензии. Но и в ваших тоже. Раз уж вы взялись за лечение, отныне вы отвечаете за здоровье высокочтимой госпожи. - Он придвинул судье удостоверение. - Вы останетесь в Хэши до тех пор, пока не получите моего разрешения на отъезд. А сейчас можете идти.
Гвардеец повел судью Ди обратно. Пересекая двор, он внезапно остановился и отточенным жестом отсалютовал проходившему мимо высокому военачальнику в золоченых доспехах и шлеме с перьями. Подкованные железом сапоги удалявшегося звонко печатали по мраморным плитам. Судья успел мельком увидеть бледное красивое лицо с угольно-черными усами и острой бородкой.
- Это военачальник Кан? - спросил он гвардейца.
- Да, сударь.
Они прошли в первый двор, где стоял наготове тот самый черный паланкин, в котором судью доставили из "Зимородка". Ди вошел внутрь, и носильщики понесли его через высокие ворота к мраморному мосту.