- Составление списка движимого имущества сына консула может многому научить простого авентинского парня! - Я увидел улыбку Анакрита. Мои друзья предупредили меня, что он интересовался моим прошлым, пока, должно быть, не выяснил, с какого я этажа, из какого разваливающегося дома и куда выходили окна комнаты, где я родился тридцать лет назад, - на двор или улицу. Он, конечно, узнал, настолько ли я прост, насколько казался.
- Я спрашиваю себя, - пожаловался Мом, - почему людям с таким богатством обязательно рисковать всем этим, оскорбляя императора?
- Так вот что он сделал? - невинно спросил я. Мы втроем больше следили друг за другом, чем искали заговорщиков. Мом, который был преданным соглядатаем, неубедительно отправился спать.
Я был в курсе, что Анакрит следил за мной, но позволил ему продолжать в том же духе.
- Счастливый денек, Фалько?
- Всю дорогу мертвые мужики и сгорающие от желания женщины!
- Я полагаю, - поинтересовался он, - секретари во дворце держат тебя в неведении?
- Кажется, что так, - ответил я, будучи совсем не в восторге от этой мысли.
Анакрит помог мне компенсировать потерянное время албанским нектаром.
- Я пытаюсь определить твое место, Фалько. Какова твоя роль?
- О, я был сыном аукциониста, пока мой беззаботный папаша не ускакал из дома; так что сейчас я разгружаю произведения искусства и антиквариат этого мота в торговые палатки с модными товарами в Юлиевой септе… - Он все еще казался любопытным, так что я продолжил шутить. - Это как целовать женщину - если не быть грубым, то может привести к чемуто серьезному!
Анакрит искал личные документы покойного; я это знал. Такая работа мне бы и самому пришлась по душе. Он был скрытным, неуверенным в себе типом. В отличие от Мома, который мог по неосторожности продать восьмерых носильщиков паланкинов из Нумидии за два ножа для резки мяса, Анакрит - возничий из Ксанта и большой любитель потанцевать - осматривал кабинет так тщательно, словно аудитор, которого будет проверять еще один.
- Фалько, Мом прав, - забеспокоился он. - Зачем было так рисковать?
- Острые ощущения? - предположил я. - После смерти Нерона заговоры с целью сделать когото следующим Цезарем стали более захватывающими, чем игра в бабки. Наш парень получал удовольствие от азартной игры. И он должен был унаследовать целое состояние. Пока он его ждал, один дом на Квиринале мог показаться не таким уж особенным для стремительно сделавшего карьеру служащего, который хотел, чтобы Рим его заметил.
Анакрит поморщил губы. То же самое сделал и я. Мы огляделись по сторонам. Дорогая вилла Пертинакса казалась нам особенной.
- Ну, - продолжил я, - и что вы обнаружили в папирусных свитках его величества?
- Писал он довольно глупо! - пожаловался Анакрит. - Его друзья были любителями скачек, совсем не литературные типы. Но вот денежные книги безупречны; его казначей всегда держался на должном уровне. Пертинакс жил на наличные.
- Ты нашел какиенибудь имена? Подробности заговора? Доказательства?
- Только биографию; полдня, проведенные с документами цензора, позволили узнать о нем почти все. Атий Пертинакс родом из Тарента; у его настоящего отца было звание и друзья на юге, но ни денег, ни власти. В семнадцать лет Пертинакс это исправил, когда привлек внимание старого бывшего консула по имени Капрений Марцелл, который обладал высоким социальным статусом и кучей денег, но не имел наследника…
- И, - подбодрил я, - этот пожилой денежный мешок увез молодого Гнея с "пятки сапога" и усыновил его?
- В лучших традициях. Так что теперь у Пертинакса Капрения Марцелла были грандиозные замыслы и ежемесячное содержание, чтобы платить за них. Новый отец обожал его. Он служил трибуном в Македонии…
- Безопасной, теплой провинции! - снова перебил я, опьянев. Я сам был на службе в Британии, холодной, сырой, ветреной - и тогда, во время мятежа, ужасно опасной.
- Естественно! Парню с будущим приходится следить за собой! Вернувшись в Рим, в качестве первого шага в общественную жизнь он женится на серьезной дочери довольно тупого сенатора, затем его самого быстро избирают в сенат - с первой попытки; привилегия богатенького мальчика.
На этом я потянулся и налил себе еще вина. Анакрит молчал, смакуя свое, так что я решил углубиться в подробности, о которых, как я думал, он мог не знать.
- С виду надежная дочка сенатора была ошибкой; через четыре года их брака она ошарашила Пертинакса неожиданным разводом.
- Точно! - улыбнулся Анакрит в своей вкрадчивой манере. Такова часть его шпионского мастерства - знать о других людях больше, чем они сами знали о себе. Но даже в этом случае я знал о бывшей жене Атия Пертинакса больше него.
Одно я знал точно: две недели назад она соблазнила гражданина по имени Фалько - пусть против его рассудка, но совсем не против желания.
Я осушил свою чашу. Глядя на нее, промолвил:
- Я один раз видел Пертинакса.
- По работе? И как он выглядел?
- Я не смогу вежливо описать его, не выпив еще один бокал! - На этот раз мы оба налили сладкого янтарного напитка. Анакрит, которому нравилось казаться культурным, налил себе теплой воды. Я наблюдал, как он грациозно наклонял запястье, когда регулировал толщину струйки из украшенного драгоценными камнями кувшина, а затем взболтал чашу, чтобы перемешать. Моя вода была в том виде, как мне нравилось - в отдельной чашке.
Минуту я наслаждался вином, забыв про воду, затем сказал о Пертинаксе:
- Он злой. Настоящая акула! В то время, когда я на него наткнулся, он был эдилом… - Младшее должностное лицо, следящее за порядком, при поддержке районного магистрата. - Пертинакс под предлогом арестовал меня и зверски избил, а затем его дружелюбные подчиненные вломились в мою квартиру и разнесли всю мебель.
- Ты подавал жалобу?
- На сенатора? - усмехнулся я. - А потом судья окажется его дядей и упечет меня в тюрьму за оскорбление?
- Так эдил использовал против тебя свою дубинку и теперь в ответ, - предположил Анакрит, оглядываясь вокруг, - ты роешься в македонском антиквариате его величества!
- Жестокое правосудие, - улыбнулся я, изящно держа белую спиралевидную ножку моего бокала с вином.
- Удачно! - я увидел в его бледных глазах какието размышления. - Так, значит, ты виделся с Пертинаксом… - Я догадывался, что будет дальше. - По слухам, вы с его женой не совсем чужие люди?
- Я делал для нее коекакую работу. Вспыльчивый нрав и высокие принципы - не твой тип! - невозмутимо ответил я.
- А может, твой?
- Вряд ли! Она дочь сенатора. Я писаю в канавы, на людях чешу задницу и известен тем, что вылизываю свою тарелку.
- Ха! Она не вышла замуж второй раз. Я считаю, этот их развод был чемто вроде слепого…
- Тихо! - фыркнул я. - Пертинакса арестовали, потому что его бывшая жена донесла на него.
Анакрит казался сердитым.
- Никто не счел нужным предупредить меня об этом! Мне было поручено просто сходить и допросить эту женщину…
- Вот так повезло! - сухо сказал я.
- Зачем было его выдавать? Ради мести?
Справедливый вопрос; однако я возмутился.
- Политика. Ее семья поддерживает Веспасиана. Она никогда не понимала, что, если Пертинакса посадят в тюрьму, близкие друзья будут покрывать его, пока его не смогут допросить…
Шпион вздрогнул; он знал, как его коллеги из правоохранительных органов добывали информацию в тихом уединении тюремной камеры.
- Ну, Пертинакс Марцелл, - здравствуй и прощай! - закричал Анакрит, сделав шуточный реверанс.
Лично я предпочел бы перебраться через Стикс совсем без паспорта, чем быть переданным в Гадес с благословения главного императорского шпиона.
* * *
Анакриту пора было отчитываться перед императором. Мом спал, подняв кверху свои грязные ноги.
На меня смотрело невозмутимое циничное лицо Анакрита; я решил, что смогу с ним работать, поскольку я всегда оставался на один шаг впереди.
- Ты оцениваешь меня для Веспасиана, - предположил я, - пока Мом…
- Погружен в ночной отчет о нас обоих! - с презрением выдохнул Анакрит. Его светлые брови пренебрежительно поднялись. - Ну, Марк Дидий Фалько, так что ты теперь намерен делать?
- Только разбираться со старыми счетами Пертинакса!
Анакрит не мог заставить себя поверить мне; разумный парень. Само собой, я тоже ему не доверял.
Сегодня вечером, когда он встал, собираясь уйти, я развернул свою мятую тогу и последовал за ним. Мы вышли очень тихо, оставив Мома в глубоком сне.
VII
Теплая майская ночь в Риме. Мы остановились на крыльце и вдохнули воздух. Над двумя вершинами Капитолия висели тусклые брызги крошечных звезд. От аромата горячих колбас из фарша я вдруг безумно проголодался. Вдалеке звучала музыка, в то время как ночь оживала от смеха людей, которым не о чем было жалеть.
Мы с Анакритом бодро отправились по Длинной улице, чтобы распугать нежелательную ночную торговлю. Мы прошли форум с правой стороны и по взвозу Победы вошли в Палатинский дворец. Над нами весело светились комнаты служащих, хотя если император или его сыновья и развлекались, то их пирушки уже закончились; наша новая многострадальная династия поддерживала свое государство в состоянии, достойном уважения.
У Криптопортика, на входе в длинную галерею Нерона, кивнув, нас впустили преторианцы. Мы поднялись наверх. Первыми, кого мы встретили, и последними, кого я хотел видеть, были сенатор Камилл Вер и его дочь Елена.
Я сглотнул, поджав одну щеку; Анакрит понимающе улыбнулся (черт бы его побрал!) и поспешно вышел.
У сенатора был распушившийся, официальный, свежевыглаженный вид. Я ласково подмигнул его дочери, прямо перед ним; она ответила мне слабой, скорее беспокойной улыбкой. Сильная внешность и сильный характер: девушка, с которой ты можешь пойти куда угодно - при условии, что живущие там люди не возражают, когда им откровенно говорят, что в их жизни не так. Елена была в строгом сером одеянии, ее ноги задевали тяжелые оборки на подоле платья женщины, побывавшей замужем, а темноволосую голову венчала остроконечная диадема из чистого золота. Свиток, который нес Камилл, говорил о том, что они приходили сюда с целью ходатайствовать императору, и я мог угадать их просьбу: Камилл Вер - непреклонный сторонник Веспасиана; у него был брат, который таковым не являлся. Брат устроил заговор против новой династии Флавиев; был разоблачен, убит и оставлен лежать там, где и упал. Раньше мне было любопытно, сколько времени потребовалось сенатору, чтобы осознать свою ответственность за душу брата. Теперь я знал: одиннадцать дней. Он пришел, чтобы попросить у Веспасиана труп со склада.
- А вот и Фалько! - сказала Елена своему отцу. - Он для нас разузнает…
Жена сенатора была надежной опорой, но я понял, почему сегодня он взял с собой именно дочь. За маской тихого официального поведения Елена Юстина всегда знала свое дело. К счастью, она все еще была обеспокоена их разговором в тронном зале и почти никак не отреагировала на нашу встречу. Ее отец объяснил, почему они здесь; он сказал, что император был неуступчив (неудивительно); потом в разговор вступила Елена и попросила меня провести расследование.
- Это противоречит интересам моей работы во дворце…
- Когда тебя это останавливало? - весело набросился на меня сам Камилл. Я ухмыльнулся, но вернулся к разговору о предложенном ими поручении.
- Господин, если преторианцы в свободное от работы время запихали куданибудь тело вашего брата, то вам будет легче, если вы об этом узнаете?
Елена угрожающе молчала. Комуто это предвещало нечто недоброе; я предполагал, кому именно. Я старался не вспоминать омерзительные подробности кончины ее дяди, на всякий случай, если Елена вдруг умела читать по лицу.
Я указал в том направлении, куда пошел Анакрит, намекая на срочные дела в другом месте. Камилл попросил меня остаться с Еленой, пока он будет искать повозку, и умчался прочь.
Мы с ней стояли в одном из таких широких коридоров дворца, что они сами по себе были почти целыми комнатами, а мимо нас тудасюда проходили разные служащие. Я не собирался прекращать наши нежные отношения под безвкусной роскошью приемной Нерона, так что я вел себя грубо и ничего не говорил.
- Ты знаешь! - спокойно обвинила меня Елена, все еще глядя на своего отца, который находился за пределами слышимости.
- Даже если и знаю, то не имею права сказать.
Она посмотрела на меня таким взглядом, от которого у дикобраза отсохли бы иголки.
Пока эта тема медленно таяла между нами, я наслаждался тем, что рассматривал Елену. Громоздкие складки ее столы, какую обычно носили почтенные женщины, только подчеркивали нежные формы, которые они должны были скрывать и которые, как совершенно неожиданно оказалось двумя неделями ранее, принадлежали мне. Встреча с ней этим вечером окутала меня знакомым чувством, что мы оба знали друг друга лучше, чем когданибудь узнаем когото другого - хотя никто из нас пока не разгадал и половины всего…
- Такой ты мне нравишься, - поддразнил я. - Большие карие глаза и пылающее возмущение!
- Избавь меня от этого постыдного диалога! Я полагала, - напряженным голосом сообщила мне ее светлость, - что мы могли бы увидеться и раньше.
В общественных местах у Елены был прелестный осторожный взгляд, от которого мне всегда хотелось подойти поближе, чтобы защитить ее. Одним пальцем я очень нежно провел от мягкой ямочки на ее виске до прекрасного контура подбородка. Она с таким упрямством позволила мне это сделать, что говорило о ее полном безразличии, но под моим прикосновением ее щека побледнела.
- Я думал о тебе, Елена.
- Думал о том, чтобы бросить меня? - Мне потребовалось десять дней, чтобы принять решение больше с ней не встречаться - и десять секунд, чтобы решить не расставаться. - О, я знаю! - гневно продолжила она. - Сейчас май. Тогда был апрель. Я была девушкой последнего приключения месяца! Все, чего ты хотел…
- Ты чертовски хорошо знаешь, чего я хотел! - вмешался я. - Это еще одно, чего я не могу тебе сказать, - продолжил я чуть тише. - Но поверьте мне, госпожа, я был очень высокого мнения о вас.
- А теперь ты забыл, - резко отпарировала Елена. - Или, по крайней мере, хочешь, чтобы я забыла…
Как раз в тот момент, когда я собирался продемонстрировать, как хорошо я помню и как не хочу, чтобы ктонибудь из нас забыл, яркая фигура ее великого отца снова появилась в поле зрения.
- Я приду к тебе, - вполголоса пообещал я Елене. - Мне нужно кое о чем поговорить…
- О, есть вещи, которые ты можешь нам сказать? - Она намеренно дала своему отцу услышать это. Камилл, должно быть, видел, что мы ссорились, и к этому факту отнесся с нервной скромностью, и это противоречило его истинному характеру. Когда требовали обстоятельства, он был довольно волевым человеком.
Прежде чем Елена смогла опередить меня, я сказал ему:
- О душе вашего брата позаботились с должным почтением. Если подземное царство на самом деле существует, то он валяется на травке в Гадесе и бросает палки Церберу. Не спрашивайте, откуда я это знаю.
Он воспринял это легче, чем Елена. Я коротко попрощался с ними, дав понять, что мне нужно работать.