* * *
Я вновь присоединился к Анакриту, и мы стали ожидать своей очереди у дверей императорского зала с сильным напряжением, от которого почти никто не может избавиться перед посещением такой важной особы; его расположение к нам может легко измениться. Анакрит ковырялся ногтем между зубами. Я был подавлен. Я нравился Веспасиану. Обычно он выражал это тем, что давал мне невыполнимые задания, за которые я едва чтото получал.
Нас вызвали. Управляющие императорским двором шарахались от нас, словно мы были покрыты язвами от какойто восточной болезни.
Веспасиан был не одним из тех высоких аристократов с длинной шеей, а дородным бывшим военачальником. Его роскошная пурпурная туника сидела на нем так же просто, как коричневая деревенская шерстяная одежда. У него была репутация человека, который боролся за возможность давать закладные и кредиты, но он любил рисоваться в роли императора, берясь за работу с такой хваткой, которую не показывал ни один из его предшественников со времен Августа.
- Сюда приходил Камилл Вер! - воскликнул он, обращаясь ко мне. - И эта его дочь! - У императора был раздраженный тон. Он знал о моей связи с этой девушкой и не одобрял ее. - Я ответил, что мне нечего им сказать.
- И я тоже! - печально уверил я его.
Император уставился на меня так, словно я был виноват, что мы попали в это затруднительное положение, но потом успокоился.
- Что доложите?
Изысканное удовольствие приврать господину мира я оставил Анакриту.
- Дела продвигаются, император! - Он казался таким способным, что все мои внутренности протестовали.
- Уже нашли какиенибудь доказательства? - прогремел Веспасиан.
- На Пертинакса Марцелла донесла его бывшая жена…
Я был в ярости, слыша, как Анакрит раскрыл мою информацию о Елене, но император подскочил первым.
- Не вмешивай в это девочку Камилла! - Я не сказал Анакриту, что Веспасиан и отец Елены были в дружеских отношениях; он не спрашивал.
- Очень хорошо, император, - шпион заговорил более подходящим тоном. - После Нерона новые императоры менялись, словно игральные кости; мне кажется, эти заблудшие души недооценили вашу выдержку…
- Им нужен сноб с великими предками! - язвительно усмехнулся Веспасиан. Он славился своей приземленностью.
- И с несколькими приступами сумасшествия, - прошептал я, - чтобы завоевать доверие Сената! - Веспасиан сжал губы. Как большинство людей, он думал, что моя страсть к республике была признаком съехавших мозгов. Мы все какоето время неловко молчали.
В конце концов, император заметил:
- Чего я не прощу, так того факта, что эти предатели пытались соблазнить моего младшего сына! - Трудно было представить, как серьезные противники пытались превратить молодого Домициана в императорскую марионетку; однако Домициану, у которого был знаменитый и зрелый старший брат, узурпировать естественный порядок всегда казалось блестящей идеей. Ему было двадцать лет: это уже десятилетия потрясений.
Мы с Анакритом уставились в пол. Он был выполнен с хорошим вкусом: Александрийская мозаика - большой, рельефный, витой узор черного и кремового оттенков.
- Вы не можете обвинять меня за то, что я защищаю самого себя! - настаивал любящий отец.
Мы угрюмо покачали головами. Он знал, что мы оба считали Домициана отвратительным человеком. Старик сдерживался. Ни Веспасиан, ни его первый сын Тит никогда публично не критиковали Домициана, кроме как недовольным взглядом - хотя мне кажется, что за закрытыми дверями они откровенно задавали ему хорошую трепку.
Атий Пертинакс был заодно с драгоценным сыном императора, вот почему Анакрит доставал свои бумаги серебряными щипцами. Если мы найдем какоенибудь доказательство против его мальчика, Веспасиан захочет его уничтожить.
- Так! - воскликнул он, устав от размышлений. - Заговор раскрыт: забудьте о нем. - Тон разговора изменился. - Рим повязан со мной! Мой предшественник любезно ушел в отставку…
Это один взгляд на происходящее. Последний император Вителлий был убит толпой на форуме, легионы капитулировали. Его сын был еще младенцем, а дочь Веспасиан быстро выдал замуж с огромным приданым, что на много лет привязало к ней мужа, который будет благодарно подсчитывать богатство.
Веспасиан злобно оскалил зубы и продолжил:
- Изза этого фиаско у меня в Сенате осталось четыре пустых места. Правила ясны: сенаторы должны находиться в Риме! Фауст Ферентин уплыл распивать вино с какойто старой теткой в Ликию. Я послал ему разрешение, из уважения к тетушке… - Не нужно думать, что уважение к пожилым дамам говорило о мягкости Веспасиана; под отзывчивой внешностью угрожающе ворчала стальная воля. - Трое других клоунов скрываются за городом. Гордиан и его брат Лонгин ускакали к жрецам на побережье подальше отсюда, а Ауфидий Крисп греется на солнышке на судне в заливе Неаполя. Если ктонибудь желает отметить мое вступление в должность уходом со службы, - объявил Веспасиан, - то я не возражаю. Но сенаторы должны отвечать за себя! Курция Лонгина я попросил вернуться в Рим, чтобы дать мне объяснения, после чего, полагаю, я буду обязан сделать ему одолжение, которое он не сможет забыть… - Похоже на секретную дворцовую кодовую фразу, значения которой мне никогда не объясняли. - Он на ночь останется со жрецами в храме Геркулеса Гадитанского, а завтра его допросят. Анакрит, я хочу, чтобы ты был там…
Что я ненавидел в этой работе, так это то, что меня все время исключали из всего, что бы тут ни происходило. Нахмурившись, я стал водить каблуком своего ботинка по красивому Александрийскому полу; потом я решил сделать так, чтобы они почувствовали мое присутствие.
- У нас могут возникнуть проблемы, император.
Я рассказал императору, как на меня напали на складе, как я следил за Барнабом и о своих подозрениях, что его связь с домом Пертинакса может оказаться существенной.
Главный шпион повернулся.
- Ты не упоминал об этом, Фалько!
- Прости, вылетело из головы.
Я наслаждался зрелищем, когда Анакрит разрывался между своим раздражением на меня за то, что я взял на себя инициативу, и желанием казаться таким шпионом, который все равно должен был это выяснить.
- Да просто какойто чокнутый вольноотпущенник, который думает, что чемто обязан своему мертвому патрону, - таково было его мнение, которым он пытался оправдаться.
- Возможно, - согласился я, - но я хотел бы знать, есть ли в документах Пертинакса какоелибо указание на то, что Барнаб был связан с хлеботорговлей.
- Нет, - решительно ответил Анакрит. - И я не буду ставить дорогие ресурсы дворца на слово подавальщицы с правого берега Тибра!
- У тебя свои методы, у меня свои.
- И какие же?
- Я уверен, что харчевни и винные погребки - очень хорошие источники информации!
- Оба ваших метода действенны, - вмешался Веспасиан. - Вот почему я нанял вас двоих!
Во время нашей ссоры карие глаза императора стали необыкновенно спокойными. Анакрит казался растерянным, а я был зол. Вот так мы и стояли, обсуждая государственную измену, как будто торговлю с Киликией или цены на кельтское пиво, но Веспасиан знал, о чем я думаю и почему. Спустя шесть часов после того, как я трогал размякший труп, у меня в легких все еще стояла вонь от этого мертвеца. Казалось, что мои руки до сих пор пахли его кольцами. Каждый раз, когда я пытался расслабиться, у меня в памяти всплывало то мертвеннобледное лицо. Сегодня я сделал империи немалое одолжение, однако, по всей видимости, я подходил только для избавления от трупов - работы, которая была чересчур грязной для ухоженных рук.
- Если ты проводишь время в винных погребах, береги свою печень! - предупредил Веспасиан с сардонической ухмылкой.
- Незачем, - резко сказал я. - Я имею в виду, император, что незачем мне рисковать своим здоровьем и невинностью в местах, где околачиваются головорезы, добывая информацию, которой никто никогда не воспользуется!
- Какой невинностью? Терпение, Фалько. Для меня главное - примириться с сенатом, а ты не дипломат! - Я посмотрел на него, но сохранял спокойствие. Веспасиан слегка расслабился. - Мы сможем взять этого парня, Барнаба?
- Я назначил ему встречу в доме Пертинакса, но начинаю подозревать, что он может не прийти. Он отсиживается неподалеку от таверны под названием "Заходящее солнце" к югу от Аврелиевой дороги…
Управляющий ворвался в помещение так, словно в дешевую уборную после хорошего завтрака.
- Цезарь! Горит храм Геркулеса Гадитанского!
Анакрит уже приготовился бежать, но Веспасиан его остановил.
- Нет. Ты отправляйся через Тибр и задержи этого вольноотпущенника. Просто дай ему понять, что заговор раскрыт. Выясни, знает ли он чтонибудь, а потом желательно отпустить его - но убедись, что он понял: если продолжит и дальше мутить воду в пруду, то это не будет воспринято положительно. - Когда Веспасиан повернулся ко мне, я старался избавиться от всплывшего в воображении сатирического образа императора в виде огромной лягушки, сидящей на листе лилии. - За пожаром может присмотреть Фалько.
Поджог - это грязное дело; там не требуется дипломатия.
VIII
Я шел к храму в одиночестве. Активность и уединение были для меня словно глоток свежего воздуха.
В трудные моменты мне нужно было идти одному - и пешком. Я снашивал свои ботинки, но моя профессиональная целостность была невредима.
Каждый раз, когда я платил своему сапожнику, целостность беспокоила меня все меньше.
Храм Геркулеса находился в Авентинском квартале, в котором я и жил, так что я мог появиться там как любой местный зевака, заметивший пламя на пути домой из публичного дома и воспринявший это зрелище как второе развлечение за вечер. Храм был достоин сожаления. Его впихнули между сирийской булочной и будкой точильщика. У него были две потертые ступеньки, где ворковали голуби, спереди четыре колонны, перекошенный деревянный фронтон и разваливающаяся красная крыша, изобилующая доказательствами того, что именно туда перелетали голуби со ступенек.
Кажется, храмы всегда сгорают дотла. Правила их строительства, должно быть, не предусматривают спасательных ведер и противопожарных покрытий на полах, как будто посвящение богам служит своей страховкой. Но, повидимому, боги устали защищать алтари, на которых без присмотра оставляют вечный огонь.
Пожар был в самом разгаре. Собралась оживленная толпа. Я пробивался к зданию.
Авентинские стражники облокотились на портики неподалеку, а пламя освещало их лица пылающим красным светом. У всех были шрамы, хотя большинство имело любящих матерей и один или двое могли даже сказать, кто их отец. Среди них, задумчиво подперев подбородок, стоял мой старый друг Петроний Лонг - широкоплечий, спокойный человек с квадратным лбом и дубинкой за поясом. Он был из тех, кого можно затащить в уголок, чтобы поболтать о женщинах, о жизни и о том, где купить испанский окорок. Петроний командовал отрядом стражников, но никогда не позволял этому обстоятельству мешать нашей дружбе.
Я проталкивался вперед. Жар был настолько сильным, что мог растопить костный мозг. Мы оглядели толпу на тот случай, если там был поджигатель с безумными глазами, все еще наблюдавший за этой сценой.
- Дидий Фалько, - прошептал Петроний, - ты всегда первым возвращался в казармы и тушил пожары! - Мы оба отслужили в армии на суровом севере - пять лет во втором легионе Августа в Британии. Половину этого времени мы провели на границе. Вернувшись домой, мы оба думали, что никогда уже не согреемся. Петроний женился; он решил, что это поможет. Разные полные страсти молодые девушки пытались таким же образом помочь мне, но я их не подпускал. - Был у своей подружки?
- У которой? - усмехнулся я. Я знал, кого он имеет в виду. За последние, по крайней мере, две недели была всего одна. Я прогнал от себя живые воспоминания о том, как обидел ее сегодня вечером. - Петро, ведь здесь произошел несчастный случай, которого легко можно было избежать?
- Простая неудача. Служителей храма не было на месте, они играли в кости в харчевне в конце улицы; курильницу оставили тлеть…
- Есть пострадавшие?
- Сомневаюсь. Двери заперты… - Петроний Лонг взглянул на меня и по моему лицу увидел, что для этого вопроса есть повод, затем с тяжелым стоном повернулся к храму.
Мы были беспомощны. Даже если его люди выбьют эти двойные обитые двери с помощью стенобитного орудия, все внутри взорвется, превратившись в огненный шар. Языки пламени уже вспыхивали высоко на крыше. Черный дым и тревожный запах достигли реки. Снаружи на улице от пламени наши лица сверкали, как стекло. Внутри никто бы не выжил.
Двери все еще были на месте и заперты, когда сдались балки крыши.
* * *
Ктото, наконец, отыскал пожарных в одной забегаловке, и они начали ведрами заливать здание снаружи. Сначала стражникам пришлось найти работающий фонтан, что со стороны казалось обычными неловкими попытками. Петроний разогнал большую часть толпы, хотя несколько особ, которых дома ждали свирепые жены, остались здесь, чтобы насладиться покоем. Мы зацепили за одну из дверей абордажные крюки и с оглушительным скрежетом вырвали наружу несколько выжженных бревен; затвердевшее тело, предположительно человеческое, валялось внутри. Профессиональный жрец, который только что пришел, сказал нам, что расплавленный амулет, прилипший к костям груди, на вид не отличается от того, что всегда носил Курций Лонгин, заговорщик, о котором упоминал Веспасиан.
Лонгин гостил в его доме. Тем вечером служитель ужинал с этим человеком; жрец с удрученным видом отвернулся.
Петроний Лонг накинул на кусок обуглившейся плоти кожаную занавеску. Я дал ему начать расспросы, пока сам продолжал осматриваться по сторонам.
- Вы обычно запираете двери на ночь? - начал он, кашляя от дыма.
- Зачем нам запираться? - У служителя храма Геркулеса была здоровая черная борода; он, наверное, был лет на десять старше нас, но выглядел таким же крепким, как стена цитадели. В мяч с этим здоровяком лучше играть только в том случае, если он возьмет вас в свою команду. - Мы же не храм Юпитера, наполненный награбленным богатством, или сокровищница храма Сатурна. Некоторые святыни приходится закрывать, когда темнеет, чтобы туда не забирались бродяги, но не нашу!
Я видел почему. Несмотря на то, что неприветливый старик Геркулес Гадитанский, вероятно, любил бродяг, там все равно негде было удобно присесть и нечего воровать. Простой кирпичный чулан, не больше, чем хранилище на ферме.
Терракотовая статуя бога, теперь поваленная массой рухнувшей с крыши черепицы, имела незаконченный вид, который хорошо сочетался с наспех построенным зданием. Служитель был похож на изголодавшегося человека, работающего в бедном районе и целый день общающегося с кулачными бойцами, у которых отбиты все мозги. Под бородой у него скрывалось красивое восточное лицо, а огромные глаза были такими грустными, словно он знал, что его бог популярен, но его никто не воспринимал всерьез.
- Кто оставался за главного? - устало продолжал Петроний, все еще расстроенный находкой трупа. - Вы знали, что этот человек находился здесь?
- Я был за главного, - заявил служитель. - На завтра Курцию Лонгину была назначена встреча с императором. Он молился в храме, чтобы успокоиться…
- Встреча? По какому вопросу?
- Спросите императора! - фыркнул служитель.
- У кого хранятся ключи от храма? - вмешался я, осматривая, что осталось от святилища.
- Мы оставляем их на крючке на стене сразу за дверью.
- Больше не оставляете! - злобно поправил Петроний.
Крючок был на месте - пустой. Я шагнул, чтобы посмотреть.
Служитель храма беспомощно уставился на дымящиеся остатки разрушенного дома Геркулеса. Искры на внутренних стенах продолжали оставлять трещины на цементном покрытии. Он не хотел расстраиваться, подсчитывая ущерб, пока мы с Петро смотрели на него.
- Я должен написать его брату…
- Не делайте этого! - холодно приказал я ему. - Император сам уведомит Курция Гордиана.
Служитель собрался уходить, так что я приготовился последовать за ним. Я кивнул Петро, который дернул головой, раздраженный моим уходом. Я похлопал его по руке, а затем стал выбираться вслед за чернобородым типом.
Поднимаясь, мы прошли мимо нервной фигуры человека, который работал на Анакрита; он был так занят тем, чтобы дать о себе знать, что пропустил нас. Когда я оглянулся, этот мужчина доставал Петро. Петроний Лонг отставил свою большую ногу и просто слушал с отрешенным видом уставшего человека, которому очень нужно выпить. Шпион никуда не уходил. Спокойное пренебрежение - это особенность авентинской стражи.
Когда служитель направился в сторону дома, я тоже поспешил за ним.
- Курций Лонгин вернулся в Рим сегодня вечером?
Он молча кивнул. Сейчас у него был шок, и этот человек не хотел разговаривать. Его сознание было обеспокоено, но ноги автоматически шли большими сильными шагами; чтобы держаться, не теряя достоинства, требовались силы.
- Значит, у него не было возможности ни с кем встретиться?
Служитель покачал головой. Я ждал. Он чтото вспомнил.
- Во время ужина его позвали поговорить с какимто знакомым.
- Вы видели, кто это был?
- Нет. Он отлучился всего на минутку. Я предполагаю, - решил жрец, который так радовался своим способностям к дедукции, что ему даже удалось замедлить шаг, - Лонгин отложил их встречу до сегодняшнего вечера!
- Здесь, в вашем храме! Вполне вероятно. Откуда вы узнали, что тот таинственный человек был мужчиной?
- Мой служитель сказал Курцию Лонгину имя его гостя.
Я тихонько прошептал молитву благодарности Геркулесу.
- Помогите себе и вашему храму; скажите мне…
Мы остановились на углу у фонтана, который лился из интимных отверстий меланхоличного речного бога.
- Чем это может помочь? - раздраженно спросил служитель.
- Скоро наш великодушный новый император будет планировать свою гражданскую программу по реконструкции. Повторное освящение храмов сделает императору доброе имя!
- Насколько я понял, в казне катастрофически не хватает средств…
- Это ненадолго. Отец Веспасиана был сборщиком налогов; вымогательство у него в крови.
Жрец достал ключ от входной двери.
- Кажется, вы довольно легко говорите о неполученных доходах императора! - заметил он. - Кто вы?
- Меня зовут Дидий Фалько; я действую от имени дворца…
- Ха! - Он оживился, нападая на меня. - Почему же умный, добрый сын Рима связался с таким сомнительным дельцем?
- Именно об этом я себя и спрашиваю! Так скажите мне, - снова надавил я на него, - кем был тот знакомый Лонгина?
- Некто по имени Барнаб, - сказал служитель.