Мне она не нравилась, но это все-таки должно было быть неправдой. Она была твердой, как камень, и прямолинейной. Вероятно, по этой причине она мне и не нравилась.
- Значит, он виноват. И что он сделал? Жалел денег на серьги с опалами или допускал слишком много вольностей с сирийками, играющими на флейте?
- Нет, - только и ответила она.
- Бил тебя? - рискнул я. К этому времени мне на самом деле стало любопытно, и любопытство требовало удовлетворения.
- Нет. Если на самом деле хочешь знать, то ничто во мне не интересовало его достаточно, чтобы беспокоиться, - с усилием объявила Елена. - Мы были женаты четыре года. Детей нет. Никто из нас не изменял… - она замолчала. Вероятно, знала, что никогда нельзя быть уверенным. - Мне нравилась управлять домом, но ради чего? Поэтому я с ним развелась.
Она была скрытным человеком, и я пожалел, что спросил. Обычно в этот момент женщины плачут. Но Елена Юстина не плакала.
- Хочешь об этом поговорить? Вы ругались?
- Один раз.
- Из-за чего?
- О-о… Политика.
Это было последнее, чего я ожидал, тем не менее, очень похоже на нее. Я расхохотался.
- Послушай, мне очень жаль! Но ты не можешь здесь остановиться, расскажи мне.
Теперь я понимал, в чем дело. Елена Юстина была достаточно смелой не только для того, чтобы привести себя к нынешнему неспокойному состоянию, она видела, как ее нынешнее отчаяние влияет на ее душу. Вполне вероятно, что лучшая жизнь, к которой она стремилась, не существует вообще.
Я хотел взять руку девушки в свою и сжать, но она не относилась к типу женщин, которые это приветствуют. Возможно, ее муж думал примерно так же. Все же она решила мне рассказать. Я ожидал, что удивлюсь, поскольку ничто из того, что она говорила, никогда не оказывалось банальным. Елена начала говорить осторожно, я слушал с серьезным видом. Она объяснила, что привело к разводу.
Пока она говорила, мои мысли вертелись вокруг серебряных слитков.
Глава 34
В год четырех императоров моя семья - отец, дядя Гай и я - поддержали Веспасиана, - начала Елена. - Дядя Гай давно его знал. Мы все восхищались этим человеком. У моего мужа не было твердых убеждений. Он был торговцем - арабские специи, слоновая кость, индийский порфир, жемчуг. Однажды кое-какие люди в нашем доме обсуждали второго сына Веспасиана, Домициана. Тогда парень попытался вмешаться в германское восстание, как раз перед тем, как Веспасиан вернулся домой. Они убедили себя, что из этого зеленого юнца получится идеальный император. Домициан достаточно симпатичен, чтобы стать популярным, и одновременно им легко манипулировать. Я пришла в ярость! Когда гости ушли, я попыталась поговорить об этом с мужем, переубедить его…
Она колебалась. Я посмотрел на нее украдкой, решая, перебивать или нет, и пришел к выводу, что мне лучше помолчать. В сумерках глаза Елены приобрели цвет старого меда - таким видятся самые остатки, которые маячат в самых дальних уголках горшка, как раз вне пределов досягаемости пальца. И ты не можешь допустить, чтобы его выбросить.
- О, Дидий Фалько, что я могу сказать? Эта ссора не стала концом нашего брака, но помогла мне увидеть пропасть между нами. Он не подпускал меня к себе, не доверял мне. Я не могла его поддерживать, как следует жене. А что хуже всего, он никогда не выслушивал моего мнения.
Даже дикий критский бык не заставил бы меня заявить, чего ее муж боялся. Он боялся, что она права.
- Наверное, он неплохо зарабатывал на специях и порфире, - заметил я. - Ты могла бы вести спокойную жизнь, не вмешиваться…
- Да, могла! - гневно согласилась она.
Некоторые женщины считали бы, что им повезло, завели бы любовника, а то и нескольких, и жаловались бы матерям, тратя деньги мужа. Я неохотно восхитился ее целеустремленностью.
- Почему он на тебе женился?
- Жизнь в обществе. Жена обязательна. А, выбрав меня, он привязал себя к дяде Публию.
- Твой отец его одобрил?
- Ты знаешь семьи. Давление нарастает на протяжении лет. Мой отец имеет привычку делать то, что хочет его брат. В любом случае мой муж выглядел абсолютно нормальным человеком: слишком развит эгоизм, неразвито чувство юмора…
Немногие мужчины могли бы так выразиться! Чтобы ее успокоить, я задал практичный вопрос.
- Я думал, что сенаторам не позволяется заниматься торговлей?
- Именно поэтому он заключил партнерство с дядей Публием. Он инвестировал средства, а все документы были на имя моего дяди.
- Значит, твой муж богат?
- Его отец богат. Хотя они пострадали в год четырех императоров…
- И что тогда случилось?
- Это допрос, Фалько?
Внезапно она рассмеялась. Я впервые слышал ее искренний смех, ей явно было забавно. Смех оказался неожиданно привлекательным, и я непроизвольно засмеялся в ответ.
- Ну, хорошо. Когда Веспасиан объявил о своих претензиях на престол и установил блокаду на поставку зерна в Александрии, чтобы оказать давление на сенат и заставить его себя поддержать, возникли трудности в торговле с востоком. Мой муж и дядя пытались разведать новые европейские рынки. Дядя Публий даже посетил Британию, чтобы разузнать, что могут экспортировать кельтские племена! Дяде Гаю это не понравилось, - добавила Елена.
- Почему нет?
- Они не ладят.
- Почему нет?
- Разные люди.
- А что думает Элия Камилла? Она взяла сторону мужа или брата Публия?
- О-о, она очень трепетно относится к дяде Публию по тем же причинам, по которым он раздражает дядю Гая.
Госпожа развеселилась. Я снова хотел услышать ее смех и приложил для этого усилия.
- И что тут смешного? Какие причины?
- Я не буду говорить. Ну, не смейся… Много лет назад, когда они жили в Вифинии, а моя тетя была ребенком, дядя Публий научил ее управлять гоночной колесницей!
Я не мог этого представить. Элия Камилла выглядела такой величественной и горделивой.
- Ты знаешь дядю Гая - он милейший человек, зачастую авантюрист, но может быть степенным и уравновешенным.
Я об этом догадался.
- Дядя Гай жалуется, что тетя Элия ездит слишком быстро! Боюсь, что она научила этому и меня, - призналась Елена.
Я задрал голову и с серьезным видом уставился в небо.
- Мой хороший друг, твой дядя, прав.
- Дидий Фалько, давай обойдемся без твоей неблагодарности! Ты был так тяжело болен, что мне требовалось спешить. Ты был в полной безопасности.
Совершенно не привычно для себя, она протянула руку и притворилась, будто собралась отодрать меня за уши. Я остановил движение и схватил ее за запястье, но остановился.
* * *
Я повернул руку Елены Юстины ладонью вверх и сморщил нос, вдыхая аромат духов. У нее оказалась крепкая маленькая ручка, а сегодня вечером она не украсила ее драгоценностями. Как и у меня, у Елены были холодные руки, но они пахли духами. Он напоминал корицу, только к ней примешивалось что-то еще. Запах заставил меня вспомнить парфянских королей.
- Какое экзотическое розовое масло!
- Малобатр, - сообщила она, пытаясь вырвать руку, но не особенно. - Из Индии. Очень дорогая реликвия от моего мужа…
- Щедро!
- Пустая трата денег. Дурак никогда не обращал на запах внимания.
- Возможно, у него был насморк, от которого он не мог отделаться, - поддразнил я.
- Четыре года?
Мы оба смеялись. Мне следовало отпустить ее руку. Но я решил снова наклонить голову и насладиться еще одним вдохом.
- Малобатр! Прелестно. Мой любимый запах! Он от богов?
- Нет, от дерева.
Я чувствовал, что она начинает беспокоиться, но была слишком горда, чтобы велеть мне отпустить ее руку.
- Четыре года, значит, ты вышла замуж в девятнадцать?
- Восемнадцать. Довольно поздно. Как и насморк моего мужа - трудно что-то изменить.
- О-о, я в этом сомневаюсь! - галантно заметил я. Когда женщины удостаивают меня своих рассказов, я всегда даю им совет.
- Тебе следует почаще над ним смеяться.
- Возможно, мне следует смеяться над собой.
Только маньяк попытался бы поцеловать ее руку. Я, как истинный кавалер, положил ее на колени Елены Юстины.
- Спасибо, - сказал я тихо, другим тоном.
- За что?
- За то, что ты однажды сделала.
* * *
Мы сидели молча. Я откинулся назад, вытянул ноги и положил одну руку на сильно ноющие ребра. Я думал о том, какой Елена была до того, как богатый дурак с насморком сделал ее озлобленной по отношению к другим людям и настолько же недовольной собой.
Пока я думал, на небе, среди неровных бегущих облаков, зажглась вечерняя звезда. Шумы, долетавшие из гостиницы за нами, стали тише. В перерыве между обжорством и полным опьянением клиенты рассказывали грязные истории на двенадцати языках. На поверхности пруда появился карп. Время хорошо подходило для размышлений - конец долгого путешествия, нечего делать, кроме как ждать наш корабль, да и место в саду располагало к разговорам. Здесь приятно разговаривать с умной женщиной, с которой мужчина, прилагающий немного усилий, мог легко обмениваться мыслями.
- Mars Ultor, я подошел так близко… Мне жаль, что мне не удалось выяснить, как эти слитки переправляются.
Я выражал свое раздражение вслух. И едва ли ожидал ответа.
- Фалько, - осторожно заговорила Елена. - Ты знаешь, что я ездила на побережье. В тот день, когда я вернулась злой…
Я рассмеялся.
- Самый обычный день. Как и многие другие.
- Слушай! Кое-что я тебе никогда не рассказывала. Они загружали сланец. Кривобокие товары из серого глинистого сланца для кладовок - кубки, чаши, подсвечники, ножки для столов в виде ухмыляющихся морских львов. Это все жуткие поделки. Не могу представить, кто это купит. Все это нужно мазать маслом, или вещи трескаются и разваливаются…
Я виновато заерзал, вспоминая поднос, который подарил матери.
- О, госпожа! Что-то подобное вполне может служить прикрытием. А ты подумала спросить…
- Конечно, Фалько. Человек, занимающийся экспортом этих безделушек, - Атий Пертинакс.
"Пертинакс!" Это имя было последним, которое я ожидал здесь услышать. Пертинакс, торгующий кухонной утварью плохого качества! Атий Пертинакс, остроносый эдил, который меня арестовал, пока искал Сосию, затем избил и сломал мою мебель! Я выплюнул короткое слово, используемое рабами на свинцовых рудниках. Я надеялся, что Елена его не поймет.
- Не нужно произносить таких отвратительных слов, - заявила она без всякого выражения.
- Нужно, госпожа! Ты знакома с этим извивающимся клещом?
Елена Юстина, сенаторская дочь, которая постоянно заставляла меня удивляться, произнесла необычно тихим и робким голосом:
- Дидий Фалько, ты плохо соображаешь. Да, я с ним знакома. Конечно, знакома. Я была за ним замужем.
Наконец долгое путешествие сказалось на мне. Я почувствовал себя раздавленным и больным. Меня тошнило.
Глава 35
Теперь ты думаешь, что это я.
- Что?
Ты проводишь несколько месяцев, решая проблему, и решение постоянно от тебя ускользает. А затем за полсекунды понимаешь больше, чем твой мозг в состоянии переварить.
Именно поэтому Децим с такой неохотой говорил о Пертинаксе. Это был его нелюбимый зять. Атий Пертинакс! Теперь понятно. Я знал, как серебряные слитки доставляют в Италию, кто и как их прячет под таким неинтересным грузом. Сквозь руки таможенников в Остии проходят красивые вещи, с которых берется особый налог на предметы роскоши, эти люди обладают хорошим художественным вкусом. Они один раз заглядывают в трюм, стонут при виде жуткого сланца и никогда не удосуживаются обыскать корабль. Бедная Елена невинно пыталась договориться о том, чтобы нас взяли на борт корабля, на который загружены серебряные слитки!
Более того, с самого начала этого дела Атий Пертинакс, эдил сектора Капенских ворот, был шпионом в управлении претора, который подслушал, где на Форуме друг претора Децим спрятал потерянный слиток. Вероятно, именно он организовал похищение Сосии Камиллины из дома. После того как я сорвал этот план, он выяснил, что девушка у меня, сказал об этом ее отцу, потом использовал Публия в виде оправдания для моего ареста за то, что я подобрался слишком близко. И все это в большой панике, потому что потерянный на улице слиток мог указать на него.
Елена была его женой.
- Твоя первая мысль: я замешана в деле, - настаивала она.
Теперь она ему не жена.
- Ты слишком правильная.
Моя вторая мысль - всегда самая лучшая.
Она решила меня подогнать.
- Каким образом твой медленно работающий мозг пришел к этому выводу? Вероятно, Трифер назвал дяде Гаю имена моего мужа Пертинакса и Домициана, сына Веспасиана.
- Да, - сказал я.
Я чувствовал себя таким бесполезным, как она всегда намекала. Наверное, Гай отказался назвать нам имена, потому что Пертинакс был ее мужем.
Последовало долгое молчание.
- Скажи мне, как давно ты пришла к этому выводу? - спросил я несколько напряженным тоном.
Мгновение она молчала.
- Когда капитан корабля моего мужа отказался нас везти. Мы с Гнеем расстались хорошо. А капитан отнесся ко мне так недоброжелательно и злобно.
Значит, она до сих пор называет его Гнеем!
- Вероятно, капитан корабля твоего бывшего мужа чувствовал себя в большой растерянности, когда ты к нему обратилась!
Потом мне в голову ударила еще одна мысль, еще один аспект проблемы.
- А насколько твой бывший муж близок с твоим дядей Публием? - спросил я.
- Дядя Публий не может об этом знать.
- Ты уверена?
- Это невозможно!
- А что он думает о Веспасиане?
- Конечно, дядя Публий его поддерживает. Он - деловой человек и хочет стабильности. Веспасиан стоит за хорошо управляемое государство - высокие налоги, но и большая прибыль от торговли.
- Твой дядя обеспечивает великолепное прикрытие для Пертинакса, и не одним способом.
- О, Юнона, мой бедный дядя!
- Правда? Скажи мне, а какой точки зрения придерживался Публий о Домициане Цезаре во время спора, после которого вы поссорились с Пертинаксом?
- Никакой. Его там не было. Они приходил к нам в дом только на семейные торжества. И отстань от моего дяди.
- Я не могу.
- Фалько! Почему? Ради всего святого, Фалько, он же отец Сосии!
- Именно поэтому. Для меня было бы слишком просто его игнорировать…
- Дидий Фалько, ты должен быть уверен в одном: никто из ее родственников - и уж, тем более ее отец - не мог участвовать ни в чем, что принесло бы зло этому ребенку!
- А как насчет твоего собственного отца?
- Прекрати, Фалько!
- Пертинакс был его зятем. Тесная связь.
- Мой отец совсем не испытывал к нему теплых чувств после того, как я с ним развелась.
Это соответствовало тому, что я видел. Децим явно испытывал раздражение при упоминании мною Пертинакса.
Я спросил ее, кто же все-таки участвовал в обсуждении Домициана. Елена перечислила несколько имен, которые мне ни о чем не говорили.
- А ты знаешь что-нибудь про переулок Ворсовщиков? - резко спросил я. Елена посмотрела на меня округлившимися глазами, я быстро продолжил. - Сосия Камиллина погибла на складе в этом переулке. Он принадлежит старому патрицию, который умирает в загородном поместье - человеку по имени Карпений Марцелл…
- Я его немного знаю, - перебила Елена ровным голосом. - Я бывала у него на складе. Сосия ходила вместе со мной. Это высохший, болезненно умирающий старик, у которого нет сына. Он усыновил наследника. Так делается довольно часто. Представительного молодого человека, у которого не было надежд пробиться самому по себе. Он обрадовался приглашению Марцелла в дом господина благородного происхождения. Он оказал должные почести его блистательным предкам, обещал похоронить старика с должными почестями и оказать уважение, а в ответ управлять внушительным имуществом Марцелла. Цензор сообщил бы тебе, если бы ты потрудился об этом спросить. Полное имя моего мужа, моего бывшего мужа, звучит: Гай Атий Пертинакс Карпений Марцелл.
- Поверь мне, у твоего бывшего мужа есть еще несколько грязных имен, - заметил я мрачно.
* * *
Наиболее удобным казалось какое-то время помолчать.
- Фалько, я полагаю, вы обыскивали склад?
- Предполагаешь правильно. Обыскивали.
- Пусто?
- К тому времени, как мы начали обыск.