* * *
В пруду распрыгались лягушки, некоторые из них квакали. Из воды выпрыгивала рыба. Я бросил камень вводу, и он тоже выпрыгнул. Я откашлялся и квакнул.
- Мне кажется, что хамы из управления претора и щенки из дворца не в состоянии организовать происходящие события, - заявила сенаторская дочь. В эти минуты она очень напоминала свою британскую тетю.
- О нет, этой труппой обезьян управляет настоящий руководитель!
- Я не думаю, что Атий Пертинакс способен на убийство, - сказала Елена Юстина гораздо более робко.
- Ну, если ты так считаешь.
- Я так считаю! Можешь быть циничным, если хочешь. Возможно, люди никогда на самом деле не знают, что представляю собой другие. Тем не менее мы должны пытаться. В твой работе ты должен доверять собственным суждениям и впечатлениям…
- Я доверяю твоим, - просто признал я, поскольку этот комплимент соответствовал истине.
- И все же ты мне не доверяешь!
Ребра меня сильно беспокоили, нога болела.
- Мне на самом деле важно твое мнение, - сказал я, - и я его ценю. Ради нее, ради Сосии, в этом деле не должно быть удовольствий и наслаждений. Никакой верности, никакого доверия, а если повезет, и никаких ошибок.
Я поднялся на ноги и стал хромать из стороны в сторону. Произнося имя Сосии, я хотел немного отдалиться от Елены. Прошло много времени с тех пор, как я думал о Сосии так просто, и воспоминания все еще оставались невыносимыми. Мне хотелось подумать о Сосии Камиллине, но только в одиночестве.
Я завернулся в плащ и прошел к пруду. Елена осталась на скамье. Вероятно, она разговаривала с серой фигурой, полы плаща которой время от времени хлопали на ночном ветру, прилетавшем с моря. Я услышал, как она меня тихо зовет.
- До встречи с родственниками мне было бы неплохо знать, как умерла моя двоюродная сестра, - сказал она. - Это поможет.
Гай, который, вероятно, сообщил ей печальную весть, похоже, скрыл детали. Поскольку я уважал Елену, то рассказал ей голые факты.
- А ты где был? - спросила Елена тихим голосом.
- Лежал без сознания в прачечной.
- Это связано?
- Нет.
- Ты был ее любовником? - удалось ей выдавить из себя. Я молчал. - Отвечай мне. Я тебе плачу, Фалько!
Я в конце концов ответил только потому, что знал об ее упрямстве.
- Нет, - сказал я.
- А ты хотел им быть?
Я молчал достаточно долго, чтобы это само по себе стало ответом.
- У тебя была возможность! Я знаю, что была… Почему не тогда?
- Другое сословие, - заявил я. - Возраст. Опыт. - Глупость! - добавил я через некоторое время.
Затем она спросила меня о нравственности. Мне казалось, что мои нравственные принципы очевидны. Это ее не касалось, но в конце я сказал ей, что мужчине не следует пользоваться готовностью юной девушки, которая поняла, что хочет, обладает инстинктами это получить, но не имеет смелости справиться с неизбежной печалью, которая последует.
- Если бы она осталась жива, то кто-нибудь другой развеял бы иллюзии Сосии. Я не хотел, чтобы это был я.
Ночной ветер усиливался и развивал мой плащ. На душе было тяжело, требовалось прекратить этот разговор.
- Я иду в номер.
Я не собирался оставлять свою клиентку одну в темноте. К этому времени, если в мире существует справедливость, она уже должна была бы это знать. Из гостиницы доносились звуки веселья, часто сиплые и хриплые голоса. Елена чувствовала себя не очень уютно в общественных местах, а Массилия в период оргий не место для благородной госпожи. Это не место ни для кого. Я сам начал чувствовать себя здесь несчастным на открытом воздухе.
Я ждал, не могу сказать, что проявлял нетерпение.
- Лучше я тебя провожу, - сказал я.
Я проводил ее до двери номера, как делал всегда раньше. Вероятно, она никогда не узнает, сколько претендующих на нее типов мне пришлось отгонять на протяжении нашего путешествия. Однажды ночью мы ночевали в месте, где еще не изобрели замки. Клиенты там были особенно настойчивыми и отталкивающими. Я спал у ее порога с ножом в руке. Я предпочитал, чтобы было так. Это моя работа. Именно за это мне платила эта ценная госпожа, даже хотя ей было неудобно выразить это словами в нашем контракте.
Она гораздо сильнее переживала смерть Сосии, чем я думал. Когда в тускло освещенном коридоре я повернулся, чтобы пожелать ей спокойной ночи и наконец взглянул на Елену, то понял, что хотя ничего не заметил в саду, она плакала.
Я замер на месте, беспомощный при виде этого непривычного зрелища.
- Спасибо, Фалько, - тем временем произнесла Елена самым обычным голосом.
Я тоже повесил на лицо обычное выражение, несколько застенчивое и робкое, чтобы соответствовать. Елена Юстина это проигнорировала, как и всегда.
- С днем рождения! - тихо сказала она как раз перед тем, как отвернуться.
Затем в честь моего дня рождения она поцеловала меня в щеку.
Глава 36
Вероятно, она почувствовала, как я дернулся.
- Прости меня! - воскликнула она. Ей следовало резко повернуться и уйти. Мы могли бы на этом закончить, на самом деле меня бы это не беспокоило. Ее жест был вполне приличным.
Проклятая женщина не знала, что делать.
- Мне очень жаль…
- Никогда не извиняйся! - я услышал, как проскрипел мой голос. После смерти Сосии я ушел в себя. Я больше не мог иметь дел с женщинами. - Ничего нового, госпожа. Богатая грудинка ищет густого соуса. Гладиаторы сталкиваются с этим постоянно. Если бы я хотел этого, то ты бы давно об этом узнала!
Ей следовало сразу же уйти в номер. Но она просто стояла на одном месте и выглядела обеспокоенной.
- О, ради всего святого! - раздраженно воскликнул я. - Прекрати на меня так смотреть.
Ее большие усталые несчастные глаза напоминали озера. На протяжении двух часов я думал, что почувствую, если ее поцелую. Поэтому я ее поцеловал. Раздраженный, озлобленный, выведенный из себя, я шагнул к дверному проему, потом сжал ее локтями, а ладонями взялся за ее бледное, как кость, лицо. Все закончилось довольно быстро, удовольствия не было. Вероятно, это оказалось самым пустым жестом в моей жизни.
Она вырвалась. Она дрожала от холода в саду. Все лицо у нее было холодное, а ресницы влажные от слез. Я поцеловал ее, и тем не менее, все равно не понял, каково это. Я знаю мужчин, которые скажут вам, что с женщинами следует общаться грубо, потому что так хотят женщины. Эти мужчины глупцы. Елена Юстина заметно смутилась. Если быть полностью честным, то я и тоже был смущен.
Елена могла бы справиться с ситуацией, но я не дал ей времени - я резко развернулся и ушел.
* * *
Я вернулся. За кого вы меня принимаете? Прошел по темному коридору украдкой как слуга с посланием, которое он забыл передать раньше. Я постучал ей в дверь особым стуком - три раза подряд, быстро, костяшками пальцев. Мы никогда об этом не договаривались специально, так получилось само собой. Обычно она сразу же подходила к двери и впускала меня.
Я снова постучал. Я попробовал дверь, зная, что она не поддастся (я сам показывал Елене, как запирать дверь на палку, если останавливаемся в гостинице). Я прижался лбом к дереву и тихо произнес ее полное имя. Она не желала отвечать.
К этому времени я понял, что она предполагала, будто мы наконец достигли некоторого понимания. Она предложила мне перемирие, а я по глупости этого даже не понял, тем более не принял. Елена Юстина была настолько щедра, насколько я глуп. Мне хотелось бы получить возможность сказать ей, что я сожалею. Она не желала или не могла предоставить мне эту возможность.
Прошло какое-то время, ждать здесь больше было нельзя, или я мог бы подмочить ее репутацию. Елена Юстина наняла меня именно затем, чтобы избавлять ее от этого. Единственное, что я мог для нее сделать, - это уйти.
Глава 37
Утром я оделся, упаковал вещи, затем, проходя мимо двери госпожи, громко в нее постучал. Она показалась, только когда я уже сидел на ступенях перед гостиницей и намазывал сапоги гусиным жиром, и остановилась за моей спиной. Я медленно завязал обувь, чтобы не поднимать голову. Мне никогда в жизни не было так стыдно.
- Для нас обоих будет лучше, если мы сейчас расторгнем наш контракт, - сказала Елена Юстина по-деловому.
- Госпожа, я закончу то, что начал.
- Я не стану тебе платить, - сказала она.
- Считай, что ты расторгла контракт! - заорал я.
* * *
Я не мог себе позволить ее бросить. Я схватил ее багаж, независимо от того, нравилось ей это или нет, и широкими шагами пошел вперед. Моряк вполне вежливо помог ей подняться на борт, насчет меня никто не побеспокоился. Елена отправилась на нос судна и стояла там в одиночестве. Я расположился на палубе, поставив ноги на ее багаж. Ее тошнило. Меня нет. Я подошел к ней.
- Я могу помочь?
- Уйди прочь.
Я ушел. Казалось, это помогло.
* * *
На всем пути из Галлии в Италию мы не перекинулись ни словом. В Остии, в утренней суматохе, она стояла рядом со мной, пока мы ждали разрешения сойти на берег. Мы не разговаривали. Я позволил другим пассажирам пару раз ее толкнуть, затем поставил Елену впереди себя, и пихать стали меня. Она смотрела прямо вперед. И я тоже.
Я первым сошел со сходней и нашел паланкин. Елена проскользнула мимо меня и забралась в него одна. Я бросил свой багаж на противоположное сиденье, затем отправился в другом паланкине, который несли следом.
В Рим мы заходили во второй половине дня, ближе к вечеру. Весна вступила в свои права, на дорогах усиливалось движение. Мы остановились у Остийских ворот из-за затора, поэтому я заплатил мальчишке, чтобы бежал вперед и предупредил ее семью о нашем приближении. Я сам пошел вперед, чтобы посмотреть, что случилось у ворот и почему образовался такой затор. Когда я проходил мимо паланкина Елены Юстины, она высунула голову. Я остановился.
Я оглядывал дорогу.
- Ты видишь, в чем дело? - спросила она тихо спустя мгновение.
Я поставил локоть на окно ее паланкина. Так было легче общаться.
- Повозки с поставками, - ответил я, все еще глядя вперед. Ждут вечернего звона, чтобы заехать в город. Похоже, перевернулся фургон с бочками вина, и дорога стала липкой.
Я повернул голову и посмотрел прямо в глаза Елене.
- Да еще какой-то шум и суматоха из-за солдат со знаменами. Какой-то могущественный тип с соответствующим сопровождением торжественно въезжает в город…
Она не отводила взгляда. Я никогда не умел мириться. Я чувствовал, как у меня на шее напряглись жилы.
- Дидий Фалько, ты знаешь, что мой отец и дядя Гай заключили пари? - спросила Елена с легкой улыбкой. - Дядя Гай считал, что я уволю тебя в припадке гнева. Отец считал, что ты первым откажешься иметь со мной дело.
- Два негодяя, - заметил я.
- Мы можем доказать, что они неправы, Фалько.
Я скорчил гримасу.
- Они потеряют деньги.
Елена подумала, что я именно это имею в виду. Она резко отвернулась.
У меня сильно заныл низ живота. Я диагностировал это, как чувство вины. Я дотронулся до ее щеки одним пальцем, словно это была Марция, моя маленькая племянница. Елена закрыла глаза, предположительно от того, что ей было неприятно. Движение возобновилось.
- Я не хочу домой! - прошептала Елена печально.
Мне стало ее жаль.
Я понял, что она чувствует. Она покинула отчий дом невестой, выросла женой, сама вела хозяйство, и вероятно, делала это хорошо. Теперь у нее не было места. Она не хотела снова выходить замуж. Мне об этом сказал ее брат в Германии. Она должна вернуться к отцу. Рим не позволял женщинам жить по-другому. Елена попадет в капкан бесполезной жизни девушки, жизни, которую она уже переросла. Посещение Британии было побегом от действительности, но длился он не так долго. Теперь она вернулась.
У нее была настоящая паника, я это видел. В противном случае она никогда бы в этом не призналась, не мне. Я чувствовал ответственность.
- Ты еще не отошла от морской болезни, - заявил я, - предпочитаю доставлять своих клиентов на место здоровыми. Поехали, увидишь много интересного. Я отвезу тебя на набережную и покажу Рим!
* * *
Как я изобретаю подобные безрассудные планы? На востоке города, во многих милях от дома ее отца, можно взобраться на высокий земляной вал, где стояла изначальная городская стена. Древние крепостные валы - прекрасное место для прогулок, к тому же там дует приятный ветерок. Нужно пройти мимо скрипучих кабинок кукольников, фокусников с дрессированными мартышками и лодочников, предлагающих свои услуги. Чтобы добраться до валов, нам пришлось ехать через центр города мимо Форума к Эсквилину. Большинство людей поворачивают на север, к Коллинским воротам. По крайней мере, у меня хватило ума повести Елену в противоположном направлении и пройти половину пути по Священной дороге.
Боги знают, что думали носильщики. Ну, зная, что обычно видят носильщики, я могу догадаться, что они думали.
Мы взобрались наверх, затем пошли рядом. В начале апреля, прямо перед ужином, мы были фактически одни. Перед нами простирался город. Ничто в мире не сравнимо с этим зрелищем. Шестиэтажные многоквартирные дома вздымались вверх с узких улочек и бросали вызов дворцам и частным домом, не обращая внимания на взыскательность и утонченность. Бежевый свет освещал грибовидные крыши храмов или дрожал в струях фонтанов. Даже в апреле воздух казался теплым после сырости и холода Британии. Мы спокойно шагали рядом и вместе пересчитали семь холмов Рима. Пока мы шли на запад вдоль Эсквилина, вечерний ветер дул нам в лицо, он нес запахи мяса, бурлящего в темной подливе в пятистах харчевнях. Мы чувствовали и запах устриц с кориандром в белом винном соусе, свинину с фенхелем, перцем и орехами в какой-то полной суеты кухне частного особняка прямо под нами. До высокого места на валу, где мы находились, доносились постоянные шумы, присутствующие внизу, - торговцы усиленно предлагали свой товар, ораторы произносили речи, повозки сталкивались друг с другом, кричали ослы, звенели дверные колокольчики. Мы слышали топот марширующего отряда стражников и множество криков людей, живущих гораздо более тесно, чем в каком-либо месте империи или известной части мира.
Я остановился, повернул лицо к Капитолию и улыбнулся. Елена находилась так близко, что ее длинный плащ хлестал мой бок. Я почувствовал приближение развязки. Где-то в этой метрополии прячутся люди, которых я ищу. Осталось только найти доказательства, которые удовлетворят императора, затем обнаружить местонахождение украденных серебряных слитков. Я находился на половине пути к ответу, конец нужно искать здесь, в Риме. Моя уверенность усилилась. Наслаждаясь знакомой сценой, зная, что, по крайней мере, в Британии я сделал все, что только мог, отчаяние, которое сжимало меня тисками после смерти Сосии, наконец отпустило.
Я повернулся к Елене Юстине и обнаружил, что она наблюдает за мной. Теперь она взяла под контроль собственные переживания. На самом деле с этой девушкой все было нормально, просто она на какое-то время сделала себя несчастной. Многие так иногда поступают, а кто-то занимаются этим всю жизнь. Кажется, некоторые наслаждаются несчастьем, но не Елена. Она слишком прямолинейна и слишком честна с собой. Если оставить ее в покое, то у нее очень спокойное лицо и доброе сердце. Я чувствовал, что она снова обретет душевный покой. Возможно, не со мной, но если она меня ненавидит, то я едва ли могу жаловаться, ведь когда мы познакомились, я сам себя ненавидел.
- Мне будет тебя не хватать, - поддразнила она меня.
- Как волдыря после того, как боль уходит!
- Да.
Мы рассмеялись.
- Некоторые мои дамы просят о новой встрече со мной, - поддразнил ее я.
- Зачем? - Елена словно отбросила в сторону ярость и смотрела на меня горящими глазами. - Ты так очевидно их обманываешь, когда выставляешь счет за свои услуги?
В последнее время она похудела на несколько фунтов, но фигура у нее оставалась привлекательной и здоровой. Мне нравилась ее прическа, я улыбнулся.
- Только если хочу их увидеть.
- Я предупрежу счетовода, чтобы внимательно следил, нет ли ошибок, - фыркнула она в ответ.
Ее отец и ее дядя проиграли. Хотя это и не продлится вечно, но сейчас мы были друзьями.
Елена выглядела задорно взъерошенной и румяной. Можно было вернуть ее родственникам в таком виде. Они подумают обо мне самое худшее, но это лучше, чем правда.