- Давно это было, в тысяча сто сорок седьмом году, - заговорила Алиенора, и задумчивая улыбка осветила ее лицо. - Прекрасное было время. Людовик не хотел, чтобы я ехала, но что он хотел и чего не хотел - это никогда не имело значения. - Она звонко рассмеялась. - А знаешь, Элевайз, ведь один молодой и богатый сарацинский эмир хотел на мне жениться! Возможно, я приняла бы его предложение, если бы Людовик не тащился следом. - Королева вздохнула. - О чем я говорила? Ах, да! Лихорадка крестового похода. Понимаешь ли, моя дорогая, - она вытянула руку и довольно ощутимо похлопала Элевайз по плечу, словно стремясь удостовериться, что та внимательно слушает, - я вижу это так: есть гораздо более значимые вещи, которыми Ричарду следует заняться. Освобождение Святой Земли бледнеет по сравнению с важнейшими вопросами сохранения короны.
- Но теперь, благодаря усилиям Вашего величества у короля Ричарда есть жена, - заметила Элевайз.
- Да, это так, - согласилась Алиенора. - Ах, что это была за поездка! - Но затем, словно поток ее мыслей сменил направление, она заговорила совсем о другом: - Естественно, Ричард не мог жениться на Алисе Французской, как бы сильно король Филипп ни настаивал на том, чтобы выдать за него свою сестру. Пусть они были обручены, Ричард все равно не взял бы Алису в жены. Это и стало причиной ссор между Ричардом и Филиппом, когда они отправились в Святую Землю.
- Да, конечно, - быстро проговорила Элевайз.
Королеве не было необходимости бередить старые раны, объясняя, почему Ричард не мог жениться на Алисе; Элевайз все знала. Но Алиенора тем не менее продолжала:
- Она была порченым товаром, эта Алиса. Другой мой муж, покойный король Генрих, соблазнил ее, и она забеременела, хотя тому маленькому бастарду, который появился на свет, хватило благоразумия покинуть сей мир.
Яростное негодование и оскорбленная гордость отчетливо отразились на лице пожилой женщины.
"О, моя леди, - подумала Элевайз, - не огорчайте себя воспоминаниями о том, что уже далеко в прошлом!"
- Неподходящая невеста для моего сына, - произнесла Алиенора, с видимым усилием овладев собой. - Пусть даже церковь, как мне сказали, разрешила союз между Алисой и Ричардом, но чтобы мужчина женился на отвергнутой любовнице родного отца - по мне, это отдает инцестом.
- Я понимаю, - ответила Элевайз. Тактично пытаясь сменить тему, она спросила: - А что Беренгария Наваррская, моя леди? Она действительно так прекрасна, как о ней говорят?
- Прекрасна? - королева задумалась. - Нет. Она довольно бледна и невзрачна. Когда я приехала ко двору ее отца в Памплону и впервые взглянула на Беренгарию, признаюсь, я была немного разочарована. Но много ли значит внешность? Кроме того, выбор был невелик - Ричард связан кровным родством с большинством юных девушек из королевских семей Европы, и Беренгария - одна из немногих, кто годится ему в жены. В любом случае, он отзывался о ней с симпатией - Ричард видел ее на рыцарских турнирах у короля Санчо, в которых участвовал несколько лет назад, - и посвятил Беренгарии немало прелестных стихов. Даже если она не красавица, она добродетельна и образованна.
Наступила короткая пауза, словно они обе подумали об одном и том же: добродетель и образованность едва ли способны сделать женщину привлекательной для Ричарда Львиное Сердце. На мгновение их взгляды встретились. Алиенора тихо сказала что-то, слишком тихо, и Элевайз не была уверена, что точно расслышала слова королевы. Но ей показалось, что это было: "Не люблю женщин, которые ничего собой не представляют".
- Потом вы провезли ее через весь юг Европы, чтобы она встретилась со своим женихом, - поспешила заметить Элевайз, дабы нарушить неловкое молчание. - Боже мой, что это, наверное, было за путешествие! Говорили, вы пересекли Альпы в середине зимы?
- Да, - ответила Алиенора не без гордости. - И я должна отдать Беренгарии должное - ни слова жалобы, даже когда наш путь был действительно ужасен. Снег, пронизывающий холод в жилищах, вши, несоленая пища, всевозможные опасности большой дороги - Беренгария перенесла все это молча, с высоко поднятой головой. В отличие от большинства наших сопровождающих, могла бы я добавить! Они-то все без исключения охали и стонали, напоминая толпу слезливых престарелых дам.
- А когда вы наконец встретились с королевским отрядом в Сицилии, был уже пост, поэтому свадьба не могла состояться, - добавила Элевайз, пересказывая то, что королева ей сообщила ранее.
- Я передала Беренгарию под опеку моей дочери Иоанны и сказала, что девушка должна выйти замуж за Ричарда во время следующей стоянки на Кипре, - продолжала Алиенора. - Надежные люди сообщили мне, что они поженились весной.
- Я желаю им счастья, - сказала Элевайз.
- Как и я, - с жаром согласилась Алиенора. - Как и я.
- А теперь вы возвращаетесь во Францию, Ваше величество?
Элевайз показалось разумным увести Алиенору от размышлений о том, что шансы на удачный брак ее сына были, видимо, невысоки.
- Да. Но не раньше завтрашнего дня. Сегодня я остановлюсь у моей близкой подруги Петрониллы де Севери. Точнее, Петрониллы Дюран - теперь я должна называть ее так, потому что недавно у нее появился муж. - Королева помедлила. - Молодой муж. И я должна признать, как это ни больно, у этого брака столь же мало шансов быть счастливым, как и у брака моего сына.
Неловкость и удивление Элевайз от откровенности Алиеноры исчезли. Теперь она чувствовала лишь глубокое уважение королевы. Разве Алиенора не говорила раньше, что Хокенли - одно из ее любимых мест? Если королева считала так потому, что только здесь, в уединении аббатства, она могла открыто говорить о своих заботах, - что ж, лучшее, что Элевайз была в состоянии сделать - это участливо и тактично внимать ей.
- Вы подчеркнули молодость мужа вашей подруги, - сказала она. - По-вашему, это может повлиять на брак?
- О да, - ответила Элеонора. - Петронилла - богатая женщина, отец очень хорошо обеспечил ее, но даже те из нас, кто любит ее искренне, не смогли бы назвать Петрониллу привлекательной. Она высокая, худая, с невыразительным лицом и с губами столь тонкими, что они почти исчезают, когда женщина стареет. А дорогая Петронилла действительно стара.
- Какая у них разница в возрасте? - спросила Элевайз.
- Полагаю, Петронилле сорок два. Возможно, больше. А Тобиас Дюран вряд ли старше тридцати. Или даже моложе.
- О Господи! - машинально проговорила Элевайз.
- В самом деле "о Господи", - согласилась Алиенора. - К тому же все говорят, что он красивый мужчина - высокий, статный.
- Но раньше он жил в бедности? - предположила Элевайз. Казалось, не было иных причин, которые могли побудить такого мужчину жениться на невзрачной женщине намного старше его.
- Ты снова права, - королева вздохнула. - Я сомневаюсь, что она сможет удержать его. Скорее всего, она слишком стара, чтобы родить ему сына, а лишь это смогло бы обеспечить его постоянство. Хотя, раз он получил доступ к ее богатству…
Алиенора не закончила свою мысль. Но в этом не было необходимости.
"Какой печалью может обернуться жизнь человека, соединившегося узами брака с неподходящим партнером, - размышляла аббатиса. - А с другой стороны, какое счастье, если выбор удачен!"
Элевайз вспомнила своего покойного мужа. Иво тоже был красавцем, высоким и широкоплечим, как этот авантюрист Тобиас. А каким веселым!
В ее памяти вдруг ожило воспоминание. Они с мужем вынуждены были терпеть бесконечный визит одного из дальних родственников Иво. И вот однажды супруги тайком выскользнули из собственного дома, прихватив с собой еду и питье, и направились к реке, чтобы провести там, в полном уединении несколько блаженных часов. Иво разделся и полез в воду, а когда обсыхал на берегу, пчела ужалила его в левую ягодицу.
- Что это тебя так развеселило, аббатиса? - Ледяной тон королевы тотчас вернул ее к реальности.
Вспомнив, о чем они с Алиенорой только что говорили, Элевайз поспешила объяснить свою улыбку. К счастью, образ благородного рыцаря, лежащего на животе, пока жена извлекает из его зада пчелиное жало, развеселил и королеву.
- Я вспоминаю, что, когда я назначала тебя аббатисой, ты упомянула о своем замужестве, - сказала Алиенора. - Очевидно, это был счастливый брак?
- Да.
- И у тебя, кажется, были дети?
- Да.
- Дочери?
- Сыновья. Двое.
- А… - Королева оборвала себя.
Некоторое время обе женщины, королева и аббатиса, сидели в молчании. Элевайз подумала, что, быть может, Алиенора тоже вспоминает о своих сыновьях.
Вскоре снова послышался стук в дверь. Элевайз поднялась, чтобы открыть, и перед ней предстала монахиня-привратница. Вытянув шею, чтобы хоть мельком взглянуть на королеву, сестра Эрсела доложила:
- Аббатиса, за королевой прибыл кортеж. Мужчина говорит, что он Тобиас Дюран и что он приехал со свитой, дабы сопроводить Ее величество к нему домой.
- Со свитой, - пробормотала королева. - Неужели он не понимает, что у меня уже есть свита? Две свиты лишь поднимут вдвое больше пыли.
- Вероятно, его прислала леди Петронилла, - проницательно заметила Элевайз. - Наверно, ей очень хотелось произвести впечатление на Ваше величество видом ее прекрасного молодого мужа во всем великолепии, во главе отряда его собственных людей.
Алиенора посмотрела на нее.
- Думаю, ты опять права, - сказала она.
Сестра Эрсела с порога наблюдала за ними.
- Скажите Тобиасу Дюрану, что мы немедленно присоединимся к нему, - распорядилась Элевайз.
- Да, аббатиса.
И, взглянув на прощание на королеву, сестра Эрсела поспешила прочь.
Элевайз встала рядом со своей царственной гостьей, готовая помочь, если возникнет необходимость, но стараясь не слишком показывать это.
Однако Алиенора и не пыталась скрыть, что нуждается в помощи. Она просто сказала:
- Дай мне руку, Элевайз. От такого долгого сидения у меня все тело затекло.
Когда они медленно вышли из комнаты и через внутренний двор направились туда, где Тобиас и его отряд уже смешались с сопровождающими королевы, Алиенора наклонила голову к Элевайз и тихо сказала:
- Благодарю тебя, аббатиса.
Не было никакой необходимости спрашивать, за что. Элевайз ответила:
- Это я благодарна вам, моя леди.
- Я вернусь сюда, - сказала Алиенора, - и если мой распорядок позволит, я пробуду с вами намного дольше, чем день и ночь.
- Аббатство в вашем распоряжении, - ответила Элевайз. - Ничто не может доставить нам большего удовольствия, чем видеть Ваше величество в качестве нашей гостьи.
- И мне ничто не может доставить большего удовольствия, - проговорила Алиенора. - Но еще не время делать то, что мне нравится.
Когда обе женщины приблизились к ожидающим их дамам, мужчинам и лошадям, Элевайз почувствовала - в этом не было никаких сомнений, - что королева горячо пожала ей руку.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Элевайз постояла немного, наблюдая, как процессия медленно исчезает вдали, спускаясь вниз по дороге. Как и предсказывала Алиенора, все эти всадники действительно подняли такой столб пыли, что стало трудно дышать. Элевайз отложила возвращение в стены аббатства, решив глотнуть немного свежего воздуха, и быстрыми шагами направилась по тропинке, ведущей в лес.
Тепло раннего июня заставило полевые цветы распуститься, и нежный сладкий аромат, казалось, наполнял воздух. Где-то рядом пел дрозд. Ах, как прекрасно жить! Элевайз расправила плечи и, энергично размахивая руками, ускорила шаг. Приблизившись к первым деревьям на опушке, она решила, что далеко не пойдет - в лесу всегда было слишком сумрачно и прохладно, даже в июне солнечные лучи не проникали сквозь густые заросли. Она лишь прогуляется немного вокруг, милю или около того, не больше, а потом…
Она почти наступила на него.
Отпрянула, отдернув подол широкого монашеского одеяния, чтобы не замочить его в крови, залившей молодую зеленую траву, она прижала руку ко рту и еле сдержала возглас ужаса.
Мужчина был мертв. В этом не могло быть сомнения. Он лежал лицом вниз, и длинное древко дротика торчало из его спины. Судя по углу наклона, острие, глубоко вошедшее в тело, должно было пронзить сердце.
На нем была простая одежда селянина. Штаны из грубой ткани не подходили по размеру, а туника была покрыта заплатами и заштопана. Причем заштопана аккуратно - мелкие стежки явно были нанесены умелой и заботливой рукой.
"Наверно, у него есть жена, - подумала Элевайз. - А может, любящая мать. Бедная женщина будет горевать, когда узнает! Если это жена, ее ждет потеря супруга и кормильца. Печальный день наступит для нее, кем бы она ни была".
Немного придя в себя, аббатиса задумалась о том, что этот человек мог делать на окраине леса? И долго ли он был здесь? Неужели, пока она и ее монахини несколько дней занимались своими обычными делами, этот несчастный лежал мертвым менее чем в полумиле от аббатства?
Элевайз наклонилась, коснулась его шеи и не могла не заметить грязь. В засаленных волосах копошились вши - но разве они не оставили бы тело, если бы мужчина был мертв довольно долго? Несомненно, этих маленьких кровопийц привлекает только свежая, незастывшая кровь… Тело сохранило видимость тепла, но Элевайз поняла, что причиной тому лучи солнца, падающие сквозь ветви деревьев. Она осторожно приподняла одну из раскинутых рук мужчины: трупное окоченение, настигающее мертвых, уже началось.
Значит, он умер прошлой ночью?
Элевайз стояла над телом, хмурясь все больше и больше. Потом она резко повернулась. Спеша в аббатство, она думала: "Я должна найти помощь. Я должна известить шерифа. Этими делами обязан заниматься он".
Вскоре Элевайз почти бежала - не слишком достойный способ передвижения для аббатисы, но она не обращала на это внимания. Элевайз думала: как удачно, что об этой смерти - этом убийстве - не стало известно во время визита королевы Алиеноры. Иначе поднялся бы переполох, и королева и аббатиса лишились бы возможности насладиться их маленьким уединенным tete-a-tete.
Вслед за этой мыслью пришла другая: едва ли уместно радоваться таким вещам, когда человек лежит мертвый, жестоко убитый. Стыд и раскаяние прибавили скорости ее движению. Элевайз подобрала юбки и бегом помчалась по тропинке к аббатству.
* * *
Шериф Гарри Пелем был личностью крайне неприятной.
Пока он разглагольствовал по поводу убийства, аббатиса изо всех сил сдерживала раздражение.
Во-первых, ей приходилось выслушивать его мнение, излагаемое столь высокопарно, как будто только он один мог быть прав, а она, всего лишь женщина, не могла внести никакого весомого вклада в расследование. Во-вторых, Элевайз было трудно терпеть само его присутствие в ее комнате.
Он был здоровяком. Приземистым, коренастым, с грудью, напоминавшей бочонок. Его короткие ноги, казалось, едва могли поддерживать вес остального тела, облаченного в потертую кожаную накидку поверх туники. Он то и дело выпячивал грудь, привлекая внимание к следам былых битв, покрывавшим крепкую кожу накидки, словно хотел сказать: "Смотрите! Вот каким опасностям подвергает меня мой долг! Вот какие удары дубин и выпады мечей должен был я отразить!"
Очевидно, его было нелегко уговорить оставить у ворот меч и нож. Элевайз рассказали, как сестра Эрсела добилась этого. Вышедшая из себя, похожая на курицу с взъерошенными перьями, она настаивала на своем и кричала Гарри Пелему, что, вне зависимости от того, шериф он или нет, никто не внесет оружие в святую обитель Господа.
Еще одна наблюдательная монахиня - больничная сестра Беата, которая всегда была очень внимательна, - также сообщила аббатисе, что меч Гарри Пелема был чем-то испачкан, а его нож выглядел так, словно им недавно резали мясо.
"И этот бестолковый человек, - думала Элевайз, слушая его громогласные рассуждения, - наш единственный защитник закона и порядка. Может быть, он весьма деятелен… Он должен быть таким, - поправила она себя, - раз он назначен Клерами в Тонбридже, а они конечно же не потерпят расхлябанности среди своих служилых, но… о, какой же он болван!"
- Само собой, - говорил Гарри, раскачиваясь на деревянном стульчике, так что его задние ножки протестующее скрипели, - само собой, Хамм Робинсон был известным преступником. Что до меня, я совсем не удивился, что кто-то наконец прикончил его, о нет, ничуть, ха, ха, ха!
Даже ради спасения собственной жизни Элевайз не смогла бы признать это забавным. Она холодно переспросила:
- Преступник, шериф? И что он натворил?
Гарри Пелем потянулся к аббатисе, словно собирался поведать ей тайну. В складках, пролегших между крыльями его мясистого носа и щеками, виднелись точки угрей, а в бровях и волосах надо лбом белели жирные масляные хлопья.
- Ну, сестра, он же был браконьер!
- Браконьер, - повторила она. - Да, шериф, это действительно опасный человек.
Пропустив мимо ушей иронию, Гарри Пелем кивнул:
- Именно, сестра, опасный, даже отчаянный, все так.
Он замолчал, словно не зная, как продолжить. Элевайз не сомневалась, что шериф размышляет, сколько можно добавить вранья к тому, что он хочет рассказать. Снова приблизившись - аббатиса предпочла бы, чтобы он этого не делал: запах, исходивший от шерифа, никак нельзя было назвать свежим, - Гарри Пелем заговорил:
- Несколько раз я почти настигал его, да, было дело. Выслеживал его, поверьте, по всему этому старому лесу.
Он махнул рукой через плечо, показывая большим пальцем куда-то в сторону.
- Эх, но он был хитрый малый! Пробирался через кустарник как какой-нибудь дикий зверь, бесшумно и ловко. Думаю, он знал здешние места как свои пять пальцев. - Гарри Пелем покачал головой. - Мне так и не удалось сцапать его!
- Вероятно, он слышал, как вы приближаетесь, - сдержанно заметила Элевайз.
Шериф бросил на нее быстрый взгляд.
- Да, все может быть. А может, мне даже здорово повезло, что я так и не схватил столь отчаянного типа, как он! Очень может быть, я не сидел бы здесь, беседуя с вами, сестра, если бы это произошло!
- Да, - пробормотала Элевайз, - уверена, это была бы небывалая битва.
Она внимательно посмотрела на широкие плечи Гарри Пелема.
- Шериф, кажется, вы говорили, что он был могучего телосложения? - спросила Элевайз бесхитростно, подняв на него невинные глаза. - Я видела его только мертвым, поэтому мне трудно судить.
Некоторое время шериф только повторял: "гм…" и "ха!", затем едва слышно проворчал что-то.
- Что вы сказали, шериф? Я не совсем поняла.
- Я сказал, что он был достаточно крупным, - прорычал Гарри Пелем.
- А-а…
Элевайз опустила голову, чтобы спрятать улыбку. Затем, снова посерьезнев, спросила:
- Он был убит брошенным в спину дротиком. Оружие настигло его в тот миг, когда он убегал из леса, так?
Снова послышалось недовольное ворчание. Шерифа явно возмущало, что у аббатисы были какие-то сведения об этом деле, пусть даже самые незначительные. Он неохотно ответил:
- Да. Так все и было.
- И, исходя из этого, вы рискнули предположить, что он был убит… как вы сказали, шериф? Лесным народом?
- Да, Лесным народом. Здесь их так называют.
- И вам известно наверняка, что эти люди были в лесу прошлой ночью?