* * *
Всего за несколько недель жизни в монастыре садоводческие таланты Пег нашли применение. Она стала ученицей пожилой сестры Тифены, которая вместе с сестрой Евфимией выращивала целебные травы и использовала их в укрепляющих настойках, лекарствах и мазях. Сестра Тифена с первой же встречи почувствовала к девушке искреннюю симпатию и отзывалась о ней самым лучшим образом, но Элевайз отнеслась к ее восторгам с прохладцей, поскольку сама старушка всегда отличалась некоторой свободой в своих взглядах на веру.
Как-то утром, поздней осенью, когда дел в огороде стало меньше, Пег постучала в дверь аббатисы и попросила, чтобы ее научили читать.
Элевайз, изумившись - всего лишь несколько сестер умели читать или проявляли хотя бы малейший интерес к этому, - сначала засомневалась, но, поразмыслив дня два, согласилась и даже взяла эту задачу на себя.
Пег оказалась способной ученицей. Через несколько месяцев девушка уже читала простые слова; она достигла бы этого быстрее, будь у аббатисы побольше времени на уроки. К весне Пег уже просила, чтобы ей позволили читать бесценные манускрипты, которые хранились в скриптории аббатства. Молодая сестра Бернадина, книжница и поклонница прекрасного, на попечении которой находились древние рукописи, была категорически против, но Элевайз дала свое разрешение.
С тех пор по утрам в часовне часто можно было видеть Пег, сидевшую на скамейке в углу и склонившуюся над манускриптом, и сестру Бернадину, которая возмущенно ахала и вздыхала где-то поблизости. Элевайз думала, что Пег могла бы читать весь день напролет, если бы ей только позволили, но ради душевного спокойствия сестры Бернадины, а также по той причине, что ни одной монахине, особенно во время ее испытательного срока, не разрешалась подобная роскошь, Элевайз ограничила "учебное" время Пег коротким промежутком между Часом шестым и дневной трапезой.
Однажды утром, поддавшись охватившему ее любопытству, Элевайз остановилась возле скамейки Пег и посмотрела через плечо девушки, что та читает. Это был древний и почти непонятный для Элевайз свод знаний о деревьях.
* * *
Когда испытательный срок подошел к концу, Пег повторила свою просьбу позволить ей дать обеты и вступить в общину. Элевайз все еще сомневалась, но не могла найти веские причины для отказа. В середине лета, когда Пег минуло пятнадцать, она надела белое покрывало и стала самой юной послушницей в аббатстве Хокенли.
Когда Элевайз готовила ее к первым обетам, Пег спросила:
- Аббатиса, могу я взять себе другое имя?
В первую секунду удивившись, Элевайз быстро поняла, в чем дело. Или подумала, что поняла.
- Да, Пег. "Сестра Пег" - действительно не самое благозвучное сочетание, правда?
Пег улыбнулась.
- Да. Но дело не в этом. Мои приемные родители выбрали имя по своему разумению, и я никогда не жаловалась, но… - Она на миг умолкла, а затем кротко спросила: - Я обязана указать причину, аббатиса?
Элевайз подумала, что обычно она принимает имя, выбранное каждой новой монахиней, не задавая никаких вопросов, и решила, что будет странно и несправедливо сделать исключение сейчас.
- Нет, Пег. Полагаю, нет. Каким именем ты хотела бы называться?
Девушка ответила:
- Калиста.
Весь следующий год сестра Калиста вела себя как энергичная и старательная послушница. Элевайз думала, что, наверное, точно также она провела свое детство - как послушная деревенская девочка, ухаживающая за цыплятами. Аббатису беспокоило, что жизнь в деревне могла развить лишь малую долю способностей Калисты - и, очевидно, лишь часть ее души. То же самое могло быть сказано и о ее жизни в аббатстве.
"Нет ничего, в чем я могла бы упрекнуть ее! - настойчиво повторяла Элевайз самой себе. - Она всегда пунктуальна, всегда старательна, всегда делает все, что в ее силах, чтобы угодить. Никогда не жалуется, даже когда на ее юные плечи ложится самая неприятная работа, - а ведь это гораздо больше того, что можно сказать о многих сестрах".
Почему же тогда аббатиса так тревожилась из-за Калисты?
* * *
Элевайз встала с колен, чуть не застонав от боли: она молилась целый час, отказавшись от дневной трапезы, в надежде, что, возможно, угодит Всевышнему и справедливо заслужит его помощь.
Тихо закрыв за собой тяжелую дверь величественного западного входа, Элевайз покинула церковь.
"Ох, не чувствую, что мне хоть сколько-нибудь легче! - с огорчением думала она, пересекая внутренний двор и направляясь в свою уединенную комнату. - Я все еще не могу решить, как поступить, хотя сама эта неопределенность побуждает меня к тому, чтобы постоянные обеты девушки были отложены по крайней мере до тех пор, пока это неприятное дело не будет…"
- Аббатиса! - послышался женский голос.
Элевайз обернулась. К ней спешила сестра Эрсела, на ее лице светилась широкая улыбка.
Поборов мысль о том, что сейчас ей меньше всего хотелось бы вести долгий разговор с привратницей, Элевайз сумела изобразить на своем лице ответную улыбку и спросила:
- Чем могу быть полезной, сестра Эрсела?
- Аббатиса, к вам посетитель! - выпалила сестра Эрсела. - Сначала сестра Марта еще издали увидела всадника. Мы с ней все гадали, кто бы это мог быть. А потом он подъехал и сказал, что прибыл, чтобы увидеться с вами, если это возможно. Я взяла на себя смелость ответить, что, по-моему, это возможно. Конечно, вы очень заняты, но, наверное, все-таки найдете время, чтобы принять его. Он и сейчас еще беседует с сестрой Мартой, а я сразу поспешила к вам.
Элевайз терпеливо дождалась, когда монахиня договорит, а затем спросила:
- И кто же этот "он", сестра Эрсела?
- Ох, разве я не сказала? - Привратница смущенно захихикала. - Правда не сказала? Это все потому, что я так рада видеть его снова! Знаете, он ничуть не изменился! Выглядит точно так же браво, как и раньше, а ведь прошло уже, наверное, года два с тех пор, как он приезжал к нам, и…
- Сестра Эрсела, - мягко перебила ее Элевайз.
- Это Жосс, аббатиса! - воскликнула сестра Эрсела. - То есть, наверное, мне следовало сказать "сэр Жосс Аквинский". Приехал из своего великолепного нового дома, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение!
* * *
Сидя в своей комнате в ожидании, пока Жосс наговорится с сестрой Мартой и присоединится к ней, Элевайз размышляла, какая поразительная удача в том, что рыцарь появился именно сейчас, в тот самый момент, когда ей так нужен мудрый и доброжелательный собеседник. Посторонний, но тем не менее друг. Она знала, что Жосс благоразумен и достоин доверия.
Когда до нее донесся звук тяжелых шагов за дверью, ее вдруг озарила догадка: это Небеса послали ей рыцаря! Длившиеся целый час молитвы отчаяния в конце концов были услышаны.
* * *
"Аббатиса Элевайз хорошо выглядит, - подумал Жосс, усаживаясь на тот самый шаткий стульчик, который он запомнил по своему посещению аббатства два года назад. Неужели за все это время никто так и не намекнул ей, что гостям мощного телосложения, особенно мужского пола, было бы удобнее сидеть на крепкой скамье? - У нее то же спокойное выражение лица, те же ясные серые глаза и пухлые губы".
Но, зная ее так, как знал он, - хотя ее поведение ничем не отличалось от обычного - Жосс понял: что-то беспокоило ее. Да, несомненно! Потому что, когда он бесконечно долго и подробно распространялся о своем новом доме, о своих планах, об Уилле и Элле и их разносторонних умениях, у него появилось подозрение, что на самом деле аббатиса его не слушает.
"О, неужели?" - отзывалась Элевайз. Или: "Чудесно!" Или же: "Как хорошо!" Тогда, чувствуя, что он поступает не совсем учтиво, Жосс словно бы невзначай обронил:
- В главной зале стоит отвратительный запах, думаю, там побывал вепрь.
На что аббатиса ответила:
- Ах, как это мило!
И он точно понял, что она совсем его не слушает.
Жосс придвинулся к ней и с более близкого расстояния заметил маленькие складки беспокойства меж ее бровей.
- Аббатиса Элевайз, - любезно сказал он, - это был не совсем правильный ответ.
На мгновение он раскаялся в своем поступке. Бледные щеки Элевайз едва заметно вспыхнули, и аббатиса извинилась. Не обращая внимания на ее смущение, рыцарь спросил:
- Почему вы не скажете мне, что случилось?
Она подняла на него глаза.
- Ничего особенного! Поверьте, меня волнуют всякие пустяки. В любом случае мне не следует перекладывать свои заботы на ваши плечи, ведь вы только что приехали!
- Ах… - только и сказал Жосс. Он ждал.
Через несколько мгновений аббатиса сказала:
- Это все сестра Калиста. Юная послушница.
- Ах… - повторил Жосс.
Элевайз вздохнула. Внутри нее боролись природная сдержанность и желание выговориться, чтобы облегчить душу. В конце концов, как Жосс и надеялся, стремление поговорить взяло верх.
- Да… - Еще один вздох. - Понимаете, внутренний голос подсказывает мне, что нужно отложить первый из ее постоянных обетов, но я не могу выдвинуть ни одного веского довода.
- А вы должны объяснять ваши решения? - спросил Жосс.
- Если принять во внимание мою должность - вероятно, нет. - Аббатиса слабо улыбнулась. - Но Калиста - чувствительная и умная девушка, и я знаю, что должна буду объяснить ей причину.
В маленькой комнате воцарилось молчание. Потом Жосс сказал:
- Аббатиса Элевайз, мы с вами делились тревогами и раньше, во благо нас самих и окружающих нас людей…
Он умолк в нерешительности. Следует ли ему продолжать, даже помня все то, что им пришлось пережить в прошлом?
Да. Жосс решил, что следует.
Он спокойно проговорил:
- Почему бы вам не рассказать мне о ней?
После минутного колебания Элевайз так и поступила.
* * *
Слушая аббатису, Жосс думал: "Она совершенно права, чего бы это ни стоило. Еще один год в качестве послушницы даст и девушке, и аббатисе столь необходимое им дополнительное время".
- …ну, вы понимаете, - говорила Элевайз. - А что касается ее странного поведения после убийства - что ж, это всего лишь последняя капля.
Поняв, что он упустил что-то, причем довольно важное, Жосс быстро переспросил:
- Убийства, аббатиса?
Она пробормотала что-то похожее на: "А теперь кто кого не слушает?" - и затем поведала Жоссу все те скудные сведения о смерти Хамма Робинсона, которыми владела сама.
- Я приношу сюда несчастье, - печально произнес Жосс, когда аббатиса закончила. - В прошлый раз я оказался здесь из-за кровавого преступления. Теперь я снова здесь, и, предвещая мое возвращение, опять произошло убийство.
- Людей убивают на протяжении веков, - возразила аббатиса. - Мне горько это признавать, но мы живем в жестокое время, сэр Жосс. Когда люди голодны, когда они действуют безрассудно и страшатся возмездия - все это слишком легко приводит к быстрым ударам, наносимым тяжелой рукой.
Ее слова отрезвили Жосса. Успокоенный тем, что он не превратился в жуткого спутника смерти, рыцарь кивнул.
- Но смерть Хамма Робинсона была необычной? - переспросил он. - Вы сказали, его убили дротиком?
- Да, - признала аббатиса. - Дротиком с кремнёвым наконечником. Если верить нашему другу шерифу, это наводит на мысль о людях из леса. Но, как я уже вам сказала, раз они покинули эти края, шериф отбросил любую, даже самую слабую надежду найти и наказать их.
- Может быть, какая-то дьявольская натура специально выставила дело так, словно вина лежит на обитателях леса? - предположил Жосс.
- Именно так я и подумала, - ответила аббатиса.
- Хм…
Собираясь с мыслями, Жосс нахмурился. Такое представление о Лесном народе, как назвала его аббатиса, было для него новым. Как и любой другой, он, конечно, много раз слышал старые легенды, но чтобы герои древних сказаний обрели плоть и кровь и погубили человека - пожалуй, это выглядело несколько неправдоподобно.
- Аббатиса, насчет этого Лесного люда, который…
- Сэр Жосс, нет никакого смысла продолжать! - перебила она. - Мы должны последовать примеру шерифа и признать, что расследование закончено.
- Хм, - снова отозвался он. Затем, словно вспомнив что-то, продолжил: - Аббатиса, вы говорили, что после убийства этого самого Хамма Робинсона ваша юная послушница начала вести себя… - как вы выразились? - начала вести себя странно. Но разве вы можете забыть об этом преступлении, если оно так сильно повлияло на вашу монахиню?
- Не эта смерть заставила ее вести себя странно, - решительно возразила аббатиса. - Я должна пояснить свои слова. О том же, что она как-то причастна к этому делу, не может быть и речи.
- Ах…
"Интересно, - размышлял Жосс, - отрицали бы вы это так настойчиво, если бы на деле не опасались обратного?"
- Конечно, непричастна, - продолжала Элевайз. - Просто вышло так, что… Ох, когда я пытаюсь облечь это в слова, получается так глупо и неубедительно!
- Тем не менее прошу вас, аббатиса.
- Хорошо. Видите ли, сэр Жосс, за две ночи до того как Хамм Робинсон был убит, я услышала, что сестра Калиста встала с постели. Я подумала, что она ходит во сне: определенно она не заметила, что я иду следом за ней.
- Понятно. И что она сделала?
- Она подошла к двери, тихо открыла ее и встала на самую верхнюю ступеньку снаружи.
- Вполне невинно, - ответил Жосс. - Возможно, ей просто захотелось подышать свежим воздухом.
- Во сне? - в голосе аббатисы, отчетливо прозвучали иронические нотки. - Но это еще не все. Стоя там, прямая, как тростинка, она всматривалась куда-то вдаль, поверх стены.
- Поверх стены, - повторил Жосс.
- Да. Ее глаза были широко открыты, и она тихо, почти шепотом бормотала какие-то странные слова… Это не походило ни на что слышанное мною ранее. Какое-то мурлыканье… Даже словно бы пение… - Аббатиса слегка вздрогнула от нахлынувших воспоминаний.
Жосс, вспомнив план аббатства, попытался представить себе эту картину.
- Верхняя ступенька лестницы, ведущей в спальню… Вы сказали, она смотрела поверх стены?
Аббатиса кивнула.
Рыцарь вздохнул. Он начинал понимать беспокойство Элевайз.
- Значит, аббатиса, - заговорил он мрачно, - ваша юная сестра Калиста, желая того или нет, вглядывалась в лес.
В глазах Элевайз появилась тревога.
- Именно так, - ответила она.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Снова видя перед собой Жосса, Элевайз почувствовала себя намного спокойнее. И не только потому, что он посоветовал ей, как поступить с Калистой, - скорее, для нее было подлинным наслаждением откровенно поговорить с человеком, наделенным таким глубоким здравым смыслом.
- Вы должны отложить постриг этой девушки в монахини, - решительно заявил он. - Было бы опрометчиво - как по отношению к ней, так и по отношению к общине - ввести ее в жизнь самоотверженного служения и духовной зрелости, для которой она, судя по вашим словам, еще не готова.
Жосс не только поддержал Элевайз в ее мнении, он рискнул предложить совет, весьма здравую идею, к которой аббатисе не мешало бы прислушаться.
"Наверно, я пришла бы к тому же, - размышляла Элевайз, слушая Жосса, - если бы моя голова не была постоянно занята отвлеченными понятиями духовности в ущерб повседневным, более земным вопросам".
- Что если девушке поработать под началом одной из ваших монахинь, чья вера особенно сильна, но, если позволите использовать такое слово, проста? - задумчиво сказал Жосс. - Конечно, если у вас есть такая сестра.
- Да, есть! - воскликнула Элевайз, уловив его идею. - Сестра Беата, вы с ней встречались, это наша больничная сестра. Она как раз тот человек, который нам нужен, - идеальная наставница для послушницы, которой следует более твердо укрепиться в вере, чтобы примкнуть к церковной пастве.
Но тотчас в голову аббатисы пришла другая мысль, несколько охладившая ее пыл.
- Что-то не так? - Должно быть, Жосс заметил сомнение, внезапно отразившееся на ее лице.
- О… просто сейчас в больничном покое работает другая девушка. Она с нами всего два месяца, пока мы подыскиваем для нее постоянное место. Ее зовут Эсиллт. Она появилась здесь, сопровождая свою хозяйку, очень старую больную женщину, которая приехала к нам, чтобы пить святую воду. Когда хозяйка скончалась, Эсиллт некуда было идти, и мы решили, что лучше оставить ее здесь, чем отпустить бродить в одиночестве по белому свету.
- Увы, вне этих стен - большой мир, таящий множество опасностей для юной невинной девушки, - согласился Жосс.
- Да, но дело не совсем в этом…
Элевайз заставила себя замолчать. Не было никакой необходимости обсуждать Эсиллт, как и объяснять, почему Элевайз так уверена, что та вряд ли станет подходящей компанией для послушницы Калисты. В любом случае Жосс все поймет, если когда-нибудь встретит ее.
- Я переведу Эсиллт в дом для страждущих, где обитают престарелые монахи и монахини, - решительно заключила аббатиса. - Одному Богу известно, - добавила она почти шепотом, - может, ее веселый нрав окажет там чудесное воздействие. К тому же у нее легкая рука. Эсиллт привыкла заботиться о пожилых людях. Ее покойная хозяйка хорошо отзывалась о ней, и частично по ее настоянию мы ищем для Эсиллт достойное место.
Эта идея тут же была воплощена в жизнь. Как и было задумано, Эсиллт перевели из больничного покоя в дом для престарелых монахов и монахинь, а Калиста от ученичества у мудрой, но противоречивой сестры Тифены перешла к работе под бдительным оком сестры Беаты, чья по-детски простая вера, быть может, действительно была способна сотворить столь необходимое чудо.
"Да, я должна за многое поблагодарить вас, сэр Жосс", - думала Элевайз, наблюдая, как рыцарь садится на коня. Ей пришло в голову, и не в первый раз, что Жосс Аквинский безусловно привык руководить людьми. Ему явно приходилось делать это и в куда более сложных обстоятельствах…
- Ах да, аббатиса, чуть не забыл! - Он успокоил коня, который кружил на одном месте, и с задумчивой улыбкой взглянул на Элевайз. - По дороге сюда я случайно встретил вашего друга, некого Тобиаса Дюрана. Он просил передать вам привет.
- Тобиаса Дюрана?
Аббатиса нахмурилась, потом вспомнила. Тобиас Дюран был мужем той дамы, леди Петрониллы, к которой королева отправилась из аббатства. Он приезжал за Алиенорой со своей свитой. Вряд ли после той мимолетной встречи Элевайз могла назвать его другом.
- Неужели? У него для меня какое-то известие?
"Наверное, это касается королевы, которая сейчас конечно же на пути во Францию".
- Никакого известия он не передавал, - ответил Жосс. - Только привет аббатисе Элевайз из Хокенли.
- Как это любезно с его стороны, - пробормотала Элевайз. Затем громко спросила: - Где вы, по вашим словам, его встретили?
- Я таких слов не говорил. А было это на тропе, ведущей из леса, примерно в пяти милях отсюда к северо-западу. - Жосс махнул рукой в ту сторону. - Он охотился с соколом. Сказал, что там хорошие места: деревья расступаются, и открываются поля и кустарники, где полно мелкой дичи для обучения его новой птицы.