Маргарита Сток, как звучало ее настоящее имя, вышла замуж за некоего Гурдана, сборщика податей из Шампани, ставшего затем управляющим по налогам в Бресте. Быстро расставшись с мужем, она открыла табачную лавочку, а потом под именем Дариньи начала работать "тайной сводней" - сначала на улице Сент-Анн, а затем на улице Контес-д'Артуа, откуда и пошло ее прозвище Маленькая Графиня. У себя она принимала сливки общества: принца де Конти, герцогов Шартрского и де Лозена, маркиза де Ла Тремуйля и де Дюра. Впрочем, об этом Николя уже знал. Марэ явно чувствовал себя не в своей тарелке и постоянно старался отвлечь непрошеных визитеров от истинного характера его отношений с самой известной сводней Парижа.
Приберегая тяжелую артиллерию на закуску, Николя до такой степени измотал собеседника мелкими словесными перепалками, что тот, сбитый с толку, в конце концов сам коснулся интересующего комиссара вопроса. Видимо, подумал Николя, инспектору не раз приходилось закрывать глаза на нарушения Гурдан.
В самом деле, Марэ поведал, что на Гурдан неоднократно подавали жалобы, и, если бы он дал им ход, она давно бы потеряла и репутацию, и заведение. Некий галантерейщик жаловался, что сводня развратила его жену, а когда он попытался вернуть супругу, пригрозила, что с помощью своих высокопоставленных покровителей упечет его в тюрьму. Еще более серьезной, по мнению Марэ, была жалоба в Парламент на то, что в своем заведении она развратила госпожу д’Оппи, супругу великого бальи Дуэ; сейчас, обвиненная в супружеской измене, несчастная пребывала в Сент-Пелажи, а Парламент угрожал Гурдан арестом. Понимая, что лучше пожертвовать частью, чем потерять все, Гурдан согласилась стать осведомительницей. Тем не менее правосудие в любую минуту могло опустить на нее свою карающую длань, поэтому имелись все основания полагать, что она не окажется глухой к вопросам комиссара Ле Флока. Марэ подтвердил, что таинственные собрания, происходившие в доме по улице Де-Пон-Сен-Совер с завидной регулярностью, не имели никакого отношения к торговле сладострастием, но его любопытство не простиралось настолько, чтобы выяснять имена участников, что, учитывая занимаемую Марэ должность, показалось Николя странным.
На обратном пути Бурдо заметил, что Марэ оказался на удивление сговорчивым. Видимо, особое положение Николя как следователя по чрезвычайным делам и вдобавок маркиза, пользовавшегося авторитетом не только у Ленуара, но и при дворе, делали из комиссара весомого союзника, к которому Марэ мог бы обратиться в случае, если его деятельность поставят под сомнение. Сгорая от нетерпения незамедлительно взяться за Гурдан, Николя не стал спорить. Помня о задержанных, пребывавших в одиночном заключении и под домашним арестом, он хотел поскорее понять, можно ли отпускать их или нет.
Чтобы не оказаться на пути у мятежной толпы, кучер долго вез их по берегу реки, а затем по улице Сент-Оноре; и все же в начале улицы Монторгей фиакр оказался в самом центре бурлящего людского потока. Николя, полагая, что следовало свернуть на улицу Тиктон и, проехав по лабиринту закоулков, выехать на улицу Сен-Дени, вступил в пререкания с кучером. Тот, в свою очередь, стал убеждать комиссара, что на тех улицах небезопасно. В конце концов Николя и Бурдо отправились к дому Гурдан пешком. Неожиданно полил дождь. На углу улиц Тиктон и Сен-Дени струился широкий ручей. Какой-то мастеровой подкатил к перекрестку низенькую платформу на колесах, намереваясь, видимо, предложить ее в качестве моста через водную преграду. Вскоре Бурдо и Николя увидели, как добротно одетый горожанин отважно ступил на этот шаткий мостик, но, не сделав и пары шагов, оступился и упал в лужу. Весь промокший, он вскочил и пустился наутек, а за ним мчался мастеровой, требуя три су за предоставленный переход.
- Однако, прибыльная коммерция для дождливой погоды, - усмехнулся инспектор. - Если бы только клиенты не убегали.
На узкой улице Де-Пон-Сен-Совер, застроенной преимущественно недавно, дом Гурдан с лепным фасадом ничем не выделялся среди соседних домов. Узкий, он тянулся ввысь на несколько этажей, примыкая справа к ограде двора отступившего от улицы здания, а слева - к дому, похожему на него как две капли воды. Субретка в переднике, открывшая им дверь, немедленно поинтересовалась, не они ли те самые провинциалы, что заранее заказали две "любимые" комнаты. Не став вводить ее в заблуждение, они без лишних слов заявили, что желают видеть хозяйку. Когда служанка удалилась, Николя, обращаясь к Бурдо, заметил, что здешняя субретка выглядит как горничная из порядочного дома. Вернувшись, субретка любезно проводила их на второй этаж и там попросила подождать в гостиной со стенами, затянутыми пурпурным дамастом, обрамленным позолоченным багетом.
Обстановка состояла из нескольких кресел-бержер, трехместной оттоманки и шести кресел-кабриолет, обтянутых малиновым бархатом. Довершали убранство несколько зеркальных трюмо. На верхних панелях дверей были изображены: на одной - спящая Венера, а на другой - портрет покойного короля. Множество гравюр и эстампов привлекали внимание своими вызывающими сюжетами.
Вошла немолодая женщина, похожая на набожную горожанку, собравшуюся в церковь. Одноцветный рисунок ее платья напомнил Николя добрую даму из Шуази; худая, с вытянутым лицом и бледной кожей, Гурдан, похоже, совсем не пользовалась притираниями и гримом. Маленькая кружевная косынка прикрывала светлый парик с уложенной на затылке косой; парик сидел криво, приоткрывая ее собственные волосы цвета светлого каштана. Римский нос, зубы слишком ровные, чтобы быть собственными, придавали ее облику величие, чуть-чуть подпорченное крошечными глазками и столь тонкими губами, что только карминная полоса свидетельствовала об их наличии. Глядя на нее, становилось понятно, как ей, церемонно вышагивавшей с кем-нибудь из своих скромно одетых девиц, удавалось обманывать заморских простофиль, желавших завязать интрижку с добропорядочной парижанкой.
- Господа, мне сказали, что вы желаете поговорить со мной. Полагаю, вы ищете утонченных развлечений, которыми славится столица. И вы не ошиблись: мой дом, первый по всем статьям среди подобных заведений, устроен по последней моде. Нас посещают сливки как городского, так и придворного общества; уверяю вас, я могу предоставить вам…
- Боюсь, - произнес Николя, прерывая ее словоизлияния, - что вы ошибаетесь относительно цели нашего визита; он имеет несколько иную природу…
Улыбка женщины застыла где-то посредине между добродушной усмешкой и недовольной гримасой.
- Какая разница, господа, все равно, я рада вас приветствовать. Не стану долее терзать вас вопросами, ибо догадываюсь, что вы ожидаете найти в моем доме потворство вашим вкусам. И я готова полностью удовлетворить ваши требования во всем, что касается изобретательности и разнообразия: в частности, у меня есть поистине королевские кусочки, ожидающие истинных ценителей…
- Сударыня, пора внести ясность, - произнес Николя, решив нанести удар сплеча. - Я комиссар полиции Шатле и прибыл сюда по приказу начальника полиции, чтобы допросить вас. Этот господин - инспектор, он помогает мне в работе, и в частности, он будет составлять протокол допроса.
Сжимавшие спинку кресла пальцы Гурдан побелели. Николя не назвал ни своего имени, ни имени инспектора, но она их и не спросила. То ли она уже знала их, то ли намеревалась сначала понять, с какой целью они явились, и только потом выяснять, кто они такие.
- Господа, господа, - продолжила она сладким, исполненным раскаяния голосом. - Простите, что приняла вас за провинциалов, прибывших в Париж в поисках удовольствий, коими славен сей город. Мой почтенный дом пользуется широкой известностью, все мои девушки зарегистрированы в полиции. Я всегда сообщаю, кому следует, об иностранцах и обо всех происшествиях. Вам лучше было бы поговорить с инспектором Марэ и с теми, кто давно знает меня как законопослушную и добрую подданную его величества…
- Например, Мино, что служит в полиции нравов?
- Почему бы и нет? И с ним, и с другими…
- …которым вы приплачиваете.
- Не вижу в этом ничего дурного; друзья могут оказывать друг другу небольшие услуги; впрочем, и другие также могут на них претендовать.
- Однако вы не можете пожаловаться на отсутствие самонадеянности! Итак, главное - иметь в полиции друзей, а еще лучше - должников. А как с ними договариваться? Да с помощью денег, не так ли, госпожа Гурдан?
На лице ее отразилось сострадание.
- Это обычная практика, и мне странно, сударь, что вас это удивляет, если, конечно, вы сами не пытаетесь воспользоваться проверенным средством. Но, видите ли, у меня свое обхождение с вашим братом, и я не вижу, почему для вас я должна делать исключение.
Увы, полиция не могла обходиться без осведомительниц, вербуемых среди проституток.
- Я готов мириться с рутинными методами, но только когда они не противодействуют следствию и не препятствуют отправлению правосудия.
- Сударь, я ваша смиренная служанка, но, вы, похоже, меня с кем-то путаете. Я могу многое рассказать. Не стоит набрасываться на честную женщину, которая давно приносит пользу многим.
- Это самое я и говорил инспектору, пока мы ждали вас. Ваш дом, бесспорно, самый известный, самый признанный и самый посещаемый, и я не стану…
Она подняла голову: на лице ее играла вымученная улыбка. Она думала, что переиграла его.
- Однако, - продолжал Николя, сплетая слова, словно паук паутину, - именно ваша репутация и обязывает вас избирать правильный путь в отношениях с магистратами, дабы во всем оставаться примером дозволенного и законного.
- Зачем вы меня пугаете? Вы же сами все ходите вокруг да около, словно распоследний лицемер! Это скорее я могу заподозрить вас в недобрых намерениях…
- Сударыня, - заявил Бурдо, - порок, позабывший про совесть, очень опасен. Вы плохо себя ведете. С комиссаром в таком тоне не разговаривают. Где же ваша обходительность? Вы слишком полагаетесь на свои высокопоставленные знакомства. В крайнем случае они помогут вам выйти из тюрьмы, но, черт побери, они не помешают вам туда попасть!
- Да скажите же, наконец, - вскричала она, внезапно утратив всю свою надменность, - в чем я провинилась?
- Успокойтесь, у нас множество улик и доказательств, которые вы не сможете опровергнуть. Поэтому настоятельно советую вам не прикидываться глупее, чем вы есть на самом деле.
- Сударь, вы забываетесь! Вы разговариваете с дамой!
- Да, - согласился Николя, - со сводней Гурдан, содержательницей борделя, который терпят власти. Ваш тон, сударыня, неприемлем, и мое терпение может иссякнуть. Если вы будете благоразумны, я удовлетворю ваше любопытство. А пока извольте оставить ваш наглый тон.
Он открыл свою черную записную книжечку.
- Primo, на вас поступают жалобы; вы заставляете заниматься вашим ремеслом детей, выкупая их у бесчеловечных родителей, и вовлекаете в разврат замужних женщин.
- А разве я одна этим занимаюсь? К тому же все эти жалобы уже забрали назад.
- Включая ту, что касается высокородной дамы, супруги воина, служащего королю?
- Я свидетельствовала против нее.
- Да, защищая самое себя. Посмотрим, какое решение вынесет палата Парламента. А чтобы оживить вашу память, напомню, что, согласно королевскому ордонансу от 1734 года, вам может грозить клеймение, наказание кнутом и поездка на осле, лицом к хвосту, в соломенной шляпе и с табличками спереди и сзади, на которых будет написано: "сводня".
- Ничто не сравнится с вашим упорством, сударь. Да это просто шантаж! Даже полиции нельзя доверять!
Поражаясь наглости хозяйки борделя, он развернул листок и принялся читать: "У вас, сударыня, грядут неприятности. Только что в полицию принесли на вас жалобу…"
Когда он закончил чтение, она вся дрожала - то ли от ярости, то ли от страха.
- И какое я имею отношение к этому господину, ежели я его знать не знаю?
- Откуда вы знаете, что вы с ним не знакомы? Разве я назвал его имя? Вы платите ему, чтобы он уничтожал не угодные вам документы.
- Уверяю вас, это неправда. Я честная женщина, и никто не может сказать, что я не выполняю своих обязательств. Я могла бы назвать вам…
- Достаточно. Инспектор, составьте протокол об аресте. Вы сопроводите эту женщину.
- В приют?
- Нет, лучше в Бисетр. Там ей развяжут язык.
Он был уверен, что избранное им средство подействует, и не ошибся; внезапно стена рухнула.
- Ах, сударь, не губите меня! Какой вам толк арестовывать меня и отправлять в это ужасное место? Не будьте столь жестоки.
Ее игра, достойная примадонны, восхищала его. Впрочем, ее искренность его не интересовала; главное, цель достигнута: она, как ему кажется, готова все рассказать.
- Сударыня, я готов вас выслушать, но помните, что при малейшей попытке обмануть меня вы немедленно отправитесь в Бисетр. Советую вам не вилять, а идти прямо к истине. Тогда и только тогда мы посмотрим, что мы могли бы для вас сделать.
- Признаете ли вы, - монотонно начал Бурдо, - что некий Мино, служащий в полиции нравов, предложил вам за двадцать пять луидоров уничтожить поданную на вас жалобу? Письмо оного Мино было вам зачитано.
- Сударь, это противоречит… Ну, конечно… Да, подтверждаю.
- Прекрасно. Вот вы и сделали первый шаг. Вы записали, инспектор?
Опершись на каминную доску, Бурдо старательно водил пером по бумаге, делая вид, что записывает.
- Secundo, вы признаете, что поощряли распутное поведение замужних женщин в вашем заведении?
- Разумеется, нет!
- Итак, мы снова имеем дело с отступницей. Что ж, применим секретное оружие.
"Сударыня, я самая несчастная из всех женщин. Мой муж - старый сыч, не способный доставить мне ни малейшего удовольствия…" Мне продолжать, а заодно напомнить, какие кары влечет за собой это преступление?
- Признаю, признаю, - испуганно замахала руками Гурдан.
- Прекрасно, двигаемся дальше. Перейдем к недавнему делу, относительно которого вы упорно молчите. Решающий вердикт будет зависеть от ваших ответов.
- Я вас слушаю, сударь, - умирающим голосом пробормотала Гурдан, изо всех сил теребя рюши на манжетах.
- Сударыня, в ночь с воскресенья 30 апреля на понедельник 1 мая парочка, тайные встречи которой вы поощряете, провела у вас несколько часов. Что вы можете о них сказать?
Он ловил вслепую, как когда-то в Круазике ловил крабов среди прибрежных скал. Однажды его сильно укусил морской угорь, упорно не желавший, чтобы его выловили; от этого укуса у него до сих пор остался шрам. Гурдан, похоже, действительно смирилась, и он словно открытую книгу читал ее мысли. Тем более что спрашивал он всего лишь о любовном свидании.
- О! У меня такого рода встречи устраивают часто.
- Однако только что вы не были в этом столь уверены.
Она снова принялась кусать губы.
- Мы даем пристанище любви… Наша скромность такова, что…
- …что вы никого ни о чем не спрашиваете… Впрочем, я и сам вижу. Итак, в тот вечер?
- Народу мало - воскресный вечер, что вы хотите! Парочка, без сомнения, та самая. Женщина под вуалью. На мой взгляд, лет тридцати пяти. Молодой человек в треуголке и черной полумаске.
- Полно, сударыня, мы не на маскараде в Опере. Не пытайтесь меня убедить, что вы открываете дверь неизвестно кому. Их имена?
- Кровельщик передал мне записочку от имени госпожи Марты.
Марта, подумал Николя, Марта, Монмартр, улица Монмартр. Булочница Мурю недолго придумывала себе незамысловатое имя.
- Следовательно, комнату снимали от имени Марты?
- Как обычно. В заказ, разумеется, входил огонь в камине и поздний ужин.
- Да, - вздохнул Бурдо, - как обычно.
- Значит, эти встречи были регулярными?
- На протяжении шести месяцев, - со вздохом ответила она.
- В котором часу они пришли?
- Когда пробило девять.
- А ушли?
- Не знаю. По ночам мы не следим за своими клиентами.
- Давайте по порядку, а если я не прав, вы меня поправите. Итак, они пришли вместе и вошли через черный ход, которым пользуются духовные лица. Они поднялись на третий этаж?
- На четвертый.
- И никто из них не выходил?
- …Нет.
Услышав неуверенность, прозвучавшую в ответе, он решил ошеломить ее.
- А я уверен, что выходил.
Она в смятении уставилась на него; Бурдо с любопытством поглядывал на Николя.
- Ну, раз вам все известно… - неуверенно протянула Гурдан.
- Комиссар, - назидательно изрек инспектор, - знает все, что происходит повсюду и в любой момент. И он уверен, что вы с нами неискренни, а значит, нарушаете наше соглашение.
- Нет, что вы. Извините меня, я ошиблась по неведению.
Оба полицейских начинали находить удовольствие в этой игре, где к ним постоянно возвращалось преимущество.
- Да, около одиннадцати часов парочка позвонила: они хотели заказать еще бутылку вина. Но служанка не пришла - то ли шнурок от звонка порвался, то ли она его не услышала. Короче говоря, молодой человек спустился на первый этаж.
- И там встретил не только служанку, но и кого-то еще?
- Не могу утверждать. Все возможно. У меня в доме люди приходят и уходят…
- …постоянно, - насмешливым тоном, однако с каменным лицом подхватил Бурдо.
- Молодой человек мог встретиться с вашими клиентами?
- Разумеется, завсегдатаи…
- Но вы сказали, что вечером в воскресенье народу у вас не много.
- Конечно, конечно. Но всегда есть провинциалы, парочки, многолюдные…
- …собрания?
- Не слишком, по три-четыре человека собираются довольно часто.
- Но я говорю не о тех собраниях, сударыня. Ах, сударыня, моя добрая воля отступает под натиском вашей недобросовестности. Как вы считаете, инспектор?
- Считаю, что камера…
- Господа, вы злоупотребляете своим положением, я всего лишь несчастная женщина.
- Довольно, - произнес Николя. - Вам давно следовало понять, что нам многое известно, и от вас мы ждем всего лишь подтверждение того, что мы уже знаем, а также некоторых подробностей. В воскресенье вечером у вас происходило собрание. Зачем собирались его участники и знаете ли вы их по именам?
На лице Гурдан отразилось крайнее изумление: она не могла себе представить, что оба полицейских столь хорошо осведомлены о том, что происходит у нее в доме.
- Господин комиссар, в этом доме иногда собираются люди, желающие поговорить без свидетелей. В воскресенье вечером они вновь пришли ко мне. Лакей без ливреи предупредил меня за неделю. Их была примерно дюжина, причем самые разные: придворные, откупщики, крупные торговцы…
- Торговцы чем?
- Зерном, насколько я поняла.
- Один из них мог заметить вышеуказанного молодого человека?
- Конечно, но я не знаю… все возможно.
- Вы знаете имена тех, кто у вас собирается?
- Нет, ни одного.
- Предполагается, что вы должны указать их в отчете, который вы вручаете инспектору Марэ. Какой вывод нам придется сделать, если мы не найдем этого отчета?