Взяв письмо, Николя изумился сходством почерка.
- И вы могли представить себе, что я способен расстаться с вами?
- Никогда… но в какой-то момент… да… и меня охватило отчаяние.
- Почему мне сообщили, что вы бежали?
- Монах сказал мне - теперь я точно знаю, что не вы его прислали, - чтобы я бежал из коллежа, а он встретит меня на перекрестке. Но его там не было. Я не знал, как добраться до порта, а оттуда до Англии. Поэтому я пошел в Париж, но так как дороги я не знал, я шел следом за телегами. Прийти на улицу Монмартр я не решился и отправился в "Коронованный Дельфин", где меня встретила тетка.
- Ваша тетка?
- Полетта. Так я называл ее в детстве.
Из горла мальчика вырвались сдавленные рыдания. Николя распахнул объятия, Луи бросился к нему на шею, и они долго стояли, крепко обняв друг друга.
- Вам следует знать, что дела, которые я веду, и интересы могущественных особ, в них замешанных, побуждают меня сделать вывод, что через вас хотели поразить меня.
- Я это прекрасно понимаю. Отец, я не хочу возвращаться в Жюйи.
- Об этом и речи быть не может, тем более что у меня на вас иные виды. Но мне бы не хотелось навязывать вам какое-либо занятие, не зная, куда влекут вас ваши собственные наклонности.
- Я хочу служить королю с оружием в руках.
- Ваше желание вполне согласуется с моими планами. Так что идите, собирайте вещи, и я повезу вас на улицу Монмартр, где в вашу честь заколют упитанного тельца! Поблагодарите вашу… тетку за заботу и скажите, что я жду ее: мне надо обсудить с ней еще одно дело.
Бросив на отца сияющий счастьем взор, обрадованный Луи выскочил из комнаты. Волоча ноги, вернулась Полетта. Николя молча ждал ее.
- Вот она я, бедная женщина, - прокряхтела она. - Ну и норовистая, словно мул. Я знаю, ты на меня сердит. И ты прав. Я несла чушь, сама не понимала, что говорю. Малыш просветил меня. Мне перед тобой даже неловко, хотя…
- Хотя?
- Ты все равно не должен был отсылать Сатин в Лондон. Не говоря уж о том, какие убытки потерпело мое заведение, которым она так ладно управляла…
Он ни за что не сумел бы определить, о чем она сожалела больше. Разумеется, и о том, и о другом…
- Что-то вы слишком расчувствовались! Да будет вам известно, что она сама так решила. Я жалею лишь об одном и готов честно вам признаться: увидев, что она торгует в нижней галерее Версальского дворца, я излишне резко выразил ей свое неудовольствие. Надеюсь, вы понимаете, что я находился там как должностное лицо. Это все, но для нее оказалось достаточно. Но забудем об этом; по долгу службы мне придется задать вам несколько вопросов.
Вспомнив печальный взгляд Сатин, сердце его сжалось от сострадания. Полетта вздохнула: разговор сворачивал на привычную почву. Плюхнувшись в скрипучее кресло-бержер и ухватившись распухшей рукой за все свои многочисленные подбородки, она выжидающе посмотрела на него из-под полуприкрытых век.
- Добрая моя Полетта…
- Нечего рассыпаться в комплиментах, я давно изучила твои повадки!
- Вы помогли Луи, и наша дружба стала еще крепче.
- Как у повешенного с веревкой! - проворчала она. - Ладно, я и сама вижу, что все уладилось. Мир восстановлен; ты заслужил свой стаканчик ликера. У меня есть совсем свежий.
Она встала, открыла элегантный погребец из розового дерева, вынула оттуда два стакана из узорчатого стекла и наполнила их ароматной жидкостью. Одним махом опорожнив первый стакан, она одобрительно зацокала языком. Снова наполнив стакан, она протянула его Николя, который с удивлением обнаружил, что стакан покрыт черным лаковым рисунком с позолотой, введенным в моду при покойном монархе позолотчиком и багетным мастером Жаном Батистом Гломи.
- По-прежнему тот же поставщик?
- Теперь уже сын, - ответила она, и лицо ее неожиданно приняло мечтательное выражение…
Николя пригубил: в новом напитке огонь и сладость слились воедино.
- Как тебе, а? - спросила Полетта. - Вот он, самый смак, высший шик, так и ласкает небо! Ох, и за что я тебя люблю? Господи, как же долго мы с тобой приятельствуем… Подозреваю, ты снова станешь тянуть меня за язык.
- Да, все как прежде. Что вы знаете о Гурдан?
Она скривилась, и ее маленькие, глубоко засевшие в складках жирного лица глазки сузились настолько, что перестали быть видны вовсе.
- Вот уж точно вопрос полицейского. Будто ты ее не знаешь!
- Мне интересно не то, что знаю я, а то, что думаешь о ней ты.
- Безнравственная женщина, вот что я тебе скажу.
Комиссару ее слова показались странными. Его удивление не ускользнуло от внимательно наблюдавшей за ним Полетты.
- Не думай, что я не знаю, о чем ты подумал. На самом деле есть границы, которые я никогда не переступаю. Я никогда не заставляла своих девочек работать против воли, не покупала девственниц у их семей, да и еще много чего не делала.
И она с неодобрительным видом покачала головой.
- Значит, она…
- Старая мерзавка! Она не только набирает к себе в сераль совсем юных девочек, которых развратили их собственные родители, она еще и всякими штучками приторговывает.
- Например?
- Гурдан дает деньги под проценты, а если нечем платить, заберет товар: шелк с Востока, гродетур, тафту, шелковые чулки…
- Ну и где она нарушает закон? - спросил Николя, чувствуя, как щеки его розовеют под действием ликера.
- Тот, кто торопится получить наличные деньги, отдает все за бесценок, а это значит, Гурдан приобретает товар к великому убытку для торговца. Откуда, ты думаешь, у нее серебряные блюда? У меня только фаянсовые тарелки…
- Хорошо, а что еще?
- Еще? Сейчас я тебе расскажу, да еще и перчиком приправлю. Она совращает замужних женщин и бросает их в объятия старых развратников, отыскивает мощных жеребцов, готовых удовлетворить любую похоть. Дает пристанище любым парочкам. Обчищает англичан, которых после заключения мира пруд пруди. Берет хорошенькую девчонку, изображает при ней строгую дуэнью или заботливую кормилицу и ведет гулять в Тюильри, чтобы потом продать подороже. Сиротка всегда разжалобит клиента. Господи, скольких она уже общипала!
- Что еще?
- Ее девицы вертятся во всех местах увеселений: в Вокс-холле, на ярмарке в Сен-Жермен, в китайском павильоне. Тамошние заправилы раздают девицам бесплатные билеты, чтобы они завлекали всех и каждого на балы и празднества. И все это в ущерб честным борделям.
Разоблачая соперницу, Полетта пылала благородным негодованием. Придвинув кресло вплотную к Николя, она с таинственным видом склонила голову набок, призывая его прислушаться повнимательнее.
- Есть еще кое-что, о чем, бьюсь об заклад, ты даже не подозреваешь.
- Откуда вам все известно?
- О, он еще спрашивает! Я столько лет занимаюсь своим ремеслом, мне ли не знать всего и вся!
Она повысила голос.
- Одна девочка, которую я правильно воспитала, теперь работает у Гурдан, ну и рассказывает мне обо всем, что там происходит. Гурдан влезла в политику. Распоследнее это дело. Господин начальник полиции нас, конечно, терпит, но, сам знаешь, если что не так, нас и прихлопнуть недолго. А она давно с ними путается. Началось на улице Сент-Анн и продолжается на улице Де-Пон-Сен-Совер. В ее доме проходят собрания…
- Галантные?
- Да нет же, дурная твоя голова! Негоцианты, денежные воротилы, крупные коммерсанты, из тех, что торгуют зерном и мукой. Ну, соображаешь? Только сделай милость, сразу не дребезжи на всю улицу.
- Вы хотели сказать: молчите в тряпочку?
- Чего? Молчать в тряпочку? Ох, да не сбивай ты меня. Да, она привечает спекулянтов, тех, что все захапали и к себе пригребли. Об этом много болтают. Кстати, последнее собрание состоялось ночью, дня три-четыре назад. Понимаешь, всегда можно сказать, что они собрались развлечься, ну, там, утехи вчетвером, потом поменялись…
- И о чем же говорят на этих собраниях?
- Продул без единой взятки! Совсем ума лишился! Понятное дело, о своей торговле. Дом Гурдан полон тайн. Они проникают к ней незаметно, через потайную дверь, которой пользуются развратники в рясах. Дверь эта находится в соседнем доме, там, где лавка торговца картинами. К нему каждый может войти, не вызывая подозрений. А с Гурдан у них свой разговор. Ход к ней из соседнего дома открывается в одном из шкафов в…
- Картина поистине интригующая.
- Вот тебе мой совет. Поговори с инспектором Марэ, у него есть полный список галантных заведений. Он много чего может порассказать!
Выпустив последние стрелы, противники расстались вполне мирно. Луи с узелком в руках уже ждал Николя.
- Я забрал книги, подаренные господином де Ноблекуром.
- Вы могли продать их и выручить деньги на ваши нужды.
- Мои книги! Да еще подаренные господином де Ноблекуром! Отец, как вы могли подумать?
- Нет, конечно, нет. Я пошутил. Я знаю, сколь серьезно вы относитесь к учению и как дорожите привязанностью господина де Ноблекура.
Едва они оказались на улице, как к ним метнулся странный субъект. Николя узнал Сортирноса; клеенчатый плащ, прикрывавший коромысло с ведрами, делал его похожим на летучую мышь.
- Рад тебя видеть, наконец-то ты вернулся, - улыбнулся Сортирнос. - Узнав, что ты здесь, те, что тут караулили, быстренько смотались. Вокруг сегодня кое-где маленько поскандалили. Понятное дело, утром хлеб продавали по четырнадцать су четыре фунта.
- Надеюсь, ты мне скажешь, почему они кружили вокруг "Коронованного Дельфина"?
- Что говорить-то, они тут, чтобы защитить твоего малыша! Он уже несколько дней живет у старой сводни. По приказу Бурдо.
Итак, инспектор все знал, и Ноблекур тоже. Но они хотели, чтобы он сам уладил свои отношения с Луи, и лишь наблюдали, чтобы с мальчиком ничего не случилось.
- Скажи им, что каждый получит премию, - произнес он, вкладывая в руку Сортирноса двойной луидор.
- Всегда к вашим услугам, от всего сердца.
- Мне кажется, ведра твои пусты…
- Еще бы! Клиентов больше нет, и мне пришлось бросить ремесло.
Притопывая, словно медведь на ярмарке, он принялся напевать:
Давно по городу брожу,
Чтоб каждый мог свою нужду
Ко мне в ведро отлить.
Теперь куда захочешь - лей,
Не нужен мой сортир, ей-ей!
- Но ведь ты по-прежнему носишь свои игрушки!
- Сам знаешь, из любви к тебе я завел дружбу с осведомителями. Нынче я снова в деле, а с этими ведрами я могу появляться где угодно, не вызывая подозрений.
- Ты мне, без сомнения, понадобишься. Где тебя найти?
- Бурдо и Рабуин знают.
Пока они ехали на улицу Монмартр, Луи с удивлением спросил комиссара, почему к нему обращаются на "ты", и Николя объяснил, что учтивый человек должен уметь встать вровень с теми, кто с ним разговаривает, особенно когда эти люди, разумеется, по-своему, как умеют, выказывают ему свое дружеское расположение. Уверенный, что Луи примут как родного, Николя высадил сына у ворот дома Ноблекура и поехал дальше. Увидев, как мимо церкви Сент-Эсташ торопливо шагает Бурдо, он велел кучеру остановиться, открыл дверцу и подождал, пока инспектор заберется в экипаж.
- Я боялся пропустить вас.
Николя пожал ему руку.
- Пьер, я никогда не забуду, что вы для меня сделали. Я все знаю. Луи вернулся в родные стены. Я все понимаю. Мне трудно передать, насколько меня растрогала ваша деликатность. Мой долг вам возрос до бесконечности.
Бурдо покраснел, глаза его увлажнились, и он поторопился перевести разговор на иную тему.
- В Шатле прибывают тревожные известия. Грозные толпы людей под предводительством отчаянных вожаков стекаются в Париж. Сведения поступили с застав Конферанс, Сен-Мартен и Вожирар.
- Сортирнос рассказал мне о волнениях в квартале, что неподалеку от "Коронованного Дельфина".
- Наши осведомители сообщили, что мятежники пользуются условным языком. Когда в Вожираре кто-то спросил всадника в сапогах, куда им идти, тот ответил: "Три точки и тридцать один"; его ответ передавали от одного к другому, и, похоже, все его поняли. Самая густая толпа двинулась прямо к зерновому рынку; думаю, сейчас она уже там.
- Народ идет за толпой?
- Нет! Он в этом не участвует. Разумеется, всегда есть любопытствующие, готовые поживиться задарма хлебом, но в грабежах никто не участвует. Многие запирают двери и, отворив окна, глазеют, словно перед ними проходит процессия Тела Господня. Даже ремесленники, которые, казалось бы, могли присоединиться к разрушителям, в большинстве своем сохраняют спокойствие.
- А те, кто должен охранять общественный порядок?
- Полное замешательство, неуверенность и некомпетентность! Маршал Бирон отказался отменить церемонию благословения знамен отрядов гарнизона, хотя ему посоветовали…
- Посоветовали? Разве еще есть время для советов? Пора приказывать! Нынешние действия наших начальников выше моего понимания.
- Советчиком выступил Морепа; он вполне справедливо оценил обстановку. Бирон же боится, что жесткие меры возбудят народ и сыграют роль фитиля в пороховой бочке. Только черные мушкетеры заняли позиции на рынке.
- Да будет угодно Господу, чтобы их верность и стойкость смогли остановить толпу!
- В остальном приказов никаких. Одни мы с нашими осведомителями, бегаем из конца в конец, пытаясь понять, куда двинется толпа. Чем пассивней ведут себя власти, тем более дерзкими становятся подстрекатели. Когда Тюрго возвращался в Версаль, по дороге его остановила шайка подстрекателей. Потрясая кусками заплесневелого хлеба, эти люди орали, что народ хотят отравить. Когда один из наших выхватил у них кусок, мы убедились, что хлеб был черный, засохший, но ничуть не заплесневелый. Его просто опустили в какую-то зеленоватую краску. А в квартале Мобер толпа захватила и разграбила дом тамошнего комиссара, господина Конвер-Дезормо. Куда мы катимся?
- В управление полиции, мой дорогой, и постараемся объехать Министерство финансов стороной!
На улице Платриер собралась большая толпа, и им пришлось подать назад. Несколько вопивших во всю глотку мужчин и женщин пытались взломать двери булочной, молотя по ним палками, шестами и железными ломами. Находчивость спасла булочники от расправы: схватив только что вытащенный из печи противень с хлебом, он со второго этажа бросил в толпу горячие булки. В кожаных фартуках, в колпаках, надвинутых так глубоко, что лиц не было видно, возмутители спокойствия держали в руках мешки и крючья. Подскочив к фиакру, один из них, с налитыми кровью глазами, закричал:
- На Бастилию, вперед, на Бастилию! А потом на Бисетр! Долой замки, выпустим узников на улицы!
- Как же, на Бастилию! - проворчал Бурдо. - Пусть только попробуют, крепость неприступна.
Отряды городской стражи в бессилии взирали на бесчинствующих молодчиков. Осыпаемые бранью и угрозами, они под улюлюканье толпы сделали вид, что заряжают ружья. Однако офицеры велели им отступить. Проходя мимо фиакра, один из них процедил сквозь зубы: "Пусть только прикажут, мы в два счета разгоним это сборище!"
Скрипя осями, экипаж покатил в объезд по улице Жюсьен, где царили покой и тишина. Итак, мятеж, похоже, вспыхивал в определенных кем-то местах и распространялся по указанным кем-то улицам, не затрагивая основную часть города. Николя приказал гнать в управление полиции. На вопрос Бурдо, отчего они едут именно туда, он коротко изложил свою беседу с Полеттой, а потом и собственные соображения.
- Итак, - подвел он итог, - сейчас мы не в состоянии никому помочь. Приказы, которые должны быть отданы, не отдаются. Как вы уже поняли, главное, что сообщила мне наша давняя приятельница, - это тайные собрания торговцев и скупщиков муки. Хорошо бы узнать…
Сжав кулаки, он размеренно ударял ими по потертому бархату сиденья:
- …что делал у Гурдан мэтр Мурю. Волочился ли за юбкой или явился на собрание. Судя по запасам муки у него в подвале, он активно скупал самый важный для питания народа продукт. Уверен, мы имеем дело с самым настоящим заговором провокаторов, скупающих муку и порождающих ажиотаж вокруг цен на хлеб.
- Так вы уверены, что убили его не свои, не домашние?
- Одно другому не мешает.
- И для этого вам надобно кое-что выяснить в полицейском управлении.
- …где находится бюро инспектора Марэ.
Бурдо хлопнул себя по лбу.
- Как же я не подумал! Он действительно должен быть в курсе. Начальник службы полиции нравов хранит не только списки девиц для утех, но и листовки с адресами, которые распространяют сводни. Однако к нему трудно подступиться, у него всегда несколько личин в запасе, ведь ему известны секреты едва ли не всех высокопоставленных особ, отчего ему постоянно приходится пребывать настороже. В сущности, он ходит по краю пропасти…
- А нет ли у нас, случайно, какого-нибудь средства убеждения, дабы применить к нему? Или мы имеем дело с новоявленным Ларденом?
Бурдо лукаво улыбнулся.
- Один из его служащих регулярно посещает Гурдан, чтобы выпить чашечку кофе.
- Видимо, он включил эти визиты в свои служебные обязанности. Среди служащих полиции нравов многие по собственной инициативе облагают данью содержательниц заведений и бедных девушек, нарушая закон и тираня несчастные создания, отнимая у них веру в справедливость.
- Согласен, хотя не все переходят границы. Тот, о ком я говорю, некий Мино, злоупотребляет своей властью и предупреждает Гурдан о поданных на нее жалобах, дабы потом за вознаграждение их замять.
- Да вы в курсе всего, Пьер. Откуда такая осведомленность?
- Вы парите в верхних сферах, я стою на земле. В двадцать лет, к счастью для нас обоих, вы одним прыжком очутились на самом верху лестницы. Но у такой старой рабочей лошадки, как я, повсюду остались связи. В нашем ремесле без связей никуда. Как только в нашем расследовании мелькнуло имя Гурдан, я вспомнил всех своих приятелей…
Бурдо, как всегда, угадывал еще не высказанные пожелания комиссара.
- Сплетни собирать бесполезно. Письмо Мино к Гурдан мы получили от одной из тех девиц, что сохнет по Рабуину.
Вытащив из кармана листок, он принялся читать:
"У вас, сударыня, грядут неприятности. Только что в полицию принесли на вас жалобу, но я сумел ненадолго отвлечь от нее внимание. Так что если вы придете ко мне около четырех часов, я сообщу вам ее содержание, избавив вас таким образом от последующих неприятностей.
Но, поверьте, сударыня, неприятности не только у вас. Сейчас мне пришлось выложить двадцать пять луидоров, что поставило меня в весьма затруднительное положение, ибо завтра я должен оплатить вексель на эту сумму. Жду вас в четыре часа. Не опаздывайте. Бумага, кою мне удалось задержать, может быть пущена в ход…"
- Фи, вот мерзавец! Что ж, с этим мы заставим говорить и Марэ, и Мино, и сводню. Однако, девица, раздобывшая сей документ, поистине бесценный агент!
- Надеюсь, мы сумеем воспользоваться столь неоспоримой уликой.
- Если Марэ начнет упрямиться, мы предъявим ему доказательства.
- Кстати, этот обоюдоострый клинок прекрасно подойдет и для Гурдан.
Встреча с инспектором нравов прошла достаточно мирно. Не имея возможности опровергнуть доводы комиссара, инспектор, постоянно потиравший руки, не упорствовал и после нескольких формальных выпадов, согласился ознакомить следователя по особым поручениям с делом Гурдан.