Июнь 1881 года. Через две недели на бегах ожидается розыгрыш Большого Московского приза - самого престижного приза в России. Неожиданно на конюшне вице-президента Московского Императорского общества любителей конского бега Колюбакина арестован наездник, который должен ехать на одном из "фаворитов". Охранное отделение обвиняет его в связях с террористами народовольцами. На следующий день несколько наездников задержаны полицией, якобы за дебоши и шулерство. На страницах влиятельной газеты появляются фельетоны о злоупотреблениях администрации бегового общества. Кто стоит за разгоревшимся скандалом? Какие у него цели? Разбираться во всем этом предстоит репортёру газеты "Московский листок" Алексею Лавровскому и помощнику присяжного поверенного Сергею Малинину. Время на расследование отводится мало - всего неделя…
Содержание:
-
Глава 1. АРЕСТ НА КОНЮШНЕ 1
-
Глава 2. МОСКОВСКИЕ ШЕРЛОКИ ХОЛМСЫ 2
-
Глава 3. БАРСИК И ЕГО "КОШКИ" 3
-
Глава 4. СКАНДАЛЬНАЯ ХРОНИКА 4
-
Глава 5. УБИЙСТВО В "ЧЕРНЫШАХ" 4
-
Глава 6. НОВЫЙ ЗНАКОМЫЙ 5
-
Глава 7. "ЧИСТОСЕРДЕЧНЫЕ" ПРИЗНАНИЯ 6
-
Глава 8. ПОЛОТЁР ИЛИ ОГРАБЛЕННЫЙ 8
-
Глава 9. …И НИКАКОГО ХИПЕСА 9
-
Глава 10. НОЧЬ НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ 10
-
Глава 11. КАКАЯ ЕЩЁ ПОДДЁВКА? 10
-
Глава 12. ЗАВТРАК ДО "ЖУРАВЛЕЙ" 11
-
Глава 13. КОМУ НА БЕГАХ ЖИТЬ ХОРОШО? 12
-
Глава 14. "СВЯТОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕК" И КУХАРКА 13
-
Глава 15. СПОР В БЕГОВОЙ БЕСЕДКЕ 14
-
Глава 16. "УДЕЛЬНЫЙ КНЯЗЬ" КАРАСЁВ 15
-
Глава 17. "СТРАННИЦА ИЗ ЗЕМЛИ ЕГИПЕТСКОЙ" 16
-
Глава 18. РАССЫПАВШАЯСЯ РУКОПИСЬ 16
-
Глава 19. РАССКАЗЫВАЙТЕ НАЧИСТОТУ, БАТЕНЬКА 17
-
Глава 20. ЮЛЬКА ИЗ БЕРДИЧЕВА И КОЛЯ АМЕРИКАНЕЦ 18
-
Глава 21. ХИТРОСТЬ УДАЛАСЬ НА ПОЛОВИНУ 19
-
Глава 22. МАСКАРАД ПОДПОЛКОВНИКА СКАНДРАКОВА 20
-
Глава 23. КОНЕЦ КАЗИНО НА ПОВАРСКОЙ 21
-
Глава 24. …А МЫ И САМИ РАЗБЕРЁМСЯ 22
-
Глава 25. ГЕНЕРАЛ ИЗ ПЕТЕРБУРГА 24
-
Глава 26. НОЧНОЙ РАЗГОВОР 25
-
Глава 27. Я ЭТОГО НЕ ПОТЕРПЛЮ! 26
-
ОТ АВТОРА (вместо эпилога) 27
Александр Прилепский
БЕГА
Глава 1. АРЕСТ НА КОНЮШНЕ
Настроение у казначея и секретаря Московского Императорского общества любителей конского бега коллежского советника Павла Павловича Приезжева было прескверное. И не только из-за того, что в июньскую жару сильно простудился и третий день безвылазно пребывал дома.
Вот уже, который месяц неотвязно мучила его одна и та же мысль. Деньги. Где взять деньги? Сборов со зрителей, членских взносов и поступлений от записи на призы было до обидного мало, чтобы сделать московские бега магнитом, неудержимо притягивающим к себе всех беговых охотников России.
Когда в 1877 году открывали тотализатор, думалось, что финансовые трудности останутся в прошлом. У скаковых так и получилось. После того, как хохол Воронков обошел четырех английских жокеев, в том числе самого Амброза, скакавшего на непобедимом до того дня Перкуне, выдача в тотализаторе составила 1319 рублей с полтиною на рублевый билет. А в Москве, как известно, любители купить на грош пятаков никогда не переводились. Ну и повалила публика на скачки толпами, у касс очереди. Оборот тотализатора вырос в десятки раз. Отсюда и новые трибуны для зрителей и многотысячные призы. Представьте себе, дерби - 15 тысяч рублей! Неудивительно, что везут в Первопрестольную лучших чистокровок со всей империи - из Царского Села, Киева, Харькова, даже из Варшавы. А это в свою очередь привлекает на ипподром тысячи новых зрителей. Перпетум мобиле, так сказать, вечный двигатель.
Мы тоже построили новые роскошные трибуны. Лучшие в Европе. А публику на них по пальцам пересчитать можно, тяжело вздохнул Приезжев. Да и по правде сказать, неинтересно на бегах человеку несведущему: бегут по два-три рысака в заезде, каждый по своей дорожке, место старта у каждого тоже своё. Не сразу и поймёшь - кто первым пришёл. Нет, по старинке жить дальше нельзя. Надо запускать сразу по шесть- восемь лошадей. Так, что без широкой общей дорожки не обойтись…
Павел Павлович с тоской взглянул на кожаный бювар, в котором лежала представленная ему вчера архитектором Чичаговым смета на расширение ипподрома и постройку новой беговой дорожки. Сорок тысяч рублей! Не потянет общество такую сумму, не потянет. Тем более что из-за постройки новой беговой беседки и трибун в большие долги влезли. Нужна ссуда. Желательно беспроцентная. А если к Володе Красное Солнышко за содействием обратиться?
Володей Красное Солнышко москвичи шутливо называли полновластного хозяина города - генерал-губернатора князя Владимира Андреевича Долгорукова.
- Александр Васильевич пожаловали, - прервал размышления Приезжева Лукич, его камердинер, курьер и управляющий в одном лице.
- Проси, проси.
В кабинет вошёл высокий, не смотря на преклонный возраст, стройный мужчина с роскошными холёными бакенбардами и усами, с первого взгляда выдававшими в нем кавалериста. Это был любимец всех московских беговых охотников, многолетний бессменный вице-президент общества, отставной генерал-лейтенант Колюбакин.
- Здравствуйте, Александр Васильевич, - поднялся ему на встречу хозяин кабинета. - Весьма тронут, что не забываете болящего. Лукич! Вели нам кофию подать.
Колюбакин молча сидел в кресле, а Приезжев, энергично жестикулируя, ходил по кабинету и с жаром рассказывал о задуманном:
- А к Владимиру Андреевичу идти обязательно надо. Как-никак он не только генерал-губернатор, но и президент нашего общества. Думаю, не откажет.
Вдруг он заметил, что собеседник его совсем не слушает - уставился в одну точку невидящим взглядом.
- Случилось что, Александр Васильевич?
- Случилось, Павлуша, случилось. Вчера вечером на моей конюшне обыск был. Мишку Терентьева арестовали.
- Мишку?! Кто ж теперь на Большой Московский приз на вашей Грозной поедет?! Ведь она других наездников не признаёт…
Большой Московский приз считался самым престижным не только в Москве, но и в России. Его даже иногда называли рысистым дерби. Победитель, хоть и не официально, признавался лучшим рысаком года. Владелец получал золотую медаль и 4500 рублей. Коннозаводчик, в заводе которого родился "дербист" награждался золотой медалью, а наездник - золотыми часами. Но выиграть соревнование, на которое допускались лошади не моложе пяти лет, было не просто. Нужно пробежать четыре с половиной версты не тише чем за восемь минут, после чего предстояла обязательная перебежка на ту же дистанцию. Ехать разрешалось, как в четырех колёсных русских дрожках, так и в "американках" - легких двухколесных беговых колясках, изобретенных за океаном. Правда, в последнем случае, полагался дополнительный вес - ровно пуд.
Колюбакинским лошадям ещё ни разу не удавалось выиграть Большой Московский приз. Но в этом сезоне появилась в конюшне очень резвая вороная кобыла Грозная. С ней у Александра Васильевича были связаны большие надежды. И вдруг, такой непредвиденный случай!
Приезжев сокрушенно качал головой:
- Сколько раз я Терентьеву говорил, водка и женщины до добра не доводят. Но делать нечего - надо выручать. Кто арестовал-то? Сыскное?
Вошёл Лукич с подносом.
- Александр Васильевич, вы кофий с лимоном али со сливками будете кушать? - спросил он.
- Я-то? - Колюбакин лихо подкрутил ус. - Я, братец, лучше водки выпью. Не всем же быть такими трезвенниками, как твой барин. Распорядись. И чтобы живо! Одна нога здесь, другая там!
- Будет исполнено, ваше превосходительство! - рявкнул Лукич, вспомнив молодость и службу в эскадроне, которым командовал тогда молодой ещё ротмистр Колюбакин
Когда они вновь остались одни, Колюбакин, уже без прежней наигранной веселости продолжил прерванный разговор:
- Не сыскное, Павлуша. Охранное!
- Да быть того не может! - Приезжев, от изумления даже подскочил, чуть кофейник не опрокинул. - Что он, нигилист, какой? Или бомбист? Не верю, право.
- И я не верю. Но тем не менее…
- У начальника охранного отделения подполковника Скандракова были?
- Да ты в своём уме?! К этому хамобесу киевскому, я ни за какие коврижки на поклон не пойду!
Скандраков, недавно переведенный в Москву из Киевского губернского жандармского управления, жителям второй столицы, почему-то, не приглянулся.
- А у обер-полицмейстера?
- Был. Евгений Осипович политик известный. Посочувствовал, покивал понимающе, а потом заявил: " Поскольку данное дело задевает интересы безопасности государственной, а может и августейших особ… К тому же охранное отделение в вопросах оперативной работы мне более не подотчетно"…
- К генерал-губернатору ехать надо.
- Ездил уже. Не принял он меня.
Лукич принёс запотевший графин и любимую закуску Колюбакина - маслины. Под водочку Александр Васильевич рассказал о том, как после отказа в аудиенции зашел он к начальнику секретного отделения канцелярии генерал-губернатора Петру Михайловичу Хотинскому, человеку хоть и в чинах незначительных, но весьма влиятельному и имеющему доступ к Долгорукову в любое время:
- Ох, и сердит, говорит Пётр Михайлович, на вас князь. Был у него, дескать, с утра с докладом Скандраков. Владимир Андреевич ногами топать изволил и кричал: "Стар стал Колюбакин! На собственной конюшне порядок навести не может, где уж ему беговым обществом заведовать…"
Обиженно замолчав, выпил очередную рюмку:
- Тоже мне, молодой выискался! А сам на десять лет меня старше… В отставку что ли, в самом деле, подать?
- Не об этом сейчас думать надо! - неожиданно резко перебил его, всегда мягкий и деликатный, Приезжев.
- А о чём?
- О том, как доказать, что нигилистов и бомбистов на вашей конюшне нет и никогда не было. Мы должны узнать, чьи это гнусные интриги!
- А кто доказывать будет? Скандраков? Не знаешь что ли чья это креатура?
- Знаю. Назначен к нам по протекции директора Департамента полиции Плеве. А этот прохвост известный. Выгодно так и белое у него становится чёрным.
- Вот видал, какие дела. В губернском жандармском управлении после ухода генерала Слёзкина ни одного порядочного человека не осталось. Начальник сыскной полиции, полковник Муравьёв…
Приезжев брезгливо поморщился:
- Чтобы оплатить услуги этого мздоимца денег потребуется не меньше, чем на новую беговую дорожку. Не хотелось бы к нему обращаться…
- Ну и ладно, что хапуга, зато дело знает.
- И все-таки настоятельно рекомендую обратиться совсем к другим людям.
- К кому это?
- А кто нашёл лошадей графа Рибопьера, которых украли по дороге из Харькова?
- А, ты о наших доморощенных Шерлоках Холмсах…
- О них, Александр Васильевич, о них. Кстати, помогли они не только Рибопьеру. Когда Дмитрия Дмитриевича Оболенского в Париже обвинили в выдачи поддельных аттестатов будто бы правнукам самого Лебедя…
- Странно, никогда об этом не слышал.
- Не удивительно. Оболенский не любит вспоминать эту историю, тем более что всё закончилось благополучно.
- Вот значит как, - Колюбакин, задумчиво барабанил пальцами по столешнице какой-то марш.
- Потолкуй с ними, Павлуша. Мне самому неудобно. Я их в прошлое воскресенье из членской беседки велел вывести. Членам-любителям, ведь не положено, только действительным… Лукич!
Лукич, хоть и был в это время в прихожей, тут же услышал зычный командирский бас.
- Что прикажите, ваше превосходительство?
- А сообрази, братец, мне ещё графинчик холодненькой… А насчет пристрастия Мишки Тереньтьева к водке ты, Павлуша, не прав - он, мерзавец, не водку а "моэт" и "аи" хлещет…
Глава 2. МОСКОВСКИЕ ШЕРЛОКИ ХОЛМСЫ
- Какой Варяг, Лёша? Он на третьей версте встанет. А ехать шесть! Только Зазноба!
- Собьется. Непременно заскачет. Больно уж капризная и нервная кобыла.
- Тогда, одна Молодка!
- Господь с тобой, Сергей! это любительский приз - едут не наездники, а ездоки-охотники. Ты помнишь, чтобы Стрельцов когда-нибудь приз взял?
Собеседники рассмеялись, вспомнив члена-любителя бегового общества, владельца Чернышевских бань Алексея Фёдоровича Стрельцова. Во всех заездах, много лет подряд он приходил последним. В тотализаторе на него всегда был взят только один билет - купленный им самим. Публика, знавшая о профессии Стрельцова, всякий раз, когда он проезжал мимо трибун, "поддерживала" его криками: "Веником её! Веником!"
- А насчет Варяга ты, мой друг, глубоко заблуждаешься - у него в родословной есть сильные дистанционеры.
- Сдаюсь, убедил. Поставим на Варяга пару красненьких? Ты при деньгах?
Такой разговор вели, прогуливаясь по аллеям Петровского парка двое молодых людей лет двадцати пяти. Один, в модной сюртучной паре и цилиндре. Второй щеголял пиджаком из "чёртовой" кожи, высокими сапогами и картузом с лаковым козырьком. Это были те, кого Колюбакин, с усмешкой, назвал доморощенными московскими Шерлоками Холмсами: помощник присяжного поверенного Сергей Малинин - маленький, изящный брюнет, подвижный как ртуть и репортёр Алексей Лавровский - типичный русак, крупный, светловолосый, неторопливый и добродушный. Впрочем, старым знакомым приходилось видеть их и совсем другими: непоседу Малинина ночи напролёт изучавшего тома "Уложения о наказаниях" и студбуки - племенные книги, а ленивого добряка Лавровского - как метеор носящегося по городу, стремительного и жёсткого.
- Ладно, как говорится, делу время, а потехе час, - сказал Лавровский, - Меня сегодня Приезжев к себе приглашал.
- Зачем? - презрительно фыркнул Малинин. - Передать начальственное волеизъявление бурбона Колюбакина о том, что члены-любители, в соответствии с утвержденным уставом, должны знать своё место, дабы не быть исключенными из оных?
- Напротив, совсем напротив. Павел Павлович любезно пригласил нас в воскресенье в членскую беседку. В общем, отныне мы там желанные гости.
Алексей неторопливо и обстоятельно поведал приятелю о том, в каком незавидном положении оказались вице-президент, да и всё Московское Императорское общество любителей конского бега.
- Ну и что ты думаешь по этому поводу? - спросил Малинин. - Берёмся?
- А что тут думать-то? - беспечно ответил Лавровский, - Я уже и сотенную на непредвиденные расходы взял… В горле что-то пересохло. Пошли чайком побалуемся, да и о деле потолкуем.
- К "Яру"?
- На "Яр" и "Стрельну" мы ещё с тобой не заработали. В "Перепутье".
Трактир "Перепутье" находился недалеко от ипподрома, как раз против знаменитого "Яра". Его охотно посещали наездники, жокеи, конюхи, беговая и скаковая публика - мелкие спортсмены, просто игроки.
Вечер только начинался. Поэтому трактирный зал был почти пустой. Половой устремился на встречу вошедшим:
- Пожалуйте-с, за ваш постоянный столик. Водочки холодненькой? На закуску балычок отменный есть. Или что посущественнее прикажите-с?
- Нет, Кузьма, мы уже отобедали. Чаю подай, - за двоих ответил Лавровский. Малинин, молча, кивнул в знак согласия, хотя ему-то сегодня обедать не пришлось. Но что поделаешь - пусто в карманах. Имелось, правда, сто рублей, полученных от Приезжева, но было у них с Лавровским не писанное правило - деньги, взятые у клиентов, на расходы связанные с розыском тратить строго по назначению.
- Я кое с кем успел повидаться, потолковать - Лавровский с явным удовольствием потягивал душистый чай. - Да, один из лучших китайских сортов… Дали мне кое-какие бумаги интересные почитать…
Малинин не стал спрашивать, как ему это удалось. Он догадывался, что Лавровский вхож к кому-то из доверенных сотрудников генерал-губернатора. Вообще у Алексея порой оказывались самые неожиданные знакомства. Понятно, что репортёру приходится общаться с сотнями людей из разных слоёв общества - от дворников до министров. Но тут было нечто другое. Когда-то он пытался интересоваться - кто, да что. Но на это Алексей всегда отвечал: "Нашел - молчи, украл - молчи, потерял - молчи. Так меня в юности добрые люди учили". Честно говоря, иногда, Сергей завидовал товарищу, прошлое которого скрывала пелена тумана. И явно скрывала какую-то тайну. А у него самого все банально - сын разорившегося московского купца, окончил курс университета, не сложившаяся служба в полиции…
- Так вот при обыске в кармане сюртука Терентьева был обнаружен мартовский выпуск газеты "Народная воля"…
- Да он читать-то хоть умеет?
- А чёрт его знает. Но главное и самое неприятное в другом. В штиблете под подкладкой нашли четвертушку плотной бумаги, на которой при нагревании над свечёй проступил вот такой текст… Подожди, сейчас вспомню… Сам понимаешь, переписывать мне никто дозволить не мог… Вот, слушай: "Герман! Податель сего письма человек проверенный. В февральском фейерверке есть и его заслуга - гостинцы Степану для Александра Николаевича передал он. У него имеются мысли как Мопсу должок вернуть".
Малинин нахмурился. Он служил помощником не у какого-нибудь захудалого адвокатишки, а у самого Федора Никифоровича Плевако и, разумеется, был в курсе всех громких политических судебных процессов последних лет. Поэтому понял, что Герман, скорее всего, известный на всю Россию революционер Лопатин, который, был такой слух, недавно бежал из ссылки. Февральский фейерверк - взрыв в Зимнем дворце, устроенный в феврале прошлого года народовольцами. Один из них, видимо тот самый Степан, о котором упоминалось в записке, по подложному паспорту устроился во дворец плотником и сумел пронести туда около двух пудов динамита. Да, гостинцы отменные! Александр Николаевич - убитый в марте император Александр II. Ну и Мопс - ныне царствующий Александр Ш, которому ещё в детстве дали такое прозвище.
- А не зря ли мы с тобой во всё это впутались? - задумчиво произнес Малинин.
- Может быть и так… Но когда лошадь заскакала на старте ты же не побежишь в кассу - отдайте деньги обратно, я передумал.
- Конечно. К тому же я точно уверен, никакой Терентьев не бомбист. К ним идут недоучившиеся местечковые евреи, истеричные курсистки, неудачники… А тут…
- Осаживай, мой друг, осаживай - не в зале суда. Давай по существу. Как твой Федор Никифорович говорит - прежде всего, необходимо установить кому это выгодно.