- Ладно. - Вудворд кивнул. - Только помни, пожалуйста, что мистер Бакнер - свидетель, а не обвиняемый.
- Мистер Бакнер, когда вы встали, чтобы выйти на улицу в эту холодную февральскую ночь, вы не задержались надеть верхнюю одежду?
- Верхнюю одежду? При чем она здесь?
- Куртку, - сказал Мэтью. - Плащ. Шляпу. Перчатки. Конечно, вы не могли не задержаться, чтобы надеть башмаки.
Бакнер наморщил лоб.
- Ну… да… конечно, я надел башмаки!
- А куртку?
- Ну да, помню, что и куртку надел! Вы меня за дурака держите?
- Никоим образом, сэр. Но эти детали вы сообщаете не очень уверенно. Скажите мне тогда вот что: когда вы услышали крик петуха, вы лежали в постели в башмаках и в куртке?
- Чего?
- Вы показали, что лежали в постели, весь в поту и дрожа. Вы в какой-то момент остановились снять башмаки и пальто перед тем, как лечь в постель?
- Ну да. - Это было сказано убежденно. - Не мог не снять.
- А трость? - спросил Мэтью. - Вы ее взяли с собой, когда выходили?
- Взял. Без нее я вряд ли туда дошел бы.
- И куда вы поставили вашу трость, вернувшись из сада?
- Я… я ее поставил… - Бакнер прижал пальцы ко рту. - Я ее поставил… в угол, рядом с кроватью, так понимаю. Где она всегда стоит.
- И там она и оказалась утром?
- Да. Прямо в углу.
- А куда вы положили куртку и башмаки?
- Я… куртку я снял и положил, а башмаки… в ногах кровати, наверное.
- И там вы их и нашли в следующий раз, когда они вам понадобились?
- Постойте-ка, - сказал Бакнер, усердно морща лоб. - Нет. Куртку я, значит, повесил на крюке у передней двери. Там она и была.
- У передней двери? Но вошли вы через заднюю? В доме горел фонарь или было темно?
- Темно. Света я не помню.
- Вы были - как вы говорили - испуганы до полусмерти, стали свидетелем демонских мерзостей, и при этом вы смогли пройти через весь дом в темноте, чтобы повесить куртку на соответствующий крюк? - Мэтью поднял палец, пока Бакнер еще не успел ответить. - Ага! Вы это сделали, чтобы жена не узнала, что вы выходили! Я прав?
- Ну, наверное. - Бакнер энергично закивал. - В этом, должно быть, дело.
- Сэр, если вы так поступили, почему же вы думали, что сняли ее и положили в ногах кровати? Вы настолько неясно помните, где оставили куртку?
- Я был заворожен! Не мог не быть. Я же сказал, после того, что я видел, у меня уже в голове не все в порядке.
- Мистер Бакнер? - Мэтью пристально всмотрелся в глаза старика. - Вы рассказали нам всю историю в потрясающих подробностях, причем видели вы их без какого-либо освещения. Почему же тогда вы так плохо помните подробности того, что было до и после инцидента в саду?
Бакнер сжал зубы:
- Вы считаете, что я лгу?
- Мистер Бакнер, - вмешался Вудворд, - никто такого не говорил.
- А и говорить не надо! Я по этим проклятым вопросам вижу, которые он задает! Все это насчет там курток и башмаков и где там была у меня трость и где не было! Я честный человек, хоть кого спросите!
- Сэр, прошу вас. Нет оснований для подобных вспышек.
- Я не врун! - Это Бакнер уже просто выкрикнул. Он с трудом поднялся на ноги и показал на Рэйчел Ховарт. - Вот ведьма, которую я видел с тремя демонами из Ада! Я их с ней видел, тут никакой ошибки! Она - зло, до самого своего черного сердца, а если вы думаете, что я вру, значит, она и на вас уже порчу навела!
- Сэр, - ровным голосом начал Вудворд, стараясь успокоить старика. - Прошу вас. Присядьте, пожалуйста, и…
- Не сяду я! Не станет меня никто называть лжецом, будь он даже магистрат! Видит Бог, я говорю правду, а лишь Его суд важен!
- В Небесах - да, - сказал Вудворд, несколько уязвленный последним замечанием. - Но в судах земных правосудием занимаются смертные.
- Да будь тут правосудие, ведьма бы следующего дня уже не увидела! - У Бакнера на губах выступила белая пена, глаза горели яростью. - Или вы уже решили, что город наш должен погибнуть, а ведьма - жить?
- У меня еще остались вопросы, - сказал Вудворд, указывая на табурет. - Не будете ли вы добры сесть?
- Я уже этого наелся досыта! И отвечать ни на что уже не буду!
Старик резко повернулся и вышел из камеры, тяжело опираясь на трость.
Вудворд тоже встал:
- Мистер Бакнер, прошу вас! Еще только несколько минут!
Но его мольбы пропали втуне. Бакнер вышел, хромая, и покинул тюрьму.
- Его можно убедить вернуться, - сказал Мэтью. - Бидвелла он послушает.
- У меня всего два-три вопроса осталось. - Вудворд бросил недобрый взгляд на своего клерка. - Зачем было так доводить человека?
- Мне кажется, я никого не доводил, сэр. Я прояснял обстоятельства.
- Ты устроил этому человеку допрос с пристрастием, Мэтью! С тем же успехом ты мог бы назвать его лжецом.
- Нет, сэр, - ответил Мэтью спокойно, - я такого не говорил. Я просто хотел знать, почему он не может вспомнить некоторые конкретные подробности, хотя другие конкретные подробности помнит весьма ясно. Я думал, что он вспомнит, как надевал и снимал куртку и башмаки, какой бы страх он ни пережил.
- Так вот этот человек не лжец! - заверил Вудворд. - Сбит с толку - быть может. Испуган - наверное. Но я не верю, что он способен был бы создавать такие фантазмы. А ты? Я хочу сказать… Боже милостивый, если он действительно такое состряпал, то его уже ничем не спасти!
В ответ раздался смех. Мэтью и Вудворд обернулись к соседней камере. Рэйчел Ховарт сидела на скамье, прислонясь спиной к шероховатой стенке и запрокинув голову.
- Вы находите это веселым, мадам? - вопросил Вудворд.
- Нет, - ответила она. - Я нахожу это печальным. Но поскольку слезы у меня давно кончились, мне приходится смеяться, вместо того чтобы рыдать.
- Смейтесь или рыдайте, как вам хочется, но улики против вас весьма серьезны.
- Улики? - Она снова рассмеялась. - Да где ж тут улики? Безумная сказка, рассказанная стариком? Хотя в его словах и была доля правды.
- То есть вы признаете свой договор с Дьяволом?
- Отнюдь. Я признаю, что ходила в церковь по воскресеньям и в третий раз сидела на службе с волосами, вымазанными тухлым яйцом. Но я не собиралась доставлять им удовольствие наблюдать, как я бегу домой или плачу, как побитый ребенок. Это единственная правда во всем рассказе Бакнера.
- Конечно, вы будете отрицать инцидент в саду. Я ничего другого и не ожидал бы.
- А тогда какой в этом смысл? - Она направила янтарные глаза на Вудворда. - Если я такая уж ведьма, зачем бы я позвала Бакнера созерцать мои… нескромности? Почему не стала заниматься такими вещами не прилюдно?
- Этого я не знаю, мадам. Почему?
- Очевидно также, согласно Бакнеру, я умею проходить сквозь запертые двери. Почему же я тогда до сих пор в этой камере?
- Покинуть эту тюрьму было бы признанием в колдовстве.
- А позволить Бакнеру созерцать эти богохульства - не признание? - Она покачала головой. - Будь я действительно ведьмой, я была бы умнее.
- О, я думаю, вы достаточно умны, мадам. Кроме того, кто может сказать, что вы не покидаете тюрьму по ночам, не бродите где вам хочется со своим хозяином? Возможно, вы обитаете в некоем призрачном мире, который богобоязненные граждане даже вообразить не смеют.
- Можете завтра утром спросить своего клерка, - сказала Рэйчел. - Он сегодня узнает, есть ли у меня власть проходить сквозь стены.
- Я сомневаюсь, чтобы вы проявили подобную власть в присутствии Мэтью, - парировал Вудворд. - Опять-таки это было бы признанием вины, которое привело бы вас на костер.
Она внезапно встала.
- Вы такой же сумасшедший, как и все они! Вы искренне полагаете после того, что вы сегодня слышали, что я не буду гореть? Есть другие свидетели - другие лжецы, - которые еще выскажутся против меня, это я знаю. Но кто будет говорить за меня? Никто. Да они ненавидели меня еще до того, как назвали ведьмой, и потому-то они сделали меня ведьмой, чтобы еще сильнее ненавидеть!
- Они сделали вас ведьмой? Как можно было сделать вас тем, чем вы не являетесь?
- Послушайте меня как следует, магистрат. Кто-то убил преподобного Гроува и моего мужа, а потом выставил меня самой черной ведьмой к югу от Салема. Кто-то сделал кукол и спрятал под полом у меня в доме. Кто-то распустил эти мерзкие враки обо мне, и теперь здешние жители сами не знают, что говорят!
- Я верю мистеру Бакнеру, - сказал Вудворд. - Я видывал в своей жизни лжецов, и не в одном суде. Я видел, как они сами плетут паутину, в которую попадаются. Мистер Бакнер может путаться в мелких подробностях из-за своего почтенного возраста и потрясений той ночи, но он не лжет.
- Если он не лжет, - заявила Рэйчел, - то либо его надо посадить в сумасшедший дом, либо он заколдован другой ведьмой, не той, которую из меня пытаются сделать. Я никогда ногой не ступала ни в его дом, ни в его сад. Клянусь в этом перед Богом.
- Осторожнее со словами, мадам! Удар небесного огня может положить конец вашим играм!
- Если это будет более быстрая смерть, чем на костре, я буду только рада.
- Есть простой способ положить всему этому конец, - сказал Мэтью. - Мадам, если бы вы прочли молитву Господню, я думаю, что магистрат мог бы рассмотреть ваше дело в ином свете.
- Спасибо, но я сам за себя могу сказать! - возразил Вудворд. - После того, что я сегодня здесь слышал, я считаю, что даже прочтение молитвы Господней может оказаться обманом, созданным хозяином этой женщины!
- Я избавлю вас от подобных сомнений, - сказала Рэйчел, - поскольку отказываюсь произносить слова, не имеющие в этом городе никакого смысла. Те, кто день и ночь бормочут "Отче наш", первыми начнут скалиться, когда меня будут жечь. Например, Лукреция Воган. Вот отличный пример доброй христианки! Она подала бы распятому Христу уксуса и сказала бы, что это мед!
- Она была настолько добра, что передала вам чашку чаю. Мне не показалось, что это был уксус.
- Вы ее не знаете, а я знаю. И думаю, что знаю, зачем она просила разбить и вернуть ей чашку. Спросите ее. Вам это может показаться интересным.
Вудворд отвернулся и стал укладывать в корзину чайник и чашки.
- Полагаю, на сегодня хватит, Мэтью. Сейчас я пойду к доктору Шилдсу. В понедельник с утра мы продолжим допросы.
- Я бы предложил, сэр, вызвать следующим свидетелем миссис Бакнер. У меня есть вопросы, которые я хотел бы ей предложить.
- Ах, у тебя есть вопросы? - Вудворд замолчал. Щеки его занялись пламенем. - Кто председатель в этом суде, ты или я?
- Вы, конечно.
- Тогда не мне ли надлежит определять, кто будет следующим свидетелем? И, поскольку у меня нет никаких вопросов к миссис Бакнер, я предложу мистеру Гаррику явиться в суд в понедельник утром.
- Я понимаю, что власть в этом суде, как и в любом другом, принадлежит вам, - сказал Мэтью, слегка склонив голову, - но не следует ли попросить миссис Бакнер описать умственное состояние ее мужа за тот период времени…
- Миссис Бакнер следует оставить в покое, - прервал его магистрат. - Она во время обоих происшествий, описанных ее мужем, спала. Я бы сказал, что мистер Бакнер так и не передал ей, что видел. И ты готов привести почтенную мать семейства и добрую христианку в эту тюрьму, где ее будет слышать мадам Ховарт?
- Ее можно привести в любой другой зал суда.
- По личному усмотрению судьи. По моему мнению, ей нечего добавить, и она может даже претерпеть моральный ущерб, если призвать ее свидетельствовать.
- Магистрат, - сказал Мэтью, стараясь быть спокойным и разумным, - жена знает своего мужа лучше других. Я хотел бы узнать, не бывало ли у мистера Бакнера… скажем, иллюзий в прежние годы.
- Если ты хочешь сказать, что виденное им было иллюзией, не забывай, что эту иллюзию видел еще один человек. Кажется, Стивен Дантон?
- Да, сэр. Но мистера Дантона здесь сейчас нет, и мы знаем об этом лишь со слов мистера Бакнера.
- Сказанных под присягой. Вполне разумных слов. Переданных с такими деталями, пусть и тошнотворными, на какие только может надеяться судья. Его слов для меня достаточно.
- Но недостаточно для меня.
Эти совершенно искренние слова сорвались с губ Мэтью раньше, чем он успел их сдержать. Если бы у Вудворда зубы были вставные, они могли бы вывалиться на пол. Молчание длилось; магистрат и его клерк глядели друг на друга.
У Вудворда в горле бесилась боль, нос заложило, кости ныли от влажной и душной жары. Только что надежный свидетель изложил историю, одновременно захватывающую и ужасную, которая поставила женщину - человеческое существо, пусть даже и пресловутую ведьму, - на край костра. Магистрат чувствовал себя совершенно разбитым, и теперь эта дерзость добавила груз к и без того гнетущей тяжести.
- Ты забыл свое место, - хрипло проговорил он. - Ты клерк, а не магистрат. Ты даже не присяжный поверенный, хотя, кажется, желаешь этого. Твои обязанности - обязанности писца, а не дознавателя. Первые ты выполняешь весьма хорошо, вторые же тебя до добра не доведут.
Мэтью не ответил, только лицо его вспыхнуло краской стыда. Он понял, что его занесло, и лучше сейчас помолчать.
- Я отнесу этот инцидент на счет неприятной обстановки и ужасной погоды, - решил Вудворд. - И покончим с ним, как подобает джентльменам. Ты согласен?
- Согласен, сэр, - ответил Мэтью, хотя по-прежнему считал, что допросить жену Бакнера весьма уместно - нет, просто необходимо!
- Тогда хорошо. - Вудворд взял корзину, собираясь уходить. - Я попрошу мистера Грина перевести тебя в одну из тех камер. - Он кивнул в сторону камер напротив. Я бы предпочел, чтобы ты не находился в столь близкой окрестности мадам Ховарт.
- Э-э… я бы предпочел остаться там, где я сейчас, сэр, - быстро возразил Мэтью. - Мне очень приятно, что здесь есть стол.
- Почему? Он же тебе не будет нужен.
- Он… от этого помещение меньше похоже на камеру.
- А, понимаю. Тогда я велю перевести мадам Ховарт.
- В этом нет необходимости, сэр, - сказал Мэтью. - Расстояние между камерами вряд ли имеет значение, если она действительно воспользуется колдовством. И у меня есть вот это. - Он поднял Библию в кожаном переплете. - Если этого не хватит, чтобы меня защитить, то ничего не хватит.
Магистрат помолчал, переводя глаза со своего клерка на Рэйчел Ховарт и обратно. Сама ситуация - что Мэтью вынужден остаться в этом недостойном месте с женщиной, о которой известны такие мерзости, - грызла его душу. Кто знает, чему свидетелем может стать Мэтью в глухую ночь? Он проклинал себя за произнесение приговора над юношей, но разве у него был выбор? Ему пришло на ум занять самому камеру на ночь под предлогом присмотреть за действиями мадам Ховарт, но он знал, что Бидвелл и все жители городка посмотрят на это предвзято и решат, что он совсем не такой ревностный судья, как кажется.
А на самом дне его эмоций, там, куда не доставал свет общественного взгляда, он боялся. Боялся Рэйчел Ховарт и того, что она может сделать с мальчиком. Боялся, оставив Мэтью с этой почитательницей дьявола, наутро найти его уже другим. Ведь радость ведьмы - уничтожение невинности. Не так ли?
- Со мной ничего не случится, - сказал Мэтью, прочитав часть этих мыслей на терзаемом сомнениями лице магистрата. - Идите к доктору Шилдсу и попросите у него лекарство.
Вудворд кивнул, но никак не мог заставить себя уйти. Все же идти надо было.
- Я сегодня днем загляну тебя проведать, - сказал он. - Могу я тебе что-нибудь принести? Книги, скажем, из библиотеки мистера Бидвелла?
- Да, это было бы отлично. Любые книги подойдут.
- Я не сомневаюсь, что тебя вскоре покормят. Если еда тебе не понравится, я буду рад тебе принести…
- Какова бы ни была еда, она будет достаточно хорошей, - ответил Мэтью. - Пойдите лучше к доктору Шилдсу.
- Обязательно. - Внимание Вудворда обратилось к женщине, снова опустившейся на скамейку. - Ваши действия по отношению к моему клерку будут наблюдаться и записываться, мадам, - сурово произнес он. - Я настоятельно предлагаю вам сохранять должное расстояние.
- О моих действиях вы можете не беспокоиться, - ответила она. - Но здешние крысы не слишком внимают настоятельным предложениям.
Больше ничего Вудворд сделать не мог. Мэтью придется сражаться за себя самому, и да пребудет с ним Господь Бог. Вудворд, держа в руке корзину, вышел из тюрьмы. В следующую минуту вошел Грин, закрыл и запер решетку камеры Мэтью, потом вышел снова.
Мэтью стоял возле решетки, уставясь в открытый люк. Пальцы его вцепились в железо. Звук запираемой камеры напомнил ему лязг железных ворот в приюте, и в животе зашевелилась тошнота.
- Вы здесь еще недостаточно долго, чтобы ощутить потерю свободы, - спокойно сказала Рэйчел. - На сколько вас приговорили?
- На трое суток.
- Целая вечность! - сухо и язвительно засмеялась она.
- Я никогда раньше не бывал в тюрьме. Во всяком случае, по эту сторону решетки.
- Я тоже. Здесь не так плохо - днем. Но темнота не так ласкова.
- Трое суток, - повторил Мэтью. - Как-нибудь перетерплю.
- Что еще за глупости? - заговорила она еще резче. - Вы думаете, я не понимаю, что вас подсадили шпионить за мной?
- Вы ошибаетесь. Я здесь за то, что… напал на кузнеца.
- Ну конечно. Так, чем же мне сегодня на вас навести порчу? Превратиться в ворона и летать из камеры в камеру? Или начать танцевать джигу в воздухе, пока Сатана будет играть на скрипке? А! Почему бы не превратить вас в кусок сыра, и пусть крысы вас разорвут на части! Произведет это впечатление на вашего магистрата?
- Не сомневаюсь, - ответил Мэтью спокойно. - Но никому из нас от этого лучше не будет, потому что, если к рассвету от меня останутся крошки, к полудню от вас останутся угли.
- Когда-нибудь от меня действительно останутся угли. Так почему бы не завтра?
Мэтью посмотрел через решетки на Рэйчел Ховарт, которая села, подобрав ноги.
- В этом городе не все считают вас ведьмой.
- А кто не считает?
- По крайней мере один человек. Я не могу назвать имя, чтобы не обмануть доверие.
- Один. - Она улыбнулась поджатыми губами. - И это ведь не магистрат?
- Нет.
- Тогда кто же? Вы?
- Я подхожу к таким вопросам с открытым разумом.
- А ваш магистрат - нет?
- Магистрат Вудворд, - ответил Мэтью, - человек чести и убеждений. Какова бы ни была его сегодняшняя реакция, он будет действовать умеренно. Вы пока что не увидите языков пламени у своих ног, хотя после сегодняшнего рассказа мистера Бакнера, я думаю, магистрат счел бы оправданным зажечь факел.
- Бакнер! - Рэйчел сказала это как плюнула. - Он не в своем уме. Я никогда не бывала ни в его доме, ни в саду. Я его едва знаю, вообще, наверное, десятком слов с ним не перемолвилась.
Мэтью подошел к столу и стал приводить в порядок бумаги.
- Он, похоже, хорошо знает вас. После вашей вчерашней демонстрации я должен бы подумать, не естественным ли для вас поведением было бы сбросить одежду и ходить по городу.