Пожирающий дорогу шаг Иерусалима уже пронес его до середины улицы Гармонии. По дороге на его огонек слетались и другие мотыльки. Когда он свернул на улицу Истины, толпа у него за спиной выросла до сорока шести мужчин, женщин и детей, четырех собак и небольшой свиньи, которая бежала впереди из страха быть затоптанной. Разбегались из-под ног с кудахтаньем куры, летели перья, масса орущих людей и гавкающих дворняг шла парадом возмездия, а впереди Исход Иерусалим - выставив острый костистый подбородок, как нос военного корабля, - потрясал топором словно факелом славы.
Мэтью и Рэйчел услышали в тюрьме приближение толпы. Он встал со скамьи и бросился к решетке, но Рэйчел осталась сидеть. Она закрыла глаза, чуть запрокинула голову, и на лице ее выступила испарина.
- Ну и рев! - сказал Мэтью, но голос его сел, потому что он хорошо понимал, что это значит: жители Фаунт-Рояла собирались напасть на тюрьму.
- Могла бы знать. - Голос Рэйчел был спокоен, хотя и дрожал. - Они меня хотят убить в воскресенье.
Исход Иерусалим дошел до цепи, которая запирала вход, и высоко занес топор. Когда топор обрушился на цепь, звенья выдержали, но искры взлетели шершнями. Он снова занес орудие и снова обрушил его с неимоверной силой. И опять цепь выдержала, хотя два звена и получили серьезные повреждения. Иерусалим подобрался, мощно взмахнул топором - вновь полетели искры. Он поднимал топор для четвертого и, быть может, последнего удара, потому что одно звено почти уже подалось, когда из толпы вдруг вышел человек и поднял трость, протянув ее поперек рук Иерусалима.
- Что здесь происходит? - строго спросил учитель Джонстон. Он был одет в винного цвета сюртук и черную треуголку, которые были на нем в церкви. - Я не знаю, кто вы, сэр, но я прошу вас убрать этот топор!
- А я не ведаю, кто ты, сэр, - ответил Иерусалим, - но если осмелишься ты встать между мною и той ведьмой, то ответишь Богу Всемогущему!
- Остановите его, Джонстон! - Тяжело дыша, Вудворд проталкивался сквозь толпу. - Он хочет ее убить!
- И правильно! - крикнул Артур Доусон, стоящий впереди толпы. - Пора предать ее смерти!
- Убить ее! - заорал человек рядом с Доусоном. - Хватит нам уже терпеть!
Толпа отозвалась криками, требующими смерти ведьмы. Иерусалим громко провозгласил:
- Ты слышал глас народа!
И занес топор еще яростнее, чем в первые три раза. На этот раз цепь лопнула. Джонстон, припадая на больную ногу, схватил проповедника за руки в попытке отобрать топор. Вудворд напал на него с другой стороны, тоже пытаясь завладеть топором. Вдруг кто-то сзади охватил его за шею и оторвал от проповедника, а кто-то другой стукнул Джонстона по плечу кулаком. Магистрат обернулся и взмахнул плетью, но толпа уже рвалась вперед, и несколько человек навалились на Вудворда раньше, чем он успел замахнуться второй раз. Чей-то кулак угодил ему в ребра, чья-то рука схватила за рубашку спереди и чуть не вырвала ворот. Море тел подняло его в воздух, а потом его бросили наземь среди метания тяжелых сапог. Он услышал удары и выкрики и понял, что это Джонстон отмахивается тростью во все стороны.
- Вперед! На тюрьму! - заорал кто-то.
Чей-то сапог чуть не раздавил руку Вудворда, когда он попытался подняться.
- Назад! - проревел мужской голос. - Назад, я сказал!
Послышалось ржание лошади, потом резкий хлопок пистолетного выстрела. От этих звуков власти толпа подалась назад, и Вудворду очистилось место, чтобы он смог подняться.
Джонстон лежал на земле; его тело перекрывало Иерусалиму вход в тюрьму. Треуголка учителя валялась, раздавленная, в стороне, а над ним стоял проповедник. Шляпа Иерусалима тоже валялась на земле, но топор он все так же сжимал в руках.
- Черт побери, что за безобразие? - Пороховой дым вился над головой Николаса Пейна, въехавшего на гнедом жеребце прямо в гущу кровожадного собрания. Дымящийся пистолет он держал стволом вверх. - Что это за сумасшествие?
- Это не сумасшествие, Николас! - сказал пожилой человек, в котором Вудворд узнал Дункана Тайлера. - Время нам прийти в здравый рассудок и предать ведьму смерти!
- Проповедник это сделает! - сказал Доусон. - Один удар топора - и мы от нее освободимся!
- Нет! - Джонстон подобрал шляпу и теперь пытался встать, но встретился при этом с большими трудностями. Вудворд нагнулся и помог собрату по Оксфорду подняться. - Мы согласились чтить закон, как цивилизованные люди! - произнес Джонстон, когда сумел опереться на трость.
Пейн посмотрел на Иерусалима презрительно:
- Так вы, значит, проповедник?
- Исход Иерусалим, призванный Господом наставить град сей на путь истинный, - был ответ. - Неужто ты желаешь сему воспрепятствовать?
- Я желаю, чтобы вы убрали этот топор, - ответил Пейн, - или я вам мозги вышибу.
- О, ведьмой поврежденная душа! - возопил Иерусалим, оглядывая толпу. - Он грозит посланцу Бога и защищает блудницу Сатаны!
- Глядя на вас, сэр, я вижу не посланца Бога, но обыкновенного дурака, который хочет войти в тюрьму Фаунт-Рояла без соответствующих полномочий, а такие ситуации целиком и полностью в моем ведении, - ответил Пейн, как показалось Вудворду, с великолепной выдержкой и достоинством. - Я еще раз прошу вас положить топор.
- Николас! - сказал Тайлер, хватая Пейна за штанину. - Пусть этот человек сделает, что надо сделать!
- Сила Господня со мною! - взревел проповедник. - И никакое зло не устоит на пути моем!
- Не позволяйте ему этого делать, Николас! - взмолился Джонстон. - Это будет не правосудие, это будет убийство!
Пейн подал лошадь вперед, освобождая ногу из хватки Тайлера. Он проехал через толпу, отделявшую его от Иерусалима, и остановился всего футах в трех от торчащего кинжалом носа проповедника. Пейн наклонился к нему, кожа на седле скрипнула.
- Проповедник, - сказал он тихо, - следующее мое слово, обращенное к вам, будет произнесено над вашей могилой. - Он дал этому торжественному обещанию время повисеть в воздухе, пока они с Иерусалимом вели дуэль взглядов. - Магистрат, не могли бы вы принять топор, любезно подаренный проповедником?
- Да, - прохрипел Вудворд и осторожно протянул руку, готовый отскочить, если Иерусалим замахнется.
Иерусалим не шевельнулся. Вудворд видел, как дергается мышца на заросшей серой щетиной скуле проповедника. Потом по лицу его поползла улыбка, скорее оскал, но в основном - издевка, и, честно говоря, смотреть на нее было страшнее, чем на выражение праведного гнева.
- Мои поздравления, - сказал Иерусалим, повернул топор топорищем вперед и вложил деревянную рукоять в ладонь магистрата так бережно, как ложится на землю туман.
- Так, по домам. Все по домам! - скомандовал Пейн собранию. - Здесь уже больше ничего не покажут!
- Один вопрос к тебе, Николас Пейн! - заорал Джеймс Рид, стоявший рядом с Тайлером. - Мы с тобой оба видели этих кукол под полом у нее в доме! Ты знаешь, что она творит с нашим городом! На тебя порчу навели, как проповедник сказал? Наверное, раз ты отвел от нее топор!
- Не будь ты моим другом, Джеймс, ты бы сейчас на земле валялся! - крикнул в ответ Пейн. - А теперь послушайте меня, все вы! - Он развернул лошадь лицом к толпе, которая уже выросла человек до шестидесяти. - Да, я знаю, что ведьма нам сделала! Но еще я знаю вот что, и вы это запомните: когда Рэйчел Ховарт умрет - а она умрет, - ее гнусная жизнь будет закончена факелом законного приговора, а не топором бродячего проповедника! - Он замолчал, будто вызывая на возражение. Кое-где раздались выкрики - по инерции, но они сами погасли, как угольки. - Я тоже верю, что она должна умереть ради блага Фаунт-Рояла! - продолжал он. - Пока она живет, есть опасность гнить дальше. Кто-то из вас может решить уехать до того, как ее сожгут, и это ваше право, но… слушайте, слушайте!
Те, кто пытался шуметь, после этих слов замолчали.
- Мы здесь не просто поселок строим, разве вы не понимаете? Мы строим новую жизнь для себя, и когда-нибудь здесь будет город! Большой город с собственным судом и постоянным магистратом! - Он обвел толпу взглядом. - Хотим ли мы, чтобы потом говорили: первый суд, прошедший в Фаунт-Рояле, был прерван топором бродячего проповедника? Послушайте, что я вам скажу: я видал самосуд толпы, и от такого зрелища пса стошнит! Это ли первое бревно, которое мы положим в фундамент здания нашего суда?
- Не будет здесь суда! - заорал Рид. - Ни поселка, ни города, ничего не будет, кроме развалин, если ее не предать смерти!
- Развалины точно будут, если вытащить ее и убить! - ответил Пейн так же страстно. - И первое, что превратится в развалины, будет наша честь! Я видел мужчин, потерявших честь, - они становились слабыми, как соломенное чучело на ветру! Мы согласились, чтобы магистрат Вудворд провел суд и вынес решение, и мы не можем теперь передать эту работу Восходу Иерусалиму!
- Исходу Иерусалиму, с вашего позволения! - У проповедника, подумал Вудворд, потрясающий дар: он умеет подражать грому без малейшего усилия. - Вспомните, о граждане, - продолжал бушевать Иерусалим, - что язык Диавола сделан из серебра!
- Ты! - рявкнул на него Пейн. - Заткни… свою… дыру!
- Лучше иди за моей дырой, или исчезнешь в той, где нет дна!
- Похоже, что в вашей как раз и нет дна! - сказал учитель. - А может, у вас дно с крышей поменялись местами.
Вудворд оценил, что это утверждение не могло быть сказано более вовремя или более красноречиво даже на шекспировской сцене. Услышав его, проповедник запнулся, стал лихорадочно искать достойный ответ, губы его шевелились, но слов не было слышно - и в то же время эта фраза вызвала смех у многих, кто до той минуты стоял нахмуренный. Смех пошел по толпе, как круги по воде, ломая лед серьезности, и хотя большинство даже не улыбнулись, общее настроение толпы изменилось заметно.
Исход Иерусалим, надо отдать ему должное, умел проигрывать достойно. Он не стал более взывать к собранию, но сложил тощие руки на груди и уставился в землю.
- По домам! - повторил Пейн, обращаясь к гражданам. - Дневное представление окончено!
Люди стали переглядываться, переговариваться, и было ясно, что страстность толпы спала. По крайней мере на сегодня, подумал Вудворд. Люди начали расходиться. Магистрат увидел Бидвелла: он сидел неподалеку в своей карете, скрестив ноги и забросив руку на спинку сиденья. Теперь, когда стало очевидно, что Рэйчел Ховарт не умрет сегодня, он вылез из кареты и стал приближаться к тюрьме.
- Спасибо, Николас, - сказал Джонстон Пейну. - Мне страшно подумать, что могло случиться.
- Эй, вы! - обратился Пейн к проповеднику, и Иерусалим обернулся к нему. - Вы в самом деле хотели туда войти и убить ее?
- Я намеревался сделать именно то, что было сделано, - ответил проповедник. В обычном разговоре голос его звучал куда более умеренно.
- Что? Устроить бунт?
- Ведают теперь ваши горожане, что прибыл Исход Иерусалим. И этого пока довлеет им.
- Кажется, мы удостоились спектакля великолепного трагика, - сказал Джонстон. Он увидел подходящего Бидвелла. - Роберт, здесь вот стоит человек, с которым вам следует познакомиться.
- Мы уже знакомы. - Бидвелл нахмурился, увидев разбитую цепь. - Вижу, здесь для Хейзелтона есть работа. Если его рана позволит ему. - Взгляд его уперся в проповедника. - Порча имущества Фаунт-Рояла - серьезное преступление, сэр. Я бы сказал, что необходимо возмещение в одну гинею.
- Увы, я всего лишь странствующее орудие Господа, - ответил Иерусалим, пожимая плечами. - Господь дает мне пищу, одежду и кров, но не английское злато.
- То есть вы нищий?
- О нет, не нищий! Пророк, если так понятнее тебе. И прорицаю я, что бытность моя здесь важна будет.
- Вы здесь собираетесь остаться? Не думаю, - сказал Бидвелл. - Николас, не проводите ли вы этого человека до ворот? Присмотрите, чтобы он влез в свой фургон…
- Постойте! - поднял Иерусалим длинный и тощий палец. - Я преодолел весь путь от Чарльз-Тауна, где узнал о вашей тяжелой нужде. О ведьме говорят на стогнах этого града. А в городском совете осведомили меня, что у вас нужда в проповеднике Слова Божия.
- В городском совете? В Чарльз-Тауне? - Бидвелл наморщил лоб. - Откуда они узнали, что у нас нет священника?
- Они знают, что Гроува убили, - заметил Джонстон. - Это было написано в нашей просьбе прислать магистрата, которую доставили туда Николас и Эдуард.
- Пусть так, но письмо они получили в марте. И совет предположил, что мы не нашли замены священнику, которого убили в ноябре? - Он нахмурился сильнее. - Похоже, что к нашему делу там относятся спустя рукава.
- Так есть у вас провозвестник Слова Божия или нет? - вопросил Иерусалим.
- Нет. Но нам сейчас не нужен проповедник, спасибо за беспокойство.
- Но очевидно, что у вас нужда в нем великая. Ворожея в темнице, и Сатана ходит по городу. Бог единый ведает, что за мерзости еще здесь творятся. Нет, не проповедник вам нужен. Вам второе пришествие необходимо. - Темные глаза под набухшими веками на гротескно изборожденном морщинами лице уперлись в Бидвелла. - Твой сотоварищ верхами на коне прекрасно знает все о законах, зданиях суда и городах. Но дозволь спросить мне: кто говорит здесь над упокоенными и новорожденными?
- Всякий, кто желает! - ответил Пейн.
- Но не может всякий, кто желает, войти в сию темницу и обрушить топор? Неужто жизнь ворожеи ценнее для вас, чем похоронная служба над усопшими христианами и искупление новорожденных младенцев? И новорожденных, и новопреставленных пускаете вы в путь черного отчаяния, не благословив? Стыд и позор!
- Мы найдем священника, как только ведьма будет мертва! - ответил ему Бидвелл. - Но в моем городе не будет никого, кто через пять минут после своего появления чуть не поднимает бунт! Николас, будьте добры проводить этого человека…
- Горькими слезами восплачете вы, - сказал Иерусалим настолько спокойно, что Бидвелл поперхнулся от изумления. - Не ведома ли тебе власть ворожей восставать из могилы?
- Из могилы? Что вы такое бормочете?
- Когда сразите ведьму и похороните ее без должного обряда санктимонии, сами после этого бормотать станете. В смертельном ужасе.
- Санктимония? - удивился Джонстон. - Никогда о таком не слышал.
- Ты проповедник, сэр? Ты мужествовал против ведьм, ворожей, Диавола и демонов мрака? Я проводил обряд сей над могилами известнейших ведьм Элизабет Стокхем, Марджори Баллард и Сары Джонс, над бесчестными колдунами Эндрю Сполдингом и Джоном Кентом. Обрядом сим я обрек их на глубины Ада, где наслаждаться предстоит им ласками вечного пламени. Но, сэры, без подобного обряда ведьма сия покинет могилу свою и восстанет творить мерзости в образе призрака, гончей ада или… - Он пожал плечами. - Кто ведает? Изобретателен Сатана.
- Мне кажется, не только Сатана изобретателен, - сказал Джонстон.
- Постойте! - Капельки испарины заблестели на лице Бидвелла. - Вы хотите сказать, что ведьму можно предать смерти, и мы все равно от нее не избавимся?
- Воистину так, если не будет обряда санктимонии.
- Чистейшая чушь! - фыркнул учитель и обратился к Бидвеллу: - Я предлагаю выгнать его из города немедленно!
Судя по болезненному выражению лица, Бидвелл оказался между рогами дилеммы.
- Я никогда о таком обряде не слышал, - сказал он, - но это не значит, что его не существует. Ваше мнение, магистрат?
- Этот человек приехал сюда создавать трудности, - прохрипел Вудворд. - Он факел на пороховом складе.
- Согласен! - произнес Пейн.
- Да-да, с этим я тоже согласен, - кивнул Бидвелл. - Но что, если действительно нужен такой обряд, чтобы не выпустить из могилы призрак ведьмы?
- Обряд сей воистину необходим, сэр, - заявил Иерусалим. - И будь я на твоем месте, я бы потщился принять все меры предосторожности.
Бидвелл полез в карман за платком и промокнул испарину с лица.
- Будь я проклят! - сказал он наконец. - Я боюсь позволить ему остаться и боюсь заставить его уехать!
- Если меня вынудят покинуть град сей, не только ты подвергнешься проклятию, но все это. - Иерусалим театральным жестом обвел пейзаж Фаунт-Рояла. - Ты сотворил прекраснейший град, сэр, и труд, что ты вложил в его созданье, очевиден. Строение твердыни несказанных сил потребовало, и улицы проложены на зависть Чарльз-Тауну. Заметил я также, что и кладбище в твоем граде расположено превосходно. И огорчением станет в глазах Господа, если столь добрая работа и все душу отдавшие ради нее пропадут втуне.
- Вы уже можете сойти с котурн, проповедник, - обратился к нему Джонстон. - Роберт, я по-прежнему считаю, что он должен уехать.
- Мне необходимо подумать. Лучше ошибиться в сторону Господа, чем против Него.
- Пока ты находишься в раздумье, - спросил Иерусалим, - могу ли я видеть врага своего?
- Нет! - отрезал Вудворд. - Определенно нет!
- Магистрат, - обратился к нему проповедник с шелковой интонацией, - по голосу твоему я могу рассудить, что ворожея уже поразила тебя болезнью. Неужто она поразила и здравый твой рассудок? - Он снова повернулся к Бидвеллу. - Я прошу дать мне возможность увидеть ее, пожалуйста. Дабы я мог проникнуть, насколько глубоко поражена душа ее Сатаною.
Вудворду показалось, что Бидвелл вот-вот упадет в обморок. Хозяин Фаунт-Рояла переживал момент своей наибольшей слабости.
- Ладно, - сказал он. - Я не вижу в этом вреда.
- Я вижу! - возразил Вудворд, но Бидвелл прошел мимо него и отворил ворота тюрьмы. Иерусалим слегка поклонился, с благодарностью отвечая на жест Бидвелла, и вошел внутрь, стуча сапогами по половицам.
Вудворд тут же бросился за ним, желая не допустить никакого вреда, который мог бы причинить проповедник. За ним вошел Бидвелл, а также Джонстон, в то время как Пейн, явно утратив интерес к этому делу, даже не спешился. Мрачный интерьер тюрьмы был освещен только молочным светом из люка на крыше, который сегодня утром собственноручно открыл Вудворд.
Мэтью и Рэйчел слышали всю суматоху, речь Пейна и голоса стоящих у двери людей, так что знали, чего ожидать. Исход Иерусалим прежде всего остановился у камеры Мэтью и посмотрел проницательно сквозь решетку.
- Кто есть юноша сей?
- Мой клерк, - ответил Вудворд севшим голосом.
- Он здесь, дабы следить за ворожеей?
- Я здесь, - ответил Мэтью, - поскольку приговорен к трем дням тюрьмы за поступок, о котором сожалею.
- Как? - поджал губы Иерусалим. - Слуга судьи, ты стал злодеем? Всенепременно это также козни ворожеи, дабы препятствовать суду.
Мэтью не успел ответить, как голова Иерусалима повернулась в сторону другой камеры, и взгляд его упал на Рэйчел, которая сидела на скамье, закрыв голову капюшоном, но оставив лицо открытым.
Наступило долгое молчание.
- О да, - произнес наконец Иерусалим. - Я вижу, сколь глубоко в ней озеро греха.
Рэйчел не сказала ни слова, но ответила взглядом на его взгляд.