- Господи, мадам, думаю, вы правы. - Элпью затошнило. - В этой темноте мы ни за что не найдем ни одной скамейки, которые так хитро расставлены вокруг пруда. Давайте отдохнем здесь, на этом травянистом бугорке, а когда вернется Годфри, мы все вместе со всех ног побежим домой.
Они уселись, вперившись в мрак, расстилавшийся над подернутыми рябью водами пруда Розамунды.
- А здесь тепло. - Графиня тяжело заворочалась, устраиваясь поудобнее. - Почему так?
- Это от фонаря, мадам. Он все еще горит у меня под плащом.
Они обе прислушались. Размеренные шаги Годфри, обошедшего пруд, приближались к ним справа. И действительно, напряженно всмотревшись в смутные тени, женщины различили плывущие на них очертания белой улыбки.
- Слава Богу. - Элпью встала. - Теперь мы можем идти домой.
Они услышали бульканье Годфри, который пытался что-то сказать, но ему мешали его нелепые зубы.
- Он не один? - Графиня прищурилась в темноту.
Элпью тоже напрягла глаза - не видна ли более крупная фигура?
- Один.
- Хорошо. Ребекка, может, и захотела, чтобы мы пришли сюда, но я уверена, что она намеревалась назначить свидание Годфри в ночи, да еще в таком печально известном месте, не больше, чем пройтись голой по Флит-стрит. Так что помоги мне подняться.
Наклонившись, Элпью потянула графиню за руку, и в этот момент что-то ударило ее в спину, и она упала ничком, прикрывая собой свою госпожу. Затем что-то белое пролетело мимо них и приземлилось на траву. Искусственные зубы Годфри.
- Ребекка? - Годфри ощупью ползал вокруг на коленях.
- Ах ты, высохшее, выжившее из ума, безмозглое, бестолковое, вероломное, неуклюжее ничтожество! Это я, приятель. Графиня Эшби де ла...
Плащ Элпью распахнулся, зацепившись за траву. Фонарь выскользнул у Элпью из рук.
- Фонарь, фонарь! - Она распростерлась на траве, пытаясь его схватить, но он скатился к воде. - Держи его, Годфри!
Несколько мгновений в полной тишине они смотрели, как гаснет пламя, и услышали шипение фитиля, когда он соприкоснулся с водой.
- Годфри! - рявкнула графиня, протягивая руку. - Помоги мне подняться.
- Я пытаюсь, мадам, но вы должны помочь мне, - с натугой проворчал Годфри.
- Элпью? - Графиня принялась шарить по влажной траве.
- Я здесь, мадам. Я держу вас за руку, но, Боже мой, какая же вы тяжелая. - Элпью натужилась.
- О чем вы оба толкуете? Обе мои руки здесь, я ищу ваши ноги. - Графиня негромко вскрикнула, наткнувшись на чью-то ногу. - Ах, Элпью, это твоя лодыжка? Туфля вся промокла.
- Мадам?
Элпью отпустила руку, которую держала, и нагнулась.
- Я здесь, мадам, позади вас. - Она нащупала руку графини и вслед за ней добралась до ноги. - О Боже, мадам. Это не ваша и не моя нога, и уж точно не Годфри. - Она почувствовала, как ее охватывает леденящий ужас. - Не двигайтесь оба. - Она спустилась к воде и подняла фонарь. Лихорадочно порывшись в кармане, она нашла трутницу и высекла несколько искр, которые засветились в ночной темноте, словно вспышки крошечных молний. Элпью посмотрела. Груда зеленого и розового. Рука. Туфля.
- Годфри, быстрее. Помоги мне высушить фитиль.
- Но...
- Это срочно, дружок. Помоги мне!
Годфри обтирал свечу серым от грязи платком, а Элпью дрожащей рукой поджигала трут, пока фитиль не ожил. Она открыла дверцу фонаря, чтобы увеличить поток света, и опустила его пониже.
Их взорам предстало страшное зрелище. Завернутое в зеленый бархатный плащ, перед ними лежало тело женщины. На расшитом драгоценностями атласном платье жертвы расползались пятна крови, ее белоснежные руки были вытянуты вдоль тела, юбка задралась, обнажая красивые ноги, безжизненные в роскошных шелковых чулках и изящных атласных туфельках. Бледные плечи были оголены и перепачканы кровью.
Графиня ухватилась за Элпью, а та поддержала Годфри. Обращенная к ним в неровном свете фонаря, торчала окровавленная шея, тускло мерцало оставшееся на ней жемчужное ожерелье, кровь вялыми толчками все еще сочилась на темную запачканную траву. Бедной женщине отрубили голову.
Глава седьмая
Отчаяние
Полное отсутствие надежды - это Отчаяние.
Включает скрежетание зубами, покусывание губ, нахмуренный лоб.
Брови насуплены и резко сведены к переносице. Рот открыт, уголки губ оттянуты назад, нижняя губа выпячена и вывернута.
- Это она! - вскрикнула Элпью, едва обретя способность дышать.
- Ребекка? - Графиня подвинулась поближе.
- В этом платье она играла Роксану, миледи. Я столько на него пялилась на сцене, что узнаю каждую бусинку, каждую блестку.
- А это ее красивые туфельки, - всхлипнул Годфри. - Дайте мне только до него добраться...
- Это невыносимо. - Графиня выхватила у Элпью фонарь. - Не будем больше на него смотреть.
Они отвернулись от тела.
- Убийца, вероятно, все еще в парке, - прошептала Элпью. - Тело еще теплое.
- Если бы мы пришли на несколько минут раньше... - Графиня схватила Элпью за руку. - Мы бы увидели убийцу.
- О, мадам. - У Элпью застучали зубы. - Что нам делать?
- Нужно поднять тревогу, - слабым, дрожащим голосом проговорил Годфри. - Позвать стражу.
- Зная, какие стражники идиоты, - графиня проглотила застрявший в горле комок, - дождемся, что они арестуют нас за это убийство, если мы здесь останемся.
- Но мы же не можем оставить ее просто так. - Годфри упал на колени.
- Когда мы снова выберемся на дорогу, наймем мальчишку-факельщика, чтобы он поднял тревогу. - Графиня мягко помогла Годфри подняться. - Так лучше. Правда, Годфри. Она хотела, чтобы ты ее защитил, а не угодил из-за нее на виселицу.
- Розамунда! Это наверняка совпадение.
Пока над Джермен-стрит занималась заря, а Годфри с помощью бренди забылся неспокойным сном, графиня и Элпью сидели за столом, заваленным исписанными обрывками бумаги.
Графиня машинально чертила что-то пером. Они с Элпью оказались не в состоянии заснуть после пережитого в парке ужаса.
- А мог пруд Розамунды быть той таинственной Розамундой, о которой говорил Рейкуэлл?
Элпью задумалась.
- Может, она зарабатывала деньги, торгуя собой?
- Это маловероятно, Элпью. Ни ее характер, ни слава не позволили бы этого. Ты сама мне рассказывала, с каким испугом она прошла через бордель, когда спасалась от уличной схватки между титирами и ополчением. - Графиня воздела руки. - Кроме того, если ей требовались мужчины, она, как актриса, спокойно могла устремлять свои взоры в более высокие сферы, чем к простым посетителям публичного дома. Возьми, к примеру, эту шлюху Нэлл Гуин или ее подругу Молл Дэвис, навязчиво предлагавшую апельсины. С помощью сцены они заманили короля. Пег Хьюз поймала принца Руперта. Ребекка могла заполучить любого, кого пожелала бы.
- Она получила Рейкуэлла! - Элпью положила рядом два клочка бумаги. - А его она не хотела. Предположим, от мужчин она хотела денег, но нуждалась в анонимности. Не забывайте, графиня, когда актриса обретает богатого поклонника, появляются люди, такие, как мы с вами, которые стремятся сообщить об этом всему миру.
- Я считаю, Элпью, что тут у нас с тобой бесконечно сложная история. - Графиня поиграла пером. - Скажи на милость, зачем женщине с характером, славой и богатством Ребекки идти в такое неприглядное и опасное место, как пруд Розамунды, да еще ночью? И зачем посылать нам записку о встрече там? Если она хотела с нами повидаться, то спокойно могла прийти сюда.
- Она же пряталась от Рейкуэлла.
- Да-да, но он не может следить за нашим домом круглые сутки. Если мы провели приставов, она так же могла прошмыгнуть мимо него. И войти, как ушла - через задний двор.
- Думаете, ее убил Рейкуэлл?
- Мне неприятно это говорить, но мы знаем, что сей не слишком благородный лорд не считает убийство людей чем-то из ряда вон выходящим. Хотя их почтенные светлости даже прибегли к помощи закона, чтобы его освободить, совершенно ясно, что Рейкуэлл уже убил двух человек и...
- Ну конечно! - Элпью со стуком поставила на стол чашку с шоколадом. - Если вы правы и он каким-то образом выбрался в ту ночь из Тауэра и был рядом с Йорк-Билдингс, он легко мог убить и Анну Лукас.
- Или так. Рейкуэлл был без ума от Анны Лукас. Может, он и есть тайный благодетель ее семьи. Возможно, Анну убила Ребекка, как мы с самого начала и думали. А Рейкуэлл убил ее из мести.
- Но почему он не сдержал своего обещания послать денег семье Лукас, чтобы ребенка не отправили в работный дом, а мужа в Бедлам?
В очаге оглушительно щелкнуло полено, заставив графиню дернуться и уронить на стол перо. Чернила брызнули ей в лицо, она протерла глаза.
- В то утро он был занят преследованием Ребекки. Возможно, ее побег временно заставил его забыть об этом деле. - Графиня приложила пальцы к губам, запачкав их чернилами. - Кстати, о побеге. Почему Анна Лукас не побежала от своего убийцы, особенно если он гнался за ней с топором?
Сложив губы трубочкой, Элпью задумалась. Потом щелкнула пальцами.
- Помните, в магазине в Нью-Эксчейндж Ребекка отказалась от белладонны, но сказала, что Анна Лукас пользовалась этими каплями на сцене. А в тот вечер, когда ее убили, она выступала на сцене. Кто бы ее ни убил, она его не видела или, во всяком случае, не могла ясно разглядеть. От капель белладонны перед глазами все расплывается.
В дверь постучали. На ступеньках возвышалась массивная фигура констебля с раскрашенным жезлом, знаком его власти.
- Я направлен в этот квартал мировым судьей, с тем чтобы узнать, не слышал ли кто или не видел чего-то необычного в темное время прошлым вечером?
Элпью покачала головой.
- А что такое, констебль? - спросила графиня, наклонив голову набок. - Что случилось?
- Жестокое и кровавое убийство, мадам. Не далее как в трех фарлонгах отсюда. - Он кивнул в сторону своего сухопарого помощника. - И единственная улика, с помощью которой мы могли бы опознать убийцу, - деревянная челюсть.
Помощник продемонстрировал зубы Годфри.
- Зубы! - ухмыльнулась Элпью. - Ни миледи, ни я не нуждаемся во вставных челюстях, констебль.
Графиня обнажила ряд гнилых желтых резцов.
- А старик, который вам прислуживает?
- На то, что я ему плачу? Да откуда ему взять денег на такие излишества? - Графиня негромко хохотнула, потом прошептала, наклонившись вперед: - А кто жертва? Вы знаете?
Элпью беспокойно переступила с ноги на ногу. Она услышала, как по кухне, спотыкаясь, передвигается Годфри. Констебль тоже понизил голос:
- Какая-то девица в маске.
- В маске?
- Веселая девица, куртизанка... короче, мадам, проститутка. Разодета, как королева, но... - Он наморщил нос. - Не хотелось бы говорить об этом при дамах, миледи.
- Что говорить, констебль? Я не чувствительная барышня.
Годфри, пошатываясь, вышел в коридор. Элпью торопливо уволокла его обратно на кухню.
- Боюсь, констебль, он вчера перепил. Так вы говорили?..
- Зачем женщине идти к пруду Розамунды в холодную ночь, если она не проститутка?
- Проститутка?
- Простите мой язык, но по-другому не скажешь. - Он тоже подался вперед и заговорил тише: - Голову не нашли. Должно быть, он унес ее в качестве трофея. Как только мы найдем голову, я уверен, миледи, мы найдем и убийцу потаскухи.
- Нам повезло, Элпью, что только мы знаем, кому принадлежит тело. Стража по-прежнему пребывает в неведении и, пока не обнаружит голову бедной женщины, так в нем и останется.
- Вы правы, миледи. - Элпью дернула в сторону графиню, едва не угодившую под фургон с сеном, который отцепился и катился назад по Друри-лейн. - Мы можем смело предположить: только тот человек, который тоже будет знать, кому принадлежит тело, и окажется злодеем, лишившим ее жизни.
Актеры оживленно толпились в артистическом фойе.
- Сидели всю ночь. - Джордж, в одиночестве стоявший у двери, закатил глаза и, спотыкаясь, подошел к ним. - Подогнать пьесы под двух пустоголовых баб, которые едва понимают смысл предложения из трех слов, дело нелегкое.
Хотя было еще очень рано, от Джорджа уже несло пивом.
- Что вы имеете в виду? - Элпью окинула взглядом комнату и по опыту своей работы костюмершей в театре сразу увидела все приметы ночной репетиции. Грязные тарелки - еду принесли из соседней таверны, пустые бутылки, мятые плащи и куски сукна на скамьях, на которых пытались урвать немного сна актеры, не участвовавшие в той или иной сцене.
- Вы сидели здесь всю ночь? - Графиня посмотрела на актеров, у которых слипались глаза.
- И все равно еще сидеть и сидеть, - проворчал Джордж. - Спектакль начнется только в четыре, но нам нужно быть на высоте. Рич нас предупредил.
- Предупредил?
- Мы играем с успехом или он увольняет всех актеров до единого и заменяет нас танцующими собачками, поющими обезьянами и танцорами на канате. - Джордж вскинул руки. - Развлечения для Варфоломеевской ярмарки. Мозгов не требуется.
Графиня обратила внимание, что Сиббера не было.
- А Колли нет?
- Да здесь он, здесь. - Джордж указал на мужскую гримуборную. - Если он не на сцене, пытаясь помочь этим тупым девицам освоить их роли, то сидит там - кропает новую пьесу.
Графиня пошла взглянуть, оставив Элпью с Джорджем.
- От Ребекки нет новостей? - Элпью внимательно наблюдала за выражением его лица.
- Бешеная Бек! Нет. Несмотря на то что ее общество не очень-то мне приятно, я приму ее назад с распростертыми объятиями.
- Вам не очень приятно общество Ребекки? - удивилась Элпью. - А что так, Джордж?
- Не поймите меня неправильно, она очень хорошая актриса. Но она меня пугает. Постоянно дергает меня.
Элпью вежливо улыбнулась.
- Не в буквально смысле, вы понимаете. Такая женщина и палкой до меня не дотронется. Чересчур холодная и высокомерная дама. - Он шумно отхлебнул пива. - И чересчур благородная. И чересчур добрая. - Он положил руку на плечо Элпью. - Я предпочитаю иметь дело с женщинами сердечными, пышными и развязными, как вы.
Элпью передернула плечом, и рука Джорджа соскользнула.
- Ребекка слишком благородна? Да ладно вам, Джордж, вы навеселе, вот и болтаете невесть что.
Они сели на скамью рядом с открытой дверью и стали наблюдать за жизнью улицы, оживавшей по мере того, как поднимались жалюзи на магазинах и уличные торговцы выходили на ежедневный промысел.
- Она дала нам шанс, но мы оказались для нее людьми слишком низкими. Она изобличила наши недостатки, а себя показала ангелом.
- Ребекка, ангелом? Что вы хотите этим сказать?
- Ну, вся эта история с кольцами.
- Какими кольцами?
- Вы же видели. Я точно знаю. Ну, перед похоронами. Я так отвратно себя потом чувствовал. У Анны Лукас после смерти не оказалось денег даже на траурные кольца. Но о том, чтобы пойти без них, нечего было и думать. Все вокруг посчитали бы, что она нас ненавидела или оказалась слишком скупой, чтобы оставить на них деньги. Ребекка решила, что у нас должны быть кольца. И предложила нам всем сброситься.
- А вы все отказались?
- Я предложил ей несколько монет, которые нашел в кармане, - пробормотал в свою кружку Джордж. - Но она высмеяла меня, сказав, что этих денег и на оправу для одного кольца не хватит. И она правду сказала. Я пожадничал.
- Так откуда все же взялись эти кольца? Я слышала, как мальчик говорил...
- Их заказала Ребекка. Поэтому она и опоздала на похороны. Она всегда хочет, чтобы все выглядело прилично, даже если и предстает при этом в невыгодном свете. Она сама купила кольца. Заплатила за них. - Он всхлипнул.
- У миссис Лукас не было достаточно денег, чтобы оставить на собственные траурные кольца?
- Совершенно верно. Каждое заработанное пенни она тратила на уход за мужем и на сына.
Джордж вытер слезу.
- Бедная Анна. Такое испытание, но она всегда держалась бодро. У нее не было ни одного врага.
- Кроме Ребекки.
- Ребекка! - Джордж откинулся, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Элпью. - Шутите! Нет-нет. Из всех нас Ребекка была ближе всех к Анне. Она ее обожала, и они вечно шушукались по углам, хихикая и придумывая розыгрыши. Бекки была ее рабыней. Ради нее она пошла бы на что угодно.
Графиня заглянула за штору, отгораживавшую мужскую гримуборную. Сиббер сидел за столом, перед ним высились стопки писчей бумаги. Рядом на скамье сидел его преподобие Фарквар, капеллан Тауэра.
- Графиня! - Сиббер встал. - У нас выдалась тяжелая ночь! И сейчас я урвал несколько минут, чтобы его преподобие Фарквар пробежал мои новые сцены. - Он взял листок. - Меня поражает, сколько возможностей этот писака Шекспир упустил в своей трагедии о Ричарде. Возьмем, например, последний акт. После утомительного явления всех этих призраков... я вкладываю в уста Кетсби следующие слова:
Неужто сон дурной вас напугал,
Когда живых бояться надо?
А Ричард в этот момент осознает, что должен воспользоваться моментом, забыть прошлые беды, и поэтому говорит - тут я оставил, как у Шекспира:
Нет, не смутить наш дух пустыми снами!
Ведь совесть - вздор.
Затем он поворачивается у меня к аудитории с самоуверенной улыбкой: "И Ричард - снова с вами!"
- Это великолепно, - проговорил священник, хлопнув ладонью по стопке листов. - Отличная поправка. Новый штрих к характеру злодея.
- В духе моего лорда Рейкуэлла... - Графиня не закончила предложение, надеясь на реакцию.
- Да. И... э... потом... - Сиббер схватил другой листок. - ...когда Ричард обращается к убийцам в четвертом акте, у меня он кричит: "Покончить с ним..." Потом я собираюсь слегка подмигнуть зрителям: "...вот вам и Бэкингем!" Я уверен, что сорву этими словами аплодисменты. Особенно если речь пойдет о голове Джорджа! - Сиббер плюхнулся на стул и засмеялся. - Понимаете, графиня, существуют всего два точных признака успеха актера. Это смех и аплодисменты.
- Никаких известий от Ребекки? - спросила графиня, наблюдая за его реакцией.
- Она всегда была импульсивна. - На лице Сиббера ничего не отразилось. - Она отправилась предаваться определенным утехам с этим юнцом. Но когда схлынет первая волна страсти, она вернется, поджав хвост и желая получить назад все свои роли. Подобные женщины всегда так поступают.
- И она на какое-то время примирится с Рейкуэллом?
- Если он швыряет деньгами так, как на празднике в "Причуде", то почему нет?
- Ваше преподобие Фарквар, вы, должно быть, встречались с благородным лордом.
Священник поднял на графиню глаза.
- С чего вы взяли?
- Когда мы с вами виделись в последний раз, он сидел в Бошампской башне.
- Ах этот! Из шайки титиров. Нет. Но разумеется, мне рассказывали о нем господа йомены.
- Как вы думаете, мог ли он каким-то образом сбежать из Тауэра в ту ночь, когда Лампоне читал свою лекцию о Страстях?