- Вы не позволили носильщикам поднять портшез над ограждением, чтобы забрать мистера Флинна и немедленно доставить его к хирургу, который мог бы спасти ему жизнь?
- Я не то чтобы не позволил, милорд. Но я видел, что они с трудом перенесли портшез через ограждение, а учитывая дополнительный вес человека, этот же портшез было бы невозможно перенести через ограждение. Простое рассуждение. Я применил свои умственные способности, милорд, как это сделал бы любой. Я желал сэкономить время, чтобы спасти жизнь мистеру Флинну.
Элпью окинула взглядом так называемую скамью, которую составляли более восьмидесяти лордов. Они вяло осели в своих кожаных креслах, разодетые в красный бархат, отделанный мехом горностая, в сверкающих коронах пэров, венчавших их парики. Элпью содрогнулась. Что за сборище старых развалин! Рейкуэлл годился им всем во внуки.
- Итак, лорд Рейкуэлл, роковых для Флинна ран было две: одна под ключичной костью, пяти дюймов глубиной, другая - в левом подреберье, шести дюймов глубиной и проткнувшая диафрагму. Вы прекрасный фехтовальщик, милорд, я прав?
- Не совсем. - Рейкуэлл сдержанно кивнул лорду-канцлеру. - Средний. Но в тот вечер - как вы помните, я уже говорил об этом, - во время глупой драки в таверне я поранил палец. В результате именно в ту ночь мое мастерство фехтовальщика оставляло желать лучшего. Много лучшего. Мои слова может подтвердить буфетчик таверны "Кубок". - Он почтительно улыбнулся судьям. - Потому что этот буфетчик перевязал раненый палец салфеткой, намоченной в рейнвейне.
- И где же во время данного происшествия находилась стража? Без сомнения, ожесточенная схватка в тихом Лестер-филдсе должна была привлечь ее внимание.
- Патруль действительно явился, милорд, - самым серьезным тоном подтвердил Рейкуэлл. - Но когда я объяснил стражникам, что, возможно, совершено преступление, они лишь сказали, что ничего не могут сделать: Лестер-филдс не их территория.
- Тогда почему они пришли на Лестер-филдс?
- Я понял, что границы их территории проходят по южной стороне Лестер-филдс, а Флинн лежал по другую сторону ограждения и, таким образом, находился вне его.
Элпью вздохнула. Дело решенное. Этим последним заявлением молодой человек практически признал свою вину!
Он избегал правды при ответе на все вопросы, кроме тех, которые при ответе на них только изобличали его еще больше. Не моргнув глазом Рейкуэлл заявил, что именно он добился того, чтобы умирающий человек остался лежать не с той стороны ограждения, вне юрисдикции или помощи со стороны стражи! Элпью посмотрела вокруг. Недалеко от нее сидела мисс Джимкрэк. Она прижимала к лицу изящный носовой платочек, так что видны были только покрасневшие глаза. Что тут удивляться, подумала Элпью. Ее свадьба состоится на эшафоте.
- А почему в ту ночь вы без конца меняли плащи, лорд Рейкуэлл?
- В самом деле? - Изобразив удивление, Рейкуэлл наклонил набок голову.
- Буфетчик говорит, что вы были в черном плаще, тогда как ваш друг Симпсон - в синем. Однако носильщики говорят, что вы были в синем, а стража показывает, что на вас снова был черный плащ.
- Быть может, они перепутали меня с моим другом, потому что весь вечер мы оставались в тех же плащах. - Он коротко рассмеялся. - И, милорды, я должен напомнить вам, что все происходило в безлунную ночь, в полночь. А "ночью все кошки серы", разве не так говорят? Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что в полночь все плащи черные. Если только, конечно, они не синие.
Лорды засмеялись. За дверями зала зазвонил колокольчик. Наступило время обеда.
- Итак, милорды, мне кажется, что следствие заслушало достаточно показаний. -Лорд-канцлер огляделся. - Нет нужды напоминать, что лорд Рейкуэлл представляет собой еще не распустившийся цветок и нежный листок на древе благородного сословия. Давайте же проголосуем. Виновен или не виновен милорд Рейкуэлл в преднамеренном убийстве Тобиаса Флинна, эсквайра?
- Лорд Пиблз?
- Не виновен.
Элпью подалась вперед, чтобы лучше слышать, уверенная, что эхо в зале исказило звук, потому что она могла поклясться, что почтенный лорд произнес "не" перед "виновен".
- Лорд Солигулл?
- Не виновен.
Элпью стала смотреть в зал, пытаясь разглядеть губы лордов.
- Лорд Уилтон?
- Не виновен.
"Не", "не", "не"... и так до конца. На глазах у Элпью, невзирая на все показания, восемьдесят семь престарелых лордов единодушно провозгласили молодого лорда Рейкуэлла свободным человеком.
- Я не создана для актерской жизни, мистрис Монтегю, - умоляла Элпью. - Я бы лучше присматривала за вашими вещами или прибиралась в вашей гримерной. Существует тысяча вещей, которые я могу делать, выполняя роль вашего телохранителя и помогая в поисках убийцы вашей коллеги, миссис Лукас.
Ребекка топнула ногой. К этому моменту Элпью уже несколько раз стала свидетелем данного проявления чувств и поняла, что оно является одним из фирменных знаков мистрис Монтегю.
- Повторяй: "И вещий ворон не предупредил о том, что ждет ее погибель".
- Если вы продолжите, я забуду начало, - перебила Элпью. - И зачем мне учить слова роли, которую я не буду играть?
- Чтобы обострить ваше понимание, мисс.
Элпью угрюмо на нее посмотрела. Ей не понравилось обращение "мисс", которое применяли только к детям и развязным шлюхам.
- Как там это звучит?
- Забудь о словах. - Ребекка плюхнулась в кресло и смахнула с лица выбившуюся прядь. Занятия шли не так гладко, как она надеялась. - Давай займемся действием. Действие - это движение, а движение - поддержка природы, без которого она снова превратилась бы в вялую массу хаоса...
- Простите, мистрис Монтегю, о чем это вы говорите?
Резкий стук в дверь прервал собравшуюся ответить актрису.
- Открой. Сара ушла с поручением.
Прикусив язык, Элпью пошла к двери. На лестнице стоял синьор Лампоне, его серебряный нос ярко блестел в отраженном свете зеркал, висевших в холле.
- Я пришел на занятия с мистрис Монтегю, - объявил он, снимая шляпу и входя в квартиру.
Элпью провела его в гостиную.
- Синьор Лампоне! - воскликнула Ребекка, словно бы удивившись его приходу. - Как мило.
- Мне нужно... Вы знаете, что... - Он выхватил из кармана измерительную ленту и повернулся к Элпью. - Не могли бы вы на несколько минут оставить меня с мистрис Монтегю?
Радуясь передышке, расслабившаяся Элпью вышла.
Покинув Вестминстерский зал, она купила небольшую брошюру, описывающую изображение Страстей. Можно воспользоваться моментом и потренироваться в изображении некоторых из них перед зеркалом в холле.
Брови насуплены. Элпью нахмурилась. Глаза открыты шире обычного. Элпью оторвалась от книжки и взглянула в зеркало. Не смогла удержаться от улыбки при виде своего отражения, пришлось начинать сначала. Ну и задачка! Брови, глаза, ноздри напряжены и подтянуты к глазам. Рот слегка приоткрыт. Губы слегка растянуты. Язык касается края губ. Так. Она посмотрела на себя в зеркало. Предполагается, что она изобразила Желание. Элпью подумалось, что вид у нее придурковатый, как у потенциальной обитательницы Бедлама. Она бросила книжку. Никогда ей не стать актрисой.
Из гостиной Ребекки доносилось невнятное бормотание.
Элпью подкралась к двери и приложила ухо к тонкой деревянной панели.
- Какая очаровательная шейка, - ворковал Лампоне. - Как печально, что мы должны разлучить ее с телом.
- Но голова, - проговорила Ребекка, - выглядит на удивление красивее, когда ей не мешает поддерживающее ее тело, вам не кажется?
Ахнув, Элпью зажала рот руками. Едва дыша, она снова стала прислушиваться, но сердце у нее билось так сильно, что заглушало все другие звуки.
- Жаль, что у вас не было другой попытки, - прошептала Ребекка. - Анна Лукас заслуживала...
Разговор стал совсем тихим, нельзя было разобрать ни одной фразы, только отдельные слова. Несколько раз прозвучало "деньги", а также "голова... убийства...".
Поэтому когда у ног Элпью возник пес и окинул ее своим обычным презрительным взглядом, она даже подпрыгнула, едва не задохнувшись.
Снова приложила ухо к двери. Тишина и приближающиеся шаги.
Элпью метнулась в коридор и принялась корчить рожи перед зеркалом.
Синьор Лампоне ушел со страдальческим выражением лица. Когда он уже спускался по лестнице, Ребекка позвала Элпью на занятие.
- Ты выучила эти строчки?
Элпью с подозрением на нее посмотрела. О чем это она?
- "И вещий ворон не предупредил о том, что ждет ее погибель".
- Мистрис Монтегю, - решительно произнесла Элпью, - я никогда не стану актрисой. Но, как мы договорились, я бы хотела помочь вам в поиске убийцы миссис Лукас. - Элпью решила воспользоваться моментом. - Мне вот что интересно: может, вы знаете больше, чем говорите?
Ребекка дернулась и, сжав спинку стула с такой силой, что побелели пальцы, ответила, явно тщательно подбирая слова:
- Об убийстве моей коллеги мне ничего не известно. Поэтому я и пришла к вам. - Внезапно тряхнув головой, она повернулась к Элпью. - Вы собираетесь мне помогать, или я зря теряю время?
- Возможно, для дела будет лучше, если я задам вам еще несколько вопросов?
- Каких вопросов? - Ребекка нервничала. - Я ничего не знаю. Мне известно только, что ее убили. Вы там были. Что еще я могу вам сообщить?
- Для начала вы можете рассказать об Анне Лукас как о женщине. Зачем кому-то понадобилось ее убивать?
Элпью обратила внимание на коротенькую паузу перед ответом.
- Она была занудой, - со вздохом произнесла Ребекка. - Постоянно говорила о своей семейной жизни, словно это делало ее лучше нас.
- А какой была ее семейная жизнь?
- Кто знает? Кого это интересует? - Ребекка повернула кольцо на мизинце. - Я никогда ее не слушала. Если она не распространялась о своем прекрасном муже или милом ребенке, то рассказывала о том, что унция сыра у этой торговки дешевле, чем у той, или как сэкономить пенни на буханке хлеба на определенном рынке в определенное время дня. - Актриса громко застонала. - Анна была такой домашней. Она просто не обладала душой актрисы.
- Но она пользовалась успехом, верно?
- Мужчины! - фыркнула Ребекка. - Им нравятся маленькие женщины. Они полагают, что если женщина ростом с ребенка, то и характер у нее такой же податливый.
- Она много флиртовала?
- Совсем не флиртовала. Но это тоже придает очарования, не так ли? Она была слишком, чересчур скромна и немногословна. Не совсем амплуа девственницы, но, возможно, амплуа Мадонны. Домашняя и недоступная.
- У нее было много поклонников?
- Настоящих или из толпы?
- И тех и других. - Элпью не понимала, какая между ними разница.
- Можно предположить, что настоящим поклонником был ее же муж. Что касается других, то у всех у нас они есть. Даже у мужчин и у толстых морщинистых старух, подвизающихся на ролях дуэний, ведьм и служанок.
- Мог ли один из этих фанатиков потерять самообладание, например?
Расхохотавшись, Ребекка вскочила со стула, на который было села.
- А кто из них вообще владеет собой? - Она выдвинула ящик большого секретера из резного дуба. - Вот некоторые из моих трофеев. - Она вытащила кипу писем, домашней вязки перчатки, шарфы, лоскуты надушенного шелка, куколок, коробочки с леденцами, безделушки. - И должна заметить, это подарки только этого сезона. Начиная с сентября. Добровольные подношения от восторженных поклонников театра, накопившиеся за полгода. В конце каждого сезона я их все выбрасываю.
Элпью в изумлении покопалась в ящике. Выбор, как в рыночной лавке.
- А чего эти люди хотят в ответ?
Ребекка взяла особенно отвратительную вязаную куклу.
- Прикоснуться ко мне, когда я прохожу мимо, надеясь, что я замечу их и удостою улыбки. С тех пор как король Вильгельм прекратил прикасаться к людям, избавляя их от золотухи, это, как видно, должны взять на себя актеры. Разница только в том, что фанатики больны не золотухой, а безумием.
Элпью вспомнила толпу у концертного зала - какой требовательной она была. И какой настойчивой.
- Высшее отличие - назвать их по имени. Я стараюсь никогда этого не делать. Но Анна Лукас, она помнила всех и каждого. - Ребекка моментально перевоплотилась. - "Добрый день, Мартин. Зачем ты снова пришел? Я уверена, ты видел эту пьесу уже три раза", "Джон, как это мило, большое спасибо за платок", "Сэм, как ты добр, конфеты были ТАКИИЕ вкусные". Отталкивающее зрелище.
- Мистер Сиббер раздает фанатикам леденцы.
- Сиббер - раболепствующий, пресмыкающийся, прилипчивый подхалим. Он заигрывает с актерами, с публикой, с управляющим, с фанатиками. Короче, обхаживает всех, за одним исключением.
- И каким же?
- Кроме своей жены, разумеется.
- А почему так?
- Потому что ее он уже завоевал. И теперь она никто. Когда-то она была актрисой. Он посчитал важным, чтобы один из них оставил сцену, дабы ухаживать за другим. Он держит ее дома и обращается как с помесью племенной кобылы и рабыни с сахарных плантаций.
- Сиббер вам не нравится?
- Он никому не нравится. Его собственный тесть даже не пришел на свадьбу. Чтобы мистер Сиббер не наложил лапу на его деньги, старик потратил их все - а состояние было немалое - на сооружение плавучего дворца развлечений на Темзе.
- "Причуду"? - Элпью знала данное заведение.
- Хотя большого значения это не имело. Сиббер - хитрый тип. Он, должно быть, уже владеет целым состоянием, если судить по его склонности к азартным играм.
- Он богат? А с чего?
- Работает актером, пишет пьесы, раболепствует, пресмыкается...
У Элпью родилась идея в отношении Сиббера. Если у него есть свободные деньги, она займет у него и сразу же выкупит графиню.
- Как Сиббер ладил с миссис Лукас?
- Это зависело от того, что ему было надо. Я знаю, что одно время он ее преследовал.
- Преследовал?
- О, ты знаешь - пытался дотронуться до ее сисек, стоял слишком близко в кулисах, обычные приемчики. - Она вздохнула. - Когда тебе наплевать, что о тебе думают люди, ты можешь послать их куда подальше. Анне Лукас хотелось, чтобы ее все любили, поэтому она ничего не говорила, и, следовательно, положение ухудшалось. А потом она прибежала в гримерную вся в слезах, потому что он сорвал поцелуй. Если б она с самого начала просто дала ему по морде, так далеко это не зашло бы.
- А что вы можете сказать о муже Анны, мистере Лукасе?
- Вполне могу представить, что ему хотелось ее убить. Все эти бесконечные нежности кого угодно доведут до убийства.
На каминной полке пробили часы.
- Мы опоздаем. - Ребекка торопливо принялась собирать и бросать в кожаную сумку вещи. - Я хочу, чтобы ты поняла, Элпью, ты должна находиться со мной на сцене. Ты или кто-то, кому я могу доверять.
- Но почему на сцене? Там вас никто не сможет убить.
- Ха! А зрители! - засмеялась Ребекка. - Сцена всем вам кажется другим миром. - Наклонившись над столом, она заговорила серьезно: - От зрительного зала нас отделяет всего несколько футов. Если кто-то решит запрыгнуть на сцену и перерезать мне горло, ему ничто не помешает... А я окажусь совершенно к этому не готова, так как буду в образе.
- Значит, мне нужно все время следить за зрителями... - Перед Элпью забрезжил путь к спасению. - А если мне придется говорить слова, то вы должны понять, мистрис Монтегю, я не смогу этого сделать.
- Возможно, угроза будет исходить не от зрителей. А вдруг Лукас убил кто-то из актеров, и этот актер может пырнуть меня на сцене. А публика посчитает, что это часть спектакля. В пьесах постоянно кого-то режут, и иногда актеры несколько увлекаются своей ролью, они сами так говорят. Что, если кто-то заменит бутафорский кинжал настоящим? Такое легко может случиться.
- Сдается мне, - твердо сказала Элпью, - что я никогда не смогу запомнить слова, движения и жесты и в то же время сосредоточиться на вашей охране. Будет лучше, если я найду укромный уголок в театре, откуда смогу наблюдать за другими актерами и публикой в течение всего вашего выступления.
- Уходим, - Ребекка глянула на часы на камине, - или меня оштрафуют. - Она схватила Элпью за руку. - Ты выиграла. Будешь держать мой шлейф. Это достаточно просто. Роль без слов.
Она вышла из квартиры и начала спускаться по лестнице, Элпью, спотыкаясь, последовала за ней.
- Но... мистрис Монтегю, я не могу... я должна навестить миледи.
- Навестить? - Ребекка обернулась на ступеньках. - Что значит "навестить"?
Элпью прикусила губу.
- Сообщить ей, чем я занимаюсь.
Ребекка пристально на нее посмотрела.
- Мы опаздываем, а если опоздаем, нас оштрафуют.
И, схватив Элпью за руку, она потащила ее по Литтл-Харт-стрит.
Удовольствия от обеда графиня не получила: кусок черствого хлеба, в основном состоявшего из мела, как ей показалось, и что-то похожее на рагу. Совершенно непонятно, из чего приготовленное. С одинаковым успехом это могла быть и треска, и кролик. Она отодвинула тарелку. Внезапно даже стряпня Годфри показалась ей заманчивой. И значительно более дешевой.
Долг ее достигал теперь десяти шиллингов. Плата за крышу над головой, за содержание в тюрьме, за постель, за ночлег, за питание. Бесконечные поборы.
Она встала и прошлась по комнате. Боже, эти кандалы просто неподъемные. Бряк-бряк, звяк-звяк каждый раз, когда она чесала лоб. Графиня порадовалась, что в комнате не было зеркала. Страшно подумать, на кого она стала похожа. В ложбинке между грудями и на полу вокруг лежало больше раскрошившихся белил, чем, видимо, осталось на лице.
Интересно, чем там занимается Элпью? Вообразить эту дерзкую юную мисс актрисой! Ей подумалось, что Элпью неплохо справилась бы. Графиня вспомнила ту актрису, подругу Карла - Нэлл Гуин. Тоже была дерзкая юная мисс. Может, она и была полной невеждой, но актриса великолепная, с подходящей для этого ремесла фигурой.
Внизу хлопнула дверь. Потом раздались шаги. Вероятно, к ней пришел посетитель. Или привезли нового узника, чтобы скрасить однообразие ее заточения. Графиня приложила к двери ухо и прислушалась.
- Я разговаривал с судьей, - произнес грубый мужской голос. Это был не пристав, его голос графиня знала. - Насчет дела Анны Лукас... - Графиня затаила дыхание, чтобы не пропустить ни слова.
- И? - Это уже ее тюремщица, жена пристава.
- Сначала я забеспокоился. Такого упрямца, как их честь, пойти поискать.
- Ты что, обратился с этим к судье Муру?
- К судье Муру! - Мужчина засмеялся. - Ты меня за дурака принимаешь? Я пошел к Ингрему.
- И напомнил ему о его... интересе?
- Он понимает ваши затруднения. И сознает, что подобное преступление, совершенное у вас под окнами - потому что, сказать по правде, до того места отсюда рукой подать, - доставит вам немалые неприятности.
Значит, жена пристава обеспокоена близостью убийства!
- И что он собирается делать?
- Сказал, что расследует его.
- Расследует! - воскликнула жена пристава. - Какой в этом прок? Он только все испортит. Пострадает слишком много других людей.
- Успокойся! - Сердитый мужчина еще больше повысил голос. - Он свернет это дело, закончит его, закроет.