* * *
Два месяца спустя после того, как Публий Аврелий Стаций облачился во взрослую тогу, Германик, доблестный полководец, любимец Рима, скончался в Антиохии во цвете лет от какой-то загадочной болезни. Кое-кто подозревал преднамеренное отравление, устроенное Плотиной, ближайшей подругой Ливии, матери императора Тиберия. Она и в самом деле лично вмешалась, чтобы спасти виновницу от плахи.
Одно время года сменяло другое, год следовал за годом, вода в водяных часах неустанно капала, отмечая неумолимое течение времени. После смерти Диомеда честнейший Парис занял его место, став управляющим и состоянием Публия Аврелия, и его большим домом на Виминале.
Аврелий послужил в легионе, потом неудачно женился и со временем развелся. Убежденный последователь философии Эпикура, патриций целиком посвятил свою жизнь изучению классиков, путешествиям по многим странам, какие были известны в то время. В Александрии, в Египте, он купил раба, спасая его от виселицы, нахального Кастора, хитрого грека сомнительной честности, которому суждено было стать его бессменным секретарем.
В 41 году - через двадцать с лишним лет с того памятного года, когда Аврелий отмечал свое шестнадцатилетие, - Клавдий, всеми забытый брат Германика, которого так стыдилась семья, взошел на трон Цезарей, поспешив назначить ближайшим помощником опытного Палланта, своего бывшего раба-счетовода… того самого, что однажды помог молодому Стацию разобраться в несходившихся счетах.
Настало лето 44 года. Оно прошло спокойно, без каких-либо особых преступлений, без загадок, которые нужно было бы распутать, без виновных, которых следовало бы разоблачить. После отдыха в Байях Аврелий решил вернуться в Рим и собрался в дорогу вместе со своей подругой Помпонией и верным секретарем Кастором.
Однако до возвращения в Рим им предстояло остановиться в одном месте…
1
Год 797 ab Urbe condita (44 год, осень)
Шестой день перед ноябрьскими календами
- Небольшой караван миновал Лукринское озеро и начал медленно подниматься по склону кратера. - Да, в Байях теперь уже совсем не то, что прежде! - вздохнула Помпония, поудобнее устраиваясь в повозке на подушках, чтобы не испортить свою громоздкую прическу.
- Но, тем не менее, праздников там было немало! - Сенатор Публий Аврелий Стаций, лежавший рядом, с грустью в последний раз окинул взглядом панораму залива.
- На побережье теперь одни мальчики на побегушках - приспешники Клавдия - да чиновники! - посетовала матрона.
- И в самом деле, в этот раз мы встречали там больше дворцовых вольноотпущенников, чем римских сенаторов, - согласился Аврелий. - Но с другой стороны, среди сенаторов мало найдется тех, у кого не было бы деда-торговца или даже раба.
- Конечно! После стольких казней и заговоров настоящих аристократов теперь можно пересчитать по пальцам одной руки, ну а те немногие, кто еще остался, проматывают свое состояние, лишь бы жить, как Крез. Сегодня у любого лавочника не меньше пятидесяти слуг! Если так пойдет и дальше, что останется от великой римской аристократии?
Публий Аврелий покачал головой и добродушно усмехнулся. Он не был согласен с категоричным суждением Помпонии. Времена меняются, подумал он, и приходится с этим считаться. А стенать об ушедшей эпохе, которая уже принадлежит истории, если не стала еще легендой, просто глупо.
- Клавдий правильно делает, - заметил он, - что поддерживает всадников и плебеев-латифундистов. Патриции, похоже, уже совершенно ни на что не способны.
- Забавно - потомок столь знатной римской семьи так говорит о собственном сословии! - не без ехидства произнесла матрона.
- А ты, неизлечимая расточительница, разве сама не жалуешься на сумасшедшие расходы? Удивительно, как только муж твой до сих пор не разорился! - пошутил патриций, отлично зная состояние дел своего друга Сервилия, супруга матроны. - Один лишь прощальный ужин обошелся тебе в полмиллиона сестерциев, и это помимо золотых табличек, которыми ты отмечала места за столом и которые потом щедро дарила на память гостям…
- А эти мужланы прикидывали на ладони их вес, пытаясь оценить стоимость, и даже не заметили гравировки! Нет, ты правильно делаешь, что строишь дом на Питекузе. Байи становятся все вульгарнее: побережье слишком близко к Неаполю… Не понимаю, зачем Сервилий решил там остаться после окончания сезона!
- Для лечения в термах, Помпония, - терпеливо объяснил патриций.
На самом деле бедный Тит после нескольких месяцев изнурительных застолий мечтал только об одном - отдохнуть вдали от своей говорливой и чересчур деятельной супруги.
Тут легкое покашливание за занавеской на окне повозки обозначило присутствие Кастора, вольноотпущенника и секретаря Публия Аврелия.
- Господин… - заговорил он с невозмутимым видом. - Носильщики устали, а мулы больше не слушаются погонщиков.
- Но мы же только что выехали! - удивился хозяин.
- Мой господин, ты удобно устроился - лежишь себе да беседуешь с дамой знатнейшего происхождения. - Кастор изящно поклонился в сторону Помпонии. - А мы идем с тяжелым грузом на плечах, по горным тропинкам, крутым подъемам и непроходимым тропам, по которым гонят скот…
Грек, сидевший на мирной кобыле с широким крупом, выразительным жестом показал на прекрасную мощеную дорогу, что тянулась вдоль Лукринского озера.
- Пожалуй, можно сделать небольшую остановку… - согласился Аврелий.
- Да защитит тебя Адеона, хозяин! - поблагодарил Кастор, взывая к богине счастливого возвращения. - Кроме того… жуткая жара, и у носильщиков пересохло в горле.
Патриций посмотрел на горизонт: середина осени, небо затянуто облаками, ветерок довольно прохладный.
- Ты, наверное, хочешь сказать, что страдаешь от жажды, не так ли, Кастор? - спросил он, холодно глядя на александрийца. - Тебе повезло: вон там фонтан с отличной водой.
Кастор покачал головой, явно обескураженный:
- Неужели ты хочешь, чтобы мы простудились, напившись холодной воды в такую жару?
- Я угощу тебя вином, Кастор, - засмеялась Помпония.
- Перестань баловать его! - упрекнул ее Аврелий, когда грек направился к бурдюкам с вином. - Все говорят, что я слишком потакаю этому наглому бездельнику, но при этом каждый раз, когда я пытаюсь ему в чем-то отказать, у него тут же находится защитник.
- Пусть выпьет, Аврелий, или он остановит нас еще раз десять, и мы опоздаем к Плаутилле. Тем более ехать осталось уже недолго.
Караван и в самом деле приближался к входу в ущелье. Когда поднялись на последний утес, перед ними открылось во всей своей тревожной красоте темное озеро.
- Аверн входит в моду, - заметил Аврелий, удивленный, что так много его сограждан стремилось возвести роскошные дома у самого входа в Тартар, в загробный мир, куда набожный Эней спустился, чтобы посетить его обитателей; здесь пророчествовала сивилла и мертвые вновь обретали голос.
Почти отвесно над водой возвышались скалистые стены ущелья. Земли, пригодной для строительства, здесь было совсем мало, поскольку весь правый берег озера занимали давно неиспользуемые портовые строения и огромное здание терм. Проезжая дорога, чрезвычайно узкая в некоторых местах, казалось, прямо переходила в ровную гладь Аверна. Озеро считалось когда-то местом истока Стикса - реки царства мертвых; даже карфагенянин Ганнибал, спустившийся сюда с целью разграбить цветущую Кумскую долину, остановился возле этих загадочных вод и принес в жертву Орку стадо черных овец.
- В этой котловине один югер земли стоит сегодня баснословных денег, а когда-то тут жили только бедные крестьяне, - заметил сенатор.
- В самом деле, семья Плавциев поселилась здесь еще тогда, когда дед Гнея был вольноотпущенником. Теперь их владениям нет цены. Старик разбогател на торговле рыбой во время гражданских войн, когда полководцы и политики в перерывах между сражениями старались превзойти друг друга в гастрономических изысках. За двадцать лет он сумел приобрести здесь все земли на юг от ущелья, - разорившимся владельцам и ссыльным пришлось продать свои участки. И вот что из этого получилось! - заключила матрона, указывая на узкую полоску земли, где среди деревьев белело внушительное здание.
- Результат, несомненно, превосходный, - восхитился Аврелий. - Хоть Гней и внук раба, нельзя сказать, что у него нет вкуса.
- Представляешь, Плаутилла Терция пустила слух, что происходит от этрусских лукумонов! И правильно, немного таинственности нашему с ней делу не помешает.
- И что же у вас за дело? - заинтересовался Аврелий.
Способность пышнотелой подруги доставать деньги почти равнялась ее умению их тратить.
- Ароматические масла и эссенции афродизиаков, - ответила Помпония. - Плаутилла знает толк в ароматических травах. Она открыла самую настоящую лабораторию, пригласила лучших неаполитанских мастеров. Я же займусь распространением нашей продукции.
- Распространением? - изумился Аврелий.
- Ну конечно! Разве во время выборов каждый кандидат не нанимает сотни бездельников, чтобы они исписывали его именем стены домов? Все лучшие таверны делают вывески, восхваляющие их кухню, и даже проститутки прославляют свои способности на колоннах Форума. Так что не понимаю, почему этим же путем нельзя продавать и наши средства. А если бы к тому же какой-нибудь знатный патриций позволил нам использовать его имя…
Сенатор ограничился улыбкой и постарался отвести взгляд.
- Сейчас Плаутилла решила во что бы то ни стало женить на себе Семпрония Приска, крайне тщеславного римского аристократа, а для этого ей необходимо солидное приданое. Она хочет продать часть своего наследства, и тут в игру вступаешь ты, мой дорогой Публий Аврелий, как опытный юрист. Ты должен проследить, чтобы братья не обманули ее.
- А как же так случилось, что Плаутилла Терция не имеет приданого?
- Она уже дважды была замужем и все, что имела, пустила на ветер! Не забыл еще, как она выходила замуж за Бальба? - Матрона лукаво улыбнулась. Она знала, что у патриция и подруги была связь еще до той поспешной свадьбы.
- Помню только, как Паулина, ее мачеха, всеми силами старалась держать ее от меня подальше.
- И правильно делала. Бедняжка никогда не нашла бы мужа, если бы ты тогда не отпустил ее, - подтвердила Помпония, которая помнила эту старую историю лучше, чем ее герой. - Ну, вот и приехали! О Артемида, как же здесь мрачно осенью!
Авернское озеро открывалось прямо под ними, недвижное и темное, все ближе и тревожнее. На противоположной стороне виднелась заброшенная пристань. Огромные строения, возведенные всего несколько десятилетий назад, теперь разрушались, постепенно утопая в зыбучем песке.
Повозка остановилась возле нескольких внушительных зданий, окруженных невысокой каменной оградой. На ней под мозаикой, изображавшей мастино, грозная надпись предупреждала: ОСТОРОЖНО, СОБАКА!
* * *
- Аврелий, Помпония! Случилось ужасное!
Плаутилла Терция, запыхавшись, бежала им навстречу. Патриций не без волнения смотрел на прежнюю возлюбленную. Десять лет не прошли бесследно для ее выразительного лица с крупным орлиным носом: кожа, которую Аврелий помнил розовой и гладкой, словно у ребенка, теперь казалась темнее и не светилась, как прежде; фигура нимфы, некогда стройная словно тростинка, округлилась - такую и подобает иметь матроне в расцвете лет, - а на голове громоздилось какое-то сложное сооружение из темных пышных волос с искусственными кудряшками.
- Мой брат Аттик погиб! - смогла наконец проговорить Плаутилла сквозь слезы. - Его нашли сегодня утром в садке с муренами, от правой руки осталась культя!
- Боги бессмертные! - простонала Помпония.
- Он соскользнул в рыбный садок ночью. Никто не слышал, как брат выходил из дома, даже рабы, - объяснила убитая горем подруга.
Патриций по-дружески приобнял ее и сказал, что они немедленно уезжают, дабы не беспокоить семью в свалившемся на нее горе.
- Нет, нет, Аврелий. Прошу тебя, останься! Тут все словно с ума посходили, и мне сейчас особенно нужен надежный друг. Отец почтет за честь, если ты будешь на похоронах. А кроме того, нужно еще составить завещание, и здесь твоя помощь просто бесценна.
- Хорошо. Могу я выразить соболезнование вдове? - спросил сенатор подобающим тоном.
- Да, конечно, - с явной досадой ответила Терция.
- Присцилла своеобразная особа, и все же… - оправдался Аврелий.
Жена первенца Плавциев, неряшливая и сварливая, была одной из самых непривлекательных женщин, каких он когда-либо встречал. Занудная, неуклюжая и плаксивая, она вечно была всем недовольна и вдобавок имела неприятную привычку постоянно лгать.
- Как, ты разве не знаешь? Аттик развелся с ней несколько месяцев назад после двадцати лет совместной жизни. И взял себе в жены эту плоскую как доска, которая… Моложе меня, каждое утро моет лицо свежим молоком и целый час заставляет делать себе прическу. К тому же ее зовут Елена! Больше не стану ничего говорить, сам увидишь.
Аврелий был весь внимание - впрочем, как всегда, когда разговор заходил о женщинах.
- Она была замужем за Невием, которому мой отец отвалил кучу денег, чтобы отделаться от него. За несколько месяцев она сумела своими ужимками обольстить этого простака Аттика и войти в наш дом как законная супруга. И все-то ей не нравится, все недостаточно изысканно. И подумать только, что в Неаполе, где она жила до встречи с моим братом, ей приходилось довольствоваться одной только дряхлой служанкой! Так или иначе, не мое дело. Меня интересует только мое приданое - я хочу выйти замуж.
- Семпроний Приск, семья консула, знаменитая еще со времен Суллы… - заговорила Помпония. - Это будет твой третий муж, не так ли?
- И мне хотелось бы, чтобы последний! За Мезия я вышла замуж по воле отца, а за Бальба - чтобы забыть другого мужчину…
Аврелий, теперь уже питавший к Плаутилле лишь дружеские чувства, сделал вид, будто не понял намека.
- А ты не будешь скучать без этого сада наслаждений? - спросил он, с восхищением оглядывая местные красоты.
В перистиле редкой красоты кое-где еще стояли леса, и на них, несмотря на поздний час, работал какой-то очень низенький человек.
Справа, за большой мраморной аркой, крытая галерея вела через сад прямо к затейливой башенке среди деревьев. Из шпалер открывался вид на просторный парк с небольшим каналом, отделанным мрамором, который сиял белизной среди зелени. В большом вольере гуляла, издавая клекот, какая-то редкая птица, похожая на цаплю.
- Меня здесь ничто не держит. Жизнь вдали от Рима не стоит того, чтобы жить. Помню, когда-то так говорил и ты, - пояснила Терция.
- Я и сейчас так думаю.
- Это тут растут ароматические травы для наших духов? - довольно бестактно поинтересовалась славная Помпония, которую ни несчастье в доме, ни красота панорамы не заставили забыть о делах.
- Нет, эта дорога ведет к болоту, где Секунд выращивает своих птиц. Мой огород в низине, рядом с рыбными садками. Там, в самом большом садке, мы и нашли Аттика.
Аврелий посмотрел в сторону озера, где блестели рыбные садки. Место это в пору цветения могло показаться на первый взгляд диким, запущенным, но сенатор сразу увидел: парк создан по строго продуманному и старательно осуществленному плану. Природа, дикая только на первый взгляд, подчинялась воле человека - дерево за деревом, камень за камнем, - все отвечало художественным требованиям создателя этого ландшафта, бесспорно обладавшего чувством прекрасного.
Шесть больших садков на берегу доказывали, что Плавций, в отличие от многих новоиспеченных богачей, готовых забыть даже о самом выгодном занятии, лишь бы походить на аристократов, продолжал, не стесняясь, заниматься тем делом, благодаря которому сумел сделать состояние.
- Мой отец очень гордится своим домом и своей торговлей. Но он стар и уже все передал в руки Аттика. А теперь, кто знает…
- Держись, Плаутилла, думай о своей свадьбе! - приободрила ее Помпония.
И о наших планах, добавила она про себя.
- Располагайтесь пока в термах, горячий бассейн готов, и банщики ждут вас. Еду подадут в девятом часу. К сожалению, вместо праздничного ужина, которым хотелось встретить вас, У нас будет поминальный.
- Да уж, удачное мы выбрали время, чтобы приехать сюда, - вздохнула матрона, оставшись наедине с Аврелием, и вручила свое просторное верхнее одеяние рабу.
Сенатор не ответил. Он смотрел вдаль, в сторону большого круглого садка, где плавали чудовища, отведавшие человеческой плоти.