- Подождите, учитель… По-вашему выходит, убийцы заранее знали, что будет делать Никколо, так?
Философ кивнул.
- В таком случае они должны были предвидеть, что он приведет Боккадоро сюда.
- Боюсь, что ты прав, Пьеро. Мы попали в их ловушку, как дети. Теперь нам следует очень внимательно за ней присматривать.
Как бы желая отвести это зловещее предзнаменование, философ замолчал, и над маленьким собранием повисла тишина. Фичино разглядывал свою тарелку, испачканную соусом. Он вдруг почувствовал, что ужасно устал. Смерть давно уже кружит над его головой. Кровь запятнала все, чем он дорожил. Теперь он боялся за последних дорогих ему людей.
- Мы совершили ужасную ошибку, приведя Боккадоро сюда, - в заключение произнес он усталым голосом. - Хотя… нет худа без добра. В любом случае, мальчики, не спускайте с нее глаз. Ни на минуту не давайте им возможности до нее добраться.
Он поднялся, опираясь на спинку стула, и направился к кухне.
- Все… не будем больше думать об этом, хотя бы сегодня вечером. Пойдемте лучше посмотрим, не поубивали ли друг друга наши девицы.
Аннализа и Боккадоро сидели на корточках перед широким камином. Они повернулись к двери спиной и не видели, что за ними следят. Боккадоро тихо произнесла несколько слов, и в комнате раздался веселый смех Аннализы.
- Я вижу, вы подружились! - воскликнул Фичино.
Девушки одновременно обернулись, немного смущенные, оттого что их застали врасплох.
- Боккадоро рассказывала мне сказки своей страны, - неловко попыталась оправдаться Аннализа. - Знаете, она из Африки!
Веттори не замедлил воспользоваться случаем:
- Вот здорово! А правда то, что рассказывают? Говорят, тамошние мужчины после битвы пожирают еще теплый мозг врага?
- Я никогда не слышала о воинах-людоедах, - ответила Боккадоро, снисходительно улыбаясь. - Там, где я жила, таких не было. Может, они живут южнее…
- А где ты жила?
- Моя земля отделена от вашей только узкой полоской моря.
Боккадоро улыбалась, но ее глаза были полны глубокой тоски по родине.
- Как же ты попала сюда? - спросил Макиавелли.
- Один торговец купил меня у родителей, как только я подросла. Мне было четырнадцать лет, когда он привез меня сюда. Понимаете, он влюбился в меня и хотел оставить себе… Только себе. Я вела его дом и делила с ним ложе. Так продолжалось чуть больше двух лет. Потом дела его пришли в упадок, и ему пришлось продать меня донне Стефании. Мне повезло, она была очень добра ко мне.
- А что стало с тем человеком, который привез тебя сюда?
- Он умер, - ответила Боккадоро, глядя в глубь очага. - Не прошло еще и недели…
- Треви… - прошептал Макиавелли.
Боккадоро утвердительно кивнула:
- Он никогда не переставал меня любить, даже когда продал. Он все время говорил, что выкупит меня.
- А у него были на это деньги? Она бы не отпустила тебя даже за целое состояние.
- Треви был хитер. Когда он меня продал, то подписал с донной Стефанией договор о том, что если ему удастся собрать пять тысяч дукатов, она должна будет меня вернуть. Каждый месяц он откладывал по двадцать или тридцать дукатов. Только дело шло очень медленно. Тогда он решил поторопить события…
- Он обокрал кого-нибудь? - спросил Гвиччардини.
- Нет, он, конечно, не всегда был честен, но не был вором. Это все из-за того монаха в борделе.
Аннализа чуть не задохнулась:
- Монаха? В борделе?
- Он был не первым служителем Господа, которого я обслуживала. Однажды у меня был даже епископ! Если бы ты знала имена всех, кто приходит к донне Стефании, ты бы очень удивилась!
Гвиччардини подмигнул Фичино, давая ему понять, что ему известно о его похождениях со сводней. Философ не смог сдержать легкого румянца на щеках.
- Монах появился у нас чуть меньше двух лет назад. Никто его раньше не видел, но вскоре он стал завсегдатаем. Вел он себя странно. Ни за что не хотел раздеваться. Правда, однажды я приподняла его сутану чуть выше обычного и увидела шрамы.
- Шрамы?
- Два рубца, горизонтальный и вертикальный. Они образуют крест, который идет от шеи до пупка. Треви словно обезумел, когда я ему об этом рассказала. Насколько я поняла, он встречался с ним в Африке. Они собирались заключить сделку, но тот попытался его надуть. Треви не знал его настоящего имени. В те времена его называли Принцепс, потому что дом у него был как дворец и полно слуг. По словам Треви, очень давно ему пришлось уехать из вашего города после ужасного скандала.
Она замолчала, чтобы перевести дух.
- На следующий день Треви подстерег монаха, когда тот выходил. Он следил за ним почти неделю и, наконец, понял, что тот замышляет.
- Тебе известно, что он узнал?
- Нет, мне он так и не сказал. Твердил, что если я узнаю, то буду в опасности.
- Но ты все же завладела чем-то очень важным: украла у монаха вексель.
- Да, - выдохнула Боккадоро, - он торчал из кармана его сутаны. Монах даже не заметил, как я его вытащила. В тот же вечер Треви пошел к нему и пригрозил обнародовать вексель, если он не даст ему денег. Много денег… Достаточно, чтобы меня выкупить.
- Треви рассчитывал, что вексель его защитит… - размышлял вслух Фичино. - Он доказывал, что Сен-Мало платил предателю. Треви не знал, насколько опасен этот человек.
- Однако он оставил вексель в надежном месте у одного из своих приятелей - художника. Он был уверен, что никто не будет его там искать. Дель Гарбо спрятал его и оставил знаки, чтобы его найти, если что-то пойдет не так.
- А как Треви поступил, узнав о смерти дель Гарбо?
- Он снова встретился с монахом и пригрозил, что обвинит его в убийстве, если тот не даст ему еще больше денег.
- А что сделал монах? - спросила Аннализа, уже всей душой переживая за подругу.
- Он был в бешенстве и не хотел ничего платить до того, как получит вексель обратно.
- Беда в том, что векселя у Треви больше не было…
- Дель Гарбо его слишком хорошо спрятал. Треви перерыл всю мастерскую, но так ничего и не нашел. Он был в ужасе, потому что знал, что монах рано или поздно пошлет кого-нибудь его убить.
- Так оно и вышло. Убить - это еще мягко сказано… - Гвиччардини прибег к одному из тех тонких эвфемизмов, на которые был мастер.
- Тогда я пошла к донне Стефании. Мне не хотелось ее впутывать, но мне надо было скрыться, чтобы избежать той же участи. Остальное вам известно.
Макиавелли старался собрать в одно целое кусочки головоломки. Но кое-что его еще смущало.
- Почему этот Принцепс хочет тебя убить? Векселя у тебя нет, и Треви тебе ничего не рассказал. Убийцы наверняка в этом убедились, прежде чем его прикончить. Какую угрозу ты для него представляешь?
Боккадоро не ответила. Она потупила взгляд.
- Ты видела его лицо, да?
Девушка кивнула.
- Не совсем… Однажды мне удалось увидеть часть его лица. Это ему очень не понравилось. Он меня ударил и велел никогда больше на него не смотреть.
- Ты могла бы его узнать?
- Не знаю. Все произошло так быстро… Я только мельком видела его профиль.
- Это мог быть Савонарола? - спросила Аннализа.
- Нет, в этом я уверена. Я была на его проповедях. Это не он.
- Он сказал нам правду… - вздохнул Макиавелли. - По крайней мере, если бы он солгал, мы бы знали, кто виновник. Выходит, наше расследование совсем не продвинулось.
Фичино положил руку на плечо ученика.
- Наоборот, Боккадоро нам рассказала кое-что очень важное. Этот монах - тот самый предатель, которого шпион Малатесты застал вместе с Сен-Мало. Я поспрашиваю у друзей из гильдии купцов и узнаю, возвращался ли кто-нибудь недавно из Африки. Сколько ему примерно лет, этому Принцепсу?
- Лет пятьдесят.
- Должно быть, из города он бежал совсем молодым. Если скандал действительно наделал столько шуму, как говорил Треви, понадобилось не меньше тридцати лет, чтобы люди забыли о нем. У наших сограждан в таких случаях долгая память.
- Если я правильно понял, нам надо откопать скандал, произошедший четверть века тому назад! Как вы думаете за это взяться?
- Не знаю, Никколо, в те годы я был слишком занят, чтобы интересоваться сплетнями. Надо порасспрашивать горожан. Однако я не знаю никого, кто бы…
- В таком случае, - вступил в разговор Веттори, - нам повезло: единственная женщина, которая может нам помочь, как раз ничем не занята!
16
- Да оставьте вы меня с этим трактиром!
Голос Терезы прогремел на весь дом. Она злобно покачала головой в знак отказа, готовая задать жару любому, кто снова будет ей докучать.
- Если вы только затем меня и звали, то можете ложиться спать прямо сейчас! Не хочу больше толковать об этом. Все в прошлом!
Макиавелли знал, что сладить с ней будет непросто. Когда он разыскал ее в шалаше, поставленном прямо посреди еще теплого пепелища, оставшегося от трактира, ему понадобилась вся его сила убеждения, чтобы заставить Терезу пойти с ним.
Теперь он старался ее урезонить:
- Но послушай, Тереза, ты нам нужна. Мы только хотим узнать, не приходилось ли тебе слышать об этом человеке. Все-таки речь идет об убийстве!
- Ну и что? Да плевать я хотела на все, что творится в этом чертовом городе! Пусть всех жителей перережут одного за другим, мне это спать не помешает! Только оставьте меня в покое…
Голос несчастной сорвался. Она разрыдалась, ее грузное тело обмякло, и она опустилась на землю. Не в состоянии подняться, она так и замерла.
Кивком Аннализа велела друзьям выйти из комнаты. Все подчинились, кроме Боккадоро, которая опустилась на колени возле Терезы и взяла ее лицо в свои руки.
- Тебе лучше? - ласково спросила она.
- Да, немного.
- Мы понимаем, что твое положение не из легких, - сказала Аннализа, - и готовы тебе помочь.
Тереза уставилась в стену. В жизни ей выпало слишком много разочарований, чтобы она поддалась на уговоры подруги. Она была из тех, которых судьба вечно носит по океану слез. Она всегда боролась, но жизнь сломила ее. С последними клочьями дыма, поднявшимися над развалинами трактира, развеялись все ее силы. В глубине души она чувствовала себя сломленной и разоренной старухой.
- Нет у меня больше сил бороться, Аннализа. Все было бы проще, если бы я никогда не пыталась изменить свою жизнь.
- Ничего еще не потеряно. Мы тебе поможем, вот увидишь…
- Я уверена, что донна Стефания будет рада вложить средства в такое процветающее заведение, как у вас, - заверила ее Боккадоро. - Все будет как прежде, только сначала надо покончить с этой историей.
К Терезе, приободренной словами девушек, отчасти вернулась ее былая спесь. На мгновение ее лицо приобрело сварливое выражение, еще неделю назад так пугавшее пьяниц.
- Что вы хотите знать?
- Когда ты открыла трактир?
- Как раз двадцать восемь лет назад.
- Примерно в то время один молодой человек вынужден был поспешно уехать из Флоренции. Должно быть, он был замешан во что-то очень серьезное. Нам надо его найти.
Тереза провела рукой по волосам и придала некое подобие порядка влажным от слез космам, которые прилипли к ее щекам.
- Скандал, отголоски которого дошли до наших дней? Верно, убийство? Хотя нет, этого мало. Должно быть, что-то еще похлеще. Как выглядит этот твой молодчик?
- В том-то и беда! Мы ничего не знаем об этом. Знаем только, что он называет себя Принцепс и переодевается в монашескую рясу.
- Монах, говоришь? Подожди, что-то мне это напоминает… Пожалуй, я знаю только одну такую историю, но она случилась действительно очень давно. Юного доминиканца изгнали из города за то, что он спал с послушницей из соседнего монастыря.
- Это то, что надо! - взволнованно воскликнула Аннализа. - А больше ты об этом ничего не знаешь?
Тереза бессильно покачала головой.
- Пойду схожу за дядей, - решила девушка. - Может, он еще что-то припомнит.
Вскоре она вернулась в сопровождении старого философа.
- Аннализа рассказала мне о монахе и монашке.
- Да, это было чуть больше двадцати пяти лет тому назад. Вы тогда уже жили здесь. Кумушки чесали языками несколько месяцев подряд!
- Да-да, - подтвердил Фичино, - теперь я припоминаю… Ему удалось сбежать, когда братья девушки попытались сыграть с ним злую шутку. Правда, они хвастались, что лишили его мужского достоинства. Однако, по словам Боккадоро, все осталось при нем. К счастью, с тех пор как Чиччо бывает у нас не реже, чем в церкви, мы получаем куда более достоверные сведения.
Тереза не оценила шутку старика и не преминула отплатить ему той же монетой:
- Вы мне как-то рассказывали, что с вами чуть не приключилась такая же беда. Нечего смеяться над бедным парнем!
- Какая память! Я и сам почти забыл об этом прискорбном случае.
Он тотчас же пожалел о сказанном, потому что Аннализа уставилась на него, широко раскрыв глаза от удивления.
- Что это за история? Почему ты мне о ней никогда не рассказывал?
- Тебе ни к чему всегда все знать… - пробормотал дядюшка. - Могут у меня быть какие-то тайны? В те времена я был еще очень молод. И потом, в моем случае все вышло не из-за монашки.
Он отмахнулся от племянницы, давая ей понять, что она неудачно выбрала время для расспросов.
- Если птенчику удалось улететь до того, как ему оторвали крылья, - продолжал он, - то его суженой судьба не улыбнулась. Когда он скрылся, братья его любовницы взломали ворота монастыря. Ее увели в поля и ослепили. Два дня она скиталась по округе, и когда ее нашли, была в плачевном состоянии…
- Она выжила?
- Не знаю. Во всяком случае, братьев судили и оправдали. Сочли, что они всего лишь старались восстановить семейную честь. Что до монаха, я понимаю, почему он не спешил сюда возвращаться.
- Я могу понять, что он хочет отомстить, - настаивала Аннализа, - но зачем это делать таким варварским способом?
- Ему одному пришлось вынести публичное бесчестье, - заметил философ, - и его гнев обернулся против всего города, который его изгнал. Что касается кардинала, то он ненавидит Содерини с тех пор, как тот унизил его перед всем Советом, и живет надеждой отомстить ему за это оскорбление. Его миссия состоит в том, чтобы заставить нас согласиться на союз с Францией. Его королю все равно, какими средствами кардинал будет добиваться своих целей. А Сен-Мало готов на все, даже на самые изощренные ужасы.
Озадаченная услышанным, Тереза с трудом поднялась.
- Если я правильно понимаю, все это задумано, чтобы ввергнуть город в гражданскую войну? Значит, Савонарола не причастен к разрушениям?
- Я даже уверен в обратном, - ответил Фичино. - В этом деле он - главная мишень. Обвиняя его во всех убийствах, его хотят лишить доверия народа. Если он будет повержен, то, вероятно, увлечет за собой гонфалоньера. Тогда пошатнутся сами основания республики.
- Но как же его спасти? Толпу не остановить, слишком поздно. Они готовы его повесить, если найдут.
- Мы должны узнать, кто скрывается под монашеской рясой. Скоро уже ничего нельзя будет изменить. Надо выяснить, кто такой этот Принцепс.
Разработать боевой план в такой спешке было нелегко. Аннализе и Марко поручили отнести вексель гонфалоньеру. Веттори должен был охранять Боккадоро. После упорной борьбы Гвиччардини смирился с доводами друзей.
- Лучше бы охрану Боккадоро поручили мне. В таком деле я совершенно не доверяю Франческо. Ты же его знаешь. Он тут же попытается ее соблазнить, пуская в ход самые ослепительные улыбки и тряся своей сальной челкой. Она разозлится, как они все, а расстроенный Франческо забьется куда-нибудь в угол.
- Ты просто ревнуешь, вот и все, - рассмеялся Макиавелли. - Ты боишься, что раз в жизни ему удастся соблазнить девушку! Успокойся, тебе нечего бояться, судя по его прошлым неудачам. Ты найдешь Боккадоро в целости и сохранности, вот увидишь.
- Ну ладно, согласен… Что нам делать теперь?
- Идем, предупредим Савонаролу. Может, он успеет уйти из города, прежде чем они захватят монастырь.
- Сомневаюсь. Они уже здесь.
В конце улицы появилось около ста человек, направляющихся в сторону монастыря Сан-Марко. Теперь гимны и свечи прежних шествий сменились криками, полными ненависти, и оружием. Недавние паломники преобразились в разъяренных воинов.
Они задержались перед одним домом неподалеку от монастыря и попытались выломать дверь. Из окна третьего этажа на беснующуюся внизу толпу кто-то смотрел.
- Взгляни-ка, Чиччо, вон там, наверху! Ты его узнаешь?
- Валори! Он остался дома. Наверняка считал, что там он будет в большей безопасности, чем в обществе Савонаролы. Он не сможет долго выдерживать натиск. Они его растерзают!
Вдруг в конце переулка раздался властный голос:
- Остановитесь! Вы что, все сошли с ума?
Возбуждение толпы разом сникло. Бернардо Ручеллаи приближался, опираясь на руку Антонио Малегоннелле.
- Что вы собираетесь делать? Силой ворваться в дом этого человека и убить его, как собаку?
- Он этого заслуживает! Он помогал монаху совершать преступления!
- Разве мы должны тоже превратиться в животных, чтобы избавиться от волков, наводнивших наш город? Если он виновен в том, в чем вы его обвиняете, его должен судить суд, достойный этого звания.
Уважение, которым пользовался старый политик, возымело свое действие. Бунтовщики слушали его в благоговейном молчании. Некоторые стали медленно расходиться. Неподвижный как статуя за своим окном, Томмазо Валори наблюдал за их беспорядочным отступлением.
- Ваш гнев справедлив, но не забывайте, что правосудие - основание нашего города.
Казалось, буря улеглась так же быстро, как и началась. Вскоре перед домом осталась только кучка людей, в центре которой по-прежнему стоял Ручеллаи.
Привыкшие к быстрым переменам в настроении своих сограждан, Макиавелли и Гвиччардини уже собирались покинуть место происшествия, когда до их слуха донесся свист. Они даже не увидели стрелу, которая пронзила шею Ручеллаи и застряла в противоположной стене. Старик вскрикнул и рухнул, обливаясь кровью.
Толпа испустила вопль изумления, а те, кто уже отошел, вернулись обратно. Каждый искал глазами то место, откуда вылетела стрела. Чья-то рука указала на окно, за которым виднелся Валори. Одно из стекол было разбито.
- Зачем он это сделал? - воскликнул Гвиччардини. - К чему было их злить? Они уже почти ушли!
- Совершенно непонятно… Теперь они в ярости.
Пятнадцать человек уже навалились на входную дверь, а Валори оставался таким же неподвижным. Когда дверь поддалась, раздался победный вопль. В едином порыве десять, затем двадцать человек ринулись в открывшийся проход.
Не раздумывая, Макиавелли бросился за нападавшими.
- Никколо, ты куда?
- Не будем же мы стоять здесь и бездействовать. Вдруг еще можно спасти Валори! Если он умрет, то Савонарола тоже погибнет.