- Нет, не все, - с вызовом ответил пророк. - Великого визиря Джамаспа я награжу за верность тебе всевидением, принца Спентодату сделаю неуязвимым для вражеских стрел и мечей, а маленькому Пешьотану подарю чашу молока, которая сделает его бессмертным до самого воскресения мертвых. А теперь веди меня в темницу, визирь, я твой пленник. - Он устало слез с лошади и, поклонившись до земли, вручил Джамаспу поводья.
- Не спеши, - остановил его царь. - Я еще не обвинил тебя.
- Если бы Зах не входил ко мне, - Спитама подступил к царю, но Виштаспа отвернулся, - он бы никогда не выпустил из рук бычье сердце. О нет! Он побывал в моей комнате, или я плохо знаю людей. Ты обвинил меня, государь.
- Я уже говорил, ясновидец, что мне неприятна твоя манера отгадывать чужие мысли. - Виштаспа раздраженно поежился. - Не торопи события. Если будет нужно, я сам прикажу визирю арестовать тебя. А теперь садись в седло. Нас ждут.
…Судебное разбирательство по делу странствующего пророка Спитамы, подозреваемого в некромантии и преступном волхвовании против высочайшей особы, происходило в тронном зале.
Виштаспа восседал на возвышении под балдахином в полном царском облачении. Позади него стояли два прислужника: с опахалом и зонтом о семи спицах, изображающим священное древо жизни. В правой, карающей длани шахиншах держал судейский жезл, в левой - остроконечный посох с бирюзовым набалдашником. По левую сторону от трона, ближе к сердцу, сидела вся царская семья, по правую - стояли визири и члены высокого дивана. Жреческая коллегия во главе с горбуном Захом расположилась в противоположном конце зала. Обвиняемого и свидетелей поставили у подножия трона. Их, обнажив мечи, стерегли стражники. Шахский шут Пок сидел на полу и преспокойно играл сам с собой в алчик. Бараньи кости гулко стукались о мраморные плиты.
- Признаешь ли ты, что все это находилось в твоей комнате и было извлечено в твоем присутствии? - спросил обвиняемого великий визирь Джамасп, по знаку которого один из стражников развернул плат с вещественными доказательствами.
При виде отвратительных атрибутов некромантии царица вскрикнула и закрыла лицо руками. По рядам карпанов пронесся возмущенный ропот.
- Признаю, - ответил Спитама.
- Смерть ему! - закричали жрецы.
Царь поднял жезл и утихомирил собрание.
- Признаешь ли ты, что все это принадлежит тебе и сделано тобою с целью причинить вред?
- Нет и нет. - Спитама брезгливо отвернулся от разложенных на платке предметов. - Мне это не принадлежит. Моя рука не касалась подобной мерзости.
- Но они найдены у тебя? - вновь спросил Джамасп.
- Да.
- Как же ты объяснишь это? Как докажешь свою непричастность?
- У греков, доблестный визирь, от обвиняемого не требуют доказательств невиновности. Доказать вину должен судья.
- Мы не греки, - сказал царь. - Отвечай на вопрос, Спитама.
- Слушаю и повинуюсь, шахиншах. - Пророк отдал поклон. - Я вновь и вновь утверждаю, что предъявленные судом предметы мне не принадлежали. Как они оказались под моим ложем, не знаю. Могу лишь предполагать, что их туда подкинули.
- Начальник дворцовой стражи! - хлопнул в ладоши великий визирь.
Вперед, гремя доспехами, выступил хрупкий юноша с пушком на румяных щеках.
- Скажи нам, начальник, - спросил визирь, - была ли опечатана келья присутствующего здесь проповедника Спитамы? И если была, то когда именно? Скажи только правду, как и подобает персу.
- Дозволь ответить, шахиншах, солнце солнц…
- Довольно! - Виштаспа поднял жезл. - Джамасп вершит справедливый суд от нашего имени. Впредь обращайся прямо к нему. Остальные - тоже.
- Помещение, занимаемое Спитамой, было опечатано вчера перед рассветом, великий визирь - хранитель справедливости.
- По чьему повелению?
- Царя царей.
- Кто наложил государственную печать?
- Государственную печать, хранитель справедливости, наложил по твоему поручению судья дивана.
- Это так? - Визирь повернулся к судье.
- Начальник дворцовой стражи сказал правду, - ответил судья.
- Кто присутствовал при наложении печати?
- Пророк Спитама, вон тот стражник, - юный начальник указал на стоящего перед троном рыжеволосого великана, - и я.
- Как твое имя? - спросил стражника визирь.
- Кэхьон, хранитель справедливости! - Стражник топнул ногой и сделал воображаемым мечом на караул. - Гвардеец первой сотни бессмертных, участник Туранской войны.
- Скажи нам, ветеран, ты присутствовал при наложении печати?
- Присутствовал!
- Это была третья стража?
- Третья!
- Как протекало дежурство, ветеран?
- Как должно!
- Как все-таки?
- Никаких происшествий!
- Никто не заходил в комнату? И не пытался зайти?
- Никто!
- Кому ты сдал дежурство?
- Ему! - Кэхьон локтем толкнул стоящего рядом верзилу с бельмом на глазу.
- Стражник Арджасп, - светски улыбаясь, пояснил начальник. - Гвардеец первой сотни и тоже ветеран Туранской войны. При сдаче поста печать была проверена.
- Так? - спросил визирь.
- Точно так! - топнул Арджасп.
- Все ясно, - зевнул царь.
- Остается добавить, шахиншах, - визирь прижал руку к сердцу, - что в последний раз печать была проверена уже в моем присутствии. Можно считать доказанным, что в комнату Спитамы за время его отсутствия никто не проник.
- Ты согласен с выводами суда, пророк? - спросил Виштаспа.
- Разреши мне задать несколько вопросов, шахиншах? - попросил Спитама.
- Спрашивай, о чем хочешь.
- Мой первый вопрос к великому карпану.
- Слушаю тебя, - откликнулся горбун.
- Скажи мне, Зах, сам-то ты веришь в колдовство?
- Кто может в том усомниться?
- Ты веришь, что с помощью всех этих когтей и зубов можно наслать зло?
- Не только верю, но и знаю.
- А еще что может сделать колдун?
- Его возможности почти безграничны.
- Он может сделаться невидимым?
- Очень легко.
- Проходить сквозь стены?
- Проще простого.
- И ты сам знаешь такие секреты?
- Я говорю только о том, что знаю.
- Ну разумеется, ведь ты слывешь искуснейшим магом!.. Но скажи мне, почтенный Зах, искусство развязывать узелки без помощи рук, отворять дверь на расстоянии тебе знакомо?
- Оно доступно любому бродячему фокуснику! А ты обращаешься к великому карпану… Конечно, я мог бы шутя проделать все эти фокусы.
- Мог бы?
- Разумеется! Мне ли, творцу невиданных чудес, не уметь развязывать узелки? Жаль, что сан не позволяет сделать это в твоем присутствии.
- Да, сан ему не позволяет, - подтвердил судья дивана.
- Нет так нет! - развел руками Спитама. - Благодарю тебя, царь магов. Мои вопросы к тебе исчерпаны. Следующий вопрос я хотел бы задать великому визирю.
- Говори, - разрешил Джамасп.
- Как ты полагаешь, хранитель справедливости, можно ли надеяться на замки и печати в условиях, когда любой карпан, даже просто фокусник, как сказал Зах, способен открывать замки и развязывать узелки?
Но, прежде чем визирь успел сообразить, куда клонит подсудимый, вмешался Зах.
- Перед царской печатью бессильно всякое колдовство! - взвизгнул горбун. - На ней крылатый бык! Сам Митра!
- Согласен, почтеннейший! - обрадовался Спитама. - Но, в таком случае, едва ли возможно причинить колдовством вред священной особе, самому шахиншаху! Не так ли?
В тронном зале настала тишина. Все затаили дыхание.
Первым опомнился Зах.
- Мне кажется, - он значительно прокашлялся, - подсудимый хочет увести разбирательство в сторону. Какая, в сущности, разница, мог или не мог причинить он своим колдовством вред? Главное для нас заключается в том, что он злоумышлял против священной особы шахиншаха. А это доказано!
- За что меня судят, великий визирь? - вскричал Спитама. - За умысел или же за деяние?
Визирь беспомощно оглядывался то на жрецов, то на трон.
- За умысел, - пришел на помощь царь.
- Пусть так, - просветлел лицом Спитама. - За умысел нельзя казнить мучительной смертью.
- Тебя не станут терзать, - успокоил Виштаспа. - Значит, ты сознаешься в преступном умысле?
- Дозволь мне продолжить, шахиншах!
- Продолжай, - нехотя согласился царь.
- Итак, мы все пришли к согласию, что священная особа не подвластна злому деянию, и даже ее печать с крылатым быком оному препятствует. Так, верховный карпан?
- Так, - подумав, подтвердил Зах.
- Но разве нет возможностей обойти печать? - Спитама сделал долгую паузу. - Разве верховный жрец не признал здесь, что может проходить сквозь стены? Все слышали?
- Это ты на кого намекаешь, бродячий некромант? - с угрозой спросил Зах. - На меня? На главу коллегии карпанов и кави Ирана?
- Спаси меня Ахуромазда от такой страшной мысли! - В притворном ужасе Спитама закрылся широким рукавом длиннополой рубахи из домотканой холстины. - Но ведь сам карпан признал, что колдовское искусство позволяет проходить сквозь стены, становиться невидимым. Почему бы не предположить тогда, что неизвестный недоброжелатель незримо для присутствующих здесь бравых воинов проник в мой покой и подбросил все эти гадости? Я ничего не утверждаю. Я только спрашиваю: такое возможно?
Вновь воцарилась настороженная тишина.
- Ответь ему, верховный карпан, - распорядился наконец царь.
- Что я могу сказать, шахиншах? Такое безусловно возможно. Но где, позволь спросить, доказательства? Предполагать, конечно, можно всякое. Только следует ли суду заниматься предположениями? Вот в чем вопрос. - Горбун удовлетворенно хмыкнул.
- Говори теперь ты, Спитама. - Виштаспа наклонился к пророку. По всему было видно, что он с интересом ожидает продолжения диспута. - Что ты можешь возразить нашему Заху?
- Ровным счетом ничего. Я абсолютно согласен с верховным. Суд не должен заниматься предположениями. Оставим кости гадальщикам, не так ли, Пок?
- И зубастым. - Шут разинул рот, демонстрируя голые десны, и сделал вид, что со смаком обгладывает бараний позвонок. - Нет ничего вкуснее мозга, - зачмокал он.
Раздался дружный смех.
- Молчи, дурак! - прикрикнул царь, не в силах скрыть улыбку. - Выходит, ты признаешь правоту Заха, пророк?
- А как же иначе? Высокому суду действительно не подобает руководствоваться голословными утверждениями и бездоказательными предположениями. Все признают, что при желании почти любой из присутствующих магов мог тайно проникнуть ко мне. Но доказательств нет, и суд не может позволить себе поверить в такую возможность. Поэтому трижды прав верховный карпан! Но меня, пророка света, борца со скверной и мерзостями, обвиняют в чудовищных поступках, и высокий суд склоняется на сторону клеветников! - Спитама резко повернулся к жрецам и указал пальцем на горбуна. - Где же здесь доказательства? Прости, почтенный Зах, но тут мы с тобой расходимся.
- Вот они доказательства, - жрец пренебрежительно скривил губы, - на твоем платке.
- Это действительно твой платок? - спросил визирь, которому не терпелось оказаться вновь в центре внимания. - Так?
- Так! Но и только. Комната тоже моя и постель тоже, но из этого не следует, что я занимался некромантией. Где труп, от которого взяты представленные здесь части? Его нашли? Моя причастность к его расчленению установлена? Молчишь, хранитель справедливости? Как ты мог, как все вы могли поверить, что я способен хотя бы притронуться к падали? Разве не учил я вас, что мертвая плоть является самой нечистой? Она загрязняет живых, оскорбляет землю, оскверняет огонь! Как же вы смели возвести на меня такое? Уберите эту падаль и совершите потом подобающее очищение. Все вы нечисты теперь сорок три дня, и я вместе с вами… Дворец же, куда вы бездумно привнесли смерть, окурите священным кипарисом, обмойте бычьей уриной, плодотворящей землю, и молоком, питающим жизнь. Больше я вам ничего не скажу.
- Может быть, ты, Спитама, располагаешь еще какими-нибудь доказательствами своей невиновности? - мягко спросил царь. - Или желаешь выставить свидетелей? Назови их суду. Поверь мне, что, если бы ты не попросил опечатать твою келью, все обвинения были бы развеяны. Ты сам дал оружие против себя.
- Еще бы! - торжествующе захохотал Зах. - Он потому и попросил опечатать дверь, что боялся разоблачения! Вдруг забредет кто-нибудь и увидит, чем занимается пророк света! Пусть попробует опровергнуть мои слова! - Он самодовольно окинул взглядом коллег.
- Думаю, это будет не так-то легко, - заметил визирь.
- Почему ты молчишь, Спитама? - участливо осведомился царь. - Твое молчание может быть истолковано как признание вины.
- Помнишь, царь, ты позволил мне сесть на твоего вороного?
- Конечно, Спитама! Я был очень удивлен, когда Черный Алмаз не сбросил тебя с седла. Ты, наверное, околдовал его, когда шептал ему на ухо какие-то заклинания?
- Не заклинания, - Спитама не спускал с шахиншаха неподвижного, завораживающего взгляда, - я сказал ему о своей невиновности. Теперь он мой свидетель, Виштаспа. Настанет час, и он заговорит.
- Пусть будет по-твоему. - Виштаспа разочарованно откинулся на высокую прямую спинку царского кресла.
- Заметь, шахиншах, - горбун вновь выскочил вперед, - он начал клясться в невиновности еще до того, как ему предъявили обвинения! Недаром народ говорит, что у лжеца память коротка. А еще…
- Чистому золоту нечего бояться земли, царь, - перебил жреца Спитама.
- Я давно ждал, что меня обвинят в чем-то подобном, потому и просил опечатать дверь на то время, пока буду отсутствовать.
- Почему же это ты "ждал"? - передразнил его Зах. - Народ говорит: "У кого счет в порядке, тому нечего бояться проверки. Никто не скажет, что его айран кислый".
- Ты, я вижу, знаток пословиц, почтенный, - Спитама обернулся к верховному карпану, - потому я отвечу тебе пословицей моего народа: "Верблюда под ковром не спрячешь". Вот почему я готовился к подлости. Горе не извещает, когда придет.
- А в Иране говорят, - не растерялся Зах, - "верблюд стоил бы дешево, если бы не его ошейник. Кто украл яйцо, украдет и верблюда. Лгун забывчив".
- На всех лает собака, на меня - шакал.
- Лису спросили: "Кто твой свидетель?" Она ответила: "Мой хвост".
На этот раз карпану удалось рассмешить весь зал. Он даже отвернулся, чтобы скрыть самодовольную улыбку, и с независимым видом возвратился в толпу жрецов. Но Спитама и не думал сдаваться.
- Народ обманешь, да бога не удастся обмануть. Разве не говорят у вас в Иране, что не каждый, у кого есть борода, - дедушка? Так помните же мои слова. Когда вор у вора крадет, горе последнему вору. Ты бросил в меня песок против ветра, карпан, смотри, как бы не запорошило глаза. А теперь суди меня, великий визирь, только не забывай, хранитель справедливости, что выпущенную стрелу обратно не возвратишь.
- Он еще угрожает! - не выдержал Зах.
- Можно убить живого, но как оживить мертвого? - не обращая на карпана внимания, заключил Спитама. - Я в твоей власти, визирь.
- Выноси свой приговор, Джамасп, - взмахнул жезлом царь.
- Жреческая коллегия настаивает на обвинении проповедника Спитамы в преступном умысле против священной особы шахиншаха?
- В полной мере! - торжественно провозгласил Зах. - И еще мы вменяем ему в вину мерзостное ремесло некроманта, запрещенное по всей стране.
- Насколько доказана вина Спитамы?
- Она доказана полностью, хранитель справедливости.
- Какого мнения придерживается судья дивана?
- Предъявленные суду улики свидетельствуют сами за себя. - Судья с кроткой улыбкой отдал поклон визирю. - Принадлежность их подсудимому неоспорима.
- Благодарю тебя, ревнитель закона! - выкрикнул Зах.
- Какое наказание предусматривает закон? - Визирь старался не встречаться со Спитамой взглядом.
- Закон вынуждает нас прекратить жизнь подсудимому, - с готовностью разъяснил судья.
- Только не это! - ужаснулась Хутаоса.
- Благодарю тебя, великая царица, - склонился перед ней Спитама. - Ты видишь свет.
- Законы превыше нас, - сурово сказал визирь.
- В данном случае они позволяют нам быть милостивыми, - заверил судья.
- Я обещал избавить Спитаму от мук, - настоятельно напомнил Виштаспа,
- и хочу сдержать свое слово.
- Несомненно, шахиншах! - тотчас откликнулся судья. - Спитаме будет разрешено самому избрать себе способ прекращения жизни.
- Выбирай яд, Спитама! - выкрикнул Пашьотан. - Ты умрешь быстро и безболезненно!
- Ты очень добр, мальчик! - Пророк ободряюще кивнул принцу.
- Лучше упади на меч, - посоветовал старший царевич.
- Я всегда говорил, что ты станешь великим воином. - Спитама поклонился на все четыре стороны. Благодарю за советы и милостивое ко мне сочувствие, но я предпочту голод.
- Голод? - удивился царь.
- Как так голод? - не понял визирь.
- Очень просто, - кротко разъяснил Спитама, словно его это ничуть не касалось. - Если человеку не давать есть, он безусловно умрет. Не правда ли, ревнитель закона? Так вот, пусть меня посадят в подвал и оставят в покое.
- А как насчет воды? - уточнил дотошный судья дивана.
- О! Боги не допустят такого надругательства! - Царица гневно сжала кулачки. - Пусть Спитаме оставят воду, государь.
- Но тогда он сможет прожить довольно долго, - напомнил судья.
- Это уж воля божья, - усмехнулся пророк. - Мне лично спешить некуда.
- Протестую! - Зах выбежал на самую середину. - Он хочет избегнуть справедливой кары! Он надеется выиграть время и при помощи черной магии учинить побег. Не выйдет! Жреческая коллегия не может позволить какому-то проходимцу издеваться над нашими законами. Смерть так смерть! Пусть этот обманщик, сулящий всем и каждому вечную жизнь, хоть что-нибудь сделает для себя. Давайте посмотрим, как поведет он себя на лобном месте. И отберите у него перстень Невидимости!
Жрецы одобрительно загудели.
- Я нахожу требование коллегии справедливым, - заметил судья.
- Только что ты сам предложил мне выбрать смерть, ревнитель закона, - возразил Спитама и показал руки - кольцо исчезло.
- Нельзя брать слово назад, - рассудил великий визирь. - Я считаю, что выбор сделан. Спитама честно воспользовался своим правом.
- Согласен, - уклонился от спора судья. - Но вопрос с водой по-прежнему неясен.
- Ты так думаешь? - Царица быстро отерла мелкие злые слезы. - Знаешь ли ты, что значит умереть от жажды? О государь! Умоляю! Ты же обещал избавить его от мук!
- Он сам выбрал смерть, - сказал непримиримый Зах. - Выбор, таким образом, сделан; хранитель справедливости прав. Только перстень найти надо. Пусть обыщут его.
- Я вовсе ничего не хотел сказать о воде… - Визирь с надеждой повернулся к царю, но тот медлил с окончательным решением.