Умерла и похоронена.
-
Итак, она не будет претендовать на наследство.
-
Нет. Но если вы со своей стороны заявите о своих претензиях на него, вы его не получите. Завещание было вручено президенту окружного суда, и я вас уверяю, что естественные наследники, наследники по закону не смогут вступить во владение наследством, пока смерть Бьянки Романо не будет доказана предоставлением подлинного акта об этом событии. Назначат опекуна, который будет управлять состоянием вашего брата до представления законной наследницы или её свидетельства о кончине. И это состояние неопределённости будет длиться бесконечно… И никто не сможет воспользоваться капиталом вашего брата. Это - утешение для вас, я это знаю, но плохое. Возможно, вы мне скажете, что через тридцать лет, когда истечёт срок исковой давности по требованиям наследников Бьянки Романо, наследство все равно достанется пусть не вам, но хотя бы вашим внукам… Подумайте, ведь на этом свете к тому времени уже не будет ни вас, ни, возможно, и мадемуазель вашей дочери…
-
Достаточно! - воскликнул месье Дюбуа, доведённый до крайней степени гнева этими неопровержимыми доказательствами. - Сколько вы просите у меня за этот акт?
-
В добрый час, - воскликнул Бланшелен, - вы встали на путь рассудительности и благоразумия, услышав меня и мои доводы, и верю, мы сможем, наконец, договориться, и я, в свою очередь, изложу вам мои исключительно справедливые условия, и уверяю вас, мои претензии очень умеренны.
-
Сформулируйте их, наконец, - сказал раздражённо месье Дюбуа.
-
Очень охотно. Ваш брат оставил после себя почти миллион двести тысяч франков.
-
Гораздо меньше.
-
Я уверен в этой сумме, и если я и ошибаюсь, то не больше, чем на пятьдесят тысяч. Мои сведения почерпнуты в надёжном источнике.
-
В любом случае я могу рассчитывать только на половину этого состояния.
-
Я это знаю. Другая половина возвращается к наследникам по отцовской линии, так как месье Буаэ был только вашим братом по матери. Они, говоря мимоходом, тоже имеют интерес в этом деле, и не меньше вашего заинтересованы в том, чтобы установить, что единственная наследница по завещанию умерла. И с ними также необходимо переговорить. Я этим ещё не занимался… но обязательно займусь. Кстати, вы могли бы, обратившись к ним, возвратить себе часть ваших расходов, так как было бы справедливо, чтобы они вам возместили половину комиссии, которую вы собираетесь заплатить мне.
-
Возможно, - прошептал месье Дюбуа, - но назовите, наконец, цифру.
-
Я мог бы потребовать равного раздела, но я удовлетворюсь пятой частью, то есть сто тысяч франков считаю минимально возможной комиссией в этом деле, так как ваш брат вам оставил что-то около шестисот тысяч… в самом худшем случае около пятисот тысяч.
-
Сто тысяч франков! У вас хватает наглости просить у меня сто тысяч франков! Да я предпочту лучше отказаться от всего, чем отдать вам такие деньги.
-
Как вам угодно, месье, - холодно ответил больше никогда. - Я потеряю вознаграждение за мои хлопоты, но вы потеряете состояние.
Месье Дюбуа гневно взмахнул рукой и принялся мерить большими шагами свой кабинет.
-
У меня нет желания пытаться вас убедить, что вы ошибаетесь, - продолжил агент. - Я вас прошу лишь тщательно поразмыслить, между тем, прежде чем принять окончательное решение, так как если я выйду из вашего кабинета после того, как мы с вами не придём к обоюдовыгодному соглашению, моей ноги больше не будет в вашем доме, я вас об этом предупреждаю. Я люблю дела, которые быстро решаются, и у меня тоже нет времени чтобы терять его на пустые разговоры. Сегодня вечером я могу вас вычеркнуть из моего репертуара, и если завтра вы мне напомните о своём существовании, я не побеспокоюсь о встрече с вами.
-
Но… месье, - сказал, внезапно останавливаясь, отец Авроры, - у вас нет, я предполагаю, претензии получить сто тысяч франков прямо сейчас, сегодня?
-
Нет, так как у меня нет с собой копии свидетельства о смерти интересующей нас персоны. Ничего даром не даётся. Вы мне их вручите, когда я вас принесу этот акт… или, скорее… посмотрите, до какой степени я благороден… когда вы вступите во владение вашим наследством.
-
Исходя из сказанного вами… вашей последней фразы… мы могли бы договориться, если …
-
Да, я согласен… но хочу получить ваше письменное обязательство.
-
Как! Вы опасаетесь меня… боитесь, что…?
-
Никоим образом, но… дело есть дело. Никто не знает, что может произойти в жизни, и вы также смертны, как и я. Если случайно вас не окажется на этой земле до окончательного урегулирования этого дела, с моей стороны было бы невежливо требовать у мадемуазель Дюбуа выполнения условий договора, который её отец не подписал, а заключил лишь в устной форме.
-
Ещё было бы нужно узнать о форме, в которую вы намереваетесь облечь наше соглашение, так как вы претендуете на очень многое… и судя по вашим словам… вы рассчитываете на долговременное соглашение.
-
Мне достаточно, чтобы договор не был запятнан нелегальным содержанием. Вы просто признаете, актом на гербовой бумаге, что в качестве вознаграждения за действия, предпринятыми мной во исполнение ваших указаний, вы мне должны определённую сумму компенсации, а именно к оплате подлежит сто тысяч франков, когда вы получите наследство вашего брата. В этом нет ничего безнравственного. Суды ведь рассматривают обязательства, заключённые с брачными агентствами.
-
Впрочем, если я подпишу этот договор, я не собираюсь встречаться с вами в судебном процессе, - прошептал месье Дюбуа. - Это все?
-
Боже мой, да! За исключением… одного условия, которое вы примете, я в этом не сомневаюсь, и ради которого я удовлетворюсь устным обещанием.
-
О чем ещё идёт речь?
-
Я вас попрошу мне предоставить ваше слово чести, что вы никому не расскажете о наших сегодняшних договорённостях.
-
О! Если речь идёт об этом… Не в моих правилах бахвалиться таким… да и желания такого у меня нет.
-
Не превознося ваши строгие правила, все таки не могу не осведомиться у вас по этому поводу, ведь вы могли бы побеседовать на эту тему с кем-то из ваших друзей… например с тем, кто у вас попросил мой адрес…
-
Персона, которая у меня попросила ваш адрес, не имеет ничего общего с моими делами, - сказал месье Дюбуа. - Мои дела его не интересуют, и у меня нет оснований посвящать его в это дело.
-
Я вам верю…, - возразил господин Бланшелен, - но мне хотелось бы иметь подтверждение ваших слов.
-
Вы, надеюсь, не дойдёте до того, что станете требовать от меня изложить на гербовой бумаге обязательство хранить молчание.
-
Я уже имел честь вам сказать, что вашего слова чести для меня было бы достаточно.
-
Итак, я вам его даю.
-
Я его получил, и считаю, что этого достаточно. Осмелюсь ли я вас спросить теперь имя вашего друга… того, который желал узнать, где я живу?
-
Зачем? Вы его не знаете.
-
Но я был бы рад познакомиться с ним. Без сомнения, он нуждается в моих услугах, и это поможет мне увеличить моё благосостояние. Я всегда стараюсь расширить мою клиентуру.
-
Это ваше желание мне понятно, и я пошлю к вам этого господина. Речь идёт о том, чтобы разыскать одного должника.
-
Это - моя специальность, и я сделаю все возможное, если ваш друг решит использовать мои способности и возможности. Это- негоциант, без сомнения? Светский человек не обратился бы к агенту, чтобы вернуть долг.
-
Это - не негоциант… это - художник.
-
Художник! О! Тогда я знаю, кто это. Вы были с ним, тем вечером, в ложе в театре Порт-Сен-Мартен. Это - месье Поль Амьен.
-
О! - Тихо произнёс достаточно удивлённый месье Дюбуа. - Вы знакомы с ним?
-
Нет. Но мне его показали знакомые, и я его частенько встречал на улице или в театре. Такое лицо невозможно забыть… исключительно парижский тип. У него много таланта, да и репутации столько же, сколько и таланта.
-
Тогда бесполезно, чтобы я вам его рекомендовал.
-
Абсолютно бесполезно. Я охотно оказал бы ему помощь, если бы мои услуги могли хоть чем-нибудь ему помочь. Но я вам все таки буду обязан, если вы не будете меня ему рекомендовать.
-
Почему?
-
Потому что я не считаю, что у него серьёзное намерение прибегнуть к моим услугам. Художник-кредитор, это хоть и редкость, но случается. Но художник, который преследует должника… такого я не видел и не слышал никогда. Эта идея, конечно, могла прийти на ум месье Амьена, но я держал бы пари, что он не стал бы настаивать на взыскании долга уже через пару дней… и даже если случайно он будет помнить об этом чуть дольше, то все равно вскоре забудет, а у меня нет времени на пустяки, которые заканчиваются ничем, и я предпочитаю не вмешиваться в дело, которое мне, возможно, придётся оставить в одно прекрасное утро. Поэтому я вас попросил бы, если месье Амьен будет настаивать на своей просьбе узнать мой адрес, скажите ему, что вы его забыли.
-
Хорошо, я вам обещаю не сообщать ему его. Но хорошо, что вы меня предупредили, так как я от него не скрыл бы ваше место жительства, и вероятно, что я увижу месье Амьена в самое ближайшее время. Итак, давайте возвратимся к более значительным вещам. Когда вы мне принесёте свидетельство о кончине дочери Романо?
-
Завтра… или самое позднее послезавтра, если вы мне сегодня подпишите обязательство, которое гарантирует моё право на посредничество.
И так как он увидел, что месье Дюбуа не спешил брать перо, чтобы закрепить их отношения, Бланшелен добавил:
-
Чего вы опасаетесь? Вариант, который я вам предложил, не оставляет места для любой двусмысленности. Вы меня вознаградите только после того, как сами обогатитесь.
Между нами нет никаких возможных недоразумений… и также никаких затруднений. У нас есть общие интересы, и мы их урегулируем очень легко, когда наша цель будет достигнута… и этот счастливый момент не замедлит наступить, я в это верю. В течение двух дней вы получите доказательство, что наследница по завещанию месье Франсуа Буае больше не живёт вместе с нами в этом мире, и когда вы об этом официально заявите, то не пройдёт и месяца, как вы вступите во владение вашей долей наследства.
Эта приятная перспектива, обрисованная столь кстати, убедила месье Дюбуа. Он сел на стул перед своим бюро, открыл один ящик, достал лист бумаги, отмеченный гербом государственного казначейства, и оформил своим красивым почерком обязательство, составленное в терминах, указанных месье Бланшелен, который его внимательно прочитал и спрятал в своём портфеле с очевидным удовлетворением.
-
Теперь, месье, - сказал этот продавец наследства, - у меня есть эта бумага, равносильная полумиллиону франков в вашем кармане, и кроме того прибавляющая сто тысяч франков к моему скромному состоянию. Мне остаётся только попрощаться с вами, и просить вас напоследок дать распоряжение, чтобы ваши слуги всегда меня провожали к вам, когда я им представлюсь. Я надеюсь, что смогу вам вручить свидетельство о смерти послезавтра утром до полудня. И тогда настанет ваша очередь сделать все остальное, чтобы мы оба были довольны нашим сотрудничеством.
-
Очень хорошо. Я буду вас ожидать, - тихо произнёс месье Дюбуа.
Он провел негоцианта из своего кабинета в коридор, который вышел вслед за ним, не произнеся больше ни слова, и задумчиво возвратился к своему бюро, когда лёгкий шум заставил Дюбуа поднять голову.
Его дочь Аврора приоткрыла только что дверь, которая сообщалась с салоном, и стояла на пороге кабинета.
-
Можно войти? - спросила она улыбаясь.
-
Да, я один, - ответил месье Дюбуа.
-
Но только на протяжении последних десяти секунд. Я уже думала, что этот господин никогда не уйдёт.
-
Значит ты знала, что у меня посетитель?
-
Я шла к вам, и когда уже собиралась войти, услышала два голоса в вашем кабинете… и тогда решила подождать, когда вы останетесь
одни.
-
Я надеюсь, по крайней мере, что ты не слушала наш разговор у двери?
-
Нет, конечно, но у меня острый слух, а вы говорили громко очень.
-
И ты поняла, о чем мы беседовали?
-
Не совсем. Но я уловила на лету одно имя.
-
Какое имя?
-
Имя месье Поля Амьена, и была очень удивлена. Так что вам этот господин говорил о нем?
-
Ты очень любопытна!
-
Но нет… не чересчур. Я уверена, что это не секрет.
-
Ты ошибаешься. Я беседовал о делах коммерческих, которые тебя не касаются.
-
Значит у тебя коммерция с месье Амьеном?
-
Аврора, ты меня докучаешь своими расспросами. Скажи мне, что тебе было нужно, и оставь меня.
-
Я хотела у вас спросить… заточение, которое вы мне навязали уже на протяжении четырёх дней… оно скоро закончится?
-
Как! Какое заточение! Я что, повесил амбарный замок на твои двери? Разве ты не свободна в своих действиях также, как и раньше?
-
Мой Бог! Да, я знаю, что не нахожусь под арестом, как младший лейтенант в армии, нарушивший дисциплинарный устав. Я могу беспрепятственно перемещаться из конца в конец квартиры… ничто мне не мешает встать у окна и смотреть, как прохожие ходят по на улице Ферм-де-Матюрин… которая на самом деле практически безлюдна. И если этого увлекательного спектакля не достаточно, чтобы развлечь меня, мне остаётся только выйти из дома с моей гувернанткой мисс Бетси, которая может меня лишь отвести погулять на Елисейские поля и полакомиться пирожными в английской кондитерской на улице Риволи.
-
Так что тебе ещё нужно? - произнёс месье Дюбуа, пожимая плечами. - Или ты думаешь, что я собираюсь устраивать званые вечера или водить тебя в театр в то время, как мы в глубоком трауре… и совсем, если так можно выразиться, свежем трауре? Мой брат умер только что, если ты это помнишь.
-
Он умер в двухстах льё отсюда, и я его никогда не видела. Вы же не будете от меня требовать, чтобы я страдала по этому поводу… и вы будете правы, так как мне было бы невозможно симулировать чувство, которого я не испытываю.
-
Я понимаю это, и сам не считаю себя обязанным оплакивать этого несчастного Франсуа, который не подавал никаких признаков своей жизни уже долгие годы и приложил максимум старания и сил, чтобы лишить меня наследства, но… существуют социальные приличия, которых никто не в силах избежать. Если бы я их не принимал в расчёт, любой светский человек бросил бы камень в наш огород, иначе говоря, злословию бы не было конца.
-
О! Я не требую от вас отправляться со мной на светские вечеринки. Я даже придерживалась все эти дни соответствующих правил хорошего тона. Вы видите, что я одета в чёрное с головы до пят…. Как вы того и хотели, к вашему удовольствию. Но я полагаю, что правила хорошего тона в этой ситуации не запрещают навестить наших друзей.
-
Нет, без сомнения. Только я не знал… что мои друзья способны тебя развлечь.
-
Совершенно верно, большинство из них не смогут этого сделать. Но мне показалось, что несколькими днями раньше, тем вечером, в театре Порт-Сент-Мартен, вы обещали месье Полю Амьену посетить его мастерскую.
-
Ах! Ах! Так вот куда ты метила, маленькая хитрюшка? Тебе не стоило ломать эту комедию, а нужно было просто и искренне поведать мне об этом твоём жгучем желании посетить нашего друга.
-
Значит вы не возражаете?
-
Возражаю… нет… точно нет. Этот молодой человек очень хорош… у него нет дефектов, присущих другим художникам… но, поскольку у нас официальный траур, мы не можем принять его у себя. Хотя, если я ему обещал нанести визит, мы вполне можем отправиться в его мастерскую в один из ближайших дней.
-
Почему не сейчас?
-
Потому что я ожидаю с минуты на минуту нотариуса, который видел завещание моего брата.
-
Что! Этот нотариус приезжает в Париж! Я полагала, что месье Буае лишил вас наследства.
-
У него было такое намерение, но неожиданно случилось событие, которое может все изменить… и, впрочем, это слишком долго тебе объяснять, да ты и ничего не понимаешь в этих делах, так что довольствуйся тем, что теперь ты знаешь, что все будет в порядке. Я тебе оставлю красивое состояние, и ты не потеряешь той части его, о которой я беспокоился, а именно состояния твоего дяди. Ты будешь более богата, чем я осмеливался надеяться, моя малышка Аврора, - заключил месье Дюбуа, потирая руки.
-
Тем лучше! Я смогу выйти замуж за мою мечту, - воскликнула девушка. - Ведь у меня будут деньги за двоих.
-
Означает ли это… не правда ли, что ты вбила себе в голову обвенчаться с Полем Амьеном?
Аврора слегка покраснела, но совсем не смутилась.
-
Да… только когда? - сказала она. - И потом, вы ведь не запретили мне думать о месье Амьене.
-
Безусловно нет, - ответил месье Дюбуа. - Ты могла бы также добавить, что приняв в нашем доме этого молодого человека так, как принял его я… я дал тебе понять, что он мне понравился, и я не против отдать ему тебя в жены… если бы он у меня попросил твоей руки.
-
Он у вас её попросит, мой отец.
-
Каким образом ты столь хорошо информирована о его намерениях? Ах! Я догадываюсь… тогда, вечером, в театре… я вас оставил с ним с глазу на глаз на несколько мгновений, и месье Амьен воспользовался моим отсутствием, чтобы объясниться с тобой, моё дитя. Он поступил бы намного лучше, если бы обратился вначале ко мне… таковы правила в подобном случае. Хотя я знаю, что художники считают для себя возможным игнорировать общепринятые нормы.
-
Но, мой отец, я вас уверяю, что месье Амьен не делал мне никаких предожений.
-
Тогда откуда ты знаешь о его планах?
-
Я не была бы женщиной, если бы не разгадала их.
-
И… ты готова поощрить эти его планы?
-
Поощрить? Нет… это было бы чересчур. Но я бы его не разочаровывала.
-
Тогда… значит ты его любишь?
-
Он мне очень нравится, - прошептала Аврора, опуская глаза.
-
Это не ответ, - сказал месье Дюбуа, который не любил двусмысленности. - Вы удивительны, молоденькие девушки… как только с вами начинают говорить о браке, вы считаете себя обязанными принять глупое выражение лица, после чего из вас невозможно извлечь больше ни одного разумного слова. Так что посмотрим, удастся ли мне вытянуть из вас что-нибудь членораздельное! Объясни мне ясно, без экивоков, любишь ты или не любишь месье Амьена?
-
Хотите ли вы услышать от меня настоящую правду? - спросила Аврора, немного поколебавшись.
-
Черт возьми! Кому ещё ты можешь её сказать, как не твоему отцу?
-
Итак… я не знаю, люблю я его или нет.
-