Мария Игнатьевна Рамзина
Глава третья
Сим присовокупляю…
Полицейскому следователю Ипполиту Кондратьевичу Кроликову.
Предписание.
Вам следует в трехдневный срок представить доклад по делу об убийстве статского советника, председателя попечительского совета института, Григория Сергеевича Ефиманова.
К докладу приложить:
- акт осмотра места убийства г-на Ефиманова,
- материалы об организации охраны института губернского города N-cка вообще и во время пребывания г-на Ефиманова на рождественском балу в частности,
- списки присутствовавших на балу,
- протоколы допросов подозреваемых,
- протоколы осмотра финансовых бумаг, переписка, квитанции N-cкого института,
- послужные списки служащих и учителей института, а также материалы расследования деятельности должностных лиц на занимаемых постах,
- свидетельские показания прислуги, родственников, знакомых и др, имеющих непосредственное отношение к делу,
- справки и отчеты о расходовании средств, отпущенных на агентуру, о выплате суточных и т. п.
Заведующий особым отделом Департамента полиции
П. В. Шелестов.
* * *
Протокол допроса Анны Егоровой.
Следственная тюрьма N-ска.
- Ваше имя?
- Анна Георгиевна Егорова.
- Вероисповедание?
- Православная.
- Сословие?
- Дворянка.
- Ваш адрес?
- Проживаю в институте, по месту службы.
- Чем занимаетесь?
- Пепиньерка младших классов.
- Что вы можете рассказать по делу об убийстве статского советника г-на Ефиманова?
- Это я убила его.
- За что?
- Он сломал мою жизнь.
- Расскажите подробнее.
- Я из семьи обедневших дворян. Отец умер рано, остались у матери моей я и двое младших братьев. Я уже училась в Институте, но после смерти отца у нас не было денег, чтобы платить за мое обучение. Я переживала, отметки мои становились хуже, и меня вызвал к себе господин попечитель. Он был добр ко мне и сказал, что поможет моей семье. И действительно, он внес плату за полгода, чтобы я могла продолжать учебу.
- Он что-либо требовал от вас?
- Поначалу нет, а потом как-то пригласил в кабинет и сказал, что наступил срок оплаты за следующие полгода. И что он попытается перевести меня на казенный кошт. Я была ему так благодарна, что целовала руки. А он меня гладил по голове и спине. Но я тогда считала это проявлением доброты и участия.
- Г-н Ефиманов выполнил свое обещание?
- А он и не обещал. Просто сказал, что поспешествует. А потом снова вызвал меня и сообщил, что в прошении отказано. Я растерялась, ведь была почти уверена, что все уладится. Не знала, как быть, и очень расстроилась. Тогда попечитель подошел ко мне очень близко, взял за руку и сказал, что если я буду умной и хорошей девушкой, то он все уладит.
- Что значит "умной и хорошей"?
- Я поняла, что мне надо будет учиться еще лучше и следить за своим поведением. Я очень старалась, зубрила ночи напролет, но у меня некоторые оценки были невысокие. Г-н Ефиманов мне сказал, что дело не в учебе. Что мы сейчас выйдем из института и по дороге он мне все объяснит. Но я должна буду выйти сама, а через две улицы меня будет ждать его коляска. Я была настолько не в себе, что, как сомнамбула, выполнила все, что он приказал. Г-н Ефиманов привез меня в гостиницу "Провансаль", в двенадцатый нумер, и там совершил надо мной насилие.
- Сколько вам было лет?
- Шестнадцать и три месяца.
- Что было дальше?
- Он действительно заплатил за последний год моего обучения, но в течение всего года я, подчиняясь его приказанию, каждый второй и четвертый вторник приходила сама в гостиницу "Провансаль". Иногда он отменял встречи, но никогда не переносил их. Он говорил, что это плата за мою учебу в институте.
- Вы совершали ваши действия в полном уме и здравии?
- Да, я знала, на что иду ради учебы в институте.
- А господин Ефиманов?
- Думаю, тоже.
- Может, он предлагал вам горячительные напитки?
- Нет, никогда, хотя сам он, прежде чем лечь в постель, принимал какое-то снадобье с резким отвратительным запахом и запивал его стаканом воды. Меня мутило от этого.
- Что это за снадобье?
- Мне это неизвестно, я не спрашивала его. Наверное, что-либо сердечное, для укрепления сил.
- После окончания института вы продолжали встречи с г-ном Ефимановым?
- Нет. По получении аттестации мадам фон Лутц предложила мне остаться в институте пепиньеркой младших классов с проживанием, столом и жалованием.
- Это назначение было по протекции г-на Ефиманова?
- Мне это неизвестно.
- Кто-нибудь из руководства института знал о ваших отношениях с убитым?
- Я не знаю.
- Перейдем непосредственно ко дню совершения преступления. Расскажите, как все произошло.
- В тот день я с шести утра занималась своими подопечными - проверяла чистоту фартуков, туфель, закалывала им волосы. Потом я со своим классом отправилась на молебен, а затем на рождественский обед. Младшие воспитанницы не должны были оставаться до окончания бала. В половине восьмого я забрала свой класс, и мы вернулись в спальные комнаты. Там я проследила за тем, чтобы пансионерки отошли ко сну, а после спустилась вниз по лестнице и прошла через главный рекреационный коридор, чтобы присутствовать на балу. Я находилась в подавленном состоянии, так как вновь увидела господина попечителя, вид которого напомнил мне, как низко я пала… Пройдя до середины, я обратила внимание на то, что открылась дверь и оттуда выбежала, вся в слезах и закрывая руками лицо, Анастасия Губина, институтка. Она пробежала мимо меня, никого не замечая, и скрылась за поворотом. Я вошла в класс и увидела г-на Ефиманова со знакомым выражением похоти и злобы на лице. Поняв, что только что по отношению к этой невинной девушке было совершено то же самое, что и ранее ко мне, меня обуяли гнев и ненависть к этому презренному старцу. Не помня себя, я схватила большой округлый камень из геологической коллекции на полке рядом с дверью и ударила его по голове. Он упал, а я вышла из классной комнаты.
- Где камень, орудие преступления?
- Я выбросила его… Кажется, во дворе.
- Что было дальше?
- Я вышла из комнаты, а через мгновение туда снова забежала Настя и закричала. Потом пришла Марабу, простите, мадемуазель Радова, ну, а дальше уже вы знаете.
- Вы видели еще кого-нибудь, кроме институтки Губиной?
- Нет, никого.
- Вы заходили на место убийства после того, как там появились люди?
- Нет, я ушла к себе в дортуар.
- Почему вы решили признаться?
- Я не хотела, чтобы пострадала невинная душа, Анастасия Губина.
- Вам больше нечего сказать по делу?
- Нет. Я ни на миг не раскаиваюсь в том, что сделала. Г-н Ефиманов был порочным человеком, растлителем, и еще не одна девушка бы могла пострадать от его сластолюбивых намерений. Теперь зло наказано.
Подпись: с моих слов записано верно. Анна Егорова.
Допрашивал: следователь И. К. Кроликов.
* * *
Юлия Миронова, Ливадия, Крым - Аполлинарии Авиловой, N-ск.
Здравствуй, моя дорогая Полинька!
С ужасом прочитала твое последнее письмо. Я не узнаю нашего любимого института! Ты описываешь, как досталось бедной твоей воспитаннице. Поверить не могу, что это случилось у нас. Мы же были все как одна семья, дружная и счастливая! Я вспоминаю наш танцкласс, молебны в институтской часовне и даже вкус черничного пирога, которым нас угощала Гладышева, дочка управляющего поместьем графов Мещерских. Мне так не хватает визитов, встреч с подругами, ведь здесь у меня совсем нет знакомых нашего положения! Разве только приезжие чахоточные. Даже портнихи местные никуда не годятся, не могут отличить эгретки от эспри!
Что же до твоего вопроса, то поначалу я не вспомнила ничего. И лишь потом пришла мне на ум давняя история. Помнишь ли ты Ксению Блох? Она была на год старше нас. Мы ее еще Блохой называли. К пятнадцати годам выросла в такую пышную красавицу, что подружки по сравнению с ней казались серенькими уточками.
Ее мать, графиня Мещерская, восьмая дочь в семье, вышла замуж, почти без всякого приданого, за поручика из обрусевших немцев Карла Блоха. Обрадовались этому мезальянсу все: Мещерские, разорившиеся из-за страсти графа к польскому банчку, - что еще одну доченьку сбыли с рук. Блох - что получил родовитую жену.
Отец Ксении, человек тихий и незаметный, рано полысел, раздобрел, и любимым делом у него было гонять голубей у себя в имении под N-ском. Трудно было назвать их покосившийся домик мелкопоместных дворян имением, но Ксения гордо именовала его именно так, пока одна из институток, Наташа Ругова, не поехала гостевать к родным, жившим по соседству, и не посетила ее "родовое поместье". Она не преминула рассказать всем о том, что видела, и над бедной мадемуазель Блох, гордо именовавшей себя графиней Мещерской, долго смеялись.
Та не растерялась. Подстерегла Ругову в туалетной комнате, накинула ей на голову полотенце и жестоко избила. Родителям Руговой пришлось забрать Наташу из института, дело замяли, виновных не нашли, а Блох долго еще повторяла: "Она получила по заслугам за свой язык. Бог наказал ее".
Уличить преступницу было невозможно. Сделав черное дело, она мигом прибежала в спальную комнату, и так как ее кровать стояла возле двери, никто и не заметил, как она юркнула в постель. А несчастную Ругову спустя несколько часов нашла Дерюга и подняла ужасный крик.
После того случая Ксения очень изменилась. Она стала развязной, грубила "синявкам" и часто ходила в "мовешках", что ее ничуть не смущало. Помнишь, наши глупые прозвища: "парфетка" - хорошая девочка, "мовешка" - плохая. И кисточки нам раздавали: синие - за прилежание, красные - за поведение. А мы их на ушки вешали и так к родителям выходили, чтобы все знали, какие мы хорошие девочки. Как давно это было!
Ксения не играла в наши игры, а только смеялась и называла нас глупыми институтками, которые никогда не узнают, что такое настоящая жизнь. Это она намекала, что уж ей-то все известно о взрослой жизни… И находились глупенькие, которые всерьез ей верили и слушали, затаив дыхание, ее нелепые рассказы.
Полина, милая, а ведь только после твоего письма я задумалась, действительно ли ее рассказы были столь нелепы и фантастичны, как это казалось нам? Помню, краем уха я слышала: она говорила о том, что у настоящей дамы должен быть покровитель, обязательно богатый, в чинах и не скупящийся на подарки.
Вокруг Ксении всегда собирались обожающие подруги, которые сидели рядышком и внимали ее бойким речам. Она ходила по коридору, окруженная свитой, провожающей ее в обеденный зал и в классы.
Вот чего я не могу понять: и "синявкам", да и самой мадам фон Лутц словно глаза затмило. Они не замечали ни ее отвратительного поведения, ни вызывающих манер, словно так и надо было себя вести. Зато другим, особенно пансионеркам, спуску не давали - придирались к каждой мелочи. У Ксении появились дорогие корсеты, шелковое белье под форменным платьем с пелеринкой, а однажды она даже демонстрировала подружкам большую атласную коробку с французскими духами и притираниями.
Институт Ксения закончила посредственно, если не сказать хуже. На выпускных экзаменах она еле-еле бормотала что-то невнятное, и учителя выставляли ей оценки, скорее, из сострадания и смущения.
Потом, когда вы с мужем уехали в Санкт-Петербург, я частенько встречала Ксению в Александровском парке. Пышная, рыжеволосая и белокожая, затянутая в корсет-дудочку, в шляпке с пером попугая, она прохаживалась по аллеям каждый раз с другим кавалером и заливисто смеялась. А когда мы с маменькой посещали "четверги" Елизаветы Павловны, то Ксения Блох была там притчей во языцах. Рассказывали, что барон И*** купил ей дом, а полковник В*** - бриллиантовый гарнитур. Из-за нее стрелялись поручик Дубинин и штабс-капитан Голиков. Обоих выслали из N-ска, полковник Л*** надавил на все пружины, и добился их перевода куда-то в провинцию.
Мне давно уже не приходилось ничего слышать о Ксении. После той истории с дуэлью она перестала показываться в парке, а на "четвергах" наши почтенные матроны поджимали губы, только услышав ее имя. Вскоре я вышла замуж и покинула N-ск вместе с Аркадием.
Не знаю, милая Полина, удалось ли мне помочь тебе своим рассказом, но это единственное, что я знаю.
Аркадий тебе кланяется и спрашивает, когда ты приедешь к нам в Ливадию.
Остаюсь твоя верная подруга,
Юлия.
* * *
Штабс-капитан Николай Сомов - поручику Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка Алексею Соковнину, Москва.
Алеша, душа моя, совсем тебе не писал, хотя получил целых три твоих ответа, чему премного обрадовался. Жениться я не собираюсь, ежели честно - пока даже не надеюсь поцеловать Полине ручку, хотя она не невинная девушка, а зрелая дама, вдова. Держит себя со всей строгостью, недаром получила институтское воспитание.
Она очень обеспокоена судьбой своей воспитанницы, сопровождает ее всюду. Мы ездим кататься на санках с Еловой горы, покупаем в Александровском саду пончики с заварным кремом и стараемся растормошить Настю всеми доступными способами.
Третьего дня Полина меня очень удивила. Только я зашел в гостиную, она встретила меня вопросом:
- Николай Львович, я могу надеяться на вашу помощь?
- Разумеется, - ответил я, - вы еще сомневаетесь? Вот не ожидал!
- У меня очень щекотливое дело. Мне нужно найти в N-ске одну даму.
- Так в чем же дело? Обязательно найдем.
Полина как-то странно на меня посмотрела, а потом, собравшись с духом, сказала:
- Г-н Сомов, эта дама не нашего круга. То есть она дворянка, выпускница института, в котором я училась, но сейчас она - кокотка. У нее есть собственный дом, но, как вы сами понимаете, я не могу туда пойти. А мне настоятельно необходимо с ней поговорить и кое-что разузнать.
И я отправился на поиски. Дом на Староямской улице я отыскал сразу. Из-за живой изгороди разглядеть его подробно не представлялось возможным. Да и вход был так запрятан, что я еле его нашел. Позвонив в колокольчик у двери, я еще долго топтался у входа, пока, наконец, мне не открыла смазливенькая горничная в кружевной наколке.
- Вам кого? - спросила она меня.
- Прошу простить за беспокойство, здесь ли живет мадемуазель Ксения Блох? Позвольте представиться: штабс-капитан Сомов. Пришел к мадемуазель Блох по неотложному делу.
Она попросила подождать, быстро вернулась, и провела меня внутрь.
Дом, я тебе скажу, Алеша, ничего особенного собой не представлял. Обычный, на шесть комнат, с мезонином и флигельком во дворе.
Навстречу мне вышла очень красивая дама, среднего роста, белокурая, в зеленом шелковом капоте.
- Чем обязана? - спросила она меня настороженно, нервно запахивая на груди капот.
- Прошу простить меня великодушно за незваное вторжение. Штабс-капитан Николай Сомов, - отрекомендовался я. - Я имею честь разговаривать с госпожой Ксенией Блох?
В ее глазах, Алеша, я заметил быстро промелькнувший испуг, но она быстро овладела собой и произнесла:
- Нет, вы ошиблись. Здесь нет такой.
- Может быть, вы поможете мне найти ее? По моим сведениям, когда-то этот дом принадлежал именно ей.
- Ни о какой мадемуазель Ксении Блох я не слышала и считаю ваш визит недоразумением, - резко сказала она.
- Тогда откуда вы знаете, мадам, что Ксения Блох мадемуазель, а не госпожа, мадам или вдова?
- Я прошу вас покинуть мой дом, штабс-капитан. Здесь вы не найдете искомого, - она повернулась и вышла из гостиной.
Появилась горничная и провела меня к выходу.
Вот так, несолоно хлебавши, я возвратился к Полине.
Они с отцом обедали. Настя была в своей комнате, а Полина по обыкновению спорила с Лазарем Петровичем. Увидев меня, она обрадовалась и усадила за стол. Приятно, Алеша, что такая женщина вспыхивает при твоем появлении.
На обед подавали гуся. Управившись с солидным боком, положенным Полиной мне на тарелку, я рассказал о своей конфузии.
Лазарь Петрович проявил живейший интерес к моему рассказу. Переспросил адрес, потребовал описание белокурой красавицы и вдруг заявил, что сможет нам помочь.
- Как-то мне пришлось давать совет одному моему клиенту, - начал рассказывать господин Рамзин. - Я не буду упоминать его имя, скажу лишь, что человек он не из последних в нашем городе и весьма состоятельный.
Отец Полины отпил вина и продолжил: