– Давай рассчитывать на лучшее, – поднял на неё глаза Родион. – Всё равно под руками у Антона лучших специалистов не было, а искать некогда. Ведь ты точно также попала к нам в экскурсоводы.
– Может, прорубить отверстие в стене и спилить антенны? – предложила Ксения.
– Откуда у женщины столько мудрых мыслей в голове? – пожал плечами Родион. – Антенны, конечно, можно спилить, а ты гарантируешь, что эта хреновина не сработает, как хорошая бомба. Недаром ящик такой большой. Ведь если отсюда ведётся управление полётом военных спутников, то ящик явно принадлежит Мытищенскому Центру Управления и Слежения. А там очень крутолобые и тупоумные ребята. Они даром такую вещь конструировать не будут. Здесь обязательно имеется самая сложная защита, плюс автономное питание. Выходит, постороннее проникновение внутрь практически невозможно. Во-первых, чтобы избавить внутренности секретного агрегата от любопытных, во-вторых, такие приборы всегда живут на грани самоуничтожения. Тем более, сгустки энергии, которые ящик посылает в космос, аккумулируются наверняка на каком-то одном спутнике. Идёт накопление. Когда энергии накопится достаточно, автоматически будет отдана команда ракетного залпа земным ракетным объектам. Это как пить дать. А ракет на боевом взводе в России хватает.
Пока Рожнов высказывал деловые соображения, подполковник своим электронным датчиком присоединялся к каждому проводу, как бы прозванивая.
– Есть! – наконец отозвался он. – Нашёл! А ты, Родион, попал в десятку. Я знаю ребят из мытищинской команды. Именно там создавали чемоданчик с кнопкой для президента. И у них в военном ведомстве вторая контрольная кнопка. Нашего президента тоже кто-то обязан контролировать – вдруг ему самому вздумается в войну поиграть. Недаром пару автомашин этой команды я заметил внизу. Если живыми вылезем, придётся разборку устроить, ведь они ничего не сказали про этот гроб. И почему он самостоятельно активировался? Дай-ка пассатижи.
– Ты не беги впереди паровоза, – одёрнул его Рожнов. – Недавно сам признавался, что не соображаешь в электронике, тем более в бомбах, а тут отличиться захотелось. Между прочим, нам с Ксюшей из-за твоих амбиций жертвовать жизнями вовсе не хочется. Правда, красавица.
– Правда, правда, – нетерпеливо кивнула Ксюша. – Только нельзя ли побыстрее? На таймере осталось всего шесть минут.
– Знаешь, чтобы ошибиться и одной десятой доли секунды хватит. А чтобы отключить гроб от Апокалипсиса шести минут достаточно. Даже ещё и останется. Эй, эй, – закричал Рожнов на подполковника, когда тот между делом попытался подцепить ножом прозрачную пластинку кубического ящичка, мерцающего плазмой. – У тебя точно крыша поехала? Знаешь ведь, нам ошибаться нельзя. Пошёл вон.
Наливайко сконфузился как первоклашка, но возражать не стал и отошёл от агрегата подальше, чтоб не поддаваться соблазну пошарить в его внутренностях. А Родион, меж тем, стал подключать к пучку разноцветных проводов Ретранслятора вынутый из подсумка прибор.
– Так, какой ты провод своим датчиком определил? – спросил он у подполковника.
– Вот этот, зелёный, – указал Наливайко.
– Здесь-то мы бы и взлетели! Как пить дать.
– Подожди, а ты сам не ошибаешься?
– Я тебе сказал: пошёл вон! – снова заорал Родион на начальника. – Ты русский язык понимаешь?!
На какое-то время площадку посетила относительная тишина, иногда разрываемая доносившимся снизу гулом. Рожнов осторожно заголил восемь проводов из целого пучка и прицепил к ним столько же карабинчиков, подсоединённых к его прибору.
– Это моё последнее изобретение, – пояснил он Ксюше, слегка щёлкнув пальцами по прибору. – Жаль, что испытательный полигон у нас слишком большой – вся планета. Но тут уж ничего не поделаешь. Придётся проверять мои знания без подготовки.
Глава 6
День под сибирским солнцем проходил тихо, неспешно и обыденно. Знатнов рвался ещё погулять по Аркаиму, но путаться без дела под ногами у археологов не хотелось. Да и сам Быструшкин, вернувшись с разработок, предупредил Александра Викторовича на всякий случай:
– Вы не вздумайте в Аркаим прогуляться. Сейчас там делать нечего. Да и Владыка вам запретил.
– Мы опять на "вы"? – не пропустил возможности поддеть собеседника Знатнов.
– Ах, да. Прошу прощения, – смутился тот. – Забыл.
– Ладно, ерунда, – смилостивился Александр Викторович. – Я, например, пропуская через свой кабинет в день по тысяче посетителей, не сразу могу перейти на "ты". Христос тоже всех на "ты" называл. Так что это не существенно. Лучше просветите меня, что в цитадели делается? Кто тот старец, встретивший нас? Что за пирамида из черепов, а рядом другая, как в Египте, но миниатюрная и облицована белой плиткой? Эти вопросы меня сейчас больше всего занимают.
– Ну, что ж, – поскрёб макушку Константин Константинович. – Пойдём, обед моим молодцам готовить, заодно и поговорим. Только сначала на Сынташту сходим, вдруг на закидушку ночью что поймалось.
Они отправились к реке, где чуть выше по течению у археологов было прикормленное рыбье место. Путь по берегу в зарослях осота, пустырника, росянки и ещё тысячи трав не представлял трудностей, потому что археологи уже успели протоптать удобную стёжку. Другое дело, что покосить траву не мешало бы, да некому и незачем. Стада диких степных джейранов не показывались сюда, скорее всего, потому, что пойменная река была много севернее вольных Казахстанских степей, а таёжные Уральские изюбри, лоси и прочие травоядные игнорировали эти места из-за того, что слишком уж мало здесь деревьев. Даже чтобы поточить развесистые рога – нужного ствола сразу-то и не найти, а это вовсе не жизнь в перелесках и разнотравье.
Мужчины добрались до рыбного места и принялись проверять поставленные с вечера мережи, вентеря и закидушки. Рыбы набралось довольно много. Попалась вместе со всеми пара хороших тайменей.
– Александр, – окликнул спутника Быструшкин. – Вытряхивай из мерёжек мелочь обратно в реку, ей ещё жить да жить. А вот этих и этих, – указал он на более солидную рыбу, – возьмём добычей. От того, что посылает Всевышний, отказываться никогда нельзя, иначе никаких посылов больше не будет. Я правильно мыслю?
– Более чем, – кивнул Знатнов.
Нагрузив прорезиненные рюкзаки рыбой, мужчины отправились назад.
– Надо же, – размышлял вслух Знатнов, – речушка, вроде бы, никудышная, а в ней таймени водятся!
– У нас на Урале, Александр Викторович, и не такое встречается. Благо от этих краёв люди во все века шарахались, как от мест гиблых и жухлых. Потому-то Аркаим и дожил до наших дней незатронутым. А в девяностом, шутка ли, за малым не потопили Аркаим! Кому-то было надо – нет столицы, значит, и государства Десяти Городов никогда не бывало. Выдумки всё! А нет Божия пристанища на земле, значит, нет ни Бога, ни дьявола. Значит, надо жить в удовольствие, молиться удовольствию за предоставленное удовольствие. Я понятно выражаюсь?
– Даже очень, – кивнул Александр Викторович.
Впереди показался лагерь. Знатнов с Быструшкиным, дойдя до временного пристанища археологов, принялись хозяйничать на походной кухне. Когда над костром уже готовилась к созреванию двойная уха в большом котелке, мужчины вернулись к интересующему их разговору. Вернее, больше всего заинтересован в этом был Знатнов, потому как не мог понять своего участия в благом деле восстановления самого первого царства на земле, которое и царством-то назвать можно было с большой натяжкой.
– Константин Константинович, – закинул удочку Александр Викторович. – А не расскажете ли вы мне сначала о пирамиде из черепов, о возвышающемся над ней кресте и о разных магических символах у основания?
– Отчего же, – кивнул Быструшкин. – Теперь самое время. Смарагд сейчас молится, и мешать ему не надо. Впрочем, молится и тот старец, которого ты видел в цитадели Аркаима.
– А он кто?
– Ох, и любопытен же ты, Александр Викторович, – лукаво улыбнулся Быструшкин. – Однако, это ничего. Ведь сказано: "…Ищите и обрящете, стучите и отверзется вам". Значит, любопытничать тоже иногда не грех. Старец этот, что в Аркаиме, приходит так же, как Смарагд. Только он совсем не нуждается в нас, а вот мы нуждаемся в его помощи.
Я подозреваю, что он – наш Екклесиаст, то есть Проповедник, во власти которого многие энергии сей планеты. А это несёт с собой и многие возможности. Помнишь могучую фразу из Евангелия: что невозможно человеку – возможно Богу? Так вот. Всевышний наделил старца такими возможностями. Не знаю, насколько они велики, но очень велики.
Старец даже бесед с нами никаких не проводит и не будет, судя по всему.
Наверное, он верен словам Иисуса: "Судите Меня по делам Моим".
– Но тот, кто учится, не размышляя, всегда впадает в заблуждение, – возразил Знатнов. – А тот, кто, обращаясь к старому, способен открывать новое, достоин сам быть учителем. Ведь научить жить, научить совершать правильные поступки – это тоже дела! – добавил Знатнов.
– Ещё какие, – согласился Константин Константинович. – Только слова – одно, а поступки – совсем другое. Ведь Христос никогда не учил апостолов, мол, надо лечить людей так-то и так-то. Он просто показывал. Показывал, какую силу может дать Всевышний по вере твоей.
Христос показал, каких путей следует придерживаться, однако, шестая Заповедь Божья провозглашает: "Не убий". А скольких супостатов и басурман перебил твой ангел хранитель Благоверный князь Александр Невский? Но спас Россию вовсе не битвами, не убийством, даже не мордобитием. Он сорок лет прожил в Орде, освободив тем самым Русь от Батыевых нашествий, за что был посвящён сразу в схимнический постриг за неделю до кончины.
Так что навсегда запомни слова апостола Павла: "Всё мне позволительно, да не всё полезно". Исключительная Благодать даётся немногим, потому что немногие достойны такого дара. Теперь понятно, почему не надо сейчас мешать молению старцев? Что же касается черепов…
– Погоди, – перебил его Александр Викторович. – Исключительная Благодать исключает исключение, так что можно долго на теологические темы словоблудствовать. Расскажи лучше про вашего пресноводного осьминога.
Только не говори, что такого в пруду нет, и не было.
– Какой осьминог? – насторожился Константин Константинович.
– У вас в Аркаиме на полпути к цитадели есть пруд. Так?
– Так.
– Пресноводный?
– Да.
– Значит, никаких морских тварей там водиться не должно! А на нас со старцем по дороге напал настоящий осьминог! Он Смарагда живо утащил бы на обед, если б не я.
– Так вы с Кешей познакомились? – захохотал Быструшкин. – Нам его амурские рыбаки в подарок привезли. А отловили как раз в устье Амура. Он там кету себе на ужин ловил и пресной водой опохмелялся. Познакомились, значит?
– Послушай! – выпучил глаза Знатнов. – Он у вас ручной, что ли?
– Самый добрый, игривый и шутливый осьминог на свете! – подтвердил Константин Константинович. – Мы сначала не знали, что с ним делать, потом кто-то предложил выпустить малыша в наш пруд. Наверное, живя в Амуре, он уже здорово начал привыкать к речной воде, потому что быстро освоился в пресноводии, даже расти начал.
– Расти? Так он ещё молодой?
– Конечно, – терпеливо пояснил астроархеолог. – А дети, какой бы они породы не были, всегда игривые существа.
– Знаете, я, кажется, убил вашего игривого осьминога, – Знатнов исподлобья взглянул в глаза Быструшкину. – Понимаете, ваш Кеша напал на старца, обхватил его ноги двумя щупальцами и пытался утащить под воду. Хорошо я подоспел и угостил его оглоблей, валяющейся на берегу. Подумал, что рогатый рогатку нам приготовил.
– Эх, я дурак! – всплеснул руками Быструшкин. – Надо обязательно было предупредить вас, рассказать хотя бы, что Кеша совсем не дикий, а добрый воспитанный пресноводный осьминог. К тому же, умный до опупения. Так говорите, побили его оглоблей?
– Мне кажется – намного хуже. Я его постарался проткнуть оглоблей.
– Да уж, оглобля – оружие русского мужика, а оружием пролетариев не пользовались?
– Нет, камнями мы в него не кидались. Некогда было. Он и так на поверхности плавал совсем без движения, и огромное количество чёрной крови потерял. Но когда назад возвращались, осьминога на поверхности уже не было.
– Вот это хорошая новость, – поднял вверх указательный палец Быструшкин. – Выпустил чернильную бомбу, а как появилась возможность, сразу слинял.
– Так я его не убил?
– Навряд ли, – успокоил археолог Александра Викторовича. – Кешу обыкновенной оглоблей не проткнёшь. Просто он очень испугался и, как взаправдашний осьминог, выбросил чернильное пятно, чтобы замутить воду перед носом нападающего.
– Это ему удалось.
– Вот и славно, – кивнул Быструшкин. – Если бы вы умудрились его укокошить, то тело так и плавало бы на поверхности. Далее, мои рабочие по утрам закармливают Кешу отборной рыбой, и если бы с ним что случилось, давно прибежали бы. Более того, ему в последнее время очень понравился таймень горячего копчения, поэтому мужики стараются баловать ребёнка рыбкой. Одно здесь плохо. Вам обоим возле пруда придётся ходить с некоторой осторожностью. Кеша злопамятен и не прощает обиды. А память на лица у него преотличнейшая.
– Откуда ж нам было знать, что Кеша у вас дрессированный? – проворчал Знатнов. – Мы и так, возвращаясь, обошли пруд. Думали, больше ходить мимо осминогова жилища не придётся, но тот старец в цитадели просил помочь. Дескать, после Вечерней службы в храм прийти надобно. Мы-то здесь причём? Какую мы, грешные, старцам помощь можем оказать? Я согласен насчёт вас, человека отдающего всего себя на восстановление Аркаима. Но каким образом я в вашу команду загремел? Ведь вызов от вас пришёл прямо на мой домашний адрес. Откуда я стал вам известен, и как вы меня нашли, мне до сих пор непонятно.
– Всё это такие мелочи, Александр, что не стоит им уделять особого внимания, – отмахнулся археолог. – Достаточно будет, если узнаешь, что ты попал в избранные. Кем и по каким принципам делается отбор, спросишь в Небесной канцелярии, когда предстанешь. Моё дело было вызвать избранного сюда, что я и сделал. Более того, по секрету сообщу, что и молодого президента нашего придётся вызывать. Вот только не знаю, когда. Во всяком случае, сейчас он здесь совершенно не нужен. Он даже в царстве своём пока разобраться не может. Тоже мне, пастух необъезженных баранов.
Быструшкин на секунду замолчал, потом коротко взглянул на собеседника:
– Ну, так как? Рассказывать тебе о черепах, или уже хотение пропало? Я не обижусь, ежели что…
– Нет, нет, – спохватился Знатнов. – Я с удовольствием запишусь в ваш Лекторий, если примете.
– Легко. Ну, так вот, – Константин Константинович сделал уместную театральную паузу. – С очень древних времён в Китае черепаху называли Чёрным воином.
Китай находится от нас южнее, как ты знаешь, и там она была всегда символом севера и космологического сотворения мира. Даже Лао-Цзы это отмечал. В Китае, как и в стране Десяти Городов, черепаху ставили в основание погребальных памятников. Назвать кого-нибудь у них в стране черепахой – это просто смертельное оскорбление.
– Так. Значит, пирамида из черепов – погребальный памятник?
– Конечно, – удивился вопросу Быструшкин. – Это же всем известно. В пирамиде присутствуют черепа самых выдающихся людей страны Десяти Городов.
– С тех ещё времён?! Настоящие?! – пытался уточнить Знатнов.
– Настоящие, – подтвердил Константин Константинович. – Только они в помещении цитадели свалены были, а мы по описанию, сложили именно в том месте, где они раньше находились. И крест тот же. Не знаю, право, откуда он взялся здесь за пять тысяч лет до Рождества Христова, но петли времени разыгрывают с нами чудные штуки, я так думаю. А, может быть, и ошибаюсь. На Тибете черепаху называют Алаг Мэлхий. Это значит – хитрая черепаха. И почти в каждой стране её панцирь служил гранью между жизнью и смертью. Кстати, заметил, что панцирь черепахи опутан змеиной шкурой? Это древний космологический символ сотворения мира. Вот так.
– Поразительно! – только и смог выговорить Знатнов. – А остальные животные?
– Сейчас и до других доберёмся. Значит, черепаха у нас находится с северной стороны, а с южной, по-моему, Богал.
– Кто? – не понял Знатнов.
– Иркуйем-Богал – царь медведей.
– Медведь там с восточной стороны, – поправил Александр Викторович.
– Ах, да. Но Иркуйем-Богал – исключительно Сибирский медвежий царь. О, это удивительная история! Разве на Москве ничего про сибирских медведей неизвестно?
– Пока нет, – пожал плечами Знатнов. – Но я готов ликвидировать свою безграмотность.
– Договорились, – кивнул Константин Константинович. – Значит так. Здесь Богала никогда не называли общеизвестным именем, хотя имён было много. Например, Хозяин, Потапыч, Косматый, Дремучий, Грязный, но не Медведь.
– Почему?
– Потому что запросто можно беду накликать. Здесь его всегда боялись, уважали, да и сейчас так же относятся. Иркуйема никогда нельзя определить однозначно. Скажем, злопамятен, но труслив, как заяц; свиреп, как лев; зол, как волк; хитёр, как лиса. Скорее всего, в медведе сочетаются все эти качества: добродушие, обжорство, ярость, богатырская сила, неуклюжесть, лень и всю эту палитру венчает звериная нежность. Каково?
– Фантастика!
– Вот те и фантастика, – улыбнулся Константин Константинович. – Поэтому медведя в Сибири всегда считали оборотнем, и если какая-то женщина объявляла, что родила от медведя – ей верили. Только младенцу всю жизнь приходилось отдуваться за разгульную мамашу и привыкать к одиночеству. Но ни мать, ни ребёнка особо не трогали, боялись. Так. Теперь, вроде бы добрались до юга.
– Там – выточенный из огромного оникса Грифон, – подсказал Александр Викторович.
– Грифон, грифон, – хмыкнул археолог. – Такой своеобразный крылатый сфинкс с туловищем льва и головой орла. Признаться, для меня самого странно, как оказался здесь грифон? Может, действует стандарт мышления? Если грифон или сфинкс, значит, обязательно Египет. Но почему? Ведь в том же Египте и Греции существует предание, что грифоны живут где-то на крайнем севере, в стране гипербореев. А занятие у них только одно: охранять золото богов от одноглазых великанов аримаспов. Больше я, к сожалению, о грифонах ничего не слыхал. Но существуют артефакты, что народ по всему земному шарику расселялся именно отсюда. То есть, наши праотцы жили в Аркаиме. Правда, мало пока известно о действительных переселенцах.
– Но и этого более чем достаточно, – успокоил его Знатнов.
– Правда? Ну, тогда приступим к западу.
– Там из красного камня птица Сирин, – напомнил Александр Викторович.
– А тебя эти символы у подножия пирамиды не на шутку заинтересовали, – снова улыбнулся Быструшкин. – Сирин, говоришь? Сириным эта птица зовётся где-нибудь в Греции или Словении, а здесь, в России, – Макошь. Это чисто сибирское имя, и нигде больше не услышишь. Птица с головой девушки! О, эта птичка многим помогла с ума сойти. В Греции где-то ютятся их сестрёнки – сирены. Слыхал? Надеюсь, помнишь, как Одиссей готов был всё на свете отдать, да и себя тоже, за один лишь поцелуй такой птички? Хорошо, что у гребцов уши заткнуты были.