- Леди Д'Арби?
- Мать вашей хозяйки, миссис Уилтон. Вы можете поговорить с леди Филиппой и сэром Робертом, владельцем Фрейторп Хадден.
- Так он был любовником матери миссис Уилтон?
Дигби кивнул.
- Красавица Амели. Военный трофей сэра Роберта.
- Она понесла от Монтейна и умерла при родах? Был скандал?
- Было много разговоров, но и только. Она умерла. Монтейн исчез. Ну а лорд Д'Арби совершил паломничество в Святую землю.
- А кто такая леди Филиппа?
- Сестра сэра Роберта. Она за ним присматривает.
- И еще вопрос: где находится Фрейторп Хадден?
- К югу отсюда. Порасспросите свою новую хозяйку.
Дигби осушил кружку, поднялся и протянул Оуэну руку.
Но тот вцепился обеими руками в кружку.
- Нечего выставлять напоказ, что мы подружились.
Дигби пожал плечами и ушел.
Оуэн помрачнел еще больше, чем до разговора с приставом. Значит, Монтейн был любовником матери Люси. Оуэну это не понравилось.
12
ПОДОЗРЕНИЯ
Оуэн не мог заснуть: из головы не выходил разговор с Дигби.
Монтейн и Амели, леди Д'Арби. Наверняка был скандал. Николас Уилтон вполне мог пожелать отмстить за позор, который Монтейн навлек на семью Люси. Хотя, конечно, история давнишняя. С другой стороны, из-за приезда Монтейна в Йорк могли вскрыться старые раны.
Оуэн подумал об усохшем старике, прикованном к постели. Николас совсем не походил на человека, который был бы в силах выносить такой план и осуществить его.
А потом Оуэна осенила ужасная мысль. Он попытался отогнать ее, но не смог. Снадобье вполне могла приготовить Люси Уилтон. Ей хватило бы знаний. Она, как и ее муж, сумела бы смешать яд. Дигби сказал, что лекарство в аббатство принес Уилтон, но пристав не мог знать, кто приготовил снадобье.
Возможно, Люси. У нее могли быть причины ненавидеть Монтейна. Во всяком случае, глубокую антипатию к солдатам она не скрывала. Оуэн тогда решил, что все дело в отце, который отослал ее в монастырь, а сам уехал после смерти жены. Но может быть, виноват Монтейн. И хотя пилигрим не назвал своего имени, вероятно, это и не имело значения. Как верно подметил Дигби, Люси могла увидеть его и вспомнить. Нужно будет обязательно выяснить, не побывала ли она в аббатстве, пока там жил Монтейн. При этой мысли боль снова пронзила слепой глаз. Арчер принялся растирать шрам под повязкой.
Да, от этого никуда не деться. Люси Уилтон может оказаться виновной. И то, что она красивая молодая женщина, не должно затуманивать его сознание. Уж кто-кто, а он знал, что женщины бывают такими же безжалостными, как и мужчины. Он ведь потерял глаз не из-за менестреля.
От возникшего подозрения ему стало тошно. Только уродливый греховный мир мог вынудить Люси Уилтон предать свое призвание - исцелять людей - и использовать данное ей Богом умение для убийства.
Странно, но, подозревая Николаса Уилтона, Оуэн не испытывал такой душевной боли, как теперь. Он ненавидел сам себя: все-таки попался на крючок Люси Уилтон, потеряв способность здраво рассуждать на ее счет. Вполне возможно, что эта женщина таким образом захотела отомстить за постыдную смерть матери. С хорошей выучкой в аптекарском деле, ей проще всего было нанести именно такой удар.
Разумеется, все это верно только в том случае, если Дигби не ошибся в своем подозрении, если Монтейна действительно отравили. Но тогда при чем здесь Фицуильям?
Нельзя отвергать и другой возможности. Все-таки Дигби мог ошибиться. Все доказательства похоронены вместе с Монтейном - в могиле безымянного пилигрима. Интересно, как помечают такие могилы? Какие слова обычно произносят монахи аббатства Святой Марии? Что высекают на плитах? Благородный пилигрим, почивший в такой-то день, на тридцать шестой год правления короля Эдуарда Третьего?
Да, разгадка находится в могиле. Оуэн резко перевернулся на левый бок, и плечо тут же заныло. Ругнувшись, он перевернулся обратно на правый.
Сколько неприятностей влекло за собой его расследование - сначала скандал с лордом Марчем, потом вскрытие могилы. А ведь нарушать покой священной земли - святотатство. Неужели Господь поставит это ему в вину? Впрочем, пока беспокоиться рано: скорее всего, ему не дадут возможности что-то выяснить. Аббат Кампиан, вероятно, откажет. Да и Торсби, скорее всего, отвергнет улики, добытые таким способом. Оуэну не нравилось, что приходится вмешиваться в жизнь людей. Это делало его похожим на судебного пристава.
* * *
На следующее утро Оуэн отыскал Дигби возле рынка, где тот прятался в тени, наблюдая за одной парочкой: солдат и девушка стояли в конце ряда и, сблизив головы, о чем-то тихо беседовали.
- Выслеживаете греховодников? - поинтересовался Оуэн у Дигби.
Солдат бросил на них взгляд и прошептал что-то своей девушке. Дигби отошел в тень поглубже и поднес палец к губам. Парочка разошлась - девушка не спеша побрела обратно к прилавку, а солдат окликнул проходившего мимо товарища.
- У меня к вам дело, друг мой, - сказал Оуэн с улыбкой.
Дигби возмущенно посмотрел на него.
- Выходит, теперь мы друзья?
- Вы ясно дали это понять во время разговора в таверне.
- У вас из-за меня неприятности?
- Надеюсь, нет. Но время покажет.
- Что ж, вы уже испортили мне утро. Так чего вы хотите?
* * *
Вульфстан улыбался, глядя на попытки Генри обвязать голову монаха тряпицей. У Микаэло этим утром в очередной раз разболелась голова, и Вульфстан решил воспользоваться случаем и научить Генри тем процедурам, которые лучше всего помогали монаху. Ромашка, настоянная в чашке теплого вина, чтобы отбить горечь, и компресс из мятной воды на голову. Вульфстан подозревал, что Микаэло особенно радуется лишней порции вина и возможности посидеть и помечтать в ожидании, пока подействует лекарство, но этот грех казался ему безобидным. Ведь не каждую неделю юноша является сюда с одной и той же жалобой. Дважды в месяц, да и то не через равные промежутки, так что это вполне допустимо. В общем, грех средней тяжести при самом строгом подходе.
Генри хорошо справился, готовя смесь из ромашки с вином и мятный раствор для компресса. Но пальцы у него были неловки.
- Я вижу, в твоей семье никто не ловил рыбу, - сказал Вульфстан.
- Мне ни разу в жизни не довелось выйти в море, брат Вульфстан. Я даже не умею завязывать узел. Я что, очень глуп?
- Не думаю, что умение завязывать узлы прибавляет ума, Генри. Ты научишься. - Вульфстан еще раз показал помощнику, как это делается. Генри снова попытался завязать компресс. - Лучше. Гораздо лучше, хвала Господу. - Лекарь развязал расхлябанный, неаккуратный узел и отдал тряпицу послушнику. - Намочи еще раз и попробуй снова завязать.
Брат Микаэло проявил чудеса терпения во время всей процедуры, он тихонько потягивал винцо, что-то напевая себе под нос. Вино явно шло ему на пользу. "В этом все и дело", - подумал Вульфстан, Микаэло любит выпить. Лекарь воздал хвалу Господу, что этого монаха не назначили к нему в помощники.
Следующая попытка Генри справиться с узлом была прервана неожиданным появлением брата Себастьяна, который, задыхаясь, проговорил:
- Судебный пристав Дигби хочет видеть вас, брат Вульфстан.
Услышав имя пристава, лекарь почувствовал жгучую боль в животе.
- Аббат велел проводить его прямо сюда. Здесь безопасно? - Для Себастьяна, здоровяка, лазарет ассоциировался с кровопусканием и смертью.
- Совершенно безопасно, - заверил его Вульфстан, жалея, что не может ответить иначе и не допустить сюда пристава. Пресвятая Дева, лишь бы только Дигби на этот раз не принес дурную весть. - Впустите его.
Вульфстан рассмотрел работу Генри.
- Ну вот, этот компресс будет хорошо держаться.
- Если привязать лодку таким узлом, то первая же волна снесет ее по течению.
Лекарь узнал голос Дигби.
- Это не грозит голове брата Микаэло, она крепко сидит на плечах. - Вульфстан разозлился, что пристав подмешал дегтю к его похвале.
Брат Микаэло потянул носом и открыл глаза.
- Почему так запахло речной тиной? Неужели компресс?
Вульфстан потащил Дигби в сторону, а Генри принялся уверять брата Микаэло, что обмакнул тряпицу в колодезную воду. Судебный пристав последовал за Вульфстаном к небольшому очагу в другом конце комнаты.
- Простите, что прервал вас.
Вульфстан прикрыл веки, готовясь услышать дурные вести.
- Какие новости, пристав?
- Никаких. Один только вопрос, если позволите. Это нужно для епархиальных записей.
- Тогда было бы правильней задать его нашему аббату.
- Простите, но я подумал, что следует обратиться именно к вам. Видите ли, это насчет пилигрима, умершего в вашем лазарете, в этой самой комнате, тем вечером, когда в первый раз пошел снег.
"Deus juva me". У старика чуть не подкосились ноги.
- Я забыл все правила приличий. Присядьте у огня и отдохните. - Монах тоже сел и обхватил колени сквозь грубую ткань рясы, чтобы они не стучали друг о друга. - Пилигрим. Да. Так какой у вас вопрос?
- Вы похоронили его на кладбище аббатства?
Вульфстан задумался над вопросом. Вернее, над тем, что за ним скрывалось. С какой стати архидиакону интересоваться, где похоронен какой-то безымянный пилигрим? Хочет удостовериться, что похороны состоялись? Вульфстан знал об оживленной торговле телами, которые выдавались за мощи, но у архидиакона не было причин подозревать монахов аббатства Святой Марии в бесчестной торговле фальшивыми мощами. Нет. Скорее всего, кого-то заинтересовала причина смерти пилигрима. Наверное, после того как тело выкопают здесь, в Йорке, его исследует мастер Сориан. Вульфстан был наслышан о таких вещах - о выкапывании мертвых. Но не может быть, чтобы архиепископ дал согласие осквернить подобным образом священную землю. Милосердная Мадонна! Вульфстан не был уверен, можно ли что-то определить спустя три месяца. Но если яд не разлагается… То обвинят во всем его. Господи. И тогда у него не будет выхода, как только указать на Николаса Уилтона. И Люси лишится куска хлеба. А он лишится своего лазарета, ибо - как мудро заметила Люси - разве сможет аббат Кампиан доверять ему после такой ошибки? Его объявят слишком старым, чтобы и дальше выполнять обязанности лекаря.
- Брат Вульфстан. - Дигби, нахмурившись, наклонился вперед. - От вас требуется простой ответ - "да" или "нет".
И то правда. К тому же он не мог придумать ни одной причины, чтобы не ответить.
- Простите, пристав, все мои мысли этим утром о брате Микаэло. Да. Мы похоронили благородного рыцаря в земле аббатства, как он и просил.
- Так. Значит, он завещал аббатству какую-то сумму?
Вульфстан кивнул.
- Аббат сможет назвать вам точную цифру.
- А какое имя высекли на камне?
Вопрос изумил Вульфстана.
- Никакого, просто "пилигрим", согласно воле покойного.
- А как же тогда наследство? У кого его можно получить?
- Деньги он привез с собой. Военный трофей, как он объяснил. Право, пристав, это вопросы не для лекаря.
Дигби поднялся.
- Вы очень мне помогли.
Вульфстан проводил его до дверей и передал Себастьяну, который поджидал, чтобы вывести гостя за ворота.
В последнюю секунду пристав придержал дверь, когда она была готова за ним закрыться.
- Но ведь он наверняка назвал вам свое имя. Или что-то в его вещах подсказало, кто он такой?
Вульфстан покачал головой.
- Насчет этого я сам готов поручиться. Он ни разу не называл своего имени и при нем не было ничего, что могло бы его открыть.
- А к нему кто-нибудь наведывался, пока он здесь жил?
- Никто.
- Ни один горожанин?
- Вообще никто.
Пристав пожал плечами и ушел.
Вульфстан вернулся к своим делам, но в мыслях его царило смятение. Должно быть, пристава прислал архидиакон. Но зачем? Что он пытался выяснить? Возможно, собор забирал себе часть из отписанных аббатству денег. Эти вопросы лекаря не касались. И все же он просветил пристава на сей счет. Но не мог же Дигби явиться в лазарет специально, чтобы раздобыть эти сведения. Если только аббат не скрыл получение денег, чтобы сохранить всю сумму здесь, где всегда больше трат, чем прибыли. Садовая стена нуждалась в ремонте, риза чудной работы разрушена и восстановлению не подлежит, несколько столов в трапезной испорчены сухой гнилью. Но разве аббат стал бы лгать? Вульфстан очень в этом сомневался: аббат, как ему казалось, до сих пор никогда не прибегал ко лжи. Старый монах искренне надеялся, что не ошибается насчет своего начальства: Кампиан всегда служил для него образцом.
Пристава интересовало, был ли похоронен пилигрим в аббатстве и как его звали. Вульфстан призадумался. Имя пилигрима. Нашелся тот, кто его разыскивает? Вполне возможно. Но если путник отправляется в дорогу под чужим именем, то настоящее ни за что не станет раскрывать. И Дигби не расспрашивал, как выглядел пилигрим. В любом случае, паломник казался лекарю честным человеком.
- Брат Вульфстан, вы порезались. - Генри забрал нож у Вульфстана и промокнул кровь, капавшую из пореза на руке.
Несколько секунд Вульфстан невидящими глазами смотрел на рану.
- Надо же.
Он мелко рубил петрушку, готовя утренний укрепляющий напиток. Резанул прямо по руке и не заметил, как не замечал другую боль и недомогание, ставшие привычными. Перекрестившись, монах произнес слова благодарственной молитвы. Могло быть гораздо хуже.
- Задумался - вот видишь, как это опасно при работе с острыми инструментами. - Он говорил так, словно ничего особенного не случилось, чтобы Генри не разволновался.
- Позвольте мне промыть рану, - предложил послушник.
Вульфстан принял его помощь, а потом отправился к аббату за разрешением выйти в город.
- Это имеет отношение к визиту пристава? - поинтересовался аббат Кампиан.
Вульфстан мог скрыть какие-то факты, но не мог солгать.
- Да. Я хочу знать, почему архидиакон Ансельм прислал его ко мне. Пристав ведь спрашивал меня?
Аббат кивнул.
- Меня тоже это удивило. Что он хотел?
Вульфстан рассказал.
- Весьма прискорбно, - вздохнул аббат. - Если бы он спросил меня, я назвал бы ему имя пилигрима. Монтейн. Сэр Джеффри Монтейн. Подозреваю, архидиакон хочет вычеркнуть его из своего списка грешников, виновных в прелюбодеянии, теперь, когда и с той, и с другой стороны никого не осталось в живых.
Вульфстан недоуменно посмотрел на него.
- Не понимаю.
- Просто сообщите архидиакону имя и покончите с этим делом.
Лекарь повернулся к двери.
- Надеюсь, вы не собираетесь идти в сандалиях, брат Вульфстан.
Монах опустил взгляд вниз и увидел, что, надев накидку, позабыл о башмаках.
- Нет, конечно. Просто я очень торопился.
Аббат Кампиан опустил руку ему на плечо и заглянул в глаза.
- Вы себя хорошо чувствуете, мой друг? Справитесь с поручением?
- Все хорошо, я справлюсь. Просто я очень торопился, - повторил Вульфстан и поспешил в свою келью. Возможно, Господь подал ему знак, что он действительно слишком стар, чтобы доверять ему жизни монахов аббатства Святой Марии.
Но память у него по-прежнему хорошая. Сэр Джеффри Монтейн. Он запомнит.
Теплое солнышко уже превратило выпавший снег в кашицу, а ведь до полудня было еще далеко. Ледяная сырость тут же проникла в старые башмаки Вульфстана, ноги совершенно окоченели еще до того, как он попал в приемную архидиакона, где пришлось ожидать довольно долго.
- Брат Вульфстан. - Архидиакон улыбнулся, когда лекаря провели в его апартаменты. - Чем могу помочь?
Как же начать? Вульфстан пожалел, что не подготовил речь заранее. Вместо этого он всю дорогу сетовал на промокшие ноги и повторял имя пилигрима, чтобы не забыть.
- Я… - Когда сомневаешься, не отклоняйся далеко от правды. - Это насчет сегодняшнего визита пристава. Я… В общем, вы можете себе представить, в каком смятении пребывает душа после визита судебного пристава. Да еще с такими вопросами. Очень странные вопросы. Я не понял, да и аббат тоже, с какой целью они были заданы именно мне. - Ну вот. Он все и выложил.
Архидиакон Ансельм взял в руки лист пергамента, потом отложил его, передвинул чернильницу чуть дальше влево, дотронулся до лба и затем наконец произнес:
- Впервые слышу о визите моего пристава к вам, брат Вульфстан. Но, вероятно, я просто не связывал вас с какими-либо его расследованиями. Если вы бы мне сказали, о чем он вас расспрашивал…
- О пилигриме, который умер в аббатстве незадолго до Рождества. Его интересовало, был ли этот пилигрим похоронен в стенах аббатства и как его звали.
Ансельм подался вперед с гораздо большим интересом, чем в начале разговора. Вульфстан не знал, радоваться этому или огорчаться.
- И что же вы ответили?
- А он вам еще не рассказывал?
- Пока нет. Как я уже говорил, я не знал о его посещении.
- Ах да.
- Так что же вы ответили, брат Вульфстан?
- Пилигрим был похоронен в аббатстве во исполнение предсмертной воли. Но имя пилигрима я не смог ему назвать.
- А он объяснил, почему его это интересует?
Вульфстан покачал головой. Он отметил про себя, что у архидиакона такая же привычка, как у брата Микаэло, - в задумчивости раздувать ноздри. По-лошадиному. Странная привычка.
- Значит, вы не посылали его ко мне с расспросами?
- Уверяю вас, брат Вульфстан, не посылал и прошу прощения за неудобство, доставленное вам его визитом.
- Странно.
Теперь Вульфстан терзался сомнением, следует ли ему назвать имя пилигрима. В конце концов, архидиакон сказал, что не посылал Дигби, значит, это имя понадобилось приставу, а не самому Ансельму. В сердце Вульфстана что-то кольнуло. Захотелось защитить умершего друга. Джеффри. Друг пожелал остаться безымянным, но аббат Кампиан велел раскрыть архидиакону его имя.
Ансельм поднялся, вслед за ним и Вульфстан.
- Вы сказали, что не смогли назвать ему имя пилигрима, - произнес архидиакон, провожая Вульфстана к двери. - Вы имели в виду, что не знали его?
О Господи. Неужели он посмеет ослушаться?
- Да, архидиакон, я не знал имя пилигрима.
И это была правда. В то время он действительно его не знал.
- Безымянная могила.
Вульфстан кивнул, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди.
Оказавшись на улице, он ощутил слабость и головокружение. Его сковал холод, болели все суставы. Он подумал об уютном кресле возле очага в доме Люси Уилтон. Отсюда до аптеки было ближе, чем до аббатства. И он действительно продрог. Лекарь решил зайти к Люси, узнать о здоровье Николаса.
Он упустил из виду, что за прилавком может оказаться новый ученик.
- Я… Я пришел повидать миссис Уилтон. Хочу справиться о здоровье Николаса. Проходил тут мимо и…