- Разумеется, нет, - раздраженно ответил астролог. - Я просто рассказываю вам о затмениях, которые происходят в течение этого года. Вот эти два последних символа наверняка относятся к этому последнему, величайшему затмению, о котором я только что говорил. Видите, затемненный знак предвещает затмение, последний символ в этом уравнении представляет собой знак Либры, небесного равновесия, в просторечии называемый Весами.
Процесс расшифровки может затянуться, подумала Элпью, но по крайней мере этот человек, похоже, считает, что в формуле есть какой-то смысл. Она наклонилась вперед, пытаясь понять.
- Увы, увы, - приговаривал старый гриб. - Боюсь, ужасные последствия этого затмения будут роковыми для бедной Англии, ибо если всего один взгляд на него ввергает человека в пучину несчастья, я молю, чтобы Провидение защитило от его злого влияния целое королевство.
Элпью стало как-то не по себе. Возможно, этот человек знает, о чем говорит; а он, судя по всему, объявляет о неминуемом конце света. Затем, с некоторым трудом напустив на себя безразличный вид, он вернулся к бумаге Элпью.
- Первый знак, который мы здесь видим, представляет Нигредо, нечто вроде состояния полного мрака и упадка, требующего изменений. Далее идет Меркурий, планета, чей знак предполагает получение и передачу энергий - как умственных, так и нервных. Близко, очень близко, чтобы можно было не волноваться, идет красавица Венера, планета любви, единения и чувств. - Он повернул листок, чтобы Элпью было лучше видно. - Четвертый символ означает соединение, а именно: две планеты находятся на расстоянии нескольких градусов друг от друга. Это мощный аспект, усиливающий участвующие в нем планеты. Далее следует Кор Леонис, о котором я говорил. Это звезда в сердце знака Льва, то есть Сердце Льва - вы успеваете?
Элпью кивнула, жуя губу. Она успевала - более или менее. Подавшись вперед, она присмотрелась.
- А может перевернутая Венера означать сурьму? - Она указала на знакомый символ. - Я уже сталкивалась с этим раньше.
- Ни в коем случае, - наморщил нос астролог. - Это Земля, в данном случае сидящая верхом на Солнце. Мысль неясна. - Он ткнул пальцем в ряд символов. - В первых скобках мы видим Марс и Венеру, слившихся вместе, и черточку, отделяющую их от Солнца - меньшего по размеру, чем второе, но, может быть, это всего лишь описка, эти гусиные перья не всегда так хороши, как хотелось бы. Во вторых скобках мы видим Солнце и то ли кинжал, то ли крест. Я бы предположил, что это латинский крест - crux ordinara, crux immissa или crux capitata. Латинское слово "crux" происходит, разумеется, от cruciare, то есть "пытать". Крест такой формы иногда называют Божьим знаком. Вы понимаете?
Элпью улыбнулась, надеясь, что ее улыбка сойдет за умную. Она пыталась запомнить все, что говорилось, и жалела, что не делает записей. Астролог продолжил расшифровку, тыча пальцем в каждый из символов по мере их интерпретации.
- За означенным крестом следует алхимический знак, который мне неизвестен, затем традиционная аббревиатура печатников, означающая "около". - Он подвинул листок к Элпью. - Последний я вам уже называл. Затмение Весов.
Взяв листок, Элпью уставилась на значки.
- И что же все это значит?
Астролог откинулся в кресле, глубоко вздохнул, сложил кончики пальцев и воздел брови.
- Сказать вам по правде, юная леди…
Элпью в предвкушении подалась вперед.
Мужчина снова попыхтел, затем тоже подался вперед и уставился Элпью прямо в глаза. - … понятия не имею.
Сельский ужин миссис Рой был накрыт в стильной столовой с мраморными полами. На стенах висели картины, а по верху стенных панелей шли голландские изразцы. В углу комнаты, примыкая к красивому дубовому буфету, располагался фонтанчик, в котором девушка-служанка мыла бокалы.
- Для загородного дома у вас тут все очень хорошо обустроено, - заметила графиня. - Я ожидала, что в таком глухом месте водоснабжение будет исключительно примитивным. Но это небольшое изобретение, несомненно, одно из последних достижений.
- Да, - согласилась Пигаль. - В эттом небольшом доме удобства не хуже, чем во двогце.
Миссис Рой просияла.
- Мой муж очень внимателен к моим нуждам.
Девушка-служанка внесла дымящуюся рыбу - умерщвленную, очищенную от костей, приготовленную и выложенную на большое серебряное блюдо. Мустафа семенил следом с миской картофеля и капусты.
- М-м-м, - в предвкушении потянула носом Пигаль, пока яства ставились перед ними. - Пахнет божественно.
- Очаровательный коттедж, - сказала графиня, наваливая себе на тарелку еды. - Вы давно здесь живете?
Миссис Рой улыбнулась.
- Четыре месяца. Мы молодожены. - Она погладила себя по животу. - Надеюсь, что деревенский воздух поможет мне произвести наследника для мистера Роя.
Пигаль рассматривала обратную сторону тонкого серовато-голубоватого фарфора, расписанного утками и скалами.
- Бог ты мой, да этто же китайский фагфог.
- Подарок от моего мужа. В честь праздника.
- Праздника?
- Грядущего события. - Она положила руку на живот.
- Значит, мистер Рой с толком использовал свои выходные, - сказала графиня, отправляя в рот огромный кусок рыбы. - Это восхитительно. А что останется, смешайте с рисом и карри, и на завтрак у вас будет отличное индийское блюдо - кеджери.
Служанка, лицо которой вдруг сделалось не просто бледным, а даже каким-то сероватым, зажала рот рукой и выбежала из комнаты.
Пигаль посмотрела ей вслед.
- Ваша девушка не больна? - Герцогиня сощурилась. - Возможно, в дегевне бегеменность загазна.
Миссия Рой со стуком положила нож и вилку.
- Довольно! Хватит! С меня довольно ваших инсинуаций. Я пригласила вас в свой дом, а в ответ не получила ничего, кроме грубостей. - Она резко встала из-за стола, зашуршав юбками. - Две бывшие, отставные любовницы давно умершего и благополучно забытого короля. Уверена, что ваш кучер уже починил колесо, которое он, без сомнения, просто снял, чтобы у вас был предлог проникнуть сюда и всюду сунуть свой нос. Уходите! Возвращайтесь в свои дымные норы и оставьте меня в мире и покое, которых я ищу.
Пигаль фыркнула. Графиня пыталась как можно больше отправить себе в рот с тарелки, прежде чем их выгонят.
Миссис Рой набросилась на них со всей страстью миссис Барри, играющей в трагедии.
- И не думайте, что я не слышала, как вы пытались сманить у меня Мустафу сказками про королей и принцев, обезьянами и попугаями, кошками на поводках и деньгами. Но вы его не получите. Он мой. Его подарил мне муж.
Она швырнула салфетку на стол с такой силой, что та столкнула с тарелки клацнувшую вилку. Качнулся задетый ею бокал с вином, и на льняной скатерти начало расплываться пятно.
- Убирайтесь. Обе. Пошли! ПРОЧЬ!
Пигаль уже стояла у двери. Графиня не отставала от нее ни на шаг.
- Прочь, прочь, прочь! Старые слабоумные шлюхи! - диким хриплым голосом верещала миссис Рой. - И чтоб я вас здесь больше не видела!
Некоторое время Элпью просидела в таверне, пытаясь разгадать уравнение Бо, применив те знания, которые ей удалось приобрести за это утро.
Днем, во время представления, она пошла в театр - узнать, нет ли каких новостей у Молли.
Улицы снова были заполнены влюбленными в синьора Фидели поклонницами. В коридоре Элпью протиснулась сквозь очередную толпу женщин и добралась до артистического фойе.
Молли пришивала кусок кружев, отпоровшийся от шейной косынки.
- Элпью, - воскликнула она, бросая нитку с иголкой, - у меня есть новости о твоем бандите!
Элпью присела на табуретку.
- Если мы с тобой говорим об одном человеке, то он служил здесь актером. Временно. Проработал всего несколько недель, получил пару крошечных ролей, застращал всех и каждого и исчез.
- Как ты это узнала?
- Другая продавщица апельсинов, которая работает тут у нас уже несколько лет, заметила, как он остановился, чтобы передать записку той новенькой, с которой вы разговаривали. Она сразу же его признала и заговорила с ним, спросила, как у него дела и все такое. Но он пошел дальше, сделав вид, будто с нею не знаком.
- Ну, и какой он был?
- Понимаешь… Он был актер. Что еще я могу сказать? Когда ты работаешь в обслуге, с тобой не разговаривают как с человеком, поэтому, когда он здесь служил, я с ним дела почти не имела, разве что пришивала ему пуговицы на брюках, которые что-то уж очень часто отлетали.
- Да что ты! Почему?
- Потому что у него… - Молли кашлянула, маскируя ухмылку. - В этом месте у него сидел бес.
Элпью подняла брови.
- Как и во всех других.
- И то правда. Бык, а не человек.
- Кто еще может знать о нем что-нибудь? Например, актрисы?
- Поспрашивай в меблирашке в Роуз-корте. Он снимал там комнату.
- Как и все они…
- Верно. - Молли закрепила и обрезала нитку, отложила косынку. - Некоторые из них обречены сейчас сидеть там и жаловаться, что здесь у них роли маловаты, а там их роли отданы другим и что у нынешних зрителей нет вкуса, раз они предпочитают им синьора Фидели…
Они какое-то время послушали доносившееся со сцены пение:
…И род свой продолжим, друг друга любя,
Чтоб в отпрысках наших продолжить себя.
- Довольно забавно, правда? - Молли взяла украшенный перьями головной убор и оценила размер ущерба. - Этот мужчина, у которого вообще нет никакого оснащения, вопит как резаный, зарабатывает этим целое состояние, и толпы женщин вешаются ему на шею, тогда как здоровый мужик не в состоянии привлечь внимания даже одной женщины или удержать крохотную роль…
- Джек Фрай! Тупой неотесанный грубиян. Подлец, каких свет не видывал.
- Забавно, я знаю, что кое-кто так его и прозвал - Подлец. - Элпью сидела в одной из комнат, сдаваемых актерам в Роуз-корте. Комнатка была настолько тесной, что добраться до кровати стоило большого труда, но достаточно уютной. Сверху неслись визг и вопли двух женщин, ссорящихся между собой. Элпью посмотрела на потолок. - Такое впечатление, что они там убивают друг друга…
Актер снова бросился на кровать и хохотнул.
- Репетируют, дорогая. Проходят некоторые избитые сцены. От количества повторов к концу каждой тирады они уже выдыхаются; готов поспорить, что разыгрывают сцену с кинжалом из "Королев-соперниц".
- О, - отозвалась Элпью, ничего не поняв из этого объяснения.
- Это, можно сказать, любительницы. Хороший актер должен мастерски уметь изображать все страсти: любовь, радость, скорбь, гнев, нежность и зависть. У них же получается только гнев. - Актер фыркнул. - Да и то, честно говоря, гнев у них похож на истерику.
Элпью попыталась вернуть разговор к Джеку Фраю, Подлецу.
- А, этот! - Актер вздохнул и смахнул с жилета пушинку. - Он всех нас довел. Все время стонал, считая, что он лучше всех остальных…
Элпью воздержалась от слов: "А кто из актеров не считает?", вместо этого вежливо кивнув.
- Он думал, что должен получить роли Беттертона. Говорил, что этот человек - отживший свой век старый дурак. Выживший из ума. Томас Беттертон! Величайший актер нашего времени! Только представить! Сказал, что нынешнему зрителю нужны настоящие мужчины.
Элпью рассмеялась.
- Вот уж нет, если успех синьора Фидели о чем-то говорит.
- Глупый итальяшка. - Скривившись, актер похлопал себя по штанам. - Я на многое способен ради искусства, но не до такой же степени. В этом нет необходимости. В дни моей молодости была одна пьеса…
- Но вы же ничуть не похожи на Джека Фрая, - поспешно вставила Элпью на тот случай, если актер собирался рассказать еще один нудный анекдот из театральной жизни. До чего же люди театра болтливы! Просто счастье, если удастся раздобыть хоть какие-то сведения к полуночи.
- Ах да. Джек Фрай! Полная посредственность. Хорошо, что этот неприятный тип ушел из труппы, поссорившись с триумвиратом - если можно так именовать двух женщин и одного мужчину.
- Почему нет? - спросила Элпью, которой было все равно, как и что он называет, коль скоро это не связано с рассказом о Подлеце.
Актер сел прямо.
- Смысл слова "триумвират" совершенно не подходит в данном случае. Оно означает союз трех мужчин, тогда как нашей труппой руководят трагическая актриса Элизабет Барри - женщина, профессиональная девственница Энн Брейс-гирдл - еще одна женщина - и величайший актер нашей эпохи Томас Беттертон. Две женщины и один мужчина. Эти трое заправляют в театре всем - выбирают пьесы, репертуар, актеров, заграбастывают себе лучшие костюмы. Я беспокоюсь, что, когда придет мое время продвинуться вперед…
- Значит, Джек Фрай им не понравился? - Элпью ухватилась за возможность напомнить актеру, зачем она здесь находится.
- Джек Фрай! Тоже мне - умник! Хотел больше денег, роли побольше, чтобы его брали в поездки за город. Да всего не перечислить. Не переставал разглагольствовать, что его должны взять в труппу на жалование, а не держать на подменах. - Актер так возбудился, что принялся обмахивать себя листком бумаги, который схватил со столика. - У меня с ним произошла пугающая стычка. Я играл маленькую, но существенную роль Османа в "Королевских проделках". Жуткая пьеса! Написанная какой-то девчонкой…
Элпью кашлянула, надеясь, что это поможет.
- Ах да. Ну так вот, вашему Джеку Фраю досталась роль Ахмата, евнуха. Позволю заметить, что Ахмат - великолепная роль, великолепная. Я бы в ней смотрелся блестяще. Но этот Джек Фрай все время приставал ко мне, чтобы мы поменялись ролями для "большего правдоподобия"! - В ужасе вскинув брови, актер доверительно наклонился к Элпью. - Вы понимаете подоплеку, моя дорогая? - Он поджал губы. - Он пытался сказать мне, что он более мужчина, чем я! Только подумать! Он так разозлил меня, что я чуть не размозжил ему голову своей бутафорской трубой.
- А эти поездки за город, в которые не брали Джека Фрая? Что они из себя представляют?
- Труппа едет туда, где на лето размещается двор, или на праздники - в Оксфорд, Виндзор, Хэмптон-Корт, чтобы играть для королевской фамилии и придворных. Я играл в…
- А почему Джеку Фраю это было так важно?
- А, для него! Он был о себе высокого мнения как на сцене, так и в повседневной жизни. Думал, что внешность позволит ему покорить богатую или знатную даму, которая, став ему женой, обеспечит его до конца дней. Когда большая тройка решила, что для подобных выездов он не подходит, он перевернул стол, расколотил стул и заявил им, что могут засунуть свой театр себе в задницу.
Слушая всю эту театральную болтовню, Элпью ясно рисовала себе человека, которого Бо называл Подлецом.
- А та вспышка гнева? Фрай потом раскаялся?
- Вот уж ничуть не бывало. - Актер убрал со щеки выбившуюся из парика прядь. - Нет, он лишь улыбнулся этой своей гаденькой улыбкой, собрал вещи и сказал нам, чтобы мы "продолжали пыжиться и дальше", а что, мол, у него есть другое предложение.
- И какое же?
- Поначалу мы все думали, что он, должно быть, присоединился к этим обывателям из "Друри-Лейн" - третьеразрядная компания, да и то с натяжкой, там одни акробаты, дрессированные собачки и толстухи, расхаживающие по слабо натянутому канату, но оказалось - нет. - Подавшись вперед, актер понизил голос: - Одна из костюмерш, у которой, как мне говорили, была интрижка с этим отвратительным человеком, как-то вечером столкнулась с ним на площади в Ковент-Гардене, и он был очень доволен собой. Сказал, что зарабатывает кучу денег, охраняя какую-то даму.
- Да? - Наконец мы подходим к делу, подумала Элпью. - А кто же была та дама? Он назвал ее?
- Какая-то элегантная особа, живущая в деревне, как он сказал. - На лице актера появилось более глумливое, чем раньше, выражение. - Хотя я бы не поверил ни одному слову этого человека.
- А женщина? - Элпью была озабочена тем, чтобы не отклониться от темы. - Чего она от него хотела?
- Чтоб он прислуживал, руководил слугами? - пожал плечами актер. - Кто знает? Послушать его похвальбу, так можно было подумать, будто он ее платный любовник.
- А такого не может быть?
- Откуда я знаю, милочка? Вряд ли он стал бы обсуждать свою интимную жизнь с бывшей любовницей, а?
- А эта дама, которая платила Джеку Фраю… он сказал той девушке, где она живет?
- Сказал. Подходящее местечко для якобы актера… - Лизнув палец, он пригладил бровь.
- Да? - Элпью с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на этого человека и в буквальном смысле слова не вытрясти из него нужные сведения. - И где же это?
- В Актоне! В Актоне! - Актер широко улыбнулся. - Вы поняли? Актон. Он по-прежнему может говорить, что акто-орствует.
Элпью подыграла, тоже рассмеявшись.
- А он был хорошим актером?
- Это он так думал. Больше никто его мнения не разделял. Хотя он обладал неким je ne sais quoi.
- Прошу прощения?
- У него была сценическая внешность, но какого-то зловещего типа, - проворчал актер. - Он был бы восхитителен в этих вульгарных, грубых произведениях господина Шекспира - многословного деревенщины прошлого века, но в утонченных и элегантных пьесах, которыми отличается эта страна сейчас, проку от него не было. Да. Я вижу его в роли драчливого солдата в "Генрихе Пятом", чудовища, подобного Калибану, или даже вспыльчивого дворянина, скажем, Готспера в "Генрихе Четвертом". Но играть благородных повес и щеголей, выходящих из-под пера современных знаменитых авторов, Джек Фрай не мог. Нет, не мог.
Собеседники некоторое время посидели в молчании.
Часы пробили полчаса. Вскочив, актер схватил темно-коричневый плащ.
- Уже столько времени? Я опоздал. - Отработанным движением он набросил плащ на плечи. - Но лучше всего я представляю Джека Фрая в этой отвратительной пьеске "История короля Ричарда Третьего".
Элпью поднялась и живо обогнула кровать. Очень скоро Пигаль будет ждать ее дома. Придется всю дорогу бежать.
- В роли короля?
- Нет-нет. - Актер открыл для Элпью дверь. - В роли убийцы принцев, заключенных в Тауэр.
Глава десятая
Измельчение
Разделение вещества на мельчайшие частицы.
Всю дорогу до Гайд-парк-корнер графиня и герцогиня напряженно молчали.
- Как твой муж, хогошо себя чувствует?
- Питер, почему ты не называешь его Питером? Тебе же известно его имя, - отрывисто бросила графиня.
Снова воцарилось молчание. Когда карета повернула на Джермен-стрит, Пигаль снова попыталась помириться.
- Глупо было пытаться сманить эттого мальчика. Ты пгава. - Она повернулась к подруге. - Эшби, догогая, пгости меня. Пгиводи сегодня Питега ко мне на ужин. Нас будет как газ четвего - сыггаем в кагты.
Графиня слегка надула губы.
- Кто будет готовить и играть четвертым, Олимпия? Разве ты забыла, что Азиз тебя покинул? Как и все твои слуги.
Пигаль ущипнула подругу за локоть.
- Но тепегь у меня есть Элпью.