Что касается дам, то их восхищенный взгляд невольно задерживался на нем еще и по причине его довольно приятной внешности - открытое лицо, черные глаза в бархатной опушке длинных ресниц, темно-русые волосы крупной волной. Даже крупный нос на манер "а ля Депардье" не портил общее приятное впечатление от его наружности.
Зайдя в подъезд, Николай забрал из почтового ящика пару газет - "Советский спорт" и "Известия". Поднявшись на лифте домой и порадовавшись царившей в квартире прохладе, он, раздевшись, тем не менее, принял холодный душ и облачился в черный китайский шелковый халат, расшитый золотыми дракончиками. После ванны, пройдя на кухню, Николай был несколько удивлен, не обнаружив там готового ужина. Его жена Ксения никогда не готовила завтрак - Николай привык это делать сам, обычно ограничиваясь парой бутербродов и чашкой кофе, обед она делала лишь в выходные - оба они днем питались в столовых и кафе, но приготовить вкусный ужин - это было для нее святое. Значит, Ксения не просто вышла куда-то, а еще вообще не приходила домой.
Николай открыл холодильник и посмотрел на его содержимое - из того, что можно было бы сразу употребить в пищу. Там было полно всякой еды, но по вечерам Николай привык к горячему и решил пока ничего не есть и дождаться жены. Из дверцы он взял одну лишь нераспечатанную бутылку "Пепси-колы". Отпив несколько глотков колючего напитка, Николай, не выпуская из рук стакан, прошел в гостиную и устроился на диван, где лежали брошенные им тут газеты. Просматривая их, Николай продолжал попивать из бутылки пенную, холодную, дерущую горло, жидкость небольшими глотками, дабы ненароком не застудить горло. В это время зазвонил телефон. Николай встал и, пройдя к аппарату, поднял трубку.
- Здравствуй, Коля, - узнал он голос своей кузины Натальи. - У вас все в порядке? - в ее голосе угадывались нотки тревоги.
- Да все путем. А почему ты спрашиваешь? - насторожился он.
- Да тут такое дело… У нас сегодня милиция была, спрашивала про папин "Вальтер", ну, тот - трофейный, немецкого генерала, который папа тебе завещал. Он все еще у тебя?
- Конечно, где ж ему больше быть? Это ж для меня не просто раритетное оружие, это память о твоем отце - дяде Сереже. А что они так волнуются?
- Не знаю, они мне ничего не объяснили, но я не стала ничего скрывать, чтобы не было осложнений, и сказала им где "Вальтер". Я не подвела тебя?
- Да пустяки, не бери в голову! Спасибо за предупреждение, если вдруг менты заявятся, я буду готов.
- А я вам еще днем звонила, - Николай даже через трубку услышал вздох облегчения на том конце провода, - но никто к телефону не подходил - ни ты, ни Ксюша. Я подумала, сегодня воскресенье, может, отдыхаете где за городом, вот только сейчас вечером еще раз на всякий случай звякнула.
- Да я на дачу к сыну еще вчера утром уехал, несколько минут, как вернулся, а Ксения, наверное, в своей мастерской - готовится. Завтра в картинной галерее у нее выставка, заходи, она приглашает.
- Постараюсь. Как там Вадику на даче отдыхается?
- Да все в порядке - кормят хорошо, по лесу гуляют, купаться еще не разрешают - маленький, трех лет еще нет. Тебе привет передавал.
- Пусть сначала говорить научится! - засмеялась Наталья, в голосе которой уже не чувствовалось напряжения. - Пока! Ксюше мое с кисточкой!
- Ладно, пока.
- Да, Коля, я тебе ничего не говорила!
- Я понял…
Николай вернулся к газетам, но в этот момент в квартиру позвонили. Николай, обрадованный тем, что Ксения, наконец-то, прибыла, быстрым шагом направился в коридор, крича на ходу: "Иду, иду!". Однако, распахнув дверь, он, к своему глубокому разочарованию, увидел на лестничной площадке местного участкового - азербайджанца Али и с ним еще какого-то мужчину в штатском, с потертым, из кожзама, портфелем в руках.
- Здравствуйте, товарищ Север! Вот, тут следователь из уголовного розыска поговорить с вами хочет, - не заходя в помещение, сказал Али и развел руки, словно давая понять, что он тут ни при чем. - Ну, я, пожалуй, пойду. Я вам больше не нужен, товарищ капитан?
- Ступай, свободен, - ответил следователь. - Можно?
- Да, конечно, - ответил Николай и закрыл за следователем дверь. - Я даже знаю, зачем вы пришли.
Следователь, молодой мужчина, одетый в клетчатую ковбойку и серые, мятые, с пузырями на коленях, брюки и обутый в растоптанные сандалии, боднул Николая заинтересованным взглядом:
- И насчет чего же?
- По поводу "Вальтера". Разве не так?
Вошедший хмыкнул, покачал рыжей курчавой головой, на тонкой белой шее, делавшей ее похожей на подсолнух в ветреную погоду, и посетовал:
- Не утерпела, значит, сестричка ваша.
- А что тут такого, мы же не преступники.
- Как знать, как знать… - следователь посмотрел на чистый паркетный пол, потом на свои ноги. - Где мы можем поговорить?
- Пройдемте на кухню, там кофейку или еще чего попьем, - недвусмысленно произнес Николай. - Да вы не разувайтесь.
Они прошли на кухню, где сыщик, сел за столик и положил портфель на колени.
- Я следователь угро, капитан Мальцев Анатолий Иванович, - представился милиционер, расстегивая свой портфель.
- Ну, а я - Николай Север, профессор, - ответил Николай, ничуть не обидевшись на то, что сыщик не подал ему руки - что поделаешь, человек на службе. - Участковый, наверное, уже выложил про меня все?
- Не так уж и много, но кое-что остальное мне было уже известно.
- А что конкретно?
- Ну, как же, ведь вы знаменитый боксер, кумир многих пацанов. И, кроме того, лет двадцать назад побили моего брата, еще по юношам - Мальцева Андрея. Не помните?
Николай не помнил никакого Андрея Мальцева, но из вежливости сказал:
- Что-то такое вертится в голове, но точно вспомнить не получается.
- Да вы не напрягайтесь, Николай, - раскусил его притворство сыщик. - Где уж вам его помнить? Вы на такие высоты взвились, а брат только-то до первого разряда и дошел. Кстати, я присутствовал на том вашем с ним бою, повидал вас, так сказать, в деле. Не скрою, был впечатлен! Лучше было бы Андрею не встречаться тогда с вами - вы ему челюсть сломали…
Чтобы скрыть свою неловкость, Николай поспешно спросил:
- Чай, кофе, или газировочки холодненькой? А, может, вы что покрепче предпочитаете? Есть "Столичная" и "Джамайка рум" - не забывает нас, грешных, Куба за русское сало.
Николай открыл холодильник, в дверце которого можно было увидеть различные напитки.
- Хорошо живете, - оглядывая кухню, отделанную югославским кафелем и уставленную импортной бытовой техникой "Beko", ответил Мальцев. - Чего вам не хватает?
- В смысле? - не понял Николай.
Вместо ответа следователь попросил простой холодной воды из-под крана. Отпив пару глотков, он сказал:
- Предъявите, пожалуйста, мне ваш хваленый золотой "Вальтер".
- А что, собственно, случилось?
- Можно, если вопросы здесь пока буду задавать я? - вежливо произнес капитан.
Николай несколько раздраженно поднял брови:
- Это допрос?
Следователь сделал лицо, целиком источающее доброту:
- Ну что вы, зачем же так прямо в штыки! Допрашиваем мы у себя в кабинетах, а в гостях - только беседуем, вопросики задаем нас интересующие, так сказать, для обретения истины.
Николай пожал плечами и вышел коридор, прихватив табурет. Взобравшись на него, он открыл антресоль и, разобрав коробки с обувью и узлы с разным вещами, которые в данный момент не нужны, а, случается, остаются вообще никогда не востребованными, но которые жалко выбросить, докопался до цинка под патроны для немецкого автомата "Schmeisser". Его с войны привез с собой из Германии дядя Сережа. Потом открыл цинк и застыл в полном недоумении - он был пуст. С этой открытой цинковой коробкой он и вернулся на кухню и поставил ее перед следователем.
- Ничего не понимаю, пистолет был тут, - сказал он растерянно.
Сыщик погладил красный бархат, которым была выложена изнутри коробка и на котором отпечатался контур пистолета, и спросил:
- Давно вы видели "Вальтер" в последний раз?
- Трудно сказать… Сейчас соображу… - Николай взял себя за подбородок и невидяще уставился перед собой. - Скорее всего, месяца три назад, в мае или июне… Да, точно в мае, мы тогда выбросили старый свой шифоньер - родительский еще, камин, вместо него купили - а вещи из шифоньера рассовали по разным углам. Пистолет я запрятал на антресоль.
- Как вы думаете, куда он мог исчезнуть?
- Сам теряюсь в догадках…
- Кто еще знал о нем?
- Знала сестра, у которой вы были, жена знала.
- И всё?
- Всё. Кроме нее я никому ничего больше не говорил.
- И ваша жена знала, где он лежал?
- Разумеется. Это она предложила запрятать его туда.
- Так-так-так… - забарабанил по столу пальцами собеседник. - А где сейчас она? Через час-другой начнет темнеть, почему ее до сих пор нет дома? - вкрадчивым голосом спросил следователь.
Николай встал и включил кофеварку. Он посмотрел в окно - солнце уже пряталось за крыши домов, и отсутствие Ксении в данных обстоятельствах начало его беспокоить. Обычно, если она где и задерживалась, то предупреждала его заранее или звонила домой.
- Так не будете кофе? - спросил он следователя и, получив отрицательный ответ, заварил только одну чашку. - Она у меня художник, должна быть в мастерской сейчас, к выставке картины готовит.
- Вы уверены?
- У меня жена глубоко порядочная женщина, если вы это имеете в виду, - теперь уже с нескрываемым раздражением ответил Николай и, сев за стол, маленькими глотками стал отпивать горячий кофе.
- Ну-ну…
Следователь запустил руку в портфель и выложил оттуда на стол пистолет, словно шулер козырного туза.
- Это ваш?
Николай поперхнулся. Перед ним, в прозрачном полиэтиленовом пакете, лежал его позолоченный и богато украшенный пистолет "Walther P-38", который невозможно было спутать ни с каким иным.
Этот пистолет был произведен по индивидуальному заказу на немецком предприятии "Mauser" под серийным номером 4621. Накладные щечки на рукояти пистолета сделаны из слоновой кости, с резьбой, имитирующей дубовые листья, а поверх, с обеих ее сторон, имелись вставки из чистого золота в виде имперского орла со свастикой в когтях. На левой стороне, после маркировки "Р-38" и года выпуска "44", читался известный лозунг СС - "Mein Ehre heisst Treue" ("Моя честь - верность"). На другой стороне выгравировано имя - "Hermann Fegelein".
Пистолет этот был трофейным, и принадлежал ранее дяде Николая Севера - майору Вершинину. А по словам дяди, прежним и первым владельцем "Вальтера" был обергруппенфюрер СС Герман Фогеляйн, о чем свидетельствовала и гравировка. Оружие это являлось наградным, и было вручено генералу самим рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером еще в те времена, когда Фогеляйн служил офицером связи между ставками Гитлера Гиммлера. Позже, перед смертью, майор Вершинин завещал пистолет Николаю. Так "Вальтер" обрел своего нового хозяина.
Николай потянулся было к оружию, но следователь предупредил:
- Не надо его трогать. Так ваш это пистолет или нет?
- Мой, конечно, мой! Откуда он у вас?
- Экспертиза показала, что из пистолета совсем недавно стреляли, и вчера вечером этим оружием было совершено убийство.
- Не может быть! Там боек подпилен, пистолет теперь просто коллекционный, иначе бы я его зарегистрировал. Неужели вы думаете, что я, при моем статусе, нарушил бы закон?
- Вы сам подпиливали боек?
- Нет, это сделал еще давно мой дядя, боевой офицер-разведчик. Я же не специалист в этом деле.
- Да, действительно, - неохотно согласился Мальцев, - боек, на самом деле, подпилен. Только это сделано небрежно, уж и не знаю, не специально ли? Вы-то сами не пробовали из него стрелять?
- Никогда! Зачем мне это?
- Вы помните, сколько патронов было в обойме?
- Конечно, я иногда его чищу, там было шесть патронов.
- А теперь там осталось только пять! Так что пистолет ваш стреляет! С осечками, через раз, но стреляет. Мы испытывали его в нашем тире.
- Не томите, капитан, говорите прямо, в чем дело?
- Из этого пистолета вчера убили человека, и на нем были отпечатки пальцев вашей жены.
- Ничего удивительного, она не раз брала его в руки.
- Вашу жену зовут Ксения, ведь так?
- И что с того? - насторожился Николай.
- А то, что свидетель убийства, сказал нам, что слышал, как убитый перед этим ссорился с какой-то женщиной и называл ее Ксенией! Если сопоставить то, чей это пистолет и это имя то…
- То, выходит, моя жена убийца! - осерчало выпалил Николай и даже засопел от негодования. - Бред какой-то! Послушайте, Анатолий Иванович, - так, кажется, вас зовут? - следователь кивнул. - Моя жена мухи не способна обидеть!
- Со временем, люди имеют свойство меняться.
- А свидетель этот, он что, только слышал, как называли имя подозреваемой или и видел ее?
- В том-то и дело, что только слышал. Свидетель этот сдавал жилье убитому, и был в смежной комнате, когда произошло убийство. Хотя дом тот и деревянный, и стены толстые и добротно сделанные, но сами комнаты разделены не только стеной, но и межкомнатными дверьми, которые, правда, много лет, как заперты, но звукоизоляция у них, сами понимаете, не ахти какая, так что свидетель слышал и перебранку, и сам выстрел.
- Слышать имя - это еще не свидетельство, надо было видеть преступника.
- Вот поэтому у нас нет полной уверенности в личности убийцы, но все косвенные доказательства налицо.
- Скажите, капитан, а почему свидетель не вышел на шум разобраться, что к чему?
У следователя лицо поплыло набок.
- Ну, во-первых, чужая ссора ему, как говориться, до лампочки. А, во-вторых, он даже поначалу не понял, что за стеной стреляли. Он принял выстрел за хлопок шампанского - у постояльца всегда не переводилось шампанское, он и квартиросдатчика этого угощал им. А когда все стихло, свидетель решил, что наступил мир, и не стал больше прислушиваться, что там за стенкой творится. Он включил телевизор и стал футбол смотреть. В это время как раз началась игра "Спартака" - его любимой команды. Квартиранту же постучал уже тогда, когда матч кончился - радостью своей поделиться от победы "Спартака" захотел. Ну и потом сразу же позвонил в милицию.
- Чепуха какая-то! Я вовсе не уверен в правильности ваших выводов, капитан. Сейчас Ксения вернется, и все станет на свои места.
- Никуда она не вернется, - убежденно сказал следователь. - Мы уже с утра побывали в "Доме Художника", ее мастерская оказалась заперта. А консьержка сказала, что ваша жена сегодня в мастерских не появлялась. Последний раз она видела ее вчера около четырех часов пополудни, когда та сдавала ей ключи.
Это сообщение встревожило Николая, однако он ни на минуту не сомневался в невиновности жены, полагая, что произошло какое-то недоразумение. За те три с лишним года от самого момента их знакомства и скорой женитьбы и до сего дня, он не мог припомнить ни единого случая, чтобы она повела себя как-то непристойно. Вся жизнь ее была правильной.
Коренная ленинградка, она с юности постигла нелегкую долю самостоятельной жизни, когда в авиакатастрофе погибли ее родители, после чего осталась одна на руках с младшей сестрой. Правда, Ксения с детства отличалась крайней серьезностью и целеустремленностью. Она закончила в родном городе школу с золотой медалью, а потом, там же, Российскую Академию Художеств, где уже на четвертом курсе - неслыханное дело! - была принята в члены Союза Художников.
Она была очень талантлива, ее полотна пользовались успехом и выставлялись в лучших картинных галереях Советского Союза и даже за рубежом. У нее был полон стол заказов, и теперь Ксения зарабатывала денег - куда там министру! Так что Николаю было даже как-то неловко за то, что его среднегодовая зарплата была на порядок меньше ее доходов за тот же период, хотя по советским меркам - очень даже завидная.
Разумеется, при всем при этом, Ксения была достаточно умна и рассудительна, чтобы не вляпаться в историю, подобную той, что нарисовал следователь, и Николай, чтобы успокоить нервы, достал из холодильника ром и плеснул себе в бокал.
- Послушайте, Анатолий Иванович, если бы Ксения даже и совершила это убийство, то какой тогда был бы ей смысл оставлять оружие на месте преступления? Это же улика против нее.
- А она и не оставляла, - пистолет был найден в мусорном ящике во дворе, - отрезал Мальцев и достал из портфеля фотографию. - Скажите, вам знаком этот человек? - следователь передал снимок Николаю.
Николай внимательно посмотрел на фотографию. Она была плохого качества - видимо, ее увеличили с паспорта. Лицо мужчины на ней, возрастом около пятидесяти - шестидесяти лет, азиатской внешности, с гладко зачесанными назад черными волосами, ему знакомо не было.
- Первый раз вижу, - ответил Николай, возвращая фото.
- А его имя и фамилия вам ничего не говорят - Харитон Иринеевич Федотов?
- Не слышал.
- Вы в Бурятии были когда-нибудь?
- Нет. А что?
- Да по паспорту этот Федотов бурятом значится… А, может, дома или из знакомых кто упоминал его имя ненароком?
- Вы опять за свое! Ни ненароком, ни каким иным образом никто ничего не упоминал!
- Хорошо. А Дагбаева Степана вы не знаете?
- Это кто еще такой?
- Свидетель - квартиросдатчик убитого. Я к чему клоню? - может, этот человек имеет на вас или вашу жену зуб, вот и подставляет вас.
Николай зажег сигарету. Он что-то обдумывал.
- Как вы его назвали? Ну-ка, повторите… - наконец сказал он.
Следователь, оживившись, с прищуром, стригущим взглядом, посмотрел на Николая.
- Дагбаев Степан Юмжапович, - членораздельно повторил он.
Николай постарался забить в голову это имя, трудное для запоминания, и, немного помедлив, ответил:
- Нет, действительно, ничего не припомню.
- Хорошо, - разочарованно произнес следователь. - Николай, а где вы были вчера и сегодня?
- Вчера утром я на машине уехал проведать на дачу сына, а заодно и самому отдохнуть, а сегодня недавно вернулся.
- Далеко ездили?
- Ну, как сказать - километров пятьдесят или шестьдесят отсюда. Знаете, есть такой известный пионерлагерь "Синегорье" - на Бердском заливе.
- Знаю-знаю, у меня в этом самом дрянном "Синегорье" дочь в прошлом году отдыхала. Больше я ее туда не отпускаю, отравилась там чем-то, ее потом на катере в больницу в Бердск увозили.
- Так вот - дача там рядом.
- Ну, хорошо, - устало вздохнул следователь и, что-то написав на листке бумаги, отдал ее Николаю. - Вот мой телефон, если ваша жена найдется или появится еще какая-то о ней информация, позвоните мне.
- Непременно, - Николай поднялся.
- И еще… Не уезжайте покуда никуда из города. Хорошо? Мы иногда будем звонить вам.
- Слушайте, у меня пропала жена, неужели после этого я рвану куда-нибудь на юга? - обозлился Николай.
- Ладно, ладно, успокойтесь! Ничего личного - таковы уж у нас порядки. А пистолет до окончания следствия пока побудет у нас.
Следователь убрал пистолет в свой портфель и тут, помявшись, вдруг спросил:
- Николай, вы не дадите мне свой автограф?