Дагбаев налил себе еще полстакана, выпил, доел оставшиеся пельмени и попросил у Николая сигарету "БТ", пачку которых тот оставил на столе после того, как закурил сам.
Николай разрешил и, заметив, как по лицу Дагбаева расплывается водочная благость, подумал, что его визави к беседе готов.
- Степан Юмжапович, расскажите мне про убийство, которое произошло у вас позавчера, - попросил он.
- Ах, вот оно что, - поморщился Дагбаев. - Так вы не приезжий. А я-то, было, подумал, что вы хотите у меня комнату снять. А еще я подумал - такой видный товарищ и в такой дыре… извините, и на самом на краю города комнату снять собрался. А каков ваш тут интерес?
- Видите ли, Степан Юмжап…
- Не ломайте себе язык, Николай, мы же интеллигентные люди! - перебил его Дагбаев. - Я ведь тоже не лыком шитый, тоже с высшим образованием, тем более что в отделе культуры облисполкома начальником подотдела был. Это меня сейчас так жизнь опустила. Зовите меня просто Степаном. Кстати, откуда вы знаете мое имя, и вообще?
После некоторого раздумья - стоит ли открывать карты? - Николай ответил:
- В убийстве подозревается моя жена…
- Ах, вот оно в чем дело! Сочувствую… - театрально развел руки Дагбаев.
Он некоторое время пристально смотрел на Николая, потирая мочку уха и что-то там себе в уме прикидывая. Потом сказал:
- Но вы же понимаете - тайна следствия. И я могу повторить только то, что уже сказал милиции.
Николай достал кошелек из заднего кармана брюк и выложил на стол червонец. У Дагбаева блеснуло в глазах, но ничем другим какой либо заинтересованности к купюре внешне он себя не выдал, только налил себе в стакан водки и снова выпил. Потом крякнул, зажевал хлебом и, сделав пару глубоких затяжек, заговорил:
- Хорошо, я расскажу, что знаю, но не для протокола - для следствия я буду придерживаться старой версии, иначе меня обвинят в лжесвидетельстве. Сами понимаете, ведь, я вижу, вы грамотный товарищ. Партийный?
Николай покачал головой.
- Ну и правильно! Меня тоже выперли из партии ни за хрен собачий. Ну ладно, черт с ней этой партией драной, она мне, верующему человеку, вот где была! - провел Дагбаев рукой по горлу. - Я же буддист с рождения, а эта партия…
- Давайте, Степан, по существу, - нетерпеливо перебил собеседника Николай.
- Значит, было так: я после обеда спал, поскольку, знаете, в обед слегка полечился бормотухой. Фугас "Рубина" за рупь восемьдесят две опрокинул - неплохое, скажу вам, в общем, вино. Не пробовали? Обязательно советую попробовать, потом западете на него, как на смазливую шмару, мне же еще и спасибо скажете. Ну, вот, спал я себе, спал, да от шума проснулся, слышу - ругается мой квартирант, этот Харитон Иринеевич, с какой-то женщиной, однако с бодуна не мог понять, о чем сыр-бор, только слышал, что он ее Сенюрой зовет.
- Именно Сенюрой, не иначе? - встрепенулся Николай и даже привстал со стула.
- Ну да, Сенюрой! Но это же Ксения, только уменьшительно-ласкательное. Ведь так?
- Так, - скрипнув зубами, ответил Николай. - А следователю вы как имя женщины назвали?
- Ксения. Зачем ему были эти муси-пуси? Так Ксения и сказал.
- А она тоже называла вашего постояльца по имени?
- Да, раза два или три - Харитон Иринеевич.
- А по фамилии?
- Не припомню.
- Хорошо, дальше.
- Ну, дальше слышу, там, вроде, стрельнуло что-то, и все стихло. Я подумал, всё - помирились, шампанское пьют. И снова спать завалился. Откуда я знал, что из пистолета пальнули?
- А почему вы решили, что стрельнуло шампанским?
- А Харитон Иринеевич только шампанское за выпивку признавал, ничего иного не употреблял, да и меня им угощал, а то и целую бутылку давал как презент. Вон у меня в углу две пустые стоят, - Дагбаев показал пальцем за шифоньер, где среди водочных и винных бутылок, действительно, выделялись две пустые бутылки из-под шампанского.
Николай подумал, что его собеседник, пожалуй, говорит правду - алкаши не тратятся на дорогое вино, за те же деньги, вместо бутылки слабоградусного шампанского, можно было бы купить три фугаса того же "Рубина", который, при одинаковой кубатуре, был в полтора раза крепче.
- Да у него в комнате еще пол-ящика этого шампанского пропадает зазря, - добавил Дагбаев и налил себе снова водки.
- Но вы же следователю сказали, что после выстрела не спали, футбол по телевизору смотрели. Так, может, вы видели, как женщина выходила и квартиры? Или в окно что-то?
- Нет, ничего я не видел, тем более что у меня окна не выходят во двор, - насупился Дагбаев и выпил еще раз водки, потом, продышавшись, добавил: - Это я им так сказал про футбол, чтобы они не думали, что я пьяница и тип несерьезный какой. Заснул и все.
Николай сник. Он задумался. Похоже, Ксения была как-то действительно причастна к убийству Федотова, и оно было явно преднамеренным, иначе, зачем бы ей было брать с собой пистолет? Но почему она его совершила? Месть? Или Федотов ее шантажировал? Не зная, кто такой Федотов, ответить на этот вопрос было невозможно.
- Скажите, Степан, откуда вы знакомы с Федотовым? - спросил Николай.
- А с чего вы взяли, что я с ним знаком? - с вызовом парировал тот.
- Но ведь вы сами сказали, что в эту дыру нормальный постоялец не пойдет. А Федотов, судя по всему, был не из бедных, если шампанское ящиками закупал. Он мог в приличной гостинице номер снять.
- Я уже отвечал милиции, что испытывал недостаток в средствах, пенсия всего восемьдесят семь рублей - попробуй проживи достойно, как полагается честному советскому человеку! Вот и сдавал комнату. Я вешал объявления на Каменской, напротив зоопарка. Если вам известно - там толкучка квартирная по всякому обмену жилья. Но как раз потому, что наше место глухое, на мою комнату находилось мало охотников. А почему он поселился - ума не приложу. Может, где-то тут рядом у него интерес какой был.
Дагбаев отвернулся и стал покуривать сигарету с серьезностью бездельника. Николаю его ответ показался неубедительным, он подумал, что здесь что-то не так.
- Послушайте, Степан, ведь вы бурят, так?
- И что с того?
- Федотов тоже бурят, вы могли раньше вместе жить где-нибудь, к примеру, в Улан-Удэ, там познакомиться…
- Откуда у вас столько сведений обо мне? Вы кто, собственно, будете?
- Не волнуйтесь, не из КГБ.
- Тогда какого черта вы ко мне пристали, в конце-то концов! Я и так вам сказал немало.
- А можно нам пройти посмотреть соседнюю комнату?
- А чего там смотреть? Там уже никого нет, да и комната опечатана.
- А нельзя ли нам как-нибудь эту бумажку потихоньку отклеить? А потом аккуратненько приклеим на место.
- Вы что - рехнулись совсем? Хотите, чтобы меня забарабали в каталажку? Это же противозаконно!
Николай достал из кошелька двадцатипятирублевую банкноту и положил на стол.
Дагбаев пожевал губами, и, сощурившись, оценивающе посмотрел на черный, дорогой кожи, кошелек Николая. Потом он потянулся, было, к деньгам, но вместо них судорожным движением схватил стакан и плеснул себе выпивки снова. Проглотив водку, он стал усиленно тереть мочку уха, видимо, опять что-то прикидывая себе в уме. Потом ударил кулаком по столу и рявкнул:
- А, была, ни была! - и сгреб деньги в карман. - Пропадать, так с музыкой! Пошли!
Он поднялся, открыл шифоньер, скрипнувший ржавыми петлями расхлябанных дверей и выдохнувший из себя тяжелый запах нафталина, пошарил где-то там, на верхней полке, и достал медный ключ, позеленевшей от времени. Потом подошел к стене, смежной с соседней комнатой и принялся снимать с гвоздей, прицепленный на них за петли брезентовый ковер, с нарисованным на нем охотником в джунглях, стреляющим в тигра.
За снятым ковром, как и в сказочной истории с Буратино, оказалась двустворчатая дверь, засиженная мухами и оплетенная поверху пучками древней, серой паутины. Оттуда в разные стороны врассыпную бросились здоровенные рыжие тараканы. Дагбаев достал из-под железной кровати тряпку и смел паутину вместе с тараканами на пол.
- Десять лет уже, как с женой разошелся, с тех пор не открывал. Вот теперь ради хорошего человека на преступление иду.
- Но эта же дверь не опечатана, какое тут преступление?
Дагбаев посмотрел на Николая, словно на конченого тупицу, который просто не в состоянии понять величайшего риска и геройства совершаемого им поступка. Он скрипуче поковырял ключом в замочной скважине, открыл визжащую дверь и пропустил Николая вперед.
- Только аккуратно там, ничего не трогайте, - предупредил он.
Николай вошел в почти квадратную комнату с давно белеными, засерелыми стенами, площадью около двенадцати метров. Здесь тоже была нехитрая старая мебель - просиженный, потертый диван из кожзама, обитый медными гвоздиками и с высокой спинкой и зеркалом, с полочками наверху, темный полированный шкаф, круглый стол, под клетчатой клеенкой, два стула и тумбочка казенного вида, какие обычно можно увидеть в больницах и казармах. На самой тумбочке восседал улыбчатый медный Будда, размером с трехлитровую банку, видимо, довольно увесистый. Зеркало на диване было растрескано, один из стульев валялся кверху ножками, на столе в тарелках увядала закуска, бутылка шаманского лежала боком, с высохшим, блестящим следом пролитого вина, один бокал был разбит, а клеенка со стола съехала на одну сторону.
И сам стол был явно сдвинут с места, об этом свидетельствовали следы свежих царапин от ножек на деревянном полу, крашеном в какой-то рыжий цвет. На нем же был очерчен мелом силуэт человека - очевидно, положение трупа, сделанный следователями. Все говорило о том, что здесь недавно произошла нешуточная свара, закончившаяся смертью.
Еще Николай обратил внимание на красивую вазу, цветного стекла, с витой ножкой, почти доверху заполненную шоколадными конфетами в ярких обертках и стоящую на тумбочке. А между ней и окном находился деревянный ящик с дюжиной нетронутых бутылок все того же шампанского.
Николай подошел к окну и заглянул за ситцевую штору. Окно это примыкало к левому углу дома, и подоконник тут был весь в ветхой пыли, лишь посредине его оказалась сравнительно чистая полоса, словно кто-то вылазил или залазил недавно в окно.
Николай подумал, что если это была Ксения, то могло быть два варианта развития событий. Первый - окно было открыто, а Ксения подошла к нему снаружи дома. Но тогда она могла бы попросту застрелить Федотова и убраться восвояси, таким образом, не оставляя следов на подоконнике. Если же она находилась в комнате и покидала ее через открытое окно, то кто его потом закрыл? Во втором же случае, когда окно могло быть изначально закрыто, а Ксения была здесь, то скрыться с места преступления она могла только через дверь. Но при таком раскладе подоконник был бы не тронут. Правда, след этот мог остаться и тогда, когда кто-то просто сидел на подоконнике при открытом окне. Но кто же рискнет сидеть на таком грязном месте?
Николай терялся в догадках, когда в его мысли вторгся мечтательный возглас Дагбаева, стоявшего позади него:
- Эх, хоть бы одну бутылочку заныкать! Да нельзя, пока до окончания следствия. Послушайте, Николай, а когда оно закончится, милиция шампанское не заберет, как вы думаете?
- Не знаю, - все еще поглощенный своими мыслями, ответил Николай. - А вы же были первым, Степан, кто зашел в комнату после убийства?
- Вестимо. Тут как было дело? Я проснулся, когда уже темнело, хотел включить свет, но тут лампочка в абажуре гикнулась. А у меня запасные лампочки и прочий инструмент хранятся здесь, вот в этой тумбочке, ну я и постучал к Харитону Иринеевичу, чтобы лампочку взять. Он не открывал, ну, думаю, отдыхает с гостьей, спит, значит, после примирения и любовных утех со своей маромойкой…
Николай схватил Дагбаева за горло, прервав его вдохновленную речь, отчего у того полезли на лоб глаза и он, весь извиваясь, попытался отодрать руку Николая от своей коричневой, тонкой и подвижной, словно обрубок гадюки, шеи. Николай вовремя опомнился и сам отпустил Дагбаева.
- Извините, Степан, не сдержался…
Дагбаев откашливался, из его глаз текли мутные слезы. Наконец, окончательно придя в себя, он заговорил сразу подсевшим, злым голосом:
- Идиот, вы чуть не задушили меня! У вас не руки, а стальные клещи какие-то! Это вам дорого обойдется!
- А вы зарубите себе на носу - моя жена не из тех, кто может запросто запрыгнуть в кровать к кому ни попадя!
- Ничего вам больше не скажу!
- Ладно-ладно, вот вам на беленькую - полечитесь, - Николай достал из кошелька пять рублей и протянул их Дагбаеву, который лишь криво усмехнулся, но деньги брать не стал.
- Вы что себе думаете, за какую-то паршивую пятерку откупиться от рукоприкладства? Мне теперь в больницу надо. Дайте сотню.
Николай снова расстегнул кошелек и выгреб оттуда все деньги. Набралось сорок четыре рубля.
- Это все, что у меня есть, мелочь только на транспорт оставил…
Дагбаев, ожидавший больше денег, разочарованно вздохнул, но деньги взял и сказал:
- Ладно, давайте, что есть, остальное потом принесете.
Спрятав деньги в нагрудный карман рубашки, он заговорил подобревшим голосом:
- Я же не говорил, что ваша жена легла к Федотову в кровать, я просто рассказываю вам ход своих мыслей.
- Это мы уже проехали, - недовольно поморщился Николай. - Что было дальше?
- Короче, не достучался я, толкнул дверь, она и открылась. Смотрю - в комнате все перевернуто, а Федотов на полу лежит в луже крови…
- Они что же - дрались тут что ли?
- Этого я не знаю, говорю же вам - спал. Только вряд ли женщина могла с ним драться, он какие-то жуткие приемы знает.
- Откуда вам известно?
- Видел, как он по утрам во дворе тренировался, березу голыми руками колошматил. Сами можете потом посмотреть - там с нее вся кора пооблетела и все ветки снизу, словно топором обрубленные.
- Это все что вы можете мне рассказать?
- Все. Пока все.
- И за это я отвалил вам столько денег?
Дагбаев завел глаза к небу:
- Ну, может, я еще что-нибудь потом вспомню, - игриво проговорил он. - Если сильно постараюсь.
- Да уж постарайтесь! Сколько вам еще надо денег, чтобы вы вспомнили все? Сделал Николай ударение на последнем слове.
- Оставьте мне свой телефон, если что - я вам позвоню, - уклончиво ответил Дагбаев.
Николай вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот с авторучкой, вырвал из него листок и, записав на нем номер своего домашнего телефона, вручил Дагбаеву.
- Только быстрей вспоминайте, Степан, а то ваша помощь может и не понадобиться, - со значением сказал Николай.
- Я понял, - явно повеселев, ответил Дагбаев. - Ну, а если мы несколько конфет на закусь возьмем, ничего нам милиция не сделает? Как вы полагаете?
Он запустил руку в вазу и вытянул оттуда большую их горсть.
- Угощайтесь, - протянул Дагбаев две или три конфеты Николаю.
Тот, оглядывая в последний раз комнату и стараясь напоследок запомнить все детали, машинально положил конфеты в карман. Потом, попрощавшись с хозяином, покинул барак и отправился на остановку транспорта, находившуюся от этого места примерно в километре пути.
ГЛАВА 6
В КАБИНЕТЕ СЛЕДОВАТЕЛЯ
Когда Николай вернулся домой, то еще из-за неотпертой двери своей квартиры услышал настойчивую трель телефонного звонка, но к аппарату он все же не успел - звонки прекратились. Николай предположил, что звонил Дагбаев и, пополнив кошелек деньгами до приятной пухлости, присел рядом с телефоном, нетерпеливо ожидая нового звонка - сам позвонить Дагбаеву он не мог, у того не было телефона.
Сунув руку в карман пиджака, чтобы достать сигареты, он наткнулся на лежавшие там шоколадные конфеты и вытащил их, дабы они не таяли бестолку в тепле - есть их Николай, все равно, не собирался - став взрослым, он, почему-то, разлюбил сладкое и конфеты, в том числе. Не так, чтобы он не ел их совсем, нет, он пользовал их, но к случаю - с чаем, например. Но Николай не разлюбил фантики! Да-да у этого большого и мужественного парня была одно тайное увлечение, о котором знали лишь близкие ему люди, но которое он стеснялся открыть кому-либо постороннему.
Еще с раннего детства, когда он не чувствовал особой разницы между собой и девчонками и был порядочным сладкоежкой, Николай собирал фантики от конфет. Так получилось, что в коммуналке, где он родился и рос, да и, вообще, на всей лестничной площадке, его сверстницами оказались одни девочки. Соответственно и играть приходилось, в основном, с ними. А во что любили играть девчонки в его время? - в куклы, скалки, скакалки, закапыванием "секретов" со стеклышками и фантиками. И, вообще, фантики дети копили, они были неким подобием разменной монеты, на энное их количество можно было выменять целую конфету, глиняную свистульку или какой-нибудь надувной шарик.
Маленький Коля не был тут исключением. Ему нравилось часами разглядывать яркие обертки, вдыхать идущие от них ароматные запахи, пока уже в отроческом возрасте его не высмеяли, прознавшие об этом другие пацаны - мол, девчоночье это занятие. И Николай закрылся, фантики теперь стали его тайной страстью. Со временем эта страсть только подслащалась, и именно из-за того, что она, сама по себе, являлась тайной. Потом все выросли, поменяли свои увлечения, а у Николая эта тяга к коллекционированию фантиков так и осталась неизменной.
Позже у него образовался круг знакомств по увлечению, он переписывался с людьми этого круга, даже заграничными, ходил на общие встречи и, конечно, менял или покупал у них милые его сердцу фантики. В итоге, у него сложилась приличная коллекция, и Николай слыл среди своих известным коллекционером. Фантики тоже любили Николая, и когда у него было тяжело на сердце, Николай открывал свои кляссеры, и фантики радовали и успокаивали его.
Конфеты, которые он унес с места убийства, тоже были довольно редкими и назывались "Азалия", но Николай вспомнил, что в его коллекции был фантик и от этих конфет. Вспомнил и то, как они попали к нему - ими угостил его какой-то военный, знакомый отца, когда он в детстве с родителями отдыхал на Черном море.
Николай с грустью о беззаботном былом вдохнул конфетный запах и вновь внимательно рассмотрел, подзабытую теперь, обертку. "Фабрика № 3 Ленинградского объединения кондитерской промышленности имени Н.К. Крупской" - прочитал он в подстрочнике фантика.
Николай достал один из кляссеров, разыскал в нем такой же фантик и положил рядом новый - для будущего обмена. В этот момент в его голове зародилась какая-то важная мысль, но окончательно оформиться ей не дал вновь зазвонивший телефон. Николай схватил трубку.
- Алло, Николай? - вопреки ожиданию он услышал голос следователя Мальцева.
- Да-да! - воскликнул обрадовано Николай, надеясь, что Ксению нашли или, по крайней мере, что-то прояснилось в ее судьбе. О том, что следователь мог сказать о ней что-то плохое, он думать не хотел. - Нашлась Ксения?
- Пока нет, но открылись новые обстоятельства, по поводу личности убитого Федотова. Я думаю, они могли бы пролить свет на ее нынешнее местопребывание. Вы не могли бы к нам подъехать для беседы?
- Конечно, говорите куда, я записываю.
Николай был несколько разочарован сообщением следователя, но игнорировать приглашение было не в его интересах и он, убрав кляссер на место, не мешкая, выехал по данному ему адресу.