- К мсье Кервадеку в галерею "Дез Ар"? И там ты рассказал ему о смерти Андре, верно?
- Да, - удивился Улисс, - а откуда тебе известно? Ты с ним разговаривала?
- Пришлось, - вздохнула я. - Он заявился в мансарду Андре и предложил триста пятьдесят франков за все его картины. А вел себя так, будто оказывает нам великое благодеяние.
- Узнаю папашу Себастьяна, - усмехнулся швед. - Уж он-то своего не упустит.
- Но мы не продали Кервадеку картины. Сесиль выгнала его, сказала, что только холстов в комнате на пятьсот франков.
- А старый лис возразил, что раньше холсты были чистыми, - догадался Улисс.
- Верно! Откуда ты знаешь? - Теперь настала моя очередь удивляться.
- Он всем говорит одно и то же. Это ведь бородатый анекдот. Кстати, вот и полицейское управление. Если хочешь, я подожду тебя в кафе напротив. Удачи тебе!
- Хорошо, я постараюсь закончить дела как можно скорее.
Но мне не повезло. Вместо знакомого полицейского Донзака меня принял какой-то надутый индюк в синем форменном кепи. Он долго выяснял, кем я прихожусь Андрею, проверял паспорт и наконец заявил, что без обыска на квартире убитого полиция не может выдать тело. А если я хочу помочь полиции, то обязана предоставить ключи от квартиры покойного, чтобы им не пришлось ломать дверь.
- Я хочу видеть мсье Донзака, - сказала я.
- Он скоро будет, - невозмутимо ответил индюк.
Расстроенная, я вышла на Кэ дез Орфевр и увидела Улисса, сидящего под полосатым тентом. Он пил пиво и выглядел довольным.
- Не знаю, что и делать… - Я опустилась в плетеное кресло рядом с ним. - Полная капитуляция. Ватерлоо…
- Могу ли я чем-нибудь помочь? Гарсон, кофе мадам! - Улисс щелкнул пальцами, и передо мной появилась чашечка ароматного напитка.
Пригубив кофе, я рассказала Улиссу о своих проблемах. Как быть? Не могу же я разорваться! Нужно пойти к Сесиль, взять у нее ключи и не пропустить Донзака.
- Полин, не волнуйся, я сам схожу к натурщице и принесу ключи. Я знаю, где она живет.
- Премного обяжешь, Улисс! - обрадовалась я. - Возьми фиакр, так быстрее!
- Жди меня тут, я скоро вернусь! - крикнул он из окна экипажа. - Никуда не уходи!
Три часа я мерила булыжную мостовую, шагая до конца квартала и обратно, но ни Улисс, ни мсье Донзак не появились. Отчаявшись, я пошла домой, чтобы отдохнуть и переодеться. Я решила сходить вечером к Сесиль, забрать у нее ключ, а утром снова пойти в полицейское управление.
Я сильно рассердилась на Улисса. Как некрасиво он со мной поступил: пообещал помочь и бросил меня тут одну, под палящим солнцем!
Мало мне было неприятностей в течение дня, так еще при входе в отель "Сабин" меня встретила рассерженная хозяйка:
- Я не позволю, мадам Авилова! Такого позора еще не было в моем доме! Потрудитесь объясниться! С вашим поселением в моем отеле все перевернулось вверх дном! Боже, какой позор перед соседями!
- Что случилось? - с досадой спросила я, снимая шляпку. - Я опять опоздала на обед? В конце концов, вам за него заплачено. Позвольте мне пройти в мою комнату, я очень устала и хочу лечь.
- Нет уж, - загородила мне дорогу мадам де Жаликур, - сначала пройдите в гостиную. Там вас ждет полиция! И уже не один час!
Не ожидая ничего хорошего от этой встречи, я вздохнула и пошла в гостиную. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что за столом сидит тот, кого я тщетно прождала около входа в здание на Кэ дез Орфевр, - мсье Прюдан Донзак.
Он поднялся мне навстречу.
- Присаживайтесь, мадам Авилова. Я вас тут уже третий час дожидаюсь.
- А я сегодня ждала вас почти столько же рядом с полицейским управлением, но тщетно. Вот ведь как получается: я жду вас там, а вы меня - здесь.
- Кто может подтвердить ваши слова?
- Я разговаривала в управлении с одним полицейским… таким полнокровным… в синем кепи. Он сказал, что вы скоро будете. Поэтому я пошла в кафе, и там Улисс угостил меня кофе. О, простите, не Улисс, а мсье Тигенштет, художник.
- И что было потом?
- Мне нужно было сходить за ключами от комнаты мсье Протасова к Сесиль, натурщице. На этом настаивал тот полицейский. Он сказал, что если я принесу ключи, то полиции не придется ломать дверь, чтобы провести обыск.
- Разумно, - кивнул инспектор. - Что было дальше?
- Больше всего я боялась разминуться с вами, поэтому мсье Тигенштет оказался столь любезен, что согласился поехать к натурщице Сесиль Мерсо и привезти от нее ключи. Он взял фиакр и уехал, а я осталась в кафе дожидаться вас, мсье Донзак.
- И все три часа вы сидели в кафе?
- Нет, я прогуливалась по улице, стараясь не упускать из виду вход в полицейское управление. Я очень ждала вас, мсье Донзак. Скажите же наконец, я могу похоронить покойного по православному обряду?
- Боюсь, что придется повременить, мадам Авилова. Дело в том, что сегодня, несколько часов назад, в своей квартире найдена убитой натурщица Сесиль Мерсо. По подозрению в убийстве на месте преступления задержан шведский подданный Лидере Тигенштет.
За дверью сдавленно ахнули. Конечно же, хозяйка подслушивала.
- Как это случилось? - спросила я, пораженная этим известием.
- Соседка заглянула к мадемуазель Мерсо и увидела Тигенштета, склонившегося над лежащей девушкой. Ей это показалось подозрительным, и она спросила, что он делает в комнате и почему Сесиль лежит на полу. Андерс Тигенштет тут же начал оправдываться, что это не он, он только зашел и увидел, что Сесиль мертва, но соседка принялась кричать. На ее крик прибежали консьерж и сосед с нижнего этажа. Они скрутили Тигенштета и вызвали полицию. Сейчас подозреваемый у мэтра Бертильона, который делает измерения для картотеки.
- Он не… - Я хотела сказать: "Он не виноват", - но, вспомнив слова Сесиль о том, что Улисс ревновал ее к Андрею, прикусила язык. А вдруг все, что говорила натурщица, - правда? И рядом со мной находился волк в овечьей шкуре? Хороша же я была, когда посылала его к бедной девушке! Если это Улисс убил натурщицу, то косвенная вина лежит и на мне, потому что Бог на небе все видит.
- Что вы хотели сказать, мадам Авилова? - Внимательный полицейский заметил, что я не закончила фразу.
- Н-нет, ничего, все в порядке, - запаниковала я. Мне не хотелось делиться с Донзаком своими подозрениями. Если Улисс виновен, то полиции осталось только собрать улики. А если невиновен, то нет смысла посвящать Донзака в сплетни.
Однако инспектор придерживался иного мнения.
- Интересно, что может быть в порядке? - сказал мсье Донзак, глядя мне прямо в глаза. - Убит ваш соотечественник, убита его возлюбленная, а вы говорите, что все в порядке? Вы что-то скрываете, мадам. Я слышал, что русские намного ревнивее французов, и то, что для француза всего лишь легкая интрижка, для русского - повод к смертельной вражде. На основании этого я могу предположить, что вы причастны к обоим убийствам. Разве у вас не было повода покарать неверного возлюбленного и его пассию? Я испугалась:
- Уверяю вас, мсье Донзак, вы ошибаетесь! Я действительно любила Андрея, но я не знала, что у него есть девушка. Его смерть стала для меня настоящим потрясением. Я не в силах понять, кому мог помешать бедный художник.
- Простите, мадам, но я вам не верю. Вы что-то скрываете от меня. Как я могу выдать вам разрешение на захоронение?
И тогда я рассказала Донзаку все: и о ревности Улисса, и о том, что он видел тело несчастного Андрея, выловленное из Сены. Но все же меня не покидала мысль, что я своими руками рою Улиссу могилу. В его виновности я сильно сомневалась, несмотря на то, что швед произвел на меня не самое приятное впечатление.
Вдруг меня осенило.
- Надо провести обыск в квартире мадемуазель Мерсо! Прикажите вашим полицейским, мсье Донзак!
- Интересная мысль. И что вы надеетесь там найти?
- Ключ от мансарды Протасова. Ведь именно за ним, и по моей просьбе, мсье Тигенштет отправился к бедняжке Сесиль.
- Как, однако, вы его выгораживаете, мадам Авилова. К чему бы это?
- Из-за меня пострадал невинный, и мне это не нравится, - ответила я, решив все-таки прекратить колебания и встать на сторону Улисса.
- Поехали, - поднялся с места инспектор. - Посмотрим, где ключ. Вы сможете его узнать?
- Постараюсь, - кивнула я. - Он большой, массивный, с тремя бороздками.
Мы вышли из гостиной, чуть не прищемив дверью подслушивавшую мадам де Жаликур. Она только жалобно пискнула нам вслед.
По дороге, уже сидя в полицейском экипаже, я спросила Донзака:
- Скажите, мсье инспектор, почему вы не обратили внимания на владельца галереи Себастьяна Кервадека? Почему под подозрением только Тигенштет? Только потому, что он иностранный подданный? Кервадек тоже знал о смерти Андре. И даже пришел в его мансарду, чтобы купить по дешевке все картины. Сесиль выгнала его из дома. Чем не повод для убийства? Расспросите его хорошенько, вдруг расскажет что-нибудь интересное.
- Хорошо, что вы мне это сказали, Полин. Я обязательно проверю алиби Кервадека, и, если нужно, его задержат для выяснения обстоятельств.
- Как убили девушку? - тихо спросила я, не надеясь услышать ответ.
- Точно так же, как и художника, - ее задушили, - помрачнев, сообщил полицейский.
Натурщица Сесиль снимала комнату в доходном доме на углу улиц Корто и Соль-Брюан, на окраине бедного квартала, за которым начинались уже настоящие трущобы. Около дома, где было совершено преступление, собралась толпа зевак.
У входа стоял молодой полицейский. Увидев нас, он вытянулся во фрунт.
- Жан, посторонние не заходили? - спросил его инспектор.
- Нет, никого не пускаю.
- Где тело?
- Уже увезли, инспектор.
- Свидетели есть?
Да, вот эта соседка. - Полицейский подвел к Донзаку полную женщину лет пятидесяти в шляпке с вишнями и петинетовой шали. Оказавшись в центре внимания, она не преминула принарядиться. - Ее фамилия Кабирош. Она живет в соседнем доме.
- Расскажите, мадам Кабирош, что вы видели. Только подробно, ничего не упуская.
Женщина приосанилась и, немного волнуясь, стала рассказывать:
- Я живу на четвертом этаже - вон там. - Свидетельница показала рукой куда-то вверх. - Сегодня утром я выглянула в окно, чтобы посмотреть, какая погода. Я собиралась затеять стирку, а дождик бы все испортил.
- Утром - это когда? - перебил ее Донзак. - В шесть, семь часов?
- Рассвет только-только занимался. Извините, мсье полицейский комиссар, у меня часов нет, они мне без надобности.
- Хорошо, - кивнул Донзак, - продолжайте.
- Вдруг вижу - из дома напротив выходит человек в клетчатом пальто и черной шляпе.
- Опишите его лицо, мадам Кабирош. Как он выглядел?
- Не знаю, - растерялась она. - Я же сверху смотрела и видела только его спину. Потом он завернул за угол и пропал.
- Он торопился?
- Нет. Шел себе спокойно.
- Может, это был кто-нибудь из соседей?
- Нет, ну что вы, мсье полицейский комиссар, я всех жильцов знаю, нет у них пальто в клетку. Это пришлый какой-то был.
- То есть ни бороды с усами, ни трости, ни зонта вы не заметили? Может быть, он прихрамывал?
- Нет, - виновато ответила мадам Кабирош, теребя шаль. - Я на небо смотрела, облака разглядывала - будет дождь или нет.
- Что ж, и на том спасибо. - Донзак повернулся ко мне. - Пойдемте со мной в дом, Полин.
Мы поднялись по скрипучей лестнице.
Узкое окошко, выходящее во двор-колодец, освещало мутным светом крохотную комнатушку, длинную, как пенал. В углу стоял ореховый комод, заставленный немудреными девичьими безделушками: гипсовыми купидонами, вазочками с матерчатыми цветами, картинками на картонных подставках. Когда-то яркие штофные обои поблекли и по углам отставали от стен. На разобранной кровати еще оставалась вмятина от тела. Пахло кислым.
На узком подоконнике я увидела гипсовые и глиняные статуэтки, изображающие сплетенных людей в различных позах. Пропорции были нарушены, и от этого фигуры приобрели некую притягательность для взора. Одна из статуэток представляла собой женщину с роскошными бедрами, меж ног которой примостился тщедушный мужчина.
- Интересно, чья это работа? - спросила я.
- Сейчас я зажгу лампу, прочитаете, на подставке должна быть надпись, - сказал инспектор.
Зашипел газовый рожок, и в его мерцающем свете комната стала еще непригляднее. Надписи на статуэтке я не нашла.
- Ищите ключ, мадам Авилова, вы же знаете, как он выглядит.
В бесплодных поисках прошло около часа. Устав, я опустилась на шаткий стул возле кровати и вздохнула:
- Нет ключа. Что делать?
Я немедленно пошлю агентов взломать дверь и провести обыск у Протасова, - сказал Донзак - Уверен, эти две смерти связаны между собой. И разгадка может быть в квартире художника. Заодно потрясем шведа. Он что-то недоговаривает! Пойдемте отсюда, я отвезу вас на набережную Орфевр за разрешением на похороны вашего друга.
Однако на улице инспектор, о чем-то поговорив с Жаном, вдруг вскочил на подножку казенного экипажа и крикнул мне:
- Простите, мадам Авилова, я очень спешу! Срочное дело, я не могу вас взять с собой, простите великодушно. Приходите в управление завтра, я выдам разрешение!
А я осталась возле дома, где убили натурщицу Сесиль.
***
Мне захотелось поскорей уйти из этого отвратительного места. Я недалеко отошла от дома, когда меня нагнал вихрастый гаврош с прорехой на штанах.
- Мадам, не ходите туда. Эта дорога на Монмартрское кладбище, а вам нужно в другую сторону. За десять франков я провожу вас куда надо.
Мне пришла в голову мысль:
- Послушай, хочешь двадцать франков?
- А что я должен буду сделать за эти деньги? - спросил мальчишка.
- Рассказать мне немного о Сесиль Мерсо. Ты же обо всех все знаешь.
Мальчишка шмыгнул носом и ответил:
- Хорошая она была. Веселая. Конфетами угощала. Я, конечно, большой уже и конфеты брал для младших сестер. Они у меня совсем крохи.
- Как тебя зовут?
- Франсуа. А тебя?
- Меня Полин. Ну вот, Франсуа, мы и познакомились. Расскажи, не видел ли ты кого подозрительного в вашем доме?
- Откуда ж мне знать, какие они, подозрительные? Все люди как люди… А что воруют, так у каждого свое ремесло.
- Можешь ли ты мне рассказать, кто навещал Сесиль?
- К ней нечасто ходили. Высокий такой мужчина приходил, не француз, с длинными светлыми волосами. Но он странный был. Никого не замечал. Однажды на тетку Шарпантье наткнулся, она таз с бельем несла, вот она ругалась, когда все подштанники на землю вывалились. А ему хоть бы что, даже не оглянулся.
Я догадалась, что мальчишка говорит об Андрее.
- И больше ты никого не видел?
- Из людей никого. Она сама нечасто дома бывала. Да, вот еще: на рассвете отсюда карета отъехала. В наши места нечасто в экипажах приезжают, все больше пешком. А если карета, то думать нечего - либо полицейский, либо судейский какой-нибудь, ничего хорошего от них не жди. - Мальчишка сплюнул с важным видом и проследил, далеко ли отлетел плевок
- Что ж ты не рассказал об этом инспектору?
- Еще чего! - возразил мальчишка. - Чтобы он меня потом забрал и не выпустил? Знаю я их, у меня старший брат отсидел год за кражу, так что лучше не соваться, целее будешь.
- А где карета стояла?
- Идем покажу, это недалеко. - Франсуа завел меня в узкий переулок, в котором едва могла поместиться пара лошадей, и показал на следы колес. - Смотри, вчера тут этих следов не было.
На сухой от жары земле еле просматривались борозды и небольшие вмятины от конских копыт. Рядом валялись конские каштаны.
- И это все? - разочарованно произнесла я. - Ничего же не видно!
- А что ты хотела? - презрительно спросил парень. - Чтобы кучер оставил тут именную бляху? И этого хватит умному человеку, чтобы понять - сегодня утром тут стояла карета.
- И что?
- А то, что к нам сюда только телеги заезжают по дороге на рынок. Карет тут сроду не было. К кому здесь ездить? К дочке тетки Шарпантье?
Кажется, соседка немало потаскала парня за вихры, раз он питает к ней такую неприязнь.
- Ты прав, - кивнула я. - А это что?
Рядом с одной из бороздок на глине отпечатался край широкого каблука с подковкой. Я нагнулась и отломила этот отпечаток.
- Не знаю, - пожал плечами мальчишка, - грязь какая-то. Сушь который день стоит, а следы на глине получились оттого, что лошадь напрудила.
Присмотревшись, я поняла, что вокруг - ни на земле у стен, ни на песке неподалеку от колеи - нет ничего подобного. Мальчишка был прав, иначе откуда появиться отпечатку на глине. Это была слабая ниточка, но все лучше, чем ничего. Превозмогая отвращение, я завернула вещественное доказательство в уголок платка - надо будет отдать его Донзаку, если, конечно, инспектор не посмеется надо мной. А может, не отдавать и самой продолжить поиски таинственного убийцы в клетчатой пелерине?
- Пойдем отсюда, - сказала я. - Мне нужно домой. Покажешь дорогу.
По пути Франсуа рассказал мне, что у Сесиль есть старшая сестра, танцовщица в новом кабаре "Мулен Руж", что на бульваре Клиши. Она-то и сосватала сестру в натурщицы, когда та искала работу. Кабаре посещают художники, а им постоянно нужно что-нибудь новенькое.
- Как ее зовут? - спросила я, только чтобы поддержать разговор.
- Вообще-то Женевьевой, но она как-то сказала, что это имя не для танцовщицы, а для монашки, и теперь зовется Моной. Очень злится, если кто-нибудь по старой памяти назовет ее Женевьевой.
На бульваре Рошешуар я отпустила Франсуа, дав ему, как обещала, двадцать франков, и дальше пошла сама. Здесь я уже хорошо ориентировалась.
По дороге мне попадались девушки с тщательно накрашенными личиками, в изящных шляпках, но в потрепанных платьях и нечищеных башмаках. Я не могла понять эту странную разницу между ухоженной головой и неряшливым телом, и только позже мне открылась простая истина: зачем стараться, если в толпе видна только твоя голова? Тратиться на новое платье, башмаки - ведь это все купит тебе любовник. Не сейчас, потом, если понравишься. Чтобы приглянуться мужчине, нужно все усилия бросить на украшение лица и прическу. А дальше уж как получится. Очарованный молодой человек не заметит ни юбки с прорехой, ни стоптанных туфель. Такова сила страсти и первого взгляда, которым она зажжена.
Я свернула на бульвар Клиши, туда, где медленно вертелась красная мельница, зазывая гостей в кабаре "Мулен Руж".
В эти часы кабаре выглядело непривлекательно, словно невыспавшаяся кокотка поутру. Низкое серое здание, тумба с афишами, потушенные фонари в круглых плафонах. Даже мельница с конусообразной крышей не производила впечатления увеселительного заведения, где царят блеск и красота.
Я постучала в запертую дверь. Никто не отвечал. Я постучала сильнее. Дверь отворилась, и показалась голова хмурого служителя:
- Танцовщица? - осведомился он. - Вы опоздали, мадемуазель, отбор на канкан уже завершен.
- Вы ошиблись, я не на отбор пришла. Мне нужна Женевьева, ваша танцовщица.
- Нет у нас такой! Уходите!
- О, простите, мне нужна Мона.