– Ну что вы, Яков Андреевич, разве я могу отпустить вас куда-нибудь одного? – воскликнул он. – Только я не понимаю, для чего вам понадобилось завтра отправляться в деревню!
– Я должен выяснить, приезжал ли сюда Гродецкий накануне Рождества, – ответил я.
– Так вы все-таки полагаете, что… – начал Кинрю.
Я его перебил:
– Да, именно это я и предполагаю! Но мне нужно взять кое-что с собой, – добавил я. – А для этого мне опять же потребуется твоя помощь!
– Так я к вашим услугам, Яков Андреевич, – усмехнулся японец. – И что вам теперь понадобилось? – осведомился он.
– Окровавленный платок с вензелями князя Николая Николаевича, – ответил я. – И статуэтка, найденная нами на месте преступления…
Брови японца медленно стали подниматься вверх.
– Для чего это вам все это? – поинтересовался он.
– Возможно, придется кое на кого надавить, – ответил я.
– В деревне? – догадался мой Золотой дракон.
– Вот именно! – воскликнул я. – Статуэтку я заберу у Миры, а вот платок придется добывать из комнаты Медведева.
– Вот не было печали! – покачал головой Кинрю.
– Хорошо бы, если бы нас отвез в деревню Кузьма, – произнес я мечтательно.
– Это еще кто такой? – заинтересовался японец.
– Грушенькин жених, – ответил я. – Только вот я не знаю, остался ли он в усадьбе. Впрочем, как бы там ни было, – добавил я, – в деревню мы все равно поедем, с Кузьмой или без него!
– Узнаю Кольцова! – усмехнулся Юкио Хацуми.
В комнате Медведева, к счастью, никого не было. Кинрю с легкостью при помощи какого-то металлического приспособления вскрыл его дверь.
– Только быстрее, Яков Андреевич! – попросил он меня. – Лаврентий Филиппович может вернуться в любую минуту!
Он остался стоять в коридоре, я же юркнул в апартаменты квартального надзирателя. Обставлена комната была исключительно скромно. Видимо князь Титов не особенно уважал Медведева, вопреки тому, что он приходился каким-то дальним родственником его жене и был рекомендован ему самим Иваном Сергеевичем Кутузовым.
Теперь мне предстояло догадаться, где Лаврентий Филиппович хранит собранные им в усадьбе улики. Оказалось, что Медведев не особенно фантазировал, потому как спрятал платок с вензелями князя в шкафу.
– Ну и ну! – усмехнулся я. Лаврентия Филипповича, при желании, самого можно было бы заподозрить в убийстве!
Я взял платок, еще немного порылся в шкафу, но больше не обнаружил никаких доказательств.
– Яков Андреевич, вы уже?.. – удивился мой Золотой дракон, заметив меня. Он запер комнату Медведева при помощи все того же приспособления.
Потом я постучал в дверь моей индианки, чтобы забрать у нее статуэтку Индры.
– Яков Андреевич! – обрадовалась она и одарила меня обжигающим взглядом черных бездонных глаз. Я чувствовал, что ей очень хотелось, чтобы я у нее остался.
– Вечером я приду, – пообещал я Мире. – Ты не знаешь, в доме ли кузнец Кузьма, Грушенькин жених?
– Не знаю, – пожала плечами Мира, – но я обязательно спрошу у Грушеньки!
За ужином Григорий подал рейнвейн, от которого у меня слегка кружилась голова. Мы сидели с Мирой друг против друга и обменивались с ней взглядами. Японец только качал своей черноволосой головой. Я понял так, что он уже давно и обо всем догадался.
Вставая из-за стола Мира шепнула мне, что к этому времени она успела расспросила Грушеньку про ее жениха. Кузнец Кузьма оказывается остался ночевать в усадьбе, в комнате лакея Григория, и Грушенька сказала Мире, что я вполне могу с ним переговорить.
Я спустился на первый этаж, где, как мне сказала Мира, находилась комната лакея Григория. Мне с трудом удалось разыскать ее среди целой анфилады господских комнат. Я несколько раз стукнул кулаком в дверь.
– Кто там? – отозвался Григорий, который уже собирался укладываться спать.
– Мне нужно переговорить с Кузьмой, – откликнулся я. – Это Кольцов.
– Яков Андреевич? – донесся из комнаты удивленный заспанный голос.
– Да, – отозвался я.
– Входите!
Я не заставил себя уговаривать дважды.
– Что-то случилось с Грушенькой? – взволнованно осведомился кузнец Кузьма, когда понятливый Григорий вышел из комнаты.
– Нет, – поспешил я успокоить встревоженного жениха. – С Грушенькой все в порядке! Просто у меня к тебе, друг мой, просьба!
– Всегда рад стараться для хорошего человека! – усмехнулся Кузьма, почесывая в затылке.
– Не мог бы ты отвезти меня к себе в деревню и показать мне тех людей, с которыми пил в кабаке Гродецкий?
– Можно, – задумчиво проговорил кузнец. – А отчего же нельзя?! Только одного я, вот, барин не пойму… – протянул он, глядя мне прямо в глаза. – А для чего вам барин все это нужно?
– Мне бы не хотелось об этом говорить…, – замялся я.
– Он что, беглый какой или как? – не унимался кузнец.
– Нет, – возразил я. – Не беглый!
– Тогда зачем же он вам? Почему вы на него охоту устроили?
– кузнец уселся на стул, перекинув одну ногу на другую.
– Так надо, – ответил я. – Я тебе хорошо заплачу!
– Да я вас и за так по месту назначения доставлю, – ухмыляясь, проговорил Кузьма, – уж больно, Грушенька говорит, хорошие вы с вашей басур… – кузнец осекся на полуслове, – индианкой, – поправился он, – люди!
Утром, сразу после завтрака, Мира и Грушенька вышли нас провожать. На улице по морозу прохаживался наш кучер Гришка, проживавший все эти дни в людской. Цуги наши стояли, как новые. Кузнец с легкостью забрался в них. В цугах его уже поджидал мой бессменный ангел-хранитель.
Я поцеловал Мире руку, которую она на несколько секунд дольше положенного этикета задержала в моих ладонях.
– Будьте осторожны, Яков Андреевич, – шепнула индианка мне на ухо.
Всем гостям мы объяснили, что отправляемся обозревать окрестности. Однако Медведев и Гродецкий проводили нас недоверчивыми взглядами.
– И что это за нужда в такое время окрестности обозревать?
– хмуро осведомился Лаврентий Филиппович. – Подозреваю, Яков Андреевич, что у вас есть что-то на уме, – добавил он, прощаясь со мною. – Только я посоветовал бы вам проявлять максимум осторожности!
– Будьте спокойны, Лаврентий Филиппович, – заулыбался я.
– Спасибо за трогательную заботу!
Грушенька тоже подлетела к цугам и со слезами бросилась на шею Кузьме.
– Чего ты, глупая? – слегка отстранился он от нее. – Чего ты? Не плачь! – кузнец убрал прилипшую прядь волос у нее со лба.
– Мне страшно! – всхлипнула Грушенька. – Очень страшно!
– Но ты же отважная девушка! – подбодрил я Грушеньку.
– А если вас обоих так же, как того барана с быком?.. – запричитала Грушенька.
– А ты молись за нас, – посоветовал ей Кузьма.
Я должен был признать, что мне и в самом деле совсем не хотелось разделить участи Николая Николаевича. Ведическое это было убийство, или нет, особой разницы я в этом не видел! Факт оставался фактом: князя Николая Николаевича Титова в живых больше не было! Впрочем, так же, как и мисс Браун, которая тоже отправилась в мир иной.
Кузнец Кузьма вместе с Кинрю перебрались на козлы, для того чтобы удобнее было показывать дорогу нашему кучеру.
Кузьма пообещал, что отвезет меня к Кирьяну Лопухину, которого видел накануне в обществе господина Гродецкого, утверждающего, что он в последние дни не выезжал из Москвы.
Наши цуги остановились у самого дома Кирьяна. На улицу выбежали ребятишки и облепили их, словно летняя мошкара.
Кто-то крикнул, что барин приехал. Я понял так, что крестьяне приняли меня за покойного князя Николая Николаевича. Видимо, весть о его смерти сюда еще не дошла.
Во двор из натопленной избы вышел и сам Кирьян, утопая по колено в сугробах. Он заметил на козлах деревенского кузнеца.
– Чего тебе, Кузьма? – неласково осведомился он.
– Да вот этот господин, Кольцов Яков Андреевич, хотел бы с тобой поговорить, – Кузьма ткнул в меня пальцем.
– А с какой это стати я должен с ним разговаривать? – грубо спросил Лопухин. – Я этого господина впервые вижу!
– Да ты не серчай, Кирьян, – проговорил я, как можно ласковее, выбираясь из цуг. – Я тебя отблагодарю, – пообещал я, широко улыбнувшись.
– Ну, проходи, барин, гостем будешь, – проговорил хозяин, насупившись.
Я не заставил его повторять приглашение дважды и вошел в избу, сжимая в руках свой дорожный погребец с найденными на месте преступления уликами. За мной устремился и Кинрю, которому преградил дорогу Кирьян. Японец было хотел не послушаться и уже встал в свою боевую позу, но я велел ему дожидаться на улице.
– Ну и?.. – уставился на меня крестьянин, усаживаясь на деревянную скамью. Жену свою Матрену он выпроводил за дверь.
– Вы знакомы с паном Гродецким? – осведомился я.
– Впервые слышу, – искренне удивился Кирьян. Да я и не ожидал ничего другого, вряд ли пан Станислав назвал бы мужику свою подлинную фамилию.
– Этот человек тебя, Кирьян, водкой угощал, – проговорил я, внимательно вглядываясь в его рябое лицо с огромным горбатым носом и маленькими бледно-голубыми глазками, в обрамлении белесых колючих ресниц.
– Мало ли кто меня угощает водкой? – усмехнулся крестьянин. Однако я заметил, что он все же занервничал, затеребил руками рубаху, а нижняя губа его начала легонько подрагивать.
– Так это было-то совсем недавно, – не отступился я, – с неделю всего назад… Тебя же с ним видели!
– Кто это меня видел? – ощетинился Кирьян и сразу как-то сник под моим взглядом.
– Ну вот кузнец Кузьма, к примеру! – ответил я.
– Болтают тут всякие, – пробурчал Кирьян.
– Ага, – поддакнул я, – болтают! Да говорят еще к тому же, что он и на ночлег у тебя останавливался…
– Брешут! – безапелляционно заявил крестьянин.
– Ну-ну, – проговорил я, вздыхая. – А вот эти вещи тебе не знакомы? – осведомился я, извлекая из погребца батистовый платок князя Титова с бурыми пятнами крови и его вензелями.
По лицу мужика разлилась мертвенная бледность.
– Ч-что э-эт-то? – проговорил он, заикаясь.
– Улика, – коротко бросил я.
– Ничего не знаю! – завопил Кирьян и замахал руками.
Перепугался он насмерть, я уже пожалел о том, что показал ему этот платок. Тем не менее, теперь я решил, что надо действовать до конца.
– Вы убили князя! – обвинил я его и вытащил из погребца индийскую статуэтку.
– Да не убивал я никого! – воскликнул мужик со слезами в голосе. – Смилуйся, барин! – взмолился он и повалился на колени.
– Рассказывай все, что знаешь! – приказал я ему.
– Ну, хорошо! Хорошо! – замахал руками мужик. – Приезжал сюда один… Иваном представился! Да какой из него Иван?! – скривился он. – У него же на лбу написано, что он из энтой самой… – Кирьян задумался вспоминая малознакомое слово, – из немчуры!
– Ну-ну, – покачал я головою. – А дальше что было?
– Ну, выпили мы, – признался Кирьян, – закусили. Иван этот все оплатил… Щедрый мужик, в общем, попался!
– Ближе к делу! – приказал ему я.
– Ну, приказал он мне тут перерезать кое-какую живность! – ответил Кирьян, поднимаясь с колен.
– Какую такую живность? – полюбопытствовал я.
– Барана соседского, да быка, – растолковал крестьянин.
– А коня? – строго осведомился я. – Коня тоже он тебе приказал зарезать?!
– Не знаю я ни про какого коня! – замахал руками Кирьян. Но я заметил, что он перепугался еще сильнее. Однако мне оставалось довольствоваться тем, что он рассказал, хотя я и собирался в ближайшем будущем ввести в курс дела Медведева и познакомить его с Кирьяном Лопухиным.
– Ты Ивана этого опознать-то сможешь? – поинтересовался я, не особенно уповая на то, что смогу получить от него положительный ответ.
– Я? – мужик ткнул себя пальцем в грудь. – Я – нет…
– протянул он, мотая головой. – Я и не помню его совсем!
Нет – не смогу! – заключил он категорично.
– А если я тебе заплачу? – спросил я, в надежде на его жадность.
– Да не знаю я ничего! – воскликнул Кирьян. – Не знаю!
– Но…
– А не пора ли вам, барин, восвояси?! – грубо прервал меня крестьянин. – Дела у меня! Работа! – воскликнул Кирьян. – Матрена! – заорал он так, что его стало слышно на улице.
В избу влетела взлохмаченная хозяйка.
– Чего тебе? – цыкнула Матрена. – Вот разорался-то, дурень! – выругалась она.
Тогда я понял, что больше мне из Кирьяна Лопухина вытянуть ничего не удастся, и распростился с хозяевами, которые были рады выпроводить меня за дверь.
– Ну и как успехи? – осведомился Кузьма, поджидавший меня на улице. Золотой дракон прохаживался у него за спиной.
– Кое-какие есть, – уклончиво ответил я, передавая Юкио свой погребец с вещественными доказательствами, которые произвели на крестьянина столь неизгладимое впечатление.
– Теперь-то куда, барин? – осведомился Кузьма.
– И не знаю, даже, – признался я. – Может, в трактир, где Гродецкий мужиков спаивал? Уж больно на него отец Макарий жаловался!
– А что? Это мысль! – обрадовался кузнец Кузьма. – Там вы что-нибудь да выведаете, – проговорил он, забираясь на козлы.
Кинрю в этот раз уселся вместе со мной.
– Он в чем-нибудь признался? – спросил японец.
– Только в том, что знаком с Гродецким, – ответил я, – который сам окрестил себя Иваном, – и в том, что по его просьбе зарезал в деревне барана и быка…
– Это уже кое-что, – задумчиво проговорил Кинрю.
– Я думаю, что он принимал участие и в убийстве князя, – поделился я с японцем своими соображениями.
– Мне тоже так кажется, – ответил он.
Трактирщик оказался весьма словоохотливым человеком, с которым мне очень понравилось иметь дело.
– Да, – подтвердил он, вытирая со столика хлебные крошки.
– Заезжал тут такой один с неделю назад! Иваном его еще, кажется, звали… Холеный такой, ну, барин – барином!
Только по-мужицки одет, – добавил трактирщик. – Однако одежда эта ему как корове седло, – заметил он. – С первого взгляда видно, что он – человек из общества! – заключил трактирщик с многозначительным видом.
Кафтан на трактирщике сидел в обтяжку, и казалось, в любую минуту готов был лопнуть! Звали его, оказывается, Егором.
Лет ему было около сорока. Человеком Егор был тучным и рыхлым, словно расквасившееся тесто.
– А кто еще с ним был? – осведомился я.
– Кирьян Лопухин, – ответил Егор Савельевич.
– А еще?
– Дайте-ка вспомнить, – Егор Савельевич почесал у себя в затылке. – Ну, конечно! – воскликнул он. – Как же я раньше забыл?! Андрейка Головачев!
– Что за Андрейка?! – обрадовался я. Сердце мое забилось в предчувствии того, что дело наконец-то сдвинется с мертвой точки, и я узнаю имена убийц князя Титова.
– Мужик – мужиком, – повел плечами Егор Савельевич. – В Москву на днях укатил, еще до пурги. Так до сих пор и не возвращался! – добавил он.
– Вот ведь незадача! – выдохнул я разочарованно.
– Да, вы не расстраивайтесь, барин, – успокоил меня трактирщик. – Явится он со дня на день!
– Спасибо тебе, Савельевич, – поблагодарил я трактирщика и протянул ему свой кошелек с серебром.
– Щедрый ты, барин, – ответил Егор Савельевич, вытирая очередную тарелку. – И чего тебе эти каторжные сдались?!
– Почему каторжные? – не понял я.
– А на роду у них написано, что туда им всем и дорога! – ответил трактирщик. – И Кирьяну, и Андрейке, и этому вашему лже-Ивану!
Мне невольно подумалось о том, что боги не одну только Миру наделили даром предвидения.
Не успел я вернуться в усадьбу, как меня встретил Медведев.
– Ну, как успехи, Яков Андреевич? – вкрадчиво осведомился он, прищурив свои светло-голубые глаза. С первого взгляда была видно, что он держит что-то у себя на уме.
– Прогулка выдалась замечательная, – ответил я. – Свежий воздух, снежок, природа…
– Да я вас не об этом спрашиваю, Яков Андреевич, – широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. – Не зря ведь вы в деревню-то ездили! Пронюхали видно чего? Верно я говорю?
– Что-то вам, Лаврентий Филиппович, пригрезилось, – ответил я, мне не хотелось раньше времени посвящать его в свои предположения.
– А у меня вот из комнаты платочек исчез, – задумчиво проговорил Медведев.
– Какой такой платочек? – я сделал вид, что удивился.
– Да с вензелями Николая Николаевича, – ответил Лаврентий Филиппович. – Тот, что был весь в крови, – пояснил квартальный надзиратель с заговорщическим видом, – именно его я нашел в вещах вашей индианки…
– Какая жалость! – посочувствовал я ему.
– И вы, конечно, Яков Андреевич, не имеете к этому инциденту ну никакого отношения! – произнес он с сомнением.
– Разумеется, не имею, Лаврентий Филиппович, – развел я руками. – В усадьбе творятся ну прямо-таки какие-то чудеса!
– Ага, – поддакнул Медведев, – как пан Гродецкий не скажет, рождественские!
При упоминании этого имени у меня мороз пробежал по коже.
Невольно замаячила перед глазами истерзанная фигура князя, привязанная к столбу.
– Увы, – вздохнул Лаврентий Филиппович, – но мне так и не удалось разобраться в этом запутанном деле!
– Мне искренне жаль, – печально вымолвил я.
– Так, значит, – заключил Лаврентий Филиппович, – вы не желаете больше со мной сотрудничать!
– А вы перестали видеть во мне убийцу? – поинтересовался я.
– Перестаньте молоть чепуху! – вспылил Медведев. – Вы же понимаете, что вашего заключения требовали обстоятельства… – раздраженно проговорил Лаврентий Филиппович.
– Не понимаю, – развел я руками. Говоря откровенно, мне никак не удавалось простить Медведеву этой его выходки, когда он запер нас с Мирой в отведенной ей комнате. Хотя, с другой стороны, я должен был быть ему в некотором роде благодарен. Ведь, если бы не Медведев, я так бы и не решился сблизиться с Мирой…
– Ну что же, – разочарованно проговорил Лаврентий Филиппович, – если вы не хотите со мною сотрудничать, то мне придется действовать самому!
– Желаю вам всяческого успеха на этом поприще, – ответил я.
Медведев раскланялся со мной и отправился восвояси.
В этот момент я заметил, что из-за колонны вышел Кинрю.
– Откуда ты здесь? – осведомился я.
– Я должен вас охранять, – ответил мой Золотой дракон. – И долго вы собираетесь мучить Медведева? – осведомился он.
– Еще не пришло время раскрыть все карты, – произнес я многозначительно.
– Да, – усмехнулся Юкио Хацуми, – вы, Яков Андреевич, знаете толк в карточной игре!
Не успел я вернуться к себе, как в дверь кто-то постучался.
– Войдите! – позволил я.
Дверь распахнулась, и в комнату поспешно вошел Колганов, которого я, признаться, давно не видел. Иван Парфенович выглядел встревоженным и все время озирался по сторонам.
– Какими судьбами? – осведомился я, предлагая ему присесть.
– Я должен переговорить с вами о Гродецком, – ответил Иван Парфенович. – Я его боюсь, – признался он с дрожью в голосе.
Я вспомнил, что пан Гродецкий собирался вызвать Колганова на поединок.
– Это не удивительно… – было начал я.
– Вы не понимаете, – перебил меня Колганов. – Мне кажется, что это именно он убил князя Николая Николаевича…