На лбу Руфи Ротберг, на том же месте, что и у мужа, находилась буква
"Далет" формой напоминает дверь дома, ворота города или святилища. "Далет" - четвертая буква алфавита - является буквой физического мира с четырьмя сторонами света и, что главное, - мира формы.
- Мы пришли вот зачем… - неуверенным тоном произнесла Джейн. - Мы занимаемся расследованием смерти вашего отца и думаем, что у вас, возможно, есть, что нам сказать…
- Ох, - вздохнула Руфь, - я ничего не могу понять. Все это кажется мне таким нереальным.
- Потому-то мы и пришли… Чтобы понять.
- Очень мило с твоей стороны, Джейн, - огорчилась Руфь, - но полиция уже расследует… Это ее работа… Не так ли, Аарон?
- Да, они приходили к нам вчера вечером и задали кучу вопросов о профессоре Эриксоне. Мы им ответили, как могли. Теперь нам остается только ждать.
Джейн, сбитая с толку, посматривала на них.
- Я тоже уверен, - вмешался я, - что полиция делает свое дело, но, как говорит рабби Моше Софер из Пжеворска, "только тщательное изучение приводит к результату". Другими словами, есть моменты, когда требуется действовать сообща, а не ждать, и мне кажется, такой момент наступил.
- Вы хасид? - спросила Руфь, оглядывая меня с удивлением: одет я был не как хасид, а как ессей; на мне была белая льняная рубашка навыпуск и брюки из того же материала, на голове - большая кипа из белой шерсти, а не бархатная ермолка хасидов.
- Да, я хасид. Я учился в Меа-Шеарим и жил там. Там же я освоил профессию писца.
Аарон задумался. Его неподвижные с хитринкой глаза поблескивали. Ясно было, что он исподтишка изучал нас.
- Я думаю, - сказал он, сев на стул у бюро и посадив на колено одного из малышей, - что Петера Эриксона убили потому, что он влез в эти поиски сокровищ Храма…
- Разумеется, - согласился я, - но почему?
- Это нам неизвестно. Но могу сказать, что я долгое время изучал с Петером Библию. Думаю… Мы думаем, что под Библией скрывается другая библия, которую нужно читать как компьютерную программу.
- Аарон, - пояснила Руфь, - является специалистом в теории групп, разделе математики, на которой основана квантовая физика. Но работает он и над Библией. По его мнению, Библия - гигантский кроссворд. С начала и до конца она состоит из закодированных слов, скрывающих от нас то, что нам не понять.
- Вы уже были в музее? - поинтересовался Аарон. - Видели оригинальную рукопись теории относительности Эйнштейна?
- Да, - ответила Джейн. - Довольно впечатляюще видеть ее рядом с манускриптами Кумрана.
- Я уверен, - продолжил Аарон мелодичным голосом студентов иешива, - что различие между прошлым, настоящим и будущим является иллюзорным, как бы меня ни уверяли в обратном. Мои исследования привели к выводу, что Библия вскрывает события, происшедшие через тысячи лет после ее написания.
- Что это значит?
- Видение нашего будущего скрыто кодом, в который никто не мог проникнуть… пока не изобрели компьютер. Я полагаю, что благодаря информатике мы сможем распечатать эту запечатанную книгу и прочитать ее как нужно, то есть как пророчество.
- Мой муж считает, если код Библии верен, то, по меньшей мере, в ближайшем будущем разразится война. Поэтому…
Она остановилась, будто испугавшись, что сказала лишнее.
- Поэтому вы и готовитесь? - продолжил я за нее.
Аарон включил ноутбук, стоявший на столе. Он высветил одну карточку, подозвал меня. Я прочитал: Весь город был уничтожен. Центр раздавлен; пожар от раскаленного воздуха превратился в огненную бурю.
- Что это? - недоуменно спросил я; хотя сам текст и был мне знаком, я не помнил, откуда он. - В каком же свитке я его видел? Я хочу сказать, в каком месте Библии? В каком пророчестве?
- Это не пророчество, а описание ядерной бомбардировки Хиросимы, удивительно, не правда ли?
Джейн вопросительно взглянула на меня. Потрясенный, я опустил голову.
- Разрушение мира гигантским землетрясением является постоянной угрозой, выраженной в Библии вполне понятными словами. Можно даже знать год: 5761-й.
- Но в таком случае, - изумился я, - раз уж все предсказано, что нам остается делать, на что надеяться?
- Все, что мы можем сделать, - ответил Аарон, - это, как вы выражаетесь, готовиться.
- Готовиться к чему?
- Вам известна Храмовая гора, - тихо проговорил Аарон. - Ее еще называют "эспланада Мечетей". Там находится купол Скалы, он не является мечетью, но считается местом поминовения. Как говорят, именно там Бог попросил Авраама принести в жертву своего сына Исаака. Вокруг этой скалы Соломон и построил свой Храм, подобие Второго Храма.
- Иначе говоря, именно под этой скалой и должна бы находиться святая святых?
- Совершенно верно. Знаете, в прошлом году некий раввин заставил открыть Кифонские ворота, чтобы прорыть туннель под эспланадой Храма. Однажды вечером я отправился в туннель проверить, как идут работы, там находилось трое человек… Они избили меня. Но самое странное в том, что напавшие не могли воспользоваться входом, через который вошел я; они появились с противоположной стороны, то есть с эспланады Мечетей. На следующий день Вакф, глава мусульман, в чьи обязанности входит следить за содержанием святых мест, прислал несколько самосвалов, туннель залили бетоном, а дверь замуровали. Думаю, если бы разработки продолжались, можно было бы наткнуться на святая святых.
- Вы действительно так думаете? - в тревоге спросил я. - Значит, святая святых не могла находиться под мечетью Аль-Акса?
- Я считаю, что Храм стоял севернее, для этого у меня есть все археологические доказательства. Могу предоставить вам полное досье, если желаете.
- А каковы ваши аргументы?
- Все основывается на точном вычислении эспланады, на которой имеется небольшое строение, церковь Святого Духа и церковь Скрижалей. Последняя названа так в память скрижалей Завета. По иудейской легенде, эти скрижали, а также жезл Аарона и золотой сосуд с манной пустыни хранились в Ковчеге Завета, стоявшем в святая святых. В других текстах сказано, что скрижали были уложены на краеугольный камень, находившийся в святая святых. Все заставляет думать, что святая святых находится не под мечетью Аль-Акса, как в это верили, а под эспланадой.
- Неужели?
- Эспланада была гораздо шире, чем сейчас, раскопки в южной ее части позволили обнаружить лестницы и крепостные стены, тянущиеся до Западной стены.
- А как считал ваш отец? - обратился я к Руфи. - Не по этой ли причине искал он сокровище Храма - чтобы избежать третьей мировой войны, и… чтобы построить свой ковчег святости, подобно Ною перед потопом?
- Не смейтесь, прошу вас, - серьезно сказала Руфь. - Разве вам не известно, насколько взрывоопасна современная обстановка в Иерусалиме? Мы продолжаем строить город вопреки постоянным покушениям и угрозам. Впрочем, премьер-министр, сделавший немало уступок ради мира, отказался уступить святые места, сославшись на то, что, когда Иисус прибыл в Иерусалим - две тысячи лет назад, - он не видел ни церкви, ни мечети, а только Второй Храм иудеев.
- Знаете ли вы о существовании Серебряного свитка, которым располагал профессор Эриксон?
- Надо же, - удивилась Руфь, - как странно. - Сегодня меня уже во второй раз спрашивают об этом… Действительно, я забрала все его вещи.
- А где он сейчас?
- В Париже, думаю. Коллега моего отца приходил за ним сегодня утром. Он сказал, что свиток представляет большой научный интерес.
- Вы знаете, как его зовут?
- Кошка. Йозеф Кошка.
- Ну и что ты об этом думаешь? - спросила Джейн, когда мы спускались по ступеням Израильского музея.
- Они тоже пытаются построить Храм, чтобы встретить Бога, - ответил я. - Думаю, они были связаны с профессором Эриксоном и все действовали заодно: Эриксон искал сокровище Храма, а в их задачу входил расчет точного местонахождения Храма. Здесь не хватает третьей детальки этой головоломки…
- Строителей.
- Точно.
- То есть тех, кто подносит камни для возведения Храма? Архитекторов, конструкторов? Потом… каменщиков…
- Так и есть, - подтвердил я. - Каменщиков… масонов…
- Этим можно объяснить, почему Эриксон копался в Кирбат-Кумране… Благодаря изысканиям зятя он точно знал место; ему оставалось только найти сокровище.
Занятые своими мыслями, мы не заметили, как Аарон и Руфь вместе с детьми вышли из музея и, не заметив нас, прошли мимо.
Тут-то и появилась машина, мчавшаяся на полной скорости прямо на нас. Я отпрянул, но машина врезалась в семейство Ротберг. Раздался страшный скрежет, протрещали автоматные очереди. Машина умчалась так же быстро, как и появилась, оставив после себя изуродованные тела и лужи крови. Пораженные ужасом, мы оцепенели. Все произошло так стремительно.
О Боже! Лоб мой покрылся испариной, пот стекал на глаза, затуманивая зрение. Что за безумец совершил подобную жестокость и зачем? Что думать, как понять? Все это вызывало отвращение, боль, слезы. Да, я плакал. Пришло время. Соберемся с силой, говорил я себе, будем непоколебимыми, покажем себя достойными людьми, и не надо бояться. О сердце мое, сохрани силы. Не надо оглядываться назад, потому что позади - сообщество злых людей, и все их дела выходят из мрака. За нами следили, следили и шпионили, сомнения не было. А я был подавлен, раздавлен этой превосходящей силой, неизмеримой, всеведущей и вездесущей - силой тьмы. Откуда они пришли? Кто это? Те ли это злые люди, люди тьмы, о которых сказано: Блеск их меча подобен огню, пожирающему деревья, а голос их - грохот бури в море? Сказано также, что пострадают они от мук и проклятий, ибо Бог искоренит все Зло своею правдою. Он очистит идущих неправедными путями, окропит нечистых, и праведные обретут наивысшие познания, а те, кто совершенен, будут наставлены в мудрости сынов Всевышнего.
Неожиданно внутренний голос подсказал мне: "Проснись, встань, разреши эту тайну и покарай злодея, иначе он обратит руку свою на малых и уничтожит две трети их, а одну треть оставит. И уподобятся они факелу огненному среди хлебов, и истребят и слева и справа окружающие их народы! Разве ты не видишь, как гнев, подобный огню, охватывает людей, пьянит их и бесповоротно натравливает друг на друга? Вы сидите в пещерах, но вы должны знать все, что происходит вокруг, и не ждать подходящего момента. Время пришло, Ари, пора выйти из пещер. Раз уж ты Мессия, раз ты посвящен, нужно идти на битву".
В такси, отвозившем нас в отель из полицейского участка спустя несколько часов, Джейн еще никак не могла прийти в себя. Губы ее поджались, когда она, будто отвечая на мои сомнения, произнесла:
- Не думаю, что они хотели убить тебя в тот раз, в старом городе.
- Кого же тогда?
- Я уверена, они хотели похитить тебя, Ари, а не убить. Убивать им легче. Как видишь, они готовы на все. Их метод - покушение, публичное и шумное. Их ничто не останавливает.
- А зачем меня похищать?
- Не знаю.
- А вдруг похитить хотели тебя, Джейн?
- Чего ради?
- Может быть, они считают, что Серебряный свиток у тебя. Вообще-то тебе следовало бы держаться подальше от этого дела. В конце концов, ни ты, ни я не детективы.
- Если хочешь, отказывайся, - упрямо проговорила Джейн. - Обо мне вопроса нет.
Я прикусил губу.
- Можешь сказать мне одну вещь? - робко спросил я. - Как профессор воспринял обращение дочери в другую веру?
- Если хочешь знать, то я думаю, яблочко от яблони недалеко падает. Профессор приехал в Израиль, потому что его привлекал иудаизм. Он не раз говорил мне, что, поняв, как много существует антиеврейских толкований Евангелия, он взялся за изучение иудаизма и даже выучил арамейский и древнегреческий языки. Потом он продолжил изучение иудаизма в еврейских школах.
Я обратил внимание на ее отсутствующий взгляд, но она уверила меня, что чувствует себя прекрасно и, вместо того чтобы вернуться в отель, предложила прогуляться по старому Иерусалиму, хорошо мне знакомому, там я когда-то бродил, молился, учился и, будучи студентом, танцевал в ешиве. Торопливым шагом она повела меня в лабиринт улочек арабского города, который, как казалось, знала в совершенстве.
Мы дошли до перекрестка, откуда отходили три улицы, образуя букву
"Шин".
- Теперь, - сказала Джейн, - ты должен снять свою кипу. Ходить здесь в ней опасно…
Быстрым движением руки она сняла с меня вышитую кипу, которую я всегда носил на голове. Это мимолетное прикосновение взволновало меня, чувство отдалось во всем теле, вызвав легкую дрожь; я словно разделся догола.
Тогда только я понял, как желал прикосновения этой руки к моему лбу, щекам, ко всему телу. Как я желал эту женщину, шагавшую впереди; у нее была красивая и влекущая фигура; волосы, словно водопад, призывали руку и губы, а плечи и шея служили пьедесталом для ее лица; тоненькая талия и длинные ноги притягивали мужчину, как пропасть, в которой он решил потеряться навсегда. Она вдруг показалась мне оголенной ланью, и желание опалило мой лоб, щеки и тело.
"Шин": происходит от "шен", что значит "зуб", символ жизненной силы, дух энергии, геройство. Потрескивание огня, активные элементы вселенной и движение всего сущего, возобладание над "Шин" позволяет применять и направлять силы вселенной. Ее три черточки олицетворяют три злые силы: "ревность, похоть, гордыню".
ЧЕТВЕРТЫЙ СВИТОК
СВИТОК СОКРОВИЩА
С теми, кто верил ему, с Израилем,
Заключил он навечно союз,
Открыв ему тайны:
Священные шаббаты, праздники славы,
Проявление Себя на путях праведных.
По воле Его
Бьют неиссякаемые источники;
Загубивший их, в мучениях умирает.
Кумранский свиток. "Дамасское Писание"
Один, совсем один над текстом, и никакого друга, отсутствие кого бы то ни было и уединенная жизнь в гроте высвобождают душу, и я целиком углубляюсь в то, что принадлежит только мне, одержимый писец, я улетаю в мир букв, творя их и властвуя над ними, и мне подвластны самые прекрасные и самые праведные жизни, скрытые от других. Сосредоточенность - это окно в простоту и очевидность, это мой способ общения с глубинами памяти. Чтобы достичь этого, я создаю вокруг себя вакуум, отметаю все одним махом и оказываюсь совсем один на белом свете. И тут я уже не слышу ни малейшего шума, ни малейшего голоса, ни малейшего дыхания, которые могли бы нарушить чистое и загадочное существование Духа; и моя сосредоточенность настолько сильна, что каждый проведенный в писании день приближает меня к Создателю. Но как же безмерна пустыня! Она длинна, как дорога исхода народа Израиля к Земле обетованной. И как же обнажена жизнь в пустыне! С момента пробуждения до момента отхода ко сну протекает она, посвященная изучению Закона, ожиданию появления Нового дня.
В расследовании, которое мы ведем, надо продвигаться быстро, опережать события, и любая ошибка может стать непоправимой, любой тугой узел уже невозможно будет развязать. И, тем не менее, двигаться надо, презирая опасность, которая, чувствовалось, приближалась к нам по мере продвижения. Ведь мы были не одни: по пятам гнались убийцы.
Мы знали, что профессор Эриксон пытался с помощью Ротбергов восстановить Храм и что археологическая экспедиция, была только предлогом для лучшего выполнения его миссии: воздвигнуть Храм, чтобы встретить Бога. В этих поисках отводилась роль и франкмасонам, но какая? Роль архитекторов, строителей? Какое отношение имели они к Медному свитку?
Вечером в качестве главных свидетелей убийства семьи Ротберг нас снова пригласили в комиссариат, где мы уже побывали; сопровождали нас два полицейских, приехавших за нами в отель.
Добрую часть ночи мы выслушивали вопросы следователей, отвечали на то, что видели собственными глазами; однако свидетелями мы оказались никудышными. Но всегда ли свидетели бывают беспомощными?
Нужно было рассказывать вновь и вновь все, что происходило у нас на глазах: почему машина врезалась прямо в них, почему из машины раздались выстрелы, как падали убитые? Надо было упомянуть и причины, по которым мы оказались там, причем, стараясь не сказать всей правды, я чувствовал сгущающуюся вокруг себя подозрительность, но не мог сказать большего, так как наше личное расследование было чрезвычайно секретным. Полицейские, почувствовавшие связь с убийством профессора Эриксона, засыпали меня вопросами: почему я интересовался этим делом, откуда я пришел, чем занимался; на такие вопросы отвечать было очень трудно. Похоже, им были известны мои прежние приключения, касавшиеся одного из свитков Мертвого моря, однако, по их мнению, дело это оставалось темным, поскольку они не знали о существовании ессеев и были убеждены - справедливо или нет, - что все-таки имелась некая связь, малюсенькая ниточка между жертвоприношением профессора Эриксона и распятием искателей свитка Мертвого моря , и что связью этой, общим знаменателем являюсь я. В конечном счете, в четыре утра, измотанный и обессиленный, я вынужден был разыграть последнюю карту: я попросил разрешения позвонить и разбудил ни свет, ни заря шефа секретной службы Шимона Делама.
Через полчаса он приехал, и я увидел вытаращенные глаза полицейского.
- Привет, Ари, здравствуй, Джейн, - поздоровался он. Несколько минут спустя мы уже выходили из комиссариата.
- Ну что? - спросил Шимон, беря меня под руку. - Как делишки?
- Так себе, - ответил я. - Вот семья Ротберг…
- Знаю, - сказал Шимон.
- Мы оказались там перед самой трагедией. - Я смущенно смотрел на него. - Мне все время кажется, что за нами следят, Шимон.
Шимон поднял бровь.
Я рассказал ему о приключении в арабском городе, обнаруженном микрофоне.
- Не паникуй, Ари, - сказал Шимон, останавливаясь и доставая коробочку с зубочистками. - Микрофончик-то наш.
- Как? - не без облегчения удивился я.
- Наш, точно, - подтвердил он.
- Но зачем?
- Чтобы нас защищать? - спросила Джейн.
Шимон смутился, но быстро добавил:
- Ари, я от тебя не скрываю, что в этот раз очень опасно… Я хочу сказать… намного опаснее, чем в деле с распятиями. Пару лет назад…
- Надо было предупредить меня, Шимон.
- Сейчас мы имеем дело с преступниками другого калибра. Скрытные, активные, быстрые и особенно… непобедимые, что делает их…
- Непобедимые?