Так они шли и шли и дошли до Варварских ворот Китай-города. Ворота, конечно же, были закрыты, и даже караульных при них видно не было. Митя велел подождать, Маркел с Филькой остановились, а Митя зашел в караульную, о чем-то там поговорил, а после вышел и позвал рукой. Маркел и Филька подошли к воротам. Вышедший из караульной сторож открыл им калитку и спросил, когда они будут обратно. Филька сказал, что через час, ну, может, через два, не больше. Сторож посмотрел на Митю. Митя кивнул. Сторож отступил с дороги, Маркел и Филька вошли в калитку, и она за ними затворилась. За калиткой, за той стороной стены, начинался Белый город. Филька показал рукой, куда идти, и они пошли туда. Когда они отошли от ворот, Маркел вполголоса спросил, много ли им еще идти. Филька сказал, что не очень, и велел смотреть по сторонам, потому что здесь места тоже не очень спокойные. Они пошли дальше. Шли молча. Дождя уже не было, луна в тучах больше не скрывалась, идти стало легче. Так они прошли по одной улице, после свернули на другую, обошли горку и, пройдя еще немного, подошли к небольшой церкви, над входом в которую висел образ святого Николы. Маркел перекрестился, Филька тоже и сказал, что это и есть Никола Подкопаевский и здесь уже можно спрашивать про Домну. Сказав это, Филька подошел к правому церковному приделу и постучал там в дверь. Подождал и опять постучал. Наконец в церкви послышались шаги, затем открылась дверь и на пороге показался старик в накинутом на плечи полушубке.
- Чего надо? - спросил старик.
- Заплутали мы, - ответил Филька. - Наставь на путь, отец.
Старик молчал.
- Мы Домну Козлиху ищем, - прибавил Маркел.
Старик открыл рот, начал было:
- Тьфу…
Но Маркел уже сунул ему в руку деньгу, за ней вторую. Старик закрыл рот и сжал деньги в кулаке, а Маркел тем временем продолжил:
- Не обессудь, братец, мы же не лихие люди, а по государеву делу! - и показал овчинку.
- А!.. - только и сказал старик.
Маркел спросил:
- Так где ее искать?
- А чего она такого натворила? - вполголоса спросил старик.
- Про это нам болтать не велено, - строго ответил Маркел. И так же строго спросил: - Тебе денег дали? А чего молчишь?
- Не обессудь, боярин! - испуганно сказал старик. - Спросонья я. Единственно спросонья! А так я эту Домну, ох, как знаю! Ведьма она проклятущая, вот кто!
- Ты дело говори, старик, - еще строже сказал Маркел. - Кто она такая, мы и сами знаем. А вот где ее найти?!
- А найти прямо! - зачастил старик. - Вон прямо вон туда, до тех хором, что на углу, - показал он рукой, - и там дальше вторые ворота. В них внизу поднять доску и заходи. К ней так всегда все заходят.
- Куда к ней?
- А там через двор направо, где собаки, собак не бойтесь, они смирные, и под крыльцо, там дверь, постучать вот так три раза, а после еще раз. - Он показал, как стучать, и тут же прибавил: - А если не отзовется, открывайте сами. Они там часто пьяные и тогда не слышат ничего.
- Как - пьяные?
- А так! Они, почитай что, каждый день пьяные. А как напьются, так пляшут. Я уже сколько раз в Земский приказ ходил, говорил, дайте на них управу, а они только смеются.
- Почему смеются?
- А потому что они разве дурни - с Домной связываться? Ты ей слово, она тебе два - и скрутило тебя, нога отнялась, глаз начал косить, икота одолела. Поэтому Бог с ней, смеются, что тебе, Иван (а меня зовут Иван), пусть пляшут, какая кому от этого беда?
Старик замолчал. Маркел тоже молчал. Старик сказал:
- Бог тебе в помощь, боярин. Будет страшно, читай Отче наш и крестись, крестись! Они этого очень не любят. А еще лучше - подожди до света и после иди, они на свету не такие страшные.
- Мне надо спешно, - ответил Маркел. - Государево дело.
- А! - протянул старик. - Государево. - И вдруг спросил: - А что, правда, что бояре поцеловали крест змеенышу, а Федора и знать не захотели?
- Кто тебе такое наболтал, старик? - строго сказал Маркел.
- Вот и я тоже вчера здесь говорил, что это брехня! - сказал старик и радостно заулыбался. И опять прибавил: - Если не будут открывать, сами входите. Я сам в прошлом году…
И, спохватившись, замолчал.
Маркел сделал вид, будто ничего не понял, поблагодарил старика за совет, развернулся и пошел туда, куда тот указывал. Филька пошел следом за Маркелом. Дальше они дошли до нужных им ворот, вытащили там внизу доску, то есть подворотню, и осторожно залезли во двор. Там их обступили собаки. Собак было много, но они были не злые, а даже больше - ластились. И все были черной масти! Маркел невольно подумал, что никакие это не собаки, а те ведьмины гости, которые ей пришлись не по душе. Подумав так, Маркел поежился и перекрестился.
Дальше в окружении собак они прошли под крыльцо, и Маркел постучал в дверь так, как его учил старик. Никто не отозвался. Маркел постучал еще раз. И еще. Никто по-прежнему не отзывался.
- Ладно! - сказал Филька. - Иди так, а я тебя здесь подожду.
- Пойдем вместе, - предложил Маркел.
- Зачем? - сказал Филька. - Они не любят, когда ходят по двое. Да и не моя это служба.
- Ну, конечно! - с усмешкой ответил Маркел. - Твоя служба - ходить к Демьянихе. Ладно, с нами святой крест!
И, осенившись, толкнул дверь и вошел внутрь, в темноту.
25
Но темно там было не везде, потому что на столе горела плошка и стол был хорошо освещен. На нем было полно всяких закусок, выпивки, объедков, чарок, ложек. А над ними, навалившись брюхом на столешницу, сидела баба лицом вниз. То есть лица ее Маркел не видел. Зато видел руки: в одной у нее была миска, в которой лежали засушенные корешки, похожие на безголовых человечков, а во второй она держала нож. Нож был короткий, широкий, и все его лезвие было в крови.
А лица бабы видно не было! И страшно воняло винищем! Маркел поморщился и осмотрелся. Жилье, он подумал, как жилье, ничего особенного, не скажешь, что здесь живет ведьма, здесь даже божница есть. Правда, ни одна лампадка не горит. Маркел перекрестился, глядя на божницу, и стал осматриваться дальше. Лавки вдоль стен были пустые, на них валялись только тряпки. В углу стоял сундук, на нем сундучок. А дальний угол был закрыт рогожной занавеской. Надо было подойти туда и посмотреть, что там, но тогда нужно было проходить мимо этой бабы. Она была как будто мертвая, но мало ли! Надо сперва глянуть на нее как следует.
Подумав так, Маркел сошел в это жилище, подошел к столу, протянул руку, взял бабу за платок и поднял ей голову. Баба зашаталась, как соломенная кукла. Маркел поднял голову еще…
И ему открылось бабино лицо. Оно было очень красное, глаза неживые, закатившиеся, нос толстый, губы тоже толстые, полуоткрытые. А изо рта еще страшней несло горьким винищем. Перепила и сгорела, подумал Маркел, мертвая она, мертвей не бывает. Ничего она ему уже не скажет, зря он сюда тащился. И это еще хорошо, если она умерла с перепою, тогда он уйдет отсюда, а если ее убили, то и его сейчас убьют.
Только Маркел так подумал, как сбоку что-то зашуршало. Маркел отскочил от бабы, выхватил из рукава нож…
И только тогда увидел, что на соседней лавке из тряпья высунулась голова. Голова тоже была бабья, без платка, простоволосая. И эта голова спросила:
- Ты кто такой, скотина?!
Голос был очень пьяный, Маркела это сразу успокоило, и он ответил:
- Я Маркел. А ты кто?
- А я Алена, - весело сказала голова. - Алена я! Боярыня! А ты чего пришел? Бояриться? Или по делу?
Маркел подумал и сказал:
- По делу.
- Эх! - сказала голова. - Ну, ладно…
И заворочалась, и стала подниматься. Только тогда Маркел сообразил, что это карлица. У нее были коротенькие ручки, такие же ножки, такая же шубка. А лицо набеленное, бабье, и щеки, свеклой накрашенные. Маркел молча смотрел на карлицу. А та повернулась к мертвой бабе и сказала:
- Домна! Ты чего? Боярин к нам пришел, налей боярину.
- Напилась она, - сказал Маркел. - Лыка не вяжет.
- А зачем нам лыко? - игриво воскликнула карлица. - Садись ко мне, боярин, побояримся!
- Не могу я, - ответил Маркел. - Я на службе.
- Тогда катись на свою службу! - сердито сказала карлица. - Катись, кому я говорю! - И опять позвала: - Домна! Домна! Голова болит!
Маркел склонился к столу, взял чарку, налил в него вина и подал карлице. Карлица одной рукой схватила чарку, а второй Маркела и потянула его на себя. Маркел сел к ней на лавку.
- Жарко в шубе-то, - сказала карлица, прикладываясь к чарке.
- Знобит меня, - сказал Маркел. - Хворый я. К Домне пришел.
- Это она запросто, - сказала карлица. И, не отпуская Маркела, стала пить. А как допила, то отбросила чарку, хитро усмехнулась и зажмурилась. После навалилась боком на него и стала притворно храпеть. - Алена, - сказал ей Маркел. И повторил: - Алена!
Но карлица уже храпела непритворно. Незадача какая, подумал Маркел, отсунул карлицу, положил ее на лавку и опять подступил к Домне. Опять поднял ей голову. Домна была мертвая на самом деле. А в миске у нее лежали корешки, похожие на человечков, только безголовые. Это на кого она наколдовала столько, подумал Маркел.
И вдруг опять услышал:
- Домна!
Это карлица уже опять сидела, увернувшись в тряпье, и опять звала:
- Домна! Ты чего? Боярин к нам пришел. Надо налить боярину.
- Я сам себе налью, - сказал Маркел. - А тебе больше не дам.
- Как это не дашь? - сказала карлица. - Чем я тебя обидела, боярин?
- Брата моего убила, вот как! - ответил Маркел. - Напустила на него злодеев, и они убили. Как мне теперь с тобой бояриться, как вино пить, если это все из-за тебя?
- А если он того? - спросила карлица.
- Что - того? - спросил Маркел.
- А если не убили его, тогда что?
- Ну… - не нашелся, что сказать, Маркел.
- Налил бы? И боярился? - спросила карлица.
- Так не бывает, - ответил Маркел. - Если кого убили, то убили насовсем. Обратно разве оживают?
- Оживают, - ответила карлица и усмехнулась. - Бывает и такое. Домна все умеет! А я ей пособлю, словечко за тебя замолвлю. За милого дружка. Как тебя звать?
- Маркелом.
- Сядь рядом!
- Ноги не идут.
- А ты ползком! Ползком!
Маркел налил еще в одну чарку и подал карлице. И вырвал руку. Карлица взяла чарку, нахмурилась, сказала:
- И себе налей.
Маркел не шелохнулся. Карлица сказала, глядя в сторону:
- Я знаю, про кого ты говоришь. Он вчера ночью приходил. Трофимом его звали. - И вдруг воскликнула: - Налей, я кому говорю!
Маркел налил себе.
- Пей!
Маркел выпил.
- Еще налей!
Маркел налил и, не ожидая, пока карлица прикажет, выпил.
- Вот это по-нашему! - сказала, улыбаясь, карлица. - А теперь садись сюда, - и положила рядом руку.
Маркел сел, где ему было указано. Карлица схватилась за него и повторила:
- Трофимом его звали. И он был не такой, как ты. А еще брат! Врешь ты, что вы братья. Приятели вы, вот кто. Ну да и за приятеля ведь тоже нужно заступаться. А он был веселый! Пришел, принес выпить, мы его славно встретили, Домна встречала, а после он говорит: вот ноготок, вот волос, что с этим человеком приключилось? Домна взяла волос и ноготь, положила это на тарелку и сожгла. Дым пошел очень вонючий! А она: смотри, смотри! И он смотрел. Она говорит: что видишь? Он говорит: все вижу! Она: а какая шапка? А он: шапка деревянная!
И карлица замолчала. Маркел спросил:
- А дальше что?
- А дальше я не знаю, - ответила карлица. - Дальше они не гадали. Она ему вдруг говорит: иди домой, Трофимушка, там тебя злые люди дожидаются, беги! И он встал и пошел. - И спросила: - А дальше что было?
- Зарезали его, - сказал Маркел. - Прямо у нас во дворе. Я на крыльце стоял, видел.
- И мы тоже видели! - сказала карлица. - Резал его пегий такой, красноносый. Левая щека ободрана. Похож?
- Похож, - растерянно сказал Маркел. - А ты откуда это знаешь?
- Домна нам его показывала. Твой брат платок принес, она его взяла и подожгла, дым пошел, она на него дунула, и мы увидели.
- Кого?
- Красноносого, кого еще?
Маркел молчал.
- Ты мне не веришь? - разозлилась карлица. - А вот сейчас сам увидишь! - И опять позвала: - Домна! Домна! - И разъярилась: - Ах, скотина! Тебя сколько звать?!
И вдруг соскочила с лавки, подпрыгнула к Домне, дернула ее…
И Домна повалилась! Теперь она лежала на полу, рот ее был противно разинут.
- Домна! - крикнула карлица. - Домнушка!..
И повалилась на нее, начала ее трясти и причитать, а после схватилась за нож, увидела, что он весь в крови, и завизжала, вскочила и кинулась к Маркелу с криком:
- Скотина! Ты убил ее! А сейчас я тебя убью!
И в самом деле замахнулась Домниным ножом! И ткнула им в Маркела! Маркел увернулся, оттолкнул карлицу и кинулся прочь, в дверь. А она бежала за ним следом и кричала:
- Убили! Убили! Держите его!..
26
Как они бежали по двору, как лезли в подворотню, Маркел не помнил. И, также ничего не помня, они еще бежали до первого поворота, только тогда уже остановились, и Филька спросил:
- Что там такое было?
- Ничего хорошего, - запыханно ответил Маркел. - Ведьму зарезали. Насмерть!
- Кто зарезал?
- Я откуда знаю? Не было там никого…
- А кто тогда орал?
- Уродка какая-то. Лежала на лавке пьяная, спала, а после вдруг как вскочит и давай орать: "Ты ее убил! Ты ее убил!" - и за руки хватает!
- А ты?
- А я - дай Бог ноги! И он дал.
- И что теперь?
- Пойду, расскажу князю Семену.
- Ладно, - подумав, сказал Филька. - Пошли.
И они быстрым, конечно, шагом пошли дальше. Криков карлицы Маркел уже больше не слышал, но ему все равно было не по себе. Гадко ему было, противно, лицо все горело. Впереди показалась церковь Святого Николы, в одном из боковых окошек поблескивал слабый огонек. Маркел перекрестился и подумал, что только бы сторож к ним не выходил, не хватало еще сторожа!
И сторож не вышел, Никола удержал его. Дойдя до церкви, Филька не стал сворачивать налево, как ожидал того Маркел, а пошел прямо.
- Ты куда это? - тихо спросил Маркел.
- А что, - сердито отозвался Филька, - хочешь идти обратно на Варварку? Да они там нас сразу зарежут. Потому что где их доля? - И уже язвительно спросил: - Что ты от ведьмы так скоро выскакивал? Большую цену бабы заломили?
Маркел промолчал, и они пошли прямо. Филька, еще немного помолчав, сказал, что теперь дорога будет длинная, потому что надо будет обходить весь Китай-город и заходить еще дальше, в Занеглименье, и только уже после возвращаться в Кремль так, как вчера возвращался дядя Трофим.
- Но только живыми, конечно! - тут же прибавил Филька, наверное, вспомнив, чем закончился поход дяди Трофима.
И больше он уже ничего не прибавил. Они шли молча. Кругом было темно и тихо. Ни собак не было слышно, ни сторожей, то есть никто в колотушки не брякал, ни даже - вдруг сообразил Маркел - церковные колокола часов не отбивали! Ну да, наверное, какие могут быть теперь колокола, какой счет часов, когда государь преставился? А так они, думал Маркел, уже давно бы пробили, и даже, может, не раз. Дорога же теперь какая! Тьфу! Или снегом все засыпано и настом крепко схвачено, или раскатано так, что не пройти из-за грязи. И вдоль заборов тоже не пройти, потому что там почти сразу же кто-нибудь сверху покрикивал: "А ну отойди! А то сейчас живо мозги вышибу!" Вот и приходилось идти по грязи, ноги были мокрые, мерзли, а сапоги противно хлюпали.
Зато можно было сколько хочешь думать, ни на что не отвлекаясь. Только о чем тут теперь думать, сердито рассуждал Маркел, сколько он ноги бил, а что узнал? Да почти ничего. Ну, разве только то, что тот, кто загубил царя, или кто тогда стоял рядом с царем, или даже сам царь тогда был в деревянной шапке. Но не бывает деревянных шапок, не носят их люди! Но, тут же подумал Маркел, зато какая славная примета - деревянная шапка! Такую только увидишь - и сразу хватай. Если, конечно, карлица над ним не посмеялась. Нет, слишком она была пьяная, чтобы такое выдумывать, пьяный обычно правду говорит. Как это? А, да: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Да и если вспомнить, подумал Маркел, то ведь и дядя Трофим перед смертью тоже только про шапку говорил, и не про свою, это точно. Свою он велел снять и опять стал говорить про шапку. Неспроста это, ох, неспроста! Вот только почему вдруг шапка деревянная? Эх, очень жаль, что ведьму зарезали, а то бы она объяснила, что к чему. Ну да что теперь про нее вспоминать, теперь нужно только на себя надеяться и думать, думать очень крепко! Примерно вот с такими мыслями Маркел шел рядом с Филькой и даже не очень смотрел по сторонам. Да и рассматривать там было особенно нечего, пока вдруг не показалась сбоку каменная башня, и она была кремлевская, Маркел ее сразу узнал. А Филька еще прибавил, что эта башня называется Собачья и, значит, они уже почти пришли. И в самом деле, они вскоре прошли по мосткам через Неглинку, и Филька еще радостней сказал, что теперь совсем близко, и еще очень хорошо, что опять пошел дождь.
- Что в этом хорошего? - спросил Маркел.
- Потому что нам сейчас идти через стрельцов, у них здесь слобода, - ответил Филька. - А дождь и темень нам в помощь.
И, перекрестившись, свернул от Неглинки в улицу. Потому что дальше на Неглинке караул, объяснил Филька. А на улице, да еще в такой дождь и в темень, никого, конечно, не было. Так они прошли по слободе, ничего и никого не встретили, а только дождь еще больше усилился. После они опять свернули к Кремлю и, уже мокрые, как куры, вышли к Кутафьей башне - к той самой, сразу же вспомнил Маркел, возле которой всего два дня тому назад (а будто бы сто лет уже прошло!) его остановил стрелец и не пустил въезжать. Знак ему тогда был, вот что! А он, дурень, не понял и поехал объезжать - и въехал! - в сердцах подумал Маркел, глядя на Кутафью башню и дальше за ней на каменный мост. Башня была, конечно же, закрытая, время же какое было, полуночное, и ни проезду, ни проходу на мост не было. Но Филька все равно пошел вперед, а Маркел за Филькой. Так они подошли к самой башне, завернули вдоль нее направо, и там под навесом Филька постучал в небольшую железную дверь. В двери открылось окошко, и из него спросили, чего надо. Филька ответил что-то неразборчивое.
- Га! - сказали из окошка. - Ладно. А это кто с тобой?
- Дяди Трофима племянник, - ответил Филька.
- А, этот дурень… - сказали в окошке. - Проходите, если сможете. Сегодня они очень серьезные.
- Мы тоже не шуты, - ответил Филька.
И велел Маркелу идти следом, а сам уже полез на мост и дальше полез вдоль него, цепляясь сбоку за перила. Маркел полез за ним. Внизу под ними чернела Неглинка. А впереди на стене между зубьями виднелись (или, может, только мерещились) головы стрельцов. Стрельцы были (мерещились) с пищалями. "Стрельнет - и мозгов не соберешь, - думал Маркел, - Неглинка смоет".