- Ищут их, - ответил новый пищик. И постучал пером в чернильницу.
- Как это ищут? - еще строже спросил дядя Трофим. - А куда они девались?
- Так по домам они пошли. Всех распустили же, - ответил новый пищик. - А после стали их искать. Но нашли только вот этого… - И он кивнул на того, кто стоял возле дыбы, то есть на бывшего пищика.
Дядя Трофим повернулся к нему и спросил:
- Гриша, где Филат? А где Сысой? Ты куда их подевал, скотина!?
Гриша, то есть бывший пищик, молчал.
- Гриша! - повторил дядя Трофим. - Я у тебя спрашиваю.
- Не знаю я! - дерзко ответил Гриша.
Дядя Трофим подошел к дыбе, совсем близко к Грише, почти голова к голове, и еще раз сказал:
- Гриша! Ну! - и согнутым указательным пальцем постучал себя по уху.
Но и тогда Гриша смолчал. Дядя Трофим показал рукой вверх. Ефрем потянул за веревку, и Гриша поднялся, повис. Но руки у него еще держались.
- Гриша, - сказал дядя Трофим. - Я шутить не люблю. Где они оба?
- Откуда я знаю! - сказал Гриша. - Ты ушел, и мы тоже стали собираться. А что здесь было делать? Я книгу отдал, Филат ее замкнул, и я пошел.
- А где Филат?
- Я не знаю!
- А кто лопаря зарезал?!
Гриша промолчал. Дядя Трофим мотнул рукой. Ефрем встряхнул веревкой, Гриша дернулся, но руки опять удержал, не дал им вывернуться, хоть сам весь покрылся потом.
- А ты крепкий, Гриша, - сказал дядя Трофим и сделал Ефрему знак. Ефрем ослабил веревку, Гриша опустился и встал ногами на пол. - Ох, дурень ты, Гриша, дурень, - участливо сказал дядя Трофим. - Не ты ведь лопаря зарезал, я же это чую, а отвечать будешь ты. А твои приятели буду у себя дома на печи полеживать да над тобой посмеиваться.
- Га! - гневно воскликнул Гриша. - Полеживать! На печи! Не там вы ищете! В канаве они, вот где!
- А ты откуда знаешь, что в канаве? - насмешливо спросил дядя Трофим. - А если в канаве, то в какой? Почему не говоришь, в какой?! Может, клещей хочешь попробовать? Или утюга?
Гриша молчал. После облизал губы, сказал:
- Ничего я тебе не скажу. Потому что не знаю. Лучше сразу руби голову.
- Э! - сказал дядя Трофим. - Да как же это можно? Я, Гриша, не злодей, чтобы без суда рубить. Вот присудят, я и отрублю. Если Ефрем позволит, потому что это его служба. А пока не обессудь! - И он опять махнул рукой.
Ефрем дернул веревку, и Гриша снова повис. Дядя Трофим обернулся к Маркелу и будто бы с участием спросил:
- А ты чего стоишь? Иди, присядь. В ногах правды нет.
- Я ничего, я постою, - сказал Маркел.
- А! - сказал дядя Трофим. - Хочешь сам попробовать. Ну и Бог в помощь. Давай! - и даже поманил рукой.
Маркел подошел к дыбе. Гриша смотрел в сторону.
- Вот что, - сказал дядя Трофим. - У меня, сам знаешь, сколько сейчас всяких хлопот. Так я пойду пока, скоро вернусь, а ты поговори с ним. Может, он с тобой разговорится. Может, ты какое слово знаешь. - И дядя Трофим и в самом деле развернулся и пошел к двери, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
А Маркел стоял столбом и не знал, с чего начать. Еще бы, думал он, допрашивать в Москве! В государевом застенке! Ему от таких мыслей стало жарко, и он утер пот со лба. После осторожно посмотрел на Гришу. Гриша смотрел в сторону и даже как будто усмехался. Маркела взяла злость, и он громко сказал:
- А ну посмотри мне в глаза!
Гриша посмотрел.
- Где твои приятели? - спросил Маркел.
Гриша молчал. Пищик от стола сказал:
- Мы их и дома искали, и по дороге. Они как сквозь землю провалились!
- А далеко они живут?
- Один на Балчуге, а второй здесь близко, в Китай-городе.
- А этот? - И Маркел кивнул на Гришу.
- А этот совсем здесь. В подсоседях у одной старухи.
- Какая старуха?! - обиделся Гриша. - Да ей еще… - и замолчал.
- Поздно тебе теперь о бабах думать, - насмешливо сказал пищик. И продолжал: - Там мы его и взяли, у той бабы. Они только сели за стол, а тут мы!
- Ладно, - сказал Маркел. - Это не наше дело, кто у кого в подсоседях. - Повернулся к Грише и спросил: - А вот кто лопаря зарезал? Ты?
И резко махнул рукой! Ефрем рванул веревку, Гриша взлетел под перекладину! Маркел махнул вниз - и Гриша полетел обратно, грохнулся об пол и застыл. Маркел быстро опустился на колени, взял Гришу руками за голову и посмотрел ему в глаза. Взгляд у Гриши был остановившийся.
- Жив, жив, - сказал Ефрем. - Таких черт не берет.
Гриша закашлялся, повел глазами. Маркел сказал:
- Ты, Гриша, на меня не гневайся, я человек подневольный. Велят тебя поднять, и я еще раз подниму. Но зачем тебе себя мучить? Скажи, кто здесь был, пока дядя Трофим ходил обедать, и мы тебя отпустим. Ну! Говори!
Гриша молчал и то закрывал глаза, то открывал.
- Мочало! - приказал Маркел.
Ефрем подал мочало. С мочала капала вода. Маркел сунул мочало Грише. Гриша схватил его зубами, стал обсасывать. Маркел терпеливо ждал. Насосавшись, Гриша выплюнул мочало, повернул голову к Маркелу и сказал:
- Нашли дурня! Я вам сейчас расскажу! И вы мне сразу кишки выпустите.
- Зачем выпускать? - удивился Маркел.
- Как зачем?! - ответил Гриша. - Непростой он человек, вот что. Вы за него не только кишки, а и…
И тут он замолчал, и стал смотреть на Ефрема. Маркел велел Ефрему:
- Выйди вон.
- Чего это я вдруг буду выходить? - обиделся Ефрем. - Здесь мое место. Я здесь двадцать лет служу.
- А я сказал: выходи! - уже громко, в голос повторил Маркел. - Дойдет до тебя время, будешь говорить, а пока молчи!
- А, язва, так ты мне грозить! - взревел Ефрем. И руки поднял, и продолжил: - Я выйди, а ты останься! Что ты задумал, пес?!
- Выйди вон, я еще раз сказал! - уже тоже проревел Маркел. - По государеву делу! - и вытащил овчинку. - Вон, я кому сказал! Вон, пока не позову! - и стал трясти овчинкой.
Ефрем злобно рыкнул, но больше противиться не стал, а развернулся и пошел вон из застенка. Маркел посмотрел на пищика. Пищик смотрел перед собой и делал вид, будто чистит перо. Маркел посмотрел на Гришу и сказал:
- Вот! Видел? Я тебя пока что пожалел. А будешь запираться, я его обратно позову. И он тебе Крым покажет!
Гриша молчал. Маркел продолжил:
- Если будешь отпираться, мы тебя еще раз поднимем. И будем держать до утра! И я еще велю кнута. И веника паленого! Так что лучше сразу говори.
- А что, я скажу… - ответил Гриша, и он это сказал так тихо, чтобы за столом было неслышно. И так же тихо продолжил: - Пришел один человек, достал нож и зарезал. А нам велел молчать. И ушел.
- Кто это был? - спросил Маркел тоже очень тихим голосом.
- Один очень важный человек. У тебя через забор толчется.
- Га! - сердито воскликнул Маркел. - Откуда ты про мой забор знаешь? Я рославльский!
- Вот я про Рославль и говорю, - сказал Гриша. - Кто у тебя за забором?
Маркел молчал.
- Вот он и зарезал! - сказал Гриша.
- Дурень! - в сердцах сказал Маркел. - И висеть тебе здесь, пока не помрешь, вот что я тебе скажу. А мог отвертеться! Если бы того назвал.
- Ну и назвал бы, - сказал Гриша. - А что дальше? Кто бы мне поверил? И опять подняли бы на дыбу, только теперь уже для сверки. Так ведь?
Маркел молчал. Гриша сказал:
- Дай мне еще мочало. Что-то горит внутри. Ох, как горит!
И открыл рот, и захрипел! Изо рта пошла пена! И его стало всего трясти!
- Эй, ты! Эй, ты! - всполошился Маркел. - Ты чего это? Уймись! Вот мы тебе сейчас! - И крикнул пищику: - Сюда, болван! Подсоби!
Пищик подбежал к нему, посмотрел на Гришу и кинулся дальше, к двери, раскрыл их и закричал:
- Ефрем! Ефрем!
Прибежал Ефрем, схватил ведро и окатил Гришу водой, а после встал перед ним на колени и начал оглаживать его руками и что-то приговаривать - то медленно, то быстро, то опять медленно, - а то просто крестить его, а после опять оглаживать. После сказал:
- И вот еще травкой!
И в самом деле тут Ефрем полез к себе под рубаху, достал оттуда мешочек, развязал его, насыпал из него себе на ладонь какой-то серой трухи (наверное, сушеной травы) и затолкал ее Грише в рот. А после заставил это проглотить. А после дал запить.
И Гриша мало-помалу очухался. Открыл глаза и даже улыбнулся.
- Вот так надо, - сказал Ефрем. - По-христиански. Понял?
Маркел молчал. Вдруг сзади послышалось:
- Учись, Маркел.
Они все трое обернулись. В дверях стоял дядя Трофим. Маркел и Ефрем вскочили на ноги. Дядя Трофим спросил:
- Что тут у вас нового?
- Ничего, - сказал Маркел.
- Ну и пока что ладно, - сказал дядя Трофим. - Пусть Гриша полежит, оклемается. А у нас дела. Нас князь Семен зовет. Пойдем!
Маркел встал и медленно, как будто нехотя, пошел к двери. Пищик спросил:
- А с лопарем что делать?
- Схороните его, - ответил дядя Трофим.
- А он крещеный разве? - удивился пищик. - И как его тогда хоронить, если он нехристь? И где?
- Не хоронить, а схоронить! - строго поправил его дядя Трофим. - В ледник его! И обложить как следует. А похоронить всегда успеете. Да и чего его хоронить, если он некрещеный? И на государя умышлял! Но пусть пока полежит, может, еще пригодится.
И он развернулся, Маркел вместе с ним, и они оба вышли из застенка.
10
Дальше они, пройдя через сени, поднялись по лестнице наверх, открыли входную дверь, и Маркел уже шагнул было дальше, во двор… Но дядя Трофим взял его за рукав и негромко сказал:
- Погоди!
Маркел остановился. Дядя Трофим, теперь уже ничего не говоря, потянул Маркела за собой, и они зашли под небольшой навес. Укромное место, подумал Маркел, здесь их со стороны совсем не видно, а зато им виден весь двор.
- Славный схрон, - сказал дядя Трофим негромким голосом. - Ну а теперь рассказывай, что там у вас было, пока я ходил.
- Ничего у нас особенного не было, - нехотя ответил Маркел. - Только один Гриша нам остался, а тех двоих убили, это теперь уже ясно. Нет их нигде!
- И это хорошо, - сказал дядя Трофим. - Если их убили, значит, они много знали. Значит, мы правильно идем, по следу. А что еще Гриша сказал? Назвал кого?
- Ну, не совсем, - ответил Маркел. - Только сказал, что приходил к ним один человек, зарезал лопаря и ушел. И велел молчать!
- И они молчат! - со значением сказал дядя Трофим. - Даже на дыбе! Значит, очень непростой был человек, если они его так слушаются. - Потом спросил: - И что, Гриша тоже молчал? И ни словечка не сказал? Не верю!
- Ну, немного говорил, конечно, - ответил Маркел. - Но не напрямую, а так, загадками. Вот, говорил, будто тот человек, который убил лопаря, у меня в Рославле за забором толчется.
- Так и сказал, что в Рославле? - переспросил дядя Трофим. - Слово в слово?
- Ну, не совсем, - ответил Маркел. - Просто сказал: у меня за забором.
- Сказал: "толчется"? - уточнил дядя Трофим.
Маркел кивнул. Дядя Трофим подумал и сказал:
- Ага! - потом совсем тихо прибавил: - Васька Шкандыбин это, вот кто!
Маркел молчал. Дядя Трофим продолжил:
- И это очень просто. Не мог Гриша тебе прямо говорить, не хотел, чтобы другие слушали, вот он и говорил загадками. Поэтому и получается, что если он сказал, что за твоим забором, то это не за тем, рославльским, а здесь, за нашим, за князя Семена, ясно? Ведь ты же там сейчас живешь, поэтому и за твоим! А теперь дальше: за князя Семена двором стоит двор Богдашки Бельского, подлой скотины… Но ладно! Не беря к сердцу, просто скажем: там стоит двор Богдана Бельского, государева оружничего. Понял?
- Так это, что ли, он?! - недоверчиво спросил Маркел.
- Нет, конечно! - ответил дядя Трофим. - Пойдет он тебе лопаря резать, а как же! Разве это его дело? Да и Гриша говорил же: толчется! А Бельский там не толчется, а жительствует. Толчется у него Васька Шкандыбин, старший сторож, сын боярский из Коломны. Вот этот истинно толчется! Я как на крыльцо ни выйду, всегда его вижу. Туда-сюда прохаживается, пальцы вот так за пояс вставит, брюхо вперед выпятит и сапогом вот так пяткой упрется и носком повертывает. Пес!
- И нам нужно его брать? - спросил Маркел.
- Покуда еще нет, - сказал дядя Трофим. - Да его и не возьмешь так просто. Сперва надо, чтобы на него кто-то сказал. А если кто и скажет, то, не тебе законы объяснять, такого говоруна надо сперва на дыбу, и он там должен это повторить. А это не всякий сможет. Вот наш Гриша и молчит, висит и ничего напрямую на Ваську не сказывает. А как три дня отвисится и ни на кого не скажет, то мы, опять же по закону, должны его снять. И мы снимем. Да и если он даже скажет, а после под пыткой подтвердит, что приходил к ним Васька и зарезал лопаря… А Васька, знаешь, что скажет в ответ? Что это наговор, что это лопарь Гришу околдовал, вот он и несет чего ни попадя. Или если даже мы докажем, что нож, которым лопаря зарезали, это нож Васькин, то он и тогда вывернется! Он же тогда скажет так: да, был грех, зарезал, лопарь его околдовал, и он не удержался. А теперь, скажет, винюсь. И что ему за это будет? Наложат на него епитимью, и будет он сорок дней поклоны бить. И то если он Бельскому во все эти дни не понадобится. А если понадобится, то он его в тот же день выкупит, вот и все!
- Так что нам тогда теперь делать? - спросил Маркел.
- А мы, - строго сказал дядя Трофим, - должны не спрашивать, что нам, бедным, делать, а ясно и понятно показать, что Шкандыбин лопаря убил не просто так от колдовства и ни от чего другого, а единственно по злобному умыслу, желая государя погубить, вот что! Шкандыбин же, я понимаю, думал как? Что пока жив колдун, то государю никакой беды не сделаешь, колдун его охраняет, и поэтому надо сперва колдуна убить, и тогда делай с государем, что хочешь!
- Так, ты думаешь, царя убили? - чуть слышно спросил Маркел.
- Да, - коротко сказал дядя Трофим. - И я тебе после растолкую, что здесь к чему. А пока мы будем делать вот что: сейчас пойдем и переговорим с Ададуровым. С тем, который лопаря сюда привез. Ададуров много чего знает! Вот мы у него и спросим, кто к нему на этой последней неделе захаживал и про колдуна как будто невзначай расспрашивал. И оторви мне голову, Маркел, если он нам не скажет про Ваську! Пойдем, пойдем! Не беда, что уже ночь, кто же такой ночью спит, если такая у нас всех беда - царь-государь преставился!
И он указал на дворец. Маркел присмотрелся и увидел, что и в самом деле во многих окнах в щелях между ставнями был виден свет.
- Пошли! - опять сказал дядя Трофим. - Ададуров здесь недалеко. Он же сегодня в карауле, на верхнем рундуке возле царицыной лестницы. Ну!
И они вышли из-под навеса и пошли вдоль дворцовой стены.
11
Вскоре они подступили под очень высокое, так называемое Постельное крыльцо и там повернули, спустились вниз по кирпичным ступеням и остановились перед дверью. Дядя Трофим постучал условным стуком, им открыли, он показал овчинку и сказал "Смоленск", Маркел тоже сказал, и их пропустили во дворец. Там они опять пошли по его нижнему нежилому этажу, по низким длинным переходам. В сенях, когда такие попадались, их каждый раз останавливали тамошние сторожа, дядя Трофим показывал овчинку, говорил, что они по государеву делу, и их пропускали дальше. Потом они с нижнего нежилого поднялись на первый жилой этаж, там повернули к терему, прошли через первый рундук (там дядя Трофим, кроме Смоленска, назвал еще Казань) и поднялись еще выше, уже на второй жилой этаж. И вот там, на верхнем рундуке, стояли уже не стрельцы, а так называемые ближние государевы жильцы. У этих жильцов у каждого было по маленькому серебряному топорику на длинной ручке, и они стояли очень плотно. Дядя Трофим назвал Казань, жильцы ему в ответ назвали Астрахань, но при этом ни на шаг не расступились. Дядя Трофим, как ни в чем не бывало, спросил:
- А где Федя? - И, так как они промолчали, прибавил: - Федя Ададуров.
- Какой он тебе Федя?! - сердито ответил один из жильцов. - Он тебе Федор Григорьевич! Да он государев ближний…
- Но-но! - грозно перебил его дядя Трофим и поднял вверх овчинку. - Не треплите имя государево! Государь помре!
Жильцы понемногу стали расступаться. Дядя Трофим пошел вперед. Маркел пошел за ним. Дальше, за жильцами, была дверь. Дядя Трофим стукнул в нее и сразу же вошел. Там, прямо напротив двери, на мягкой лавке сидел очень важный господин в богатых одеяниях, без шапки и пил из кубка. Вокруг господина стояли жильцы, их было не меньше четырех. Господин посмотрел на вошедших и начал было грозно хмуриться… Но тут же смутился и приветливо сказал:
- Трофим! - И даже добавил: - Трофимушка! - После чего повернулся к жильцам и сердито велел: - Пошли все вон! И дверь прикройте!
Когда жильцы вышли, этот господин (а это был, конечно, Ададуров) опять очень приветливо продолжил:
- Трофим! Я тебя сразу узнал! - Отставил кубок и сказал: - Садись.
Дядя Трофим сел на еще одну лавку, напротив хозяйской. Ададуров глянул на Маркела, но ему ничего не сказал. Маркел остался стоять. Ададуров опять повернулся к дяде Трофиму, и тот сказал почти насмешливо:
- Рад, что ты меня не забыл, Федя. А я думал, забудешь.
- Ну как же! Ну как же! - сказал Ададуров. Опять быстро глянул на Маркела и тихо спросил: - А это кто?
- А это наш Маркел, - ровным голосом сказал дядя Трофим. - Он у Ефрема в натаске. Вот я и взял его к тебе.
- Ты это брось! - сердито сказал Ададуров. - А то сейчас кликну своих!
- Лопаря ты уже кликнул, Федя, - насмешливо сказал дядя Трофим. - И государь преставился. По твоему кличу!
- Почему по моему? - тихо спросил Ададуров. - Я здесь при чем? Государь давно болел, еще с осени, еще когда послы от Лисаветы приезжали.
- От Лисаветы! Каково хватил! - строго сказал дядя Трофим. - А лопарь другое говорит.
- Лопарь говорит! - повторил Ададуров. - Да его еще в обед убили.
- А ты откуда это знаешь? Кто тебе сказал про это? - И дядя Трофим, повернувшись, прибавил: - Маркел!
Маркел выступил вперед.
- Э! Э! - воскликнул Ададуров. - Вы чего это?! Полегче!
Дядя Трофим махнул рукой, Маркел присел на лавку. Дядя Трофим опять повернулся к Ададурову и продолжал уже так:
- Ничего лопарь мне не сказал. Если бы сказал, я к тебе не ходил бы. А так он говорил только одно: что государь умрет сегодня. И он так и умер.
Тут дядя Трофим перекрестился. Маркел и Ададуров тоже.
- Вот так, - сказал дядя Трофим. - Бог дал, Бог взял. И никому из нас не ведомо, какой нам срок даден. Гадания, ворожения, заговоры, переплюи всякие - все это суть волхвование, и колдовство, и смертный грех. Но! Все-таки!.. - И он, немного помолчав, спросил уже совсем негромким голосом: - А вот как ты думаешь, Федя, вот если лопарь знал, сколько государю жить осталось, то знал ли он и про себя, что его тоже сегодня зарежут?
- Я думаю, что нет, - ответил Ададуров. - У колдунов, говорят, так всегда: они только про других знать могут, а про себя им Господь заслоняет.