- Как это - Господь?! - опять громко сказал дядя Трофим. - Ты что это, Федя, Господа при таких бесовских действах поминаешь?! Ты знаешь, что за это может быть?!
Ададуров помолчал, после сказал:
- Какой ты злой, Трофим! Каким я тебя видел в первый раз, таким ты и сейчас остался. Знаешь, почему я тебя так крепко запомнил? Потому что злей тебя я никого в жизни не видел!
- А ты добрый, Федя! - сказал, улыбаясь, дядя Трофим. - И за эту доброту наш добрый царь-государь тебя к себе приблизил. Он добрых, ох, как любил! Бывало, как куда приедет, так сразу…
- Ладно, ладно, - перебил его Ададуров и даже махнул рукой. - Государя еще даже в гроб не положили, а ты уже знай молоть. Грех это, Трофим. Все мы божьи твари, и у каждого свой крест.
И он перекрестился. А дядя Трофим не стал креститься и сказал:
- Так, говоришь, что еще в гроб не положили? Он, что ли, еще у себя?
Ададуров согласно кивнул.
- И ты его там видел?
Ададуров еще раз кивнул.
- И как он?
- Что "как"? - не понял Ададуров.
- Ну-у…
- А! - сердито сказал Ададуров. - Нет, ничего такого я не видел. А вот старые люди говорят, что, когда его мать померла, тогда ее всю разнесло и кожа струпьями покрылась. Потому что такой яд!
- Яды бывают разные, - сказал дядя Трофим.
- Я это знаю, - сказал Ададуров.
- А лопарь яды варил?
- Зачем ему яды?! - сказал с усмешкой Ададуров. - Если ему нужно было сжить кого со свету, он и без ядов сживал. Вот так сядет на снег, возьмет нож, нарисует кого надо, после ножом его ткнет - и снег сразу красный. Он мне это показывал.
Маркел перекрестился. Дядя Трофим спросил:
- А на кого гадали?
- На злого человека одного, - уклончиво ответил Ададуров.
- Так, может, он и на царя так погадал?
- Зачем?! Царь ему много добра сулил.
- Чего он тогда его не вылечил?
Ададуров вздохнул и сказал:
- Кто его знает! Чужая душа потемки, а колдовская тем более.
- Так… - начал было дядя Трофим, но тут же сбился, а после все же сказал: - Так ты думаешь, царя убили?
- А ты что думаешь? - спросил Ададуров.
Дядя Трофим молчал.
- Э! - насмешливо воскликнул Ададуров. - Если бы царь помер сам по себе, ты ко мне не приходил бы. А если ты пришел, то, значит, ищешь злодея. Только зачем мне его было убивать? Кто я был до царя? Никто! Голь перекатная! А теперь я ближний дворянин, царицын терем охраняю. И, может, дальше вверх пошел бы, если б царь не помер. А теперь что со мной будет, кто скажет?! Лопарь мог бы сказать, да его кто-то убил.
- А кто убил? - тут же спросил дядя Трофим.
- Злой человек, - уклончиво ответил Ададуров.
- А ты на кого думаешь?
- А мне думать не положено. Мне положено стоять на рундуке и никого на царицыну половину не пускать.
- А лезут?
- Лезут иногда. По дури! И не к царице, конечно.
- Ну, и слава тебе, Господи, - сказал дядя Трофим и перекрестился. - Овдовела наша государыня. Теперь небось слезами умывается. - И вдруг сказал: - Когда лопаря убили, я под ним нож нашел. Нож можно опознать.
- А можно и подбросить, - сказал Ададуров.
- Можно, - кивнул дядя Трофим. И вдруг быстрым голосом спросил: - А Шкандыбин у тебя бывает?
- Его нож? - спросил Ададуров.
- Может, и его, - сказал дядя Трофим.
- Нет, - сказал Ададуров. - Шкандыбин ко мне не ходил. И ничего про лопаря не выспрашивал. Если тебе это интересно.
- А кто выспрашивал?
Ададуров усмехнулся и сказал:
- Да вроде бы никто.
- Злой ты человек, Федюня! - сказал дядя Трофим. - Царь-государь столько для тебя добра сделал, из грязи тебя вытащил, отмыл, накормил, на ум поставил, а ты его убивца знаешь и молчишь. Нехорошо! Грех это!
Ададуров покраснел, после даже пошел пятнами… И не удержался и сказал:
- А вот и нет! Кто это? - и указал на Маркела.
Дядя Трофим твердо ответил:
- Это мой подьячий. Если меня убьют, он это дело вместо меня примет.
Ададуров посмотрел на Маркела. Маркел перекрестился.
- Ну! - громко сказал Ададуров. - Ну, Господи, спаси и сохрани!
После полез за пазуху, достал оттуда платочек, поднес его к свету (к лучине) и тихо сказал:
- Это государевы. Сегодня взял. Уже с ложа.
- Что это? - спросил дядя Трофим.
- Это его волос. А это ноготь, с мизинца, - чуть слышно сказал Ададуров. - Это когда он уже преставился.
- О! - только и сказал дядя Трофим. После прибавил: - Дай!
Ададуров дал. Дядя Трофим завязал платок и сунул его себе за пазуху.
- Знаешь, что с этим делать? - спросил Ададуров.
- Как не знаю!.. - сказал дядя Трофим. - Я это порой делаю. Прости, Господи! - и меленько перекрестился. А после, помолчав, прибавил: - Я же, когда туда вбежал, тоже хотел это срезать. И я уже к нему кинулся, встал на карачки и только руку протянул… Как Бельский уже шипит: "Уберите его!" И убрали. А ты после пришел и взял. Низкий тебе поклон за это!
Тут дядя Трофим и вправду ему поклонился.
- Да уже ладно тебе! - смущенно сказал Ададуров. - Я не христианин, что ли?
- Ну, мало ли, - уже опять сердито продолжал дядя Трофим. - Поэтому я тебе сразу прямо вот что говорю: если надумаешь на нас сказать, я ведь тоже не буду молчать! И я укажу, кто ногти государю резал и кто ему бороду драл, когда его уже отпели!
- Тьфу на тебя! - воскликнул Ададуров. - Злой ты какой!..
- Тут с вами будешь злым. А за это еще раз поклон. - И дядя Трофим похлопал себя по груди по тому месту, куда спрятал платок. Встал и сказал: - Ну, мы пошли. У нас служба. А скоро рассвет!
И он, а за ним Маркел развернулись и пошли к двери. И вышли оттуда вон.
12
Теперь им уже никто не заступал дороги, и дядя Трофим с Маркелом быстро спустились с верхнего рундука на нижний, а дальше через двойные сени вышли на Задний двор, опять рядом с Куретными воротами. Небо было еще темное, но луны уже не было видно. Дядя Трофим с Маркелом подошли к воротам. Там их даже без "Смоленска" сразу пропустили.
Выйдя из ворот, они остановились. Дядя Трофим опять ощупал на груди то место, под которым был спрятан ададуровский платок, и посмотрел в сторону, на едва различимые в темноте Ризположенские ворота Кремля. До них было полсотни шагов, не больше.
- Федя нам славно пособил, - сказал дядя Трофим. - Вот только запутал все. Что мне теперь Васька Шкандыбин? Васька только лопаря зарезал, велико ли это дело?! А вот кто…
И он опять прижал руку к груди и улыбнулся.
- Что ты будешь с этим делать? - спросил Маркел.
- А ты не знаешь?
- Ну-у… - протянул Маркел.
- Вот ты и нукай! - поддразнил его дядя Трофим. - А я буду дело делать.
- Не христианское оно, - сказал Маркел.
- А то, что они делали, по-христиански?
- За то им воздастся.
- Га! - громко сказал дядя Трофим. - Может, и воздастся когда-нибудь. И в другом месте! А я хочу так, чтобы им воздалось здесь, и побыстрей! Чтобы я на это посмотреть успел. Да и я, - тут же прибавил он, - тебя в это не путаю. Христос с тобой! Я сам все что надо сделаю. А ты пока пойдешь ко мне и будешь там сидеть, так надо. Потому что вдруг со мной что случится или я даже просто задержусь, а князь Семен придет туда и спросит, как мои дела, и кто ему тогда ответит? Таракан запечный? А так ты чин по чину скажешь, что я пошел в одно место и скоро вернусь, место очень важное, но не у нас в Кремле, а за стеной.
- Так ворота же еще закрыты, - сразу же сказал Маркел. - Никого еще не выпускают.
- А я в ворота не пойду, - сказал дядя Трофим. - Зачем мне ворота? Да и ждать, когда они откроются, так это неизвестно когда будет. Ты хоть знаешь, когда их вчера вечером закрыли? Еще за два часа до темного! Когда захотели, тогда и закрыли! Так и сегодня откроют, когда захотят. А может, совсем не откроют…
- Как это? - спросил Маркел.
- А вот так! - сказал дядя Трофим. - Государь преставился, и на посаде, говорят, сразу крамола завелась. Хотят Кремль зажечь! Ну, или так нам говорят, что они там так задумали. Говорят, чтобы нас застращать. И вот уже все наши ну орать: закрывайте, закрывайте ворота! Вот их и закрыли. И стрельцов ко всем воротам поставили, и в башни их насовали и к пушкам. А кто все это велел? Богдашка Бельский! Простой царев оружничий. Вот какую власть себе забрал, и вся Дума молчит! А еще вчера они все говорили: фу, Богдашка! А теперь им всем Богдашка: фу! Так что…
Но тут дядя Трофим спохватился, замолчал, посмотрел по сторонам, усмехнулся и сказал уже с усмешкой:
- Ты меня, дурня, не слушай. Да ты ничего и не слышал. Спросят, где я, скажешь, у Марьи. А сам никуда не выходи. Лучше ляг да вздремни, оно будет полезней. А если нужно будет что-то срочное, то зови Фильку, он все, что ты ему прикажешь, сделает, я ему вперед плачу. А сам, еще раз говорю, никуда не суйся! Ну да чего это я заболтался? Пошли!
Они перешли через дорогу, дядя Трофим постучал в калитку князя Семена ворот. Почти сразу открылось окошко. Дядя Трофим грозно спросил:
- Чего уставился?!
Сторож открыл им калитку. Дядя Трофим входить в нее не стал, а только спросил, не спрашивал ли кто его. Сторож ответил, что никто. Тогда дядя Трофим, повернувшись к Маркелу, сказал:
- Иди! И делай все, что я тебе велел.
Маркел вошел в ворота. Они за ним сразу закрылись.
13
Во дворе у князя было еще совсем пусто. Снег громко хрустел под ногами. Маркел зашел за поварню и начал подниматься по ступенькам. Помост был чисто подметен. Работящая у дяди Трофима соседка, подумал Маркел. Да и сама она из себя очень гладкая, видная, тут же подумал он.
Но почти сразу подумалось, что не ко времени про это вспоминается. Прости, Господи, все под тобою ходим, уже смиренно подумал Маркел, перекрестился, открыл дверь, переступил через порог…
И на него накинулись! Били очень крепко, но через полушубок получалось мягко. Маркел упал на пол, свернулся калачиком, прикрылся локтями. А эти продолжали бить. Теперь они били уже ногами. Но били не насмерть, заметил Маркел, значит, сейчас уймутся.
Так оно и случилось. Кто-то велел, что хватит, и бить перестали. Но Маркел лежал не шевелясь.
- Вставай, скотина! - громко сказал тот же голос, который говорил, что хватит.
Маркел поднялся на карачки, поискал в темноте шапку и надел ее.
- Вставай!
Маркел встал и осмотрелся. В горнице было темно, только теплились лампадки. Маркел никого не рассмотрел, он только слышал, что дышат с разных сторон.
- Да что вы, православные, - примирительно сказал Маркел, - белены объелись? Чего, как псы, кидаетесь?
- Попридержи язык! - ответил опять тот же голос. - Будут тебе еще и псы. Вот ты тогда поскалишься!
Маркел неслышно усмехнулся. Глаза его уже привыкли к темноте, и он видел перед собой большое белое пятно, а по бокам еще пятна. Ага, подумал он, вот это кто: стрельцы из дворцовой сотни, белохребетники! И поэтому сказал:
- А где ваш Степан Варфоломеевич? Чего он сам не пришел?
- Некогда ему с тобой возиться, - ответил все тот же голос.
А Маркел подумал: значит, угадал, значит, это и в самом деле белохребетники. Но дальше он подумать не успел, потому что этот старший из стрельцов уже спросил:
- А где Трофим?
- Какой Трофим? - переспросил Маркел.
- Илья! - громко сказал старший стрелец.
Илья (так надо понимать) ударил - и Маркел упал. На него сразу насели и начали бить остальные. Но по лицу почти не били, а больше по бокам. Значит, не хотят убить, опять подумал Маркел, значит, я им живой нужен и видный, чтобы было, что кому показывать.
- Стой! - велел старший стрелец.
Маркела перестали бить. Старший опять спросил:
- Где Трофим?
- По делам пошел, - ответил Маркел, отхаркиваясь кровью.
- По каким делам?
- А то он мне будет объяснять! Сказал: "Иди домой!" - и я пошел.
- Илья!
Илья ударил в бок. У Маркела брызнуло огнем в глазах, и он упал лицом в пол. Его начали трясти за волосы. Он понемногу очнулся.
- Куда пошел Трофим? - спросил старший стрелец.
- К одной бабе, - ответил Маркел, задыхаясь.
- К какой?
- Я ее не видел, - ответил Маркел. И вдруг закричал: - Побойтесь Христа, православные! Я здесь в первый раз! Я никого не знаю! Мало ли у вас здесь баб…
- Илья!
Илья еще раз ударил. Маркел упал и умер. Но полежал и очнулся.
- Как эту бабу звать? - спросил старший стрелец.
- Марья, - ответил Маркел. - А какая Марья, я не знаю. Только убери Илью!
- Илья!
Илья ударил несильно, но хитро, Маркел не умер, а его всего скривило, и ему стало нечем дышать. И еще глаза из орбит вылезли. И язык уперся в пол, а пол был грязный. Эх, почему-то подумал Маркел, надо было соседку позвать, она бы пол вымыла, поскоблила даже, давно его пора скоблить…
И тут он опять умер.
Когда же Маркел опять очнулся, то он уже лежал на спине, в горнице горел огонь, было светло, и над Маркелом сидели стрельцы.
- Вот что, холоп, - сказал старший из них, - молись Богу за Филиппа.
- А кто такой Филипп? - спросил Маркел.
- Филипп - это я, - сказал старший стрелец. - Надо бы тебя совсем убить, до смерти, но я пожалел. Да и еще Ефрем за тебе просил, уже не знаю, за что. А за Трофима Ефрем не просил! Так ему и передай, когда вернется. И чтобы к лопарю больше не лез, скажи. Если убили лопаря, значит, так было надо. И если Гриша удавился, значит, он тоже так хотел. Запомнил?
Маркел кивнул. Филипп усмехнулся и добавил:
- Лопарь - колдун. На царя наколдовал, и царь преставился. И лопаря за это зарезали. И что, это все, что ему за это причитается? Да я бы его еще на мелкие клочья разорвал, и сжег бы, и пепел по ветру развеял, а душу его черную, поганую в дерьме утопил бы! А его только ножиком пырнули. Значит, пожалели, как тебя.
Маркел молчал. Филипп улыбнулся и спросил:
- Когда вы от Гриши вышли, то куда дальше пошли?
- К девкам.
- К каким девкам?
Маркел улыбнулся и начал облизывать губы.
- Илья! - громко велел Филипп.
Илья кинулся к Маркелу. Маркел быстро-быстро зачастил:
- Я не знаю, как это место называется! Это в царевом дворце, идти нижним этажом, после сойти в подвал, за рундуком, возле поварни, там не было стрельцов, там просто сторожа…
- А девки как? - спросил Филипп.
- Девки как девки, - ответил Маркел.
- И он сейчас опять туда?
Маркел кивнул.
- А ты чего?
- А он мне велел здесь сидеть и ждать, а то вдруг кто станет его спрашивать, тогда сказать, что он у Марьи.
- Илья, - приказал Филипп врастяжку.
Илья склонился над Маркелом и начал выворачивать ему руку. Маркел крепился, как мог. Илья аж вспотел.
- Клим! - вдруг сказал он.
Один из стрельцов ударил Маркела под ребро. Маркел охнул и расслабился - и Илья завернул ему руку! Маркел тихо завыл от боли.
- К кому? - спросил Филипп.
- К Марье, - ответил Маркел.
- К кому?
- К ней. К Марье.
- К кому?!
- К ней…
А дальше уже не было дыхания, Маркел молчал.
- Отпусти, - велел Филипп.
Илья отпустил руку. Рука не двигалась. Илья уложил ее туда, где ей должно было лежать. Маркел тяжело дышал.
- Я ухожу, - сказал Филипп, - и ты пока живи. Но если я узнаю, что ты мне сбрехал, то я опять к тебе приду. И к Трофиму тоже. Так и скажи Трофиму: пусть ждет Филиппа. А князю Семену ничего не говори, а то он начнет за вас заступаться и только беды себе наделает.
Тут Филипп встал с колен, поправил шапку, посмотрел на лежащего на полу Маркела… И вдруг спросил:
- Или ты, может, одумался? Может, чего вспомнил? Говори, пока не поздно.
Маркел молчал.
- Ну, как знаешь! - недобрым голосом предупредил Филипп. - Ты сам себе это выбрал. - И велел своим: - Пошли!
Они все вышли из горницы, за ними ляпнула дверь. Потом их шаги простучали по лестнице, проскрипели по двору и стихли. Маркел перевернулся на бок и сел, прислонившись спиной к лавке. Правая рука была как неживая. Как же я теперь нож возьму, в сердцах подумал Маркел, а если и возьму, то разве в кого пырну? Да только если в спящего, а это великий грех. Подумав так, Маркел повернул голову к иконам и прочитал про себя Отче наш. Лампадка возле Спаса дрогнула. Тогда Маркел еще раз прочитал, но теперь уже вслух. Руке стало легче, он ее немного поднял и даже кое-как перекрестился. Вот так, подумал он и улыбнулся, Господь помог, еще раза три прочту, и рука совсем поправится, и можно будет и за…
Тьфу, тут же подумал он, при чем здесь нож? И сразу еще: а где дядя Трофим? А кто Гришу удавил? А зачем дяде Трофиму царский волос с царским ногтем? Да если про это узнают и возьмут с поличным, то тут будет уже не дыба и не кол, а сожгут, к едрене матери, и пепел по ветру развеют, и душу… как это Филипп говорил, в чем утопят? Подумав так, Маркел недобро усмехнулся.
И тут раздался стук во входную дверь. Стучали условным стуком, дядя Трофим так стучал, когда они шли в царский дворец… И это значит, он опять стучит! Значит, уже вернулся! Маркел радостно сказал:
- Входи!
Раскрылась дверь, и в горницу вошла дяди Трофимова соседка! Она была одета по-домашнему, без шубы. Вид у нее был очень строгий. А, вот оно что, сразу же подумал Маркел, тоже стал серьезным и сказал:
- Что, опять громко орали?
- Громко не громко, - сказала соседка, - а Нюську крепко напугали. Прямо дрожит вся.
- Винюсь, - сказал Маркел.
Соседка кивнула головой, еще немного помолчала, осмотрелась и сказала:
- А где Трофим Порфирьевич?
Маркел посмотрел на нее и вдруг почему-то подумал, что она имеет право про такое спрашивать. Может, у нее с дядей Трофимом… Мало ли! И Маркел сказал сердито:
- Ушел дядя Трофим. По делу.
- Какой он тебе дядя? - сказала соседка.
- Какой, какой! - еще сердитей ответил Маркел. - Какой надо, вот какой!
- Куда он пошел, знаешь? - спросила соседка.
- Знаю, - ответил Маркел.
- А этим сказал?
- А ты что, не слышала?!
Соседка усмехнулась и сказала:
- Слышала. Но еще раз спросить не грех.
Маркел молчал. Все у него болело, было гадко. Маркел приложил руку к щеке, прощупал зубы. После провел рукой под носом, там было много крови, но уже запекшейся.
- Дурень! - сказала соседка. - Ты что, кочерги не видел? Я кочергу возле двери поставила.
- Что кочерга? - спросил Маркел.
- А Трофим тебе про кочергу не говорил?
Маркел мотнул головой. Соседка сказала:
- И он тоже дурень. Надо же было сказать, что если у Параски кочерга, то берегись.
- А тебя Параской звать? - спросил Маркел.
- Можно и так, - ответила соседка. - Но не всем.
И усмехнулась. Маркелу сразу стало жарко! А она еще сильнее усмехнулась и продолжила: