- Как что? - громко сказал Маркел. - Зарезал его этот красноносый. Прямо у нас во дворе. И сразу к вам, через тын! Ну и я за ним следом. А вы меня об землю.
Шкандыбин оборотился к холопам. Те сидели молча, по их лицам ничего нельзя было понять. Тогда Шкандыбин опять повернулся к Маркелу и сказал:
- Вот ты через тын полез. На чужой двор. И еще на какой чужой! На наш! Да мой боярин, знаешь, кто?
- Я не к боярину полез, - твердо сказал Маркел. - А я за тем красноносым.
- Я здесь таких не видал! - так же твердо ответил Шкандыбин. - Может, таких здесь никогда и не было. А вот ты здесь есть. И мы тебя за это взяли, что ты по чужим дворам шастаешь.
- Я не шастаю, - сказал Маркел. - А я по делу залез.
И уже хотел было достать овчинку, но сдержался.
- Ладно! - примирительно сказал Шкандыбин. - Мы что, разве звери? Или я Трофима не знавал? - И вдруг спросил: - А чего это его вдруг зарезали? Что он тому красноносому сделал?
- Я не знаю, - ответил Маркел. - Я далеко был, на крыльце стоял. С соседкой разговаривал.
- С соседкой! - повторил Шкандыбин. - Разговаривал!
И подмигнул. Холопы стали переглядываться. А Маркел, как ни в чем не бывало, продолжил:
- А дядя Трофим шел по двору. Вдруг этот выскочил из-за саней! И саданул его под бок! И побежал, и к вам через тын.
- А ты сразу за ним?! - спросил Шкандыбин.
- Нет, я сперва к дяде Трофиму, конечно, - ответил Маркел. - А он лежит, уже весь в крови. Смотрит на меня и шепчет: "Шапка! Шапка!"
- Что "шапка"? - не понял Шкандыбин.
А, сердито подумал Маркел, мимо проехали! И также сердито продолжил:
- А ничего, это мне только показалось. Шапка с него слетела, вот я и подумал, что он про нее. Я эту шапку подобрал и на него надел. А он стал мотать головой и говорит, уже отчетливо: "Жарко!" Вот он чего хотел. Я тогда стал тереть его снегом прямо по щекам. Ему стало хорошо, он засмеялся… И помер. И это все.
Шкандыбин помолчал, потом сказал:
- Как все?! А чего ты к нам полез?
- Так как было не лезть? - строго сказал Маркел. - Тут же сразу все сбежались, и князь тоже пришел. А он дядю Трофима, ох, как любил! И говорит: Маркелка (это я), кто моего Трофимушку зарезал? Я говорю: не знаю, какой-то красноносый. А князь: где он? А все молчат. Тогда он: а подать мне того красноносого! Кто подаст, тому пятьдесят рублей пожалую! И еще раз повторил: пятьдесят! Перекрестился и добавил: как Господь Бог свят!
- Пятьдесят!.. - с почтением сказал Шкандыбин. - О, как!
Холопы закачали головами и тоже повторили:
- Пятьдесят!
А Маркел уже опять заговорил:
- Я встал и говорю: дозволь, боярин, я пойду! Он говорит: дозволяю! И я пошел. Я же видел, куда он бежал. И как шел по тем его следам, так после через тын… И вот сюда. И я его здесь видел. Через щель! Он сперва здесь на крыльце стоял, а потом сюда вошел. Тот красноносый.
- Сюда? - насмешливо спросил Шкандыбин. - Тогда где он сейчас?
- Я не знаю, - ответил Маркел. - Но я говорю: сюда зашел. Я его видел. И… Эх! Ладно! Если пособите мне его найти, вам двадцать пять отдам.
- Двадцать пять чего? - спросил Шкандыбин.
- Рублей, - сказал Маркел. - Половину того, что мне князь обещал. А это ого-го какие деньги! Это не каждый боярин за год столько от царя имеет.
- Ну, это, может, ваш и не имеет, а нашему это тьфу, - гордо сказал Шкандыбин. И вдруг спросил: - А ты чей? Что-то я тебя раньше у них на дворе не видел. Ты откуда?
- Рославльские мы, - сказал Маркел. - Маркел Косой, губной избы целовальник. По делам сюда приехавши. И тут вдруг такая беда: дядю Трофима зарезали! И за него вдруг пятьдесят рублей. Да и просто двадцать пять тоже на дороге не валяются. Я бы мимо таких не прошел. - И вдруг спросил: - Ну так что, в долю войдешь? Пособить желаешь?
Шкандыбин нахмурился и зло ответил:
- Не могу я твоему боярину служить. Мой, если про это узнает, голову мне оторвет. - И вдруг мрачно прибавил: - Слыхал я разные речи, гневался мой боярин на твоего, говорил: чего он лезет не в свои дела?! Ведь вы, Разбойный приказ, кто? Вам что, разве мало земли дадено? Вон, от самого твоего Рославля и через Волгу до Камня, до самой Сибири все ваше. И все разбои там - тоже ваши. Ловите, казните за милую душу. Но в Москву не лезьте! В Москве на это есть свой, Земский приказ. И все московские разбои - это его дело. Но только по Москве, а в Кремль земские не лезь! В Кремле есть Дворцовый приказ. И земские в Кремль не лезут. А вы, мой боярин говорит, совсем от рук отбились, везде лезете. Может, твоего Трофима за это и зарезали. Куда он сейчас ходил, в Китай-город? Что он там делал? Нюхал?! Вот и донюхался. Зарезали его земские, этот твой красноносый зарезал. Жалко, конечно, Трофима. Душевный был человек, отзывчивый. Но, может, и поделом, что зарезали. Потому что не по праву лез!
- Вот-вот! - сказал Маркел. - Так мне и князь говорил: не водись с Трофимом. Трофим прет куда ни попадя, князь говорил, нет на него никакого сладу, чтобы не смели больше лезть, покуда беда не случилась. И вот случилось…
- Это так твой князь сказал? - удивился Шкандыбин.
- Так! Так!
- А побожись!
- Мне нельзя божиться, - ответил Маркел. - На мне епитимья. Я побожился, и была беда. Вот так соседу щеку разнесло! - И он показал, как. - Три зуба вырвали, но все равно не помогло. Гной вышел в кровь, кровь стала дурная, и он на третий день помер. Так что побожился бы, да не могу. Наш поп, отец Вассиан, запретил. И, говорил, теперь до самой Пасхи будешь каждое утро, как проснешься, читать "Верую" и класть триста поклонов. И кладу.
- А… - начал было Шкандыбин и замолчал.
А после вдруг велел:
- В глаза смотри!
Маркел стал смотреть ему в глаза.
- И не моргай!
Маркел не моргал. Шкандыбин вынул нож и показал его Маркелу, после сказал:
- Не шевелись!
А сам ткнул ножом Маркелу в горло, туда, где жилка бьется, и осторожно кольнул, проткнул кожу. По горлу побежала кровь, но ее было совсем немного.
- Повтори! - сказал Шкандыбин.
- Что повторить? - спросил Маркел.
- Про епитимью повтори!
- Говори громче, - ответил Маркел. - Я не слышу!
- Зарежу! - громко воскликнул Шкандыбин и еще сильнее надавил ножом. Кровь побежала веселей.
- Нельзя мне божиться, - повторил Маркел. - На мне епитимья, зачем меня в грех вводишь? Лучше сразу режь.
- Тьфу, свинья какая! - в сердцах воскликнул Шкандыбин, а нож все же убрал.
Маркел взялся рукой за горло. Шкандыбин велел:
- Сядь!
Маркел приподнялся и сел, но руки с горла не убрал.
- Небось голодный? - примирительно спросил Шкандыбин.
Маркел кивнул.
- Влас, - строго сказал Шкандыбин.
Один из холопов подал кусок хлеба. Шкандыбин взял его и протянул Маркелу. Маркел усмехнулся и сказал:
- Мне и этого нельзя. На это тоже епитимья.
- Эх! - в сердцах сказал Шкандыбин. - Ну, ладно. Тогда теперь так. Ты иди пока к себе и жди там. А я пойду к своему боярину и посмотрю, как он. Он же теперь ого! После того как царь преставился, у них же там теперь такое! Дома почти не бывает, а все во дворце да во дворце. И мы без него стали как будто вольные. Вот мы тебе и пособим. Найдем мы того красноносого, хоть из-под земли достанем. За такие деньги, га! Но дальше будет вот как. Как только мы его найдем, я его к тебе не поведу, и не надейся, а пойдет к тебе вот этот человек… - И он указал на Власа. - Придет к тебе, и ты еще раз повторишь, за сколько вы его берете. И побожишься! Ты потом это отмолишь. Но побожишься обязательно! И вот только тогда, после твоей божбы мы по рукам ударим и твой князь его получит. А раньше и не надейтесь. А теперь чего сидишь? Иди! И там, у Трофима, Власа жди безвыходно, понятно?
Маркел ответил:
- Понятно.
А после встал на ноги, отряхнулся, поправил шапку и пошел. Дверь в клеть была приоткрыта, и он в нее сразу вышел.
19
Маркел вышел из клети, осмотрелся и понял, что он не ошибся - это и в самом деле было то самое место, куда прятался тот красноносый. А впереди стоял тын, к нему в снегу была протоптана дорожка. Маркел пошел по ней и подошел к тыну. Там был пристроен небольшой помост. Это они на нем стояли и ждали, а я, дурень, прямо к ним полез, с досадой подумал Маркел и посмотрел наверх. Там, на гребне тына, уже сидел Филька и, согнувшись как можно ниже, тянул к Маркелу руку. Но Маркел ее как будто не заметил и попробовал лезть сам. Ведь те же сами лезли! Но тогда был день, тепло, все таяло, а теперь, к вечеру, приморозило, тын покрылся льдом и сапоги скользили.
Маркел поднял руку. Филька схватился за нее и потащил Маркела. Какой цепкий пес, сердито подумал Маркел, откуда в нем, в щуплом, столько сил? И всегда вином разит! Тьфу, вонища какая! Подумав так, Маркел взлез на тын, перегнулся на ту, то есть уже на свою сторону, и мало-помалу спрыгнул. За ним спрыгнул Филька. Маркел посмотрел на Фильку и вытащил из рукава нож. Филька усмехнулся и сказал:
- Чего ты это вдруг?
- А ты чего?! - сказал Маркел. - Меня чуть не убили там! А все из-за тебя.
- Из-за меня! - передразнил Филька. - Да если бы не я, они б тебя, точно, убили! А я все князю рассказал бы. И на дыбе повторил. Я им так и кричал, когда они тебя тащили. А ты мне теперь вон чем хочешь отплатить!
Маркел постоял, помолчал, а после также молча убрал нож. Но и с места не сдвинулся. Филька сказал:
- Что они тебе там велели?
- Сидеть дома и никуда носа не высовывать! - сердито ответил Маркел. - Не то, сказали, как дядю Трофима, зарежут.
- А ты?
- А как я усижу?! Мне сейчас сидеть никак нельзя! Поэтому, я думаю, переодеться мне надо. Чтобы глаза им не мозолить.
- Это можно, - сказал Филька. - У Демьянихи возьмем. Пошли!
Они прошли через поленницы, вышли во двор и там, на задах же, при поварне, поднялись по лестнице и постучались в почти такую же дверь, как и у дяди Трофима. Открыла им толстая баба, увидела, что Филька не один, и сразу взъярилась.
- Что?! - злобно вскрикнула она. - Одному уже скучно? Да здесь не постоялый двор! Пошли вон!
- Молчи, дура! - строго сказал Филька. - Это Маркел Трофимов.
- А! - протянула баба растерянным голосом и отступила от двери. - Входите.
Филька и Маркел вошли, прошли через сенцы и вошли в светлицу. Там густо пахло вареным. Филька предложил Маркелу сесть. Маркел сел на лавку, а Филька, уже обернувшись к Демьянихе, важно сказал:
- Дай-ка мне того, что я тебе вчера принес.
- Как это "дай"?! - злобно сказал Демьяниха. - А ты что дашь?
- Я завтра дам. Вот как Бог свят! - И Филька перекрестился.
- И не стыдно?! - сказала Демьяниха. - Господь все видит! Он тебя покарает.
- Не меня, а вот кого, - строго сказал Филька и указал на Маркела.
Демьяниха стала смотреть на Маркела. И чем дольше она смотрела, тем ее лицо становилось добрее. Маркел усмехнулся. Она тоже. Маркел сказал:
- Надо мне это скинуть, хозяйка… - И он распахнул полушубок. - И чем-нибудь другим укрыться. Я после отблагодарю. - И он опять усмехнулся.
Демьяниха не сдержалась и хмыкнула. После сказала как бы нехотя:
- Ладно. Этот черт вчера кое-чего принес. Может, на тебя налезет. Подожди.
И она пошла за печь. Маркел посмотрел на Фильку. Филька был очень мрачный и нарочно смотрел в сторону.
Из-за печи вышла Демьяниха и вынесла черный залатанный овчинный полушубок и такую же черную шапку.
- Вот, - сказала она, - если налезет. Три алтына.
Маркел вздохнул, но не стал торговаться. Скинул свой полушубок, положил его на лавку и сказал:
- Это чтобы не пропало. Я в нем домой поеду.
- Еще два алтына, - сказала Демьяниха.
- Жаба! - гневно сказал Филька. - Жаба! Креста на тебе нет!
- На мне есть, это ты свой пропил, - дерзко ответила Демьяниха и подмигнула Маркелу.
Маркел покраснел.
- Давай, давай! - сказал Филька. - Скоро темно станет!
Маркел надел черный полушубок, нахлобучил шапку и повернулся к Демьянихе. Демьяниха сказала:
- Сокол соколом!
- Жаба! - сказал Филька.
- Молчи, пес! - ответила Демьяниха.
Маркел развернулся уходить.
- А на посошок?! - воскликнул Филька.
- Как господин прикажет, - сказала Демьяниха.
Маркел посмотрел на Фильку, ему стало его жаль, и он сказал:
- Только по одной, по маленькой.
Филька аж весь зарделся! Демьяниха опять ушла за печь, а после вышла с двумя шкаликами и с хлебом, зажатым под мышкой. Филька и Маркел взяли по шкалику и выпили. После Филька достал у Демьянихи хлеб, переломил его и, отдав больший кусок Маркелу, сказал:
- Ну, все, у нас дела. К ночи вернемся, если Бог даст.
И они пошли к двери, жуя хлеб на ходу.
Когда они сошли с крыльца, Филька схватил Маркела за рукав. Маркел остановился. Филька сказал очень сердито:
- Это моя баба! Ты с ней не очень-то!
- А я разве чего? - спросил Маркел, дожевывая хлеб. - Я ничего. Это она сама.
- А ты дай ей в морду! - гневно сказал Филька. - Скажи, что я велел!
- Ты кому это велел, мне, что ли? - строго спросил Маркел.
- А что?! - задиристо спросил Филька.
- А то! - сказал Маркел. - Если она твоя, так сам ее учи.
И развернулся, и пошел. Филька поспешил за ним и на ходу продолжил:
- Какая она ядовитая, если бы ты только знал. А какая вороватая! Придешь к ней, стучишь, стучишь, а дверь на запоре. Как будто там нет никого. А за дверью слышно: шу-шу-шу!
Маркел остановился и строго посмотрел на Фильку. Потом сказал:
- Государь преставился. Дядю Трофима убили. А тебе все эта баба на уме!
Филька обиженно молчал. Маркел продолжил:
- Я знаю, за что убили дядю Трофима. Ходил он вчера в одно место… - И быстро спросил: - Знаешь, куда?
- Нет, - сказал Филька. - А что?
- Так, ничего, - сказал Маркел. Помолчал, а потом осторожно спросил: - А знаешь, кто такой боярин Ададуров?
- Не боярин, а думный дворянин, - сказал Филька. - Этого я очень даже знаю. Царь его в последний год крепко жаловал, к себе приблизил. Зато сейчас ему будет несладко. Так всегда бывает, если…
- Не каркай! - перебил Маркел. Филька насупился. Маркел опять спросил: - Где мне его сейчас найти?
- Во дворце, где же еще, - ответил Филька. - Но мне во дворец сегодня ходу нет. Слова не знаю.
- Пойдешь со мной, - сказал Маркел. - Я знаю.
Они развернулись и пошли. Маркел шел и думал: надо идти и самому искать, брехал пес Шкандыбин, ничем он ему не поможет, никого искать не станет! Да и как ему искать, если сам же подослал?! Вот он и мутит воду, сулит что ни попадя, а у самого только одно на уме: чтобы ты никуда не ходил, сидел на месте, под ногами у него не путался. Ну а даже сядь и посиди, а князь Семен завтра спросит, он же обещал спросить: ну, что, холоп, узнал чего? А, не узнал! А к Ефрему его! Вот тут и побежишь. Да, и опять же, как же так, дядю Трофима убили, и как же теперь это спустить кому-то?! Дядя Трофим, и тут Маркел перекрестился, ты, дядя Трофим, не гневайся, я этого дела не брошу, вот тебе крест на этом! Да и я кое-что уже узнал! Шкандыбин, дурень, проболтался, сказал, что ты ходил в Китай-город. Но, правда, Китай-город - это ого-го, это как десять Рославлей, нет, даже больше, потому что я в Рославле каждый угол, каждую подворотню знаю, а здесь я, как в диком лесу, буду искать-плутать, а у кого дорогу спрашивать? Никого я здесь не знаю! Ну, разве только Ададурова, ты же меня к нему водил. А вот теперь я к нему приду и скажу, что мне можно верить, что ты же сам ему вчера сказал, что я после того, когда тебя убьют, возьму это дело. И вот дядю Трофима убили, все получилось, как он обещал…
Тьфу! Обещал! Подумается же! Маркел опять перекрестился и увидел, что они уже подошли к князя Семена воротам. Стоявшие при тех воротах сторожа открыли их сразу, без лишних вопросов. Даже еще предупредили:
- Смотрите в оба. Стрельцы нынче крепко лютуют. Хватают всех подряд.
- Нас не схватят, - сказал Филька. - Нам близко.
Они вышли со двора, быстро перешли через дорогу и подошли к двойным Куретным проездным воротам царского дворца. А там уже даже с этой, то есть с наружной стороны первых ворот стояли стрельцы. Один из них грозно спросил:
- Куда прете? Кто такие?
- Государевы люди, - ответил Маркел.
- Все мы государевы, - сказал стрелец.
- Все-то все, - согласился Маркел, - но одни больше, а другие меньше. - И тут же прибавил: - Ладога! - И ткнул стрельцу овчинку. И еще сказал: - Этот со мной.
- Копорье…
Перед ними хоть и нехотя, но расступились. Маркел шагнул вперед и постучал в калитку. В калитке открылось окошко. Маркел сунул в него овчинку, еще раз сказал "Ладога", их пропустили, и они вошли в калитку. За ней было темным-темно. Но они дальше, ко вторым воротам не пошли, а свернули в сторону, к стене. Там Филька на ощупь нашел маленькую дверь, дернул ее, но она оказалась закрытой. Тогда Филька осторожно постучал в нее и таким же осторожным голосом позвал:
- Михайлушко!
20
Дверь медленно открылась. За ней было совсем темно. Но слышно было хорошо, как Михайлушко сказал входить. Они вошли в ту дверь, и она сразу закрылась. Маркел осмотрелся. Вокруг было темно, только в одном углу едва теплилась лампадка, а над ней была видна маленькая иконка Николы Чудотворца. Маркел перекрестился на иконку.
А Филька уже о чем-то шептался с Михайлушком. Их было уже немного видно. Михайлушко, как и Филька, тоже был низкорослый и тощий, а еще он был седой, и это все, что рассмотрел Маркел. А Филька продолжал шептать. После Филька замолчал и зашептал Михайлушко. Но он шептал очень недолго. Филька, его выслушав, кратко кивнул и, повернувшись к Маркелу, сказал:
- Непростые у них времена. Меня с тобой не пропустят. Если хочешь, поведет Михайлушко.
Маркел посмотрел на Михайлушка. Того было почти не видно, такая там была темень. Маркел усмехнулся и подумал, что мало ли что у него на уме. Но, правда, тут же подумал, что если бы его хотели убить, то убили бы прямо сейчас: ткнули ножом в спину, и вся недолга. Маркел еще раз усмехнулся и сказал:
- Тогда чего стоим? Веди!
Михайлушко развернулся и пошел мимо лампадки. Маркел пошел за ним следом. Филька сказал:
- Я буду тебя здесь ждать.
Маркел не ответил. Он шел на слух и на ощупь. На слух - это на шаги Михайлушка, а на ощупь - это вдоль стены. Так они прошли шагов с полсотни, потом вошли в сени, где было немного света, и в нем был виден стрелец, который сидел на лавке с бердышом в руках.
- Этот со мной, - сказал Михайлушко стрельцу. - А с ним овчинка.
Маркел показал овчинку. Стрелец зевнул и кивнул. Они прошли дальше. Опять стало темно. После в еще одних сенях сидели (и, сидя, спали) еще четверо стрельцов, а пятый стоял возле них. Михайлушко опять замолвил слово, Маркел показал овчинку, и их пропустили.
Дальше вдруг стало душно, как в бане, и жарко, и еще сбоку, за стеной, что-то хлюпало. И даже были как будто слышны чьи-то голоса.
- Портомойная, - сказал Михайлушко, не поворачивая головы.
После стало еще жарче, но зато запахло чем-то очень душистым и сладким. Это, наверное, уже гладильня, подумал Маркел.